В середине августа, перед рождением молодого месяца, вдруг наступила отвратительная погода. Струи холодного проливного дождя яростно вгрызались в землю, превращая её в размокшую кашу. Как только стихал ливень, поднимался злой пронизывающий ветер - ни разжечь костров, ни просушить одежду.
Стреноженные боевые кони стойко переносили удары непогоды, недовольно фыркали, трясли намокшими гривами, и лишь изредка жалобно ржали.
Дружинники понуро сидели под наспех сделанными навесами из еловых веток. Скромное укрытие не спасало ни от дождя, ни от ветра. Вокруг ни пяди сухой земли. Каждый мечтал о тёплых избах, оставленных в княжьих запасниках зимних походных очагах, об ещё одном куске сухой рогожи.
В поход собрались стремительно, шли налегке. Обозные телеги не брали: и снедь, и доспех везли на себе. Надеялись отбить у ворога и людей, и боевых коней, и телеги, гружёные богатой рухлядью. Думали обернуться в два дня. А вот оно как вышло... Второй день лагерь томился в бездействии, мок, стыл, сочился бессильной яростью.
Разведчики не возвращались. С каждым мигом земля вокруг всё больше превращалась в непролазную топь. Ещё сутки и даже пешие не выбирутся на дорогу, ведущую в славный княжий град Велиград. Всё меньше мечталось о богатой добыче - самим бы сберечься.
***
Ласковое вечернее солнце весело заглядывало в окна гридницы. Тёплый ветерок резвился меж резных дубовых колонн, приносил запах скошенного сена, мирный дым домашних очагов, пьянящий дух луговых цветов. Длинный стол в центре княжьего зала был застлан праздничной скатертью, уставлен богатой, разнообразной снедью и питьём. Князь Воисвет праздновал День Перуна, чествовал воинов. За столом восседали бояре, дружинники и званные из неслужилых.
Молодецкие игрища завершились: младшие, удалые воины получили заслуженные почести, закалённые в боях дружинники явили доблесть и силу, и доказали право восседать за княжим столом. Все были обласканы князем, а лучшие собраны в гриднице на богатырский пир. Ели и пили, прославляя Перуна и удалого правителя Восточного Кижского княжества.
Широкая дверь распахнулась, и в гридницу вошёл молодой черноусый дружинник. Снял островерхий шелом, поклонился на четыре стороны. Чёрные кудрявые волосы тонкими змейками легли на отворот пропитанной потом, выцветшей на солнце зелёной рубахи. Кольчуга, шаровары и сапоги были покрыты грязью и пылью, так что и цвета не различить.
Весёлые застольные разговоры смолкли, все взоры обратились к вошедшему.
- Ворон! - князь радушно протянул к воину правую руку. - Ко времени! По мОлодцу и место! Гриди, сдвиньтесь, пусть Ворон отведает угощений княжьих!
Среди гостей пошёл недовольный шепоток. Бояре презрительно отвернулись, укоризненно поглядели на князя. Тот понял причину недовольства, сказал намеренно громко:
- Грязь и дорожная пыль - украшение ратника на княжей службе. Так пошто в гридницу княжью служилый войти не смеет?
Воисвет обвёл присутствующих испытующим взглядом. Обратился к вошедшему воину:
- Садись, Ворон. Пусть все знают, что за столом Воисвета служилому завсегда рады!
Дружинники довольно загомонили, бояре нахмурились.
- Дозволь, княже, слово молвить! - не двинувшись с места, сказал Ворон.
Гомон в миг стих.
- Говори. Ты с заставы? С южных рубежей?
- Да, княже. Кочевники третьего дня вошли в пределы Югокижского княжества. Разорили южные земли. Вчистую изничтожили.
- Что ж они на нас двинулись?
- Нет, княже. Сил у них к тому не осталось. Конных три сотни, много раненых. Ведут полон большой, злата-серебра немало. Самое время по ним ударить! Хан Какмак с ними.
На лицах дружинников отобразилась гамма чувств. Злорадство от гибели соседей, жажда лёгкой наживы, недовольно от бесчинств ненавистных кочевников. Но у большинства взор затуманила чёрная жажда мести - не первый год злобный Какмак зарил кижские рубежи, жёг деревни, уводил людей и скот.
В глазах же князя вспыхнули алчные огоньки. Южные земли были богаты пушниной, самоцветными каменьями, имели доходы с иноземных купцов, плывущих на торг в ярмарочные города. Обилие хороших вод и заливных лугов питали множество тучного скота. Да и девицы южные были красивы, стройны и детородны.
Ненавистный Какмак всегда забирал лучшее, и если то добро перейдёт в сокровищницы Велиграда, тогда Воисвет укрепит власть свою, вознесётся могуществом и силой над другими землями, слово его первым станет посреди всего княжьего рода. А там, глядишь, и стол свой восставит над другими уделами Кижской земли, станет великим князем!
Но говорить такое не решился, не ко времени то. Князь насупил густые соломенные брови, поджал губы, решительно опустил на дубовый стол правую руку. Перстень на безымянном пальце заиграл в лучах солнца:
- Богатством нас боги не обделили. А вот людей наших отбить сподобимся.
- Любо, княже! - загомонили дружинники.
- Так то не наши люди, княже! - сказал первый боярин неуверенно, но громко.
Серые глаза князя вспыхнули огнём:
- Южные земли родники наши! Али запамятовал, что княжит в Югокиже сродник наш.
Боярин почтительно поклонился, промолчал. Конечно он не забыл. Некогда Кижское княжество жило в любви и согласии при едином мудром правителе, но время то быльём поросло. Внуки великого князя разделили землю на уделы, стали друг пред другом бахвалиться, свары затевать, людишек ссорить, да на свою сторону сманивать. С тех пор бояре Восточного Кижского княжества вечно враждовали с южанами и северянами, и склоку ту, подобно князьям, передавали из рода в род.
Князь сжал кулак, грозно бухнул по уставленному явствами столу. Аж брага из чарок плеснулась.
- Зовите ведуна - пусть на поход сгадает!
Дружинники приосанились, удовлетворённо зашептались. Вестовой сорвался со скамьи, помчался по княжему наказу.
Воевода Путята склонился к Воисвету:
- Отправить ли гонцов в соседнии земли, княже? Призвать ли ополчение?
Князь сдвинул брови, задумался. Но решение созрело быстро, Воисвет указующим жестом правой руки обвёл сидящих за столом ратников, громогласно провозгласил:
- Сами в силе! За то и вся слава наша, и прибытка на каждый меч больше!
- Так, княже! - дружинники весело застучали могучими кулаками по дубовому столу. Чарки и кувшины подскочили на добрый вершок. Брага и мёд обильно расплескались на праздничную белую скатерть, краснобокие яблоки, спелые сливы и виноград покатились на пол.
***
Князь Воисвет оглядел повалившихся на траву дружинников. Измученные жестокой сечью и долгим бегством, насквозь промокшие и израненные, потерявшие кольчуги, шеломы, щиты и оружие, понурые и растерянные. Ратники в разнобой рассыпались по узкой поляне, зажатой со всех сторон ч;рным недружелюбным лесом.
Никто не разжигал костров, никто не осмеливался потревожить нависшую над разгромленным войском м;ртвую тишину. Каждый мечтал об одном: провалиться в мокрый сумрак ночи, и забыться тревожным сном.
Воисвет ещё раз огляделся. Место для ночлега было нехорошее, но уже не оставалось сил перебраться куда-то. Размокшая от непрекращающегося дождя почва забрала то малое, что осталось от грозной сечи с неприятелем. Да и оторвались они от преследователей за долгие часы бегства.
Князь изможд;нно прикрыл веки.
Он вс; ещё видел битву. Видел, как из-за пелены дождя появились первые кочевники, укрытые непромокаемыми войлочными накидками, как начались первые схватки. Его дружинники утомлённые вынужденным бездействием слишком рьяно и неорганизованно ринулись в бой. Затем воевода быстро организовал оборону.
Княжьи воины бились отчаянно и самозабвенно, но есть предел человеческих возможностей и сил.
Воисвет видел, как в бой втягивались вс; новые и новые силы врагов. В начале он думал, что ему мерещится, а затем убедился: кочевников больше, значительно больше, чем о том сообщила разведка.
Охваченные со всех сторон врагами ратники несколько раз равняли строй, не позволяя кочевникам расчленить полк. Но в конце концов не выдержали, потеснились, попятились, рассыпались и побежали.
Над присевшим на корточки князем безмолвно склонились верные гриди. Лучшие из лучших. Трое из восьмерых. Участь остальных осталась неизвестной, то ли они спаслись и укрылись в лесах, то ли пали на бранном поле.
Воисвет открыл глаза, поморщился от жгучей боли в правом виске. Кочевник достал его булавой, и золоч;нный княжий шелом, спасший хозяину жизнь, остался трофеем для кого-то из победителей.
Мрак сгущался. Высоченные т;мные сосны осуждающе возвышались над жалкими остатками некогда непобедимой дружины. Покор;женные, измятые доспехи не блистали. Зап;кшаяся кровь, смешанная с грязью, скрывала серебряные и золоч;ные изукрасы оружия.
Жалкое зрелище проигравших.
Они упустили коней, растеряли оружие, бросили раненых, лишились чести. Ни такого от них ожидали, ни о том пели в песнях, провожая на битву.
Князь вспомнил торжественное богослужение, залихватский пир, усыпанную цветами дорогу, по которой ступали копыта боевых коней. В Велиграде никто не сомневался в успехе. Ведун предсказывал славу и добычу. Воинам хватало доблести и сноровки, воеводе мудрости и опыта прошлых побед. В поход выступал сам князь Воисвет, непобедимый и искусный.
Сияло яркое летнее солнце. Со стен неслись благословения. Куда всё подевалось?
Не верилось тогда, и не понятно сейчас изречённое нищенкой у путевого камня. Встреченная на распутьи пророчествовала Воисвету: "Пойд;шь за птицей - погибнешь в стуже и мраке; избер;шь верный путь - победишь".
В день битвы небо было безмолвно и пусто. Ни одна птица не тревожила серую пелену дождя взмахом крыла. Где же он ослушался богов и поступил неверно? Нищенка лгала? Но "стужа и мрак" в середине августа…?
Князь тяжело вздохнул:
– Путята, дозоры выставил?
Воевода склонил перед властелином голову:
– Да, княже. Лучшего разведчика выслал.
– А кто уцелел из лучших? - с горечью в голосе спросил князь. Веки закрывались. Подкатила тошнота. Он уп;рся локтями в колени, обхватил голову.
– Сам Ворон в дальний дозор вызвался, - специально громко провозгласил Путята, намереваясь взбодрить властелина и расположившихся кругом воинов.
– Ворон, - встрепенулся князь, опасливо оглядывая подступающий со всех сторон лес. - Не от него ли и весть о ворогах пришла?
– Так, княже.
Зорким взглядом князь различил скрытное движение среди ветвей, а уже через миг из леса выступили затянутые в кожаные доспехи кочевники. Впереди них вышел черноусый Ворон, укатанный в войлочную накидку.
Дружинники с трудом поднялись, потянулись к князю, намереваясь организовать круговую оборону.
Ворон сдвинул на затылок мокрую шапку кочевника, поднял правую руку, прокричал:
- Княже, дозволь слово молвить?
- У тебя, Ворон, теперь новый господин, у него дозволение спрашивай.
- Не суди, княже. Уговоритесь с ханом Какмаком. Сладьте мир полюбовно. Пошто напрасно кровь лить?
Акамир придвинулся к князю, сжимая в руке верный лук:
- Слово, княже?
- Обожди. - так же шёпотом ответил Воисвет. Громко выкрикнул. - И как уговориться с ханом?
Ворон приосанился:
- Каждому воину три гривны золотом и две наложницы из южанок.
Среди воинов прошёл невнятный шепоток.
- Тремя ли гривнами предал ты князя? - грозно вступился Путята. Ратники смолкли. Ворон воеводе не ответил, обратился к Воисвету:
- Тебе, князь, Югокижское княжество и десять наложниц.
Воисвет оскалился:
- Ни вчера, ни третьего дня хан Какмак не был столь щедрым. За что нам такая честь?
- Ты, князь, лучший и сильнейший среди княжьего рода! По праву и честь! Переведайся с ханом в тёплом шатре, испейте чарку дружбы, решите всё полюбовно. Замиримся славным пиром, да разойдёмся к своим очагам.
Воисвет оглядел посеревшие, исхудалые лица ратников. В их беспокойных взглядах виделась внутренняя борьба. Каждый мечтал о тепле и сытной еде, стремился вернуться домой живым и с добычей, хотел сохранить верность князю и исполнить долг воина.
Князь расставил ноги, опасаясь поскользнуться и упасть:
- Видать, Ворон, ты и прям кочевником стал, коли забыл, что у князя секретов от дружины не имеется. Что хан желает взамен?
Ворон отвёл взгляд в сторону, словно выискивал что-то в лесу:
- Хан поручает тебе, князь, сбор дани со всех Кижских земель. За то десятая часть твоя по праву.
Воисвет насупил брови, крепко задумался о предложении хана Какмака.
"Сбором дани то не закончится, призовёт хан и придётся идти в чужие земли на сечь, в первых рядах кровь за хана проливать. Но то не страшно, зато и ходить буду в собольих шубах да шелках заморских. Дом свой, склады и амбары добром набью. И себе и детям имение соберу. Дружину в порчу одену, лучших коней добуду, доспех в лучших кузнях выкую.
А откажусь? Все костьми поляжем. Какой с того прибыток?! И что станет с женой, с детьми, с Велиградом?"
Воисвет представил красавицу жену, малолетних сыновей:
"Что станется с ними? Бояре откроют ворота любому из княжьего рода, посадят на стол Восточного Кижского княжества. И кто станет княжить? Правитель северных земель князь Белослав - хитрый и скупой, или князь Колояр, отважный, но недалёкий? Хорошо бы Колояр, но скорей уж дядя Белослав - переиграет он в интригах и посулах двоюродного братца."
Воисвет оттёр с лица холодные капли дождя, огляделся. Мир тонул в сером полумраке. Холод вгрызался в плоть, коченил члены. Прямо перед ним возвышался чёрный безмолвный лес, скрывающий полчища кочевников, вокруг горстка верных дружинников.
"Кабы послушался Путяту, да послал за помощью к соседям... Да что теперь сокрушаться! Сам заварил кашу, самому и хлебать."
С опушки леса прозвучал надменный голос Ворона:
- Великий хан Какмак ждёт твоего слова, князь? Не гоже заставлять хана ждать!
Воисвет молчал. Дружинники смущённо отводили глаза, опасаясь смотреть на князя. Кто-то боялся, что князь откажется от лестного ханского предложения, другие страшились княжьего согласия на верность Какмаку.
Воисвет вновь переступил с ноги на ногу. Ощутил как плывёт под сапогом почва, как скользит подошва по мокрой траве. Всё вокруг стало зыбким. Но он стоял на родной земле, завещанной предками, обильно политой их потом и кровью. Собранной по краюхам, для того ли, чтоб быть отданной захватчику иноземцу?
В груди вспыхнули гнев и злость на злобных кочевников, на предателя Ворона, на ненавистного хана, на себя:
"Великий хан?! Во как! И какая участь уготована мне? Подданный великого хана Какмака, сборщик дани с Кижских земель, угнетатель собственного народа? Только ли в том право князя, чтобы наполнять свою сокровищницу, вгоняя землю отчую в кабалу иноплемённую? Не в заботе ли о защите земли, да вольности людям своим? Не в том ли и честь - пасть в неравном бою свободным князем, бившимся за люди своя?"
Воисвет поправил кольчугу, положил руку на рукоять меча:
- Не посрамимся, други! - разнёсся по округе его зычный крик. - Чести воинской не запятнаем!
- Так, княже! - воины застучали булатными клинками и боевыми топорами о щиты. Грозный лязг металла эхом прокатился по пролеску, отразился от высоких дерев, перекрыл гулкие раскаты грома и шум падающих капель.
В руке князя блеснул острый меч. Акамир вскинул лук, пустил стрелу. Воисвет видел, как повалился Ворон - лучший стрелок дружины никогда не бил мимо цели.
Кочевники зашевелились. Луки в их руках загудели. Стрелы со свистом рассекли воздух. Звонко втыкались в щиты, беззвучно врезались в плоть. Ратники валились в траву, замирали навечно. Посреди серого сумрака и холодного дождя.
Воисвету примерещилось, что за дальним гребнем леса блеснула сталь. То ли оттуда приближалось войско, то ли просто подводило зрение.
***
В ворота Велиграда въезжала нарядно одетая конница, с праздничными барабанами и сверкающими трубами. На щитах и стягах красовалось красное, заходящее за золотой горизонт, солнце. Жители Восточного Кижского княжества приветствовали западных соседей, хотя и поглядывали с опаской.
Князь Колояр, уже который год, в день Перуна приводил свою дружину, померяться богатырской удалью с дружинниками Воисвета. Дважды объединённые рати ходили в степь, а однажды шли походом на Царьград. Но в прошлом году западные соседи не объявлялись, поговаривали, что князья меж собой рассорились, а потому появление целого войска в последний день Перуновой Стречи, да при отсутствии князя Воисвета с дружиной пугали не на шутку.
Князь Колояр грузно спрыгнул с коня. Взглянул в небо. На западе собиралась огромная чёрная туча, на восток с граем неслась стая ворон. Резко подул холодный пронизывающий ветер и тяжёлые капли упали на землю.
- Что за напасть? - Удивился князь.
С высокого крыльца княжьего терема на спешивших конников взирали княгиня, бояре и дворовая девка с малыми княжичами на руках.
- А где князь Воисвет? - взбегая по лестнице, со смехом вопрошал Колояр. - Так он родственников встречает? Так Перунову Стречу празднует?
Бояре почтительно склонили головы, княжна поклонилась в пояс. Князь остановился, оправился:
- Здравы будьте, бояре. Гой еси, княгиня и княжичи. Мир дому вашему.
- С миром принимаем. Здрав будь, князь Колояр.
- Будешь тут здоровым, - усмехнулся Колояр, - холодина то какая, будто и не лето на дворе. А князь Воисвет где?
- Хана воевать ушёл. - воинственно заявил шестилетний княжич Стоян.
- Воевать! - поддержал брата четырёхлетний Яробор.
Бояре нахмурились. Княгиня кивнула девке, и та попыталась увести княжичей с крыльца. Но Колояр в два богатырских шага оказался возле княжичей, присел подле них на корточки:
- В степь? Без меня? Когда?
- Вчера, - пролепетал удивлённый Стоян. Яробор согласно кивнул и потянулся к блестящей рукояти княжьего меча.
- Князь Колояр, не гоже на крыльце гостя встречать, - вступилась княжна. - Зайди в хоромы, отведай угощений.
- Пока Воисвет хана воюет, я буду меды распивать?! - Колояр выпрямился, потрепал Яробора по золотым вихрам, выглянул с крыльца во двор, где дворовые уже помогали дружинникам снимать сбрую с коней.
- Седлай коней! - перекрывая гулкие раскаты грома, крикнул Колояр. - Идём на Какмака!
Привыкшие к спонтанным княжьим решениям, ратники быстро взнуздали коней, подтянули подпругу, вскочили в седло. Ожидаемые отдых и пир откладывались, но возможность сшибиться с ненавистными кочевниками не давала повода огорчаться.
- Они пошли на Руйские Броды, - выдохнула княгиня.
Колояр обернулся и широко улыбнулся:
- Какмак наш общий враг! Сообща побьём татя! Не тревожься, княгиня!