БОЛЬНИЧНАЯ ИСТОРИЯ
Однажды на третьем курсе университета, на медицинском осмотре у меня обнаружили повышенное артериальное давление. Такое случалось со мной и раньше, но в этот раз в состав комиссии входил молодой доктор, который и настоял направить меня на обследование в клинику медицинского института. Как выяснилось позже, в этом у него были свои корыстные интересы. Во первых, он писал кандидатскую диссертацию на тему сердечно – сосудистых заболеваний у студенческой молодежи, во вторых, у него был накоплен цифровой материал по его исследованиям, который требовалось обработать с использованием методов математики. А тут весьма кстати появился и я, студент мехмата с подозрением на гипертоническую болезнь.
Нельзя сказать, что в клинике мне не понравилось, скорее – наоборот. Симпатичные девчонки – санитарки, зарабатывающие себе бонусы для поступления в медицинский ВУЗ, неунывающие больные со своими интересными историями, экскурсии в другие отделения, особенно - в хирургическое, где больные лежали и передвигались в самых неожиданных и забавных позах - все это скрашивало однообразную больничную жизнь, протекавшую строго по расписанию.
Ко мне там отношение вообще было особое, как я понимаю, в основном благодаря аспиранту, который меня туда упек и которому я помогал вечерами в его расчетах. Кормили меня за столом номер десять – единственного из отделения. Всего не упомню, но сметана, фрукты и свежая клубника – это в Томске, да еще в апреле! – всегда были в моем меню. Употреблять все это одному, ловя на себе завистливые взгляды соседей по палате для меня было неприемлемо, поэтому я делился всем этим богатством с ними, чем заслужил их особое расположение.
Ну а в палате во время тихого часа начинались разговоры и рассказы. Один из интересных рассказчиков – молодой красавец грузин по имени Гиви, бригадир поезда Томск-Андижан. В подчинении у него была команда девушек-проводниц, с большим уважением и любовью относившихся к своему прямому начальству. Чем бригадир и пользовался, но однажды что-то у них пошло не так: во время застолья кто-то из девушек вместо водки угостил его уксусом. Проглотить уксус Гиви не проглотил, но слизистую сжег, с чем и оказался на больничной койке. Хотя прогнозы на полное выздоровление у него были плохие, он не унывал и с юмором рассказывал о своих поездных приключениях.
Другой – бездомный бродяга. Его подобрали где-то на берегу Томи под лодкой в бессознательном состоянии с тяжелейшей пневмонией. Ничего, пришел в себя и пошли рассказы о его лагерной жизни и сопутствующих этой жизни событиях и приключениях. В частности, было у него несколько историй, происходивших во время войны в одном из лагерей под Томском. Особенно запомнилась одна из них: о том, как лагерное начальство избавлялось от неугодных заключенных, а охранники зарабатывали себе на этом дополнительный паек и денежные премиальные.
Происходило это так. На территории лагеря перед его ограждением располагалась запретная полоса, пересекать которую заключенным запрещалось. Под страхом смерти. Если кто-то этот запрет все же нарушал, охранники имели право (а может и были обязаны) стрелять по нему без предупреждения на поражение. Засчитывалось им это как предотвращение побега и поощрялось дополнительной порцией махорки, хлебным пайком и небольшой денежной суммой. Некоторые из них зарабатывали на этом, провоцируя каким-либо хитрым способом заключенных на нарушение запрета. А бывало, что делали они это и по указанию лагерного начальства.
Слушал я эти рассказы с интересом, но ни одному из них полностью не верил. Думал, привирает рассказчик. В те времена считал, что исправительные учреждения в стране Советов представляли собой что-то вроде трудовых лагерей, предназначенных для перевоспитания нарушивших закон граждан. И где, естественно, все делается строго по закону. Но вскоре у нас в палате появился новый пациент, который стал рассказывать те же самые истории. Оказалось, что он был охранником в том же лагере и в то же время, что и наш бродяга. После чего мои сомнения в достоверности рассказов бродяги и развеяло.
Выписали меня из клиники через месяц и отправили в академический отпуск для дальнейшего излечения. В результате я потерял год учебы в университете и прошел по жизни по другой траектории, отличной от той, которую видел перед собой при другом раскладе. От женитьбы до работы в Бийске. Может быть, эта траектория, уготованная мне Судьбой, и не была оптимальной, но для меня она по основным параметрам оказалась наилучшей.