«Лишь на детях нет пятен нашего мира» – кто ж это сказал? А кто б он ни был, это не так – Ярик не сомневался в том ни на йоту. Его попытки наладить контакт с юным племянником – тому подтверждение. Своих детей у Ярослава не было – и племянник, сын брата, был для него из ребят ближе всех. Хотя какое, там, «ближе»? Так же далёк как любой Ванька с Пресни...
Так вышло, что что братья Ярик да Валерик, оставив родные края, умчали в даль мегаполисов – там, закончив вузы, и остались работать, приезжая домой лишь в отпуск. Валера вскоре женился на подруге детства, его карьера двигалась вверх... У Ярика же всё шло абы как (хоть в отличие от брата вуз был закончен с красным дипломом). Вроде, не лодырь, но сокращали первым всегда почему-то его – и отличник-неудачник шёл мести улицы иль клеить коробки на полиграфкомбинат. Спустя месяцА с трудом находил он новое место по профилю, чтоб... сызнова быть выгнанным раньше всех.
Но даже тогда Ярослав не бросал своё хобби – ещё с детсада собирал он солдатиков. С годами к ним добавились зомби, космонавты и прочая диковинная публика... Кто-то считал это подзатянувшимся детством, мать же радовалась: «Хоть не в глотку спускает копейку». Да и отец покойный, пока в девяностых не стало совсем туго с деньгой, тоже собирал всяку всячину – спичечные этикетки и вырезанные из журналов портреты женщин.
– Что ж ты их не подписываешь? – смеялась отцова родня. – Кто они без подписей-то? Тётка в шали да тётка без шали...
– И так знаю, – отвечал отец. – Уж точно отличу, где «Джоконда», а где Петров-Водкин. Это вам, неучам, что «Мона Лиза», что, скажем, Агния Барто – всё одно: тётка в шали...
Кстати, первые солдатики тоже были куплены отцом. Или всё-таки бабушкой? Помнится, из санатория ехала она через Москву, где и купила набор «Красная конница».
– Вот тебе подарок – чапаевцы, – говорила она, расставляя конников на столе. – Самый первый едет горнист, у него труба такая – горн. За горнистом – знаменосец, за знаменосцем – Чапай, за Чапаем – Петька, а за Петькой едут солдаты...
Как зачарованный внимал он бабушке – заворожённый её словами, даже не спросил, почему за Чапаем мчит какой-то Петька, а не Димка или, скажем, Ярик. С тех пор, наверно, всё и завертелось...
* * *
Пока Ярослав бился с неудачами, в семье Валеры родился сын – тот самый яриков племянник. Как только он подрос, родители почти на всё лето стали отправлять его в свой город детства. К первой встрече с племянником Ярик готовился основательно – выходные перед отпуском провёл в магазинах, в итоге купив в подарок большой яркий паровоз. По пути домой в поезде продуло сквозняком из окна – и в родные пенаты прибыл он прихворнувшим. Первый день дОма всё больше лежал, сгоняя хворь мёдом да горячим чайком.
– Чай-то я тебе хороший заварила, – мать принесла с кухни исходящую пАром кружку. – А то у тебя вместо чая всё дрова какие-то... Неужель ты, сынок, так себя не любишь, что пьёшь всякую бурду?
– Как там наш самый маленький отпускник?
– Пока у других бабушки с дедом. Оклемаешься – к нам придёт, сыграем в лото, а ты подаришь свой локомотив.
Племянник и впрямь вскоре пожаловал – Ярик с улыбкой протянул ему подарок.
– Знаешь, что я больше всего не люблю? – сказал парнишка вместо «спасибо». – Больше всего на свете я не люблю паровозы, – радостно завершил он, с хитрецой уставившись на дядьку (ждал реакции). Это ожидание особенно взбесило – Ярик мысленно скрипнул зубами. Про зубы дарёного коня тож хотел съязвить, но внезапно кашлянул – то ль от волнения, то ли хворь не вышла до конца.
– Хватит кашлять! – вдруг заорал на него племянник.
Ярослава изнутри как незримый хлыст подстегнул. В такие минуты взор его был немигающе-пристален, голос – спокоен, а каждое слово – увесисто будто удар молотка по гвоздю.
– Ты кто такой, чтобы здесь орать? – спросил он, строго глядя племяннику в глаза. – Запомни: здесь ты – лишь гость, а я в этом доме вырос. Да и негоже, когда родня друг на друга кричит – не по-людски это.
Взгляд его стал особенно строгим – и сам он при этом почти выкрикнул:
– Понял?
После думал сказать: «Как насчёт «извиниться»?», но не успел – племянник закатил истерику: сперва просто ревел, содрогаясь от слёз, затем стал жаловаться матери Ярика. Та обняла крикуна, вновь, в который раз, сказав, что Ярик не умеет общаться с детьми, ибо нет у него ни семьи, ни детей...
Так состоялось знакомство – жизнь опять посмеялась. Точней, ухмыльнулась, плюнув в морду лица.