«Что ложь и что правда, знает только Бог».
Бог в Ремарке
И.В. – Бог в Ремарке… Тема глубокая и полноводная, как река с подводными камнями. В культуре США, например, не принято обсуждать в широком кругу шесть вещей: политику, религию, личные финансовые вопросы, здоровье, проблемы личного плана и сплетни. Наверное, это присуще всей западной культуре. Однако, наше время и события безжалостно вторглись в этику.
И.К. – Непростое время отразилось не только в этике, но и в психологии, философии и литературе. Избежать обсуждения темы веры и религии в жизни Ремарка просто не получится. Иначе мы не поймём любимого писателя. В процессе изучения творчества Ремарка у меня появилось непреодолимое желание окунуться в мир души его героев. Читая прозу и поэзию, пытаюсь через его откровения познать причину его жизненных метаний и поисков. Благодаря его дневникам появилась возможность узнать об отношении писателя к Богу и религии, о восприятии им сокровенного и сакрального. Я, как серфер, пытаюсь поймать его душевную волну, чтобы через его внутренние переживания понять место Бога в жизни Ремарка, для меня важно знать, в чём он видел смысл жизни и смерти.
И.В. – А для меня Ремарк – Космос. Познание писателя – как полёт ввысь, когда неожиданно появляется закругляющаяся на горизонте поверхность Земли и ярчайшее солнце, а дальше чёрным бархатом расстилается Космос, в котором душа становится единой с Всевышним.
И.К. – У меня сразу появилась ассоциация на Ваше образное сравнение с Космосом. Увидела Гребера, сидящим возле лестницы и размышляющим над вопросом: «Лестница Иакова, – подумал он. – В чём там было дело? Кажется, речь шла о лестнице, ведущей в небо? И об ангелах, которые по ней сходили и восходили? Но где же ангелы? Ах да, теперь это самолёты. Где всё это? Где земля? Неужели она – это только сплошные могилы?».
И.В. – Да. И вот возле этой лестницы звучит набатом: «На фронте, когда нас заставляли присутствовать при богослужении, и служители разных вероисповеданий молили о победе немецкого оружия, я размышлял о том, что ведь совершенно также молятся за победу своих стран английские, французские, русские, американские, итальянские, японские священнослужители и Бог… На чью же сторону Богу встать? На ту, где населения больше или больше церквей, и как это он так промахнулся со своей справедливостью, если даровал победу одной стране, а другой в победе отказал, хотя и там молились не менее усердно».
И.К. – Действительно, в единой молитве о победе были служители разных вероисповеданий. Кстати, родители Эриха Ремарка были набожными католиками и постарались воспитать детей в религиозном духе. Его первое образование было получено в церковной школе. Затем он учился в католической семинарии. Оставался ли он католиком всю жизнь?
И.В. – Нет, 1 февраля 1927 года он вместе со своей первой женой Ильзе Юттой Замбоной официально выходит из католической церкви. Биографы и литературоведы объясняют причину по-разному. Одно из расхожих объяснений даёт Николай Яковлевич Надеждин – российский автор, биограф, эссеист, автор-составитель около 160 книг историко-биографической тематики, справочников, энциклопедий: «Несмотря на то, что он получил религиозное образование, Ремарк был убеждённым атеистом». (Николай Надеждин «Эрих Мария Ремарк», изд. «Астрель», 2011).
И.К. – Для меня – это неожиданный вывод. Ремарк мог разочароваться в церкви как организации, но поиски Бога, диалоги с Ним, размышления о Творце не прекращались у писателя в течение всей его жизни. Так, в романе «Чёрный обелиск» есть строки: «Где ложь и где правда, знает только Бог. Но если он Бог, то не может существовать ни лжи, ни правды. Тогда всё – Бог. Лживым было бы только то, что вне его. Если же существовало бы что-нибудь вне его или противоположное ему, он был бы только ограниченным богом. А ограниченный бог – не Бог. Значит, или всё правда, или Бога нет».
И.В. – Конечно, заключение Н. Надеждина поверхностно, опрометчиво и абсолютно неверно. И здесь дело даже не в том, что Ремарк вышел из католической церкви. Это могла быть любая деноминация. Кстати, по моему убеждению, все деноминации придуманы людьми. Мы все стремимся к Богу, словно альпинисты, которые покоряют одну и ту же гору, вершина которой и есть наш Всевышний. В «Чёрном обелиске», произведении, помогающем нам сегодня наряду с другими понять Ремарка, выражена мысль, в которой глубина мудрости писателя сочетается с некоторой иронией, свойственной ему: «Не пренебрегайте мудростью церкви. Это единственная диктатура, которая устояла в течение десятилетий».
И.К. – Для меня ключевое понятие в этой цитате «диктатура». Диктатору не жалко людей, их жизней. Он оперирует совсем другими категориями. «Миллион убитых – только статистика». Это тоже из «Чёрного обелиска».
И.В. – Вот так идут особняком на страницах произведений Ремарка: Бог, религия, церковь. Ремарк не смешивает эти понятия.
И.К. – Ремарку было не просто знакомо Священное писание, и этот факт не укроется от внимательного читателя. Библия лежит в основе как названий его романов – «Возлюби ближнего своего», «Земля обетованная», «Время жить и время умирать», так и той философии, которой он придерживался в жизни: «Бог есть любовь».
И.В. – Безусловно, все произведения Ремарка пронизаны библейской заповедью – возлюби ближнего. И это – проникновенно и глубоко. В этом весь Ремарк. Все истории, несмотря на трагизм – о людях, которые умели любить и прощать. Возлюби ближнего своего. Потому, что он – это ты... Начиная работу над романом «Возлюби ближнего своего», Ремарк записал в Дневнике: «Тема кажется слишком тонкой. Ничто не помогает – натиску снаружи должно противопоставить натиск изнутри. Один мир против другого». В ответ на натиски внешнего мира: ненависти, жестокости и зла, Ремарк проповедует извечные ценности верующего человека – любовь, добро и сострадание к ближнему.
И.К. – Итак, любовь как философия веры Ремарка! «Я попросил Её рассказать мне о радости, а Она просто улыбнулась мне… я попросил Её рассказать мне о Любви, а Она просто обняла меня… я попросил Её рассказать мне о счастье, а Она просто рассмеялась… я попросил Её рассказать мне о Боге, а Она просто закрыла мне глаза ладонями… я попросил Её рассказать мне, где живут Радость, Счастье, Любовь и Бог, а Она просто протянула мне зеркало… я попросил Её рассказать мне, в чём смысл жизни, и тогда Она просто исчезла… и тогда я снова попросил Её рассказать мне о Любви».
И.В. – Говоря о философии веры Ремарка, надо обязательно иметь в виду, что он был человеком Мира, как в силу обстоятельств, так и своих убеждений. Меня удивляет, восхищает и круг чтения Ремарка, и круг его знакомств с известными философами, психологами, учёными, литераторами. Как-то сделала обзор его чтения по дневниковым записям на начало 1950 года: «Читал "Великую дельту" О'Доннел. Роман о Миссисипи. Длинный, но хороший. Жизнь реки, но другая, отличная от Нила Людвига. Начал "Улисса" Джеймса Джойса. Стендаль. Читал на ночь мистические рассказы. Читаю беседы Гёте с Эккерманом, пьесы, немного Платона, Эдшмида. "Дзэн в английской литературе и восточной классике", автор Р.Х. Блис. Заглянул в книгу. Оскар Уайлд. Прочитал "Пао", роман о неграх, венгерского автора. Хорошо. В Райнсберге читал Тухольского. Странно, Тухольский, который год назад покончил с собой. Прочитал "Мяч" Ирены Немировской. Пронизывающе, хорошо, по-еврейски, немилосердно к себе. Из Цюриха привёз переводы с китайского Клабунда. Великолепно. Блестяще переведено. Прочитал биографию Аль Капоне. Предшественник современных диктаторов. Только более человечный. Читал Фалладу "Волк среди волков"».
И.К. – И ведь это – далеко не полный список прочитанного за всю жизнь и перечитываемых им любимых книг. Не только родная немецкая литература была любима писателем. Ремарк зачитывался и французскими, и английскими, и русскими классиками. Особенно любил Достоевского. Можно легко провести параллели между «Идиотом» и романом Ремарка «Чёрный обелиск». В обоих присутствует тема умопомешательства, поднимаются проблемы духовной чистоты, любви и искренней привязанности, размышления о человеческой жизни, её сложностях, гибели и надежде, которая никогда не гаснет в людях, которые сумели уподобиться Творцу.
И.В. – Да. И, продолжая тему философии веры, необходимо вспомнить, что Ремарк с 1950-х годов находился под сильным влиянием восточноазиатской философии и мышления, в мир которых его ввела Карен Хорни, известный психоаналитик, которая была психотерапевтом Ремарка. Она же и лично познакомила Ремарка с Дайсэцу Судзуки – японским философом, психологом, популяризатором дзэн-буддизма. В библиотеке Ремарка было множество книг Судзуки, которые стали для него настольными.
И.К. – Кстати, восточноазиатский мир дзэна и йоги был открыт Ремарку и его женой Полетт Годдард. Они вместе стали практиковать йогу, которая помогала Ремарку от головных болей и бессонницы.
И.В. – Результатом этого, в частности, стал и роман «У небес нет фаворитов», по-русски он называется «Жизнь взаймы», который, к сожалению, как отмечает известный ремарковед доктор Томас Шнайдер, стал журнальной версией, отличающейся от книжной «У небес нет фаворитов», и представляет собой сильно переработанный философский роман. И, если этот роман читать именно как первоначальное философское произведение, мы можем, действительно, выявить многочисленные влияния современных авторов и мыслителей, таких как Судзуки, Эрнст Блох, Ханна Арендт.
И.К. – Думаю, в том числе будет и Макс Хоркхаймер, с которым Ремарк лично познакомился в Калифорнии и заинтересовался критической теорией общества Хоркхаймера. В этой теории известный немецкий философ и психолог пытался соединить почерпнутые у Карла Маркса мотивы критики буржуазного общества с идеями гегелевской диалектики и психоанализа Зигмунда Фрейда, а также этики Артура Шопенгауэра.
И.В. – Вот как раз, говоря о роли религии в жизни Ремарка и в его романах, необходимо выделить кросс-культурное мышление писателя и влияние на него таких представителей западной европейской философии конца 19-го века, как Шопенгауэр, Ницше и Дильтей... Эта тема переплетается и с вопросом о роли художника и писателя в этих концепциях. Уже в свое;м первом романе «Приют грёз» (1920), Ремарк определился с этими вопросами, а во втором романе «Гэм» размышлениями двух героев, представляющих разные философские школы, показывает разницу мышления и молитвенных обычаев верующих Востока и Запада.
И.К. – Для меня очень показательно письмо раннего Ремарка Людвигу Бете:
Дуйсбург, 19.10.1918
...Ваши стихи меня очень порадовали своим тонким стилем. У Вас я нашёл то, что я особенно люблю – настроение! Я всегда представляю себе стихи как картину. Как в картине следует держаться совершенной гармонии линий и красок, избегая лишних цветов, выбирать очень тщательно, так и в стихах. Краски – это слова, и линии – это звуки. Надо тщательно подбирать каждое слово, каждое слово даёт общей картине оттенок или цвет...
Сон в сумерках. Тот, кто вдруг очнулся, медленно поднимает лицо, последнее сияние отражается в нём, он говорит из глубины своей взволнованной души. Это может быть началом вашего стихотворения. Это сумерки, но цветные. Не весенние – или осенние сумерки, – нет, эти сумерки – сумерки души! Мир дышит в Ваших стихах, но не глупый вечный мир, нет, это мир преодоления! Можно видеть, что Вы днём без устали бились над проблемой: Бог – Мир – Жизнь, – чтобы вечером открыть свои душу и сердце чудесному миру желаний всей природы. И вижу в Ваших стихах не только мечтателя, но и бойца! Зримое тому доказательство я нахожу в последнем стихотворении. Это Ваша манера, наша манера! Детская песня приносит избавление. Если кто-то ищет мира в Канте, Шопенгауэре, Ницше и его не находит, тогда пусть ему принесёт забвение и мечту сладкая песнь дрозда, блаженная арфа бродячего ветра». «Умиротворение – в тишине! Вечно мятежный дух! Это он! Вечное томление! Всегда желать большего, чем дано! Природа требует, чтобы я никогда не был доволен! Без устали дальше и ещё дальше! Звёзды как цель! Возможности растут с желаниями! Человек настолько ценен, насколько он идеалист! Я люблю людей, которые жертвуют идее своё бытие. Отчаянные! Неудержимые! Мы молоды, это великолепно!» – говорил Гёте.
И.В. – Это письмо двадцатилетнего мальчишки, где с юношеским задором соседствует мудрость зрелого человека. И ещё, говоря о вере Ремарка, просто необходимо подчеркнуть, что переплетённые корни восточной и западной философии находятся в особенной почве – СОВЕСТИ, которая является духовной ниточкой связи с Богом. У Ремарка была обострённая совесть, что является самым сильным доказательством его связи с Творцом. Он был нашей всеобщей человеческой совестью, которая не позволяла ему принимать зло. Отсюда все его личные страдания и метания, тоска и боль, поиски любви и смысла жизни. В одной ёмкой короткой фразе – вся философия связи с Богом: «Совесть мучит обычно не тех, кто виноват».
И.К. – И вытекающее отсюда понимание, что предметом Веры Ремарка являлся набор жизненных правил (заповедей) и определённая нравственность, то есть определённое понимание добра и зла. Те самые Десять Заповедей, которые выражают образец поведения, переданный Богом человечеству. Они определяют наши отношения с нашим Творцом.
И.В. – Абсолютно так. Я знаю человека, который ходит в две церкви, понимает и цитирует Библию, но в миру не соблюдает данные нам десять заповедей. И другой человек, далёкий от церкви и любой религии, живущий по совести, которая не позволяет ему нарушать эти же самые заповеди. И в ком же больше Бога? – не устаю задавать себе этот вопрос.
И.К. – К сожалению, сейчас внимание приковано не к отдельной личности. На игровое поле истории вышли массы. Безликие, утратившие мораль. Забывшие Бога. Отказавшиеся от него. Массы, утратившие связь с прошлым, которые не видят будущего. Безликость, анонимность развязывают руки. Ремарк, как будто предвидел и век соцсетей, стирающий личность. Коммунизм и фашизм не смогли до конца уничтожить личность. Виртуальный мир справится.
И.В. – Виртуальный мир, опирающийся на реальный, в котором потеряно понятие Добра и Ценности человеческой жизни. Всё происходящее сегодня – продолжение вопросов, нерешённых во время мировых войн. Те вопросы, на которые искал ответы Ремарк и его герои. Те вопросы, на которые нам предстоит ответить самим.
Встреча Эриха Гребера, главного героя романа «Время жить и время умирать», со своим старым школьным учителем Польманом – хрестоматийна.
Совесть, как ниточка, связывающая нас с Господом, заставляет Гребера спрашивать у своего учителя о том, в какой степени лежит на нём непосредственно вина за преступления последних десяти лет, и, что он должен делать сейчас. Старый учитель пытается уточнить, что ученик считает преступлением?
Гребер отвечает: «Я разумею всё, что привело к ней. Ложь, угнетение, несправедливость, насилие. А также войну. Войну, как мы её ведём – с лагерями для рабов, с концентрационными лагерями и массовыми убийствами гражданского населения... Вы же воспитывали нас в духе религии. В какой мере я стану соучастником, если я знаю, что не только война проиграна, но мы должны её проиграть, чтобы было покончено с убийством, рабством, концлагерями, эсэсовцами и штурмовиками, массовым уничтожением и бесчеловечными зверствами – если я это знаю и всё-таки через две недели вернусь на фронт и буду опять сражаться за прежнее?».
И даже попытка Польмана найти ответ на вопрос через христианских мучеников, которые не подчинялись насилию, не успокаивает Гребера: «Мы – не мученики. Но скажите, с чего начинается соучастие? С какой минуты то, что принято называть геройством, становится убийством? Когда перестаёшь верить, что оно оправдано? Или, что оно преследует разумную цель? Где тут граница?».
Учителю приходится с долей сарказма признать, что даже те ответы, которые даёт церковь, не отвечают на вопросы тех, кто на войне: «Но церкви повезло. С одной стороны, она говорит: "Люби своего ближнего" и "Не убий", а наряду с этим: "Отдавайте кесарево – кесарю, а божие – богу", – и с горечью откровенно заметить: "Нет, вы имеете право спрашивать. Соучастие! Что вы в этом понимаете? Вы были юны, и вас отравили ложью, когда вы ещё ни о чём не могли судить! А мы – мы видели, и мы дали всему этому свершиться! Что тут виной? Душевная вялость? Равнодушие? Ограниченность? Эгоизм? Отчаяние? Но как могла так распространиться эта чума? Да разве я каждый день не размышляю об этом?».
И.К. – Да. Это – потрясающе сильная сцена. В своё время на меня произвело впечатление, что в вещах Ремарка всегда находилась старая русская иконка, которой он очень дорожил. Перед отъездом с фронта в трёхнедельный отпуск среди вещей Эриха Гребера была писаная лаковыми красками русская иконка, которую он хотел отдать матери. Уже находясь в отпуске в родном городе, по всем авторским описаниям похожем на Оснабрюк, Гребер пытается осознать, что же происходит в его родном городе, где почти всё разрушено, и среди руин невозможно найти ни своей улицы, ни своих родителей. Происходящее, участником которого он теперь является, ставит перед ним прямой вопрос: кто в этой бойне, в этом кошмаре, творящемся в городе и стране, виноват? Гребер не может найти родных, но встречается со своей школьной знакомой, женится на ней и, уезжая, хочет оставить ей иконку, но она не принимает её. Долгое время я не могла понять: почему любимая девушка, теперь уже жена, не хочет принять от него памятную вещь, в какой-то степени – реликвию? И, вдруг, обсуждая с Вами, Ирина, эту тему, я нашла ответ... Причём уверена, что он у каждого будет свой.
И.В. – Рассуждая об отношении Ремарка к религии, мы с Вами, Ирене, подошли вместе с автором и другим его героем, теперь уже Людвигом Бодмером из романа «Чёрный обелиск», к тем воротам, где, благоухая вином и ладаном, ждёт нас высокая фигура Викария Бодендика. Мы все вместе выходим, и сторож запирает за нами ворота.
«– Ну что ж? – спрашивает Бодендик. – Откуда вы? Искали вы Бога?
– Нет. Я нашёл его.
Его глаза недоверчиво поблескивают из-под широких полей шляпы.
– Где же? В природе?
– Я даже не знаю, где. Разве его можно найти только в каких-нибудь определённых местах?
– У алтаря, – бурчит Бодендик и показывает направо. – Ну, мне по этой дороге. А вам?
– По всем, – отвечают Людвиг с Ремарком. – По всем, – отвечаем, вслед за Людвигом и Ремарком, и мы, все, живущие в 21-ом веке. – По всем, господин викарий».