Оппенгеймер вскоре поправился — хоть на занятиях Блэкетт и ловил себя на мысли, что иные из заданий сильно упрощал, как для первокурсников-бакалавров — а то потом ещё так возиться... Только вот когда там Томпсон собирался его обратно забрать? После того дня, как профессор представил их друг другу, старик не виделся ни со студентом, ни с Патриком. Дела, наверно, некогда; но мог бы хоть иногда заглядывать!
В тот декабрьский ледяной день, когда ветра под обманчиво ярким солнцем на ясном небе грозили стужей, Блэкетт наконец смог застать Томпсона у дверей одной из аудиторий и, приняв невозмутимый вид, подошёл к коллеге. «Хоть раз бы зашёл! Это же его студент, чёрт возьми!»
— Доброго дня, профессор.
— Доброго, Блэкетт. Как ваши исследования?
— Идут, — не сразу нашелся с ответом Патрик, непонятно на что хмурясь. «Исследования... Ни о чем или о ком не забыл?»
— Рад слышать. Не пообедаете сегодня в «Луне»?
— Возможно. А тот студент, которого вы ко мне направили, — Блэкетт всё же не удержался от тревожного вопроса. — Разве вы с ним не хотели работать?
— Какой тот? А, Оппенгеймер? — Томпсон весело и равнодушно улыбнулся. — А... Понимаете, у меня уже хватает талантливых студентов, не думаю, что потяну ещё одного.
Сохранить невозмутимое выражение лица оказалось сложно; но Блэкетт справился.
— Тогда не буду вас отвлекать.
...Оказавшись далеко от профессора, бывший моряк чертыхнулся. Но в этот раз недовольство было не в сторону того мальчишки, не рассчитавшего силы по глупости и свалившегося от простуды и переутомления — но из-за одного улыбчивого старикана. «Не потянет он ещё одного... Отлично... А мне что делать?»
Может, бросить всё? Может, ну этого Оппенгеймера, Томпсона — пусть само уляжется?
Хотя... Тот мальчишка сам разве что угробит себя... Но и возиться с ним... «И что с тобой делать?» Не сказать же, в самом деле, что его преподавателю на него плевать и что пусть ищет себе место где хочет посреди года — без всяких там рекомендаций и тем более степени...
— Мистер Блэкетт, всё в порядке?
Патрик вздрогнул, когда к нему обратился Роберт. «Уже и лаборатория...»
Блэкетт не сразу собрался с мыслями. Легко думать там — а не здесь, когда он чуть ли не в рот смотрит... Но делать что-то надо. Ну да что тут придумать?
— Не стоит волноваться, Оппенгеймер, — произнес наконец Патрик. — Лучше... Лучше повторим вчерашний опыт.
— Хорошо!
Удивительно, но электрическая цепь, которую Оппенгеймер собрал, сработала. Да, не в одиночку, да, Блэкетт помогал с каждым шагом — и тем не менее обошлось без коротких замыканий и травм. Лампы зажглись; и взгляд юноши сиял не менее ярко.
— Я что, правда это сделал?- юноша неверяще глядел то на Блэкетта, то на лампочки. — Хотя без вас бы наверно опять не сработало...
— Не стоит так. Усердие в работе значит не менее, чем талант. И... Мои поздравления, — Блэкетт чуть улыбнулся. Успех — да; но единственный успех за три месяца; степень это ему не даст — «как будто я уже решил с ним работать!» Или... Нет, если браться за него — хотя какое тут уже «если», — надо придумать для него что другое... «И лучше, чтобы это „что-то“ не взрывалось и не горело», подумав, добавил мысленно Патрик. Но что это может быть?..
— На сегодня свободны. Можете домой идти.
— Ладно... Как скажете!
Патрик посмотрел вслед студенту и достал журнал — так и не дочитал ту статью Гейзенберга. Там, на рабочем столе, журнал и остался...