На горы спустилось утро. Лучи солнца, наискось пронзая небо, запрыгали по камням. Многочисленные реки и родники ещё веселее зажурчали в горе Гошгар. Пик этой голой, без деревьев, горы уходил далеко в небо, а по его склону, ближе к подножию, опускался цветущий луг.
Не спеша погоняя перед собой стадо овец и баранов, спускался с одной из пещер Гошгара тепегез. Держа в одной руке обструганный с одного конца ствол старого чинара, лениво переставлял его перед собой, опираясь на него, как на трость. Седая, густая борода до пояса, весь его медлительный темп говорили о том, что этот великан стар.
Но единственный глаз выше переносицы, по центру лица, живо вращался из стороны в сторону, оглядывая окрестности и приглядывая за своим стадом. Вот одна из овечек, совсем ещё маленькая, выбилась, побежала куда-то влево - там, ей думалось, меж камней наверняка есть вкусные, сочные стебли травинок. Её ножки только окрепли, а на левом ухе было черное пятно. Молодая и любопытная. Нравилось великану наблюдать её озорство. Тепегез последил за ней, поцокал языком, но пока не предпринимал меры - лишь почесал свое большое пузо. А овечка бежит, блеет что-то на своём, да попутно травку щиплет, что под ноги попадается.
"Ишь, далеко ли бежать будешь?" -, подумал одноглазый и, сделав шаг, схватил ее в свою большую ладонь. Уместилась она на его пальцах, да ещё и место осталось. Поднес к единственному глазу великан ладонь, посмотрел на дрожащую от страха овечку, умильнулся. Мизинцем погладил овцу у себя на ладони и выпустил снова в стадо.
В горе, что гордо высилась за его спиной, было множество пещер да гротов. Были и такие глубокие, куда не ступала нога человека. В этих-то пещерах и поселились издавна тепегезы. В те времена бушевала по всей земле магия, мир был полон ею и можно было встретить самых разнообразных существ.
Тепегезы - большие существа, с единственным глазом, раньше были агрессивными и воевали с людьми. Миновали века, магия мира истончилась, а численность тепегёзов заметно уменьшилась. Оставшиеся вели мирный образ жизни, далеко от горы не уходили и людей не ели. Конечно, если те не забредали сами в их логова. Но и люди, жившие возле Гошгара, знали об обитающих там великанах и, если случалось пойти в гору набрать чистейшей воды - всегда оставляли несколько ягнят в дар. Так и жили по соседству тепегезы и люди.
Годжош - так звали тепегеза, который вел свое небольшое стадо к реке. Не редко он останавливался и то руками ворочал глыбы камней, то под особо большой валун поддевал свой посох и сталкивал с места. Единственным зорким глазом выискивал меж камней хворост, кусты, бревна, листья. Всё сгодится старому Годжошу. Свои находки аккуратно, двумя пальцами, складывал в большую плетенную корзину, кожаная лямка которой перекинута через его плечо. На бедрах накидка - такая же, как и он сам, выцветшая и невзрачная, скроенная из нескольких шкур зверья, шерсть которого от времени уже и не отгадать.
Скудный сезон выдался на горе Гошгара в этом году. Не пробивается сквозь суровые камни растительность - много разворочал камней великан, а корзину наполнил всего на четверть.
Дошли до реки Гянджачай, исток которой брал начало у Гошгара и неистово несся вперед, к далекому, но знаменитому городу Гянджа. Бурно вытекала река из подземного грота, пенилась. Вода брызгала каплями в стороны, охлаждая камни. Годжош подогнал своё стадо к реке, подошёл и сам к ней. Зачерпнув ладонями воды, великан испил. Вздохнул довольно и сел на каменистый берег. Ждал, пока его овцы да бараны воды напьются.
Любил он, сидя так, возле своего стада, поразмышлять о былых временах. Вспоминались ему мощные, большегрудые тепегезки, пиры через день. Некогда его племя процветало. Великаны путешествовали по всему миру: брали что хотели, грабили, людоедствовали и никто им был не помеха. Были и трудные битвы с драконами, да и среди людей находились одаренные магией. Вот с такими было тоже не легко. И звали его тогда раньше по-другому, а как - и не помнит уже Годжош.
Солнце совершало свой круг по небосводу, поднимаясь все выше и жарило все сильнее. Напекло великану лысую голову, единственное веко его начало смыкаться. Раз дернулось, но открылось. Два дернулось - сквозь дымку сна успел разглядеть любимую овечку с черным пятном на ухе. Бегала вокруг стада, блеяла. А на третий раз веко не поднялось - уснул тепегез.
Знатно дрых великан - мелкие камешки вокруг дрожали. И во сне вновь ему чудились большегрудые великанши - тянулись его сильные руки к ним, да никак поймать не могли. Крякнул от досады - проснулся. Поднял голову, посмотрел на синее небо, а солнце-то уже к закату клонилось. Пора в обратный путь.
Стадо своё ласково призывая, губами большими причмокивая, вынудил их собраться на небольшом пятачке земли. А потом двумя руками зачерпнул, собрал у себя в ладонях. Маленькое было стадо у тепегеза, но и руки большие. Окунул два раза пушистых своих в реке и вновь на землю положил. От холодной речной воды задрожали овечки да бараны - оно и к лучшему, на то и расчёт. Сейчас меньше разбегаться будут - вперёд него побегут домой, в пещеру, к очагу греться.
По дороге назад великан продолжил утреннее дело - ворочал камни, на этот раз по-другому пути пошёл. Самая высокая в округе гора - Гошгар - белела пиком над его головой. Но вокруг было расположено много мелких, других гор, безымянных. Разные пути вели к пещерному дому в Гошгаре - менял и маршруты свои великан, в надежде хоть на одном найти что-нибудь полезное. Потемнело в горах, а от скудного за сегодняшний день улова совсем разозлился тепегез. Валун, что стоял перед ним, был выше него. Решил он и его сдвинуть, посмотреть, что под ним есть, а глыба каменная не двигается с места. На небольшом уклоне находилась эта глыба и тепегез подошел к ней с обратной стороны и посох свой под основание поддел. Сильно тужился великан и валун начал дёргаться, подрагивать. А через мгновение сорвался с уклона, покатился вниз с грохотом. Тепегез наклонился поглядеть, что на месте валуна было - да ничего дельного, снова камень, да букашки разбежались. А валун катился, набирал оборот, закатился на ещё один склон, а оттуда, со всего маху, ударился вниз, да такой грохот устроил, что весь Гошгар затрясся. Только ударом дело не ограничилось - последовали звуки обвала камней, ещё один грохот и вдруг все смолкло.
Годжошу стало интересно посмотреть, что за обвал устроила эта глыба. Перепрыгнул через несколько камней, сделал пару шагов. Дойдя, увидел, что в скале, куда попал валун, появилось ущелье. Да не сильно большое, но рука его точно пролезет. Авось там что интересное найдётся? Запустил ладонь в сплошную темень, трогает всё, что под руку попадается. Камни и булыжники вытаскивает, за спину кидает. Будто клад роет. Внезапно его пальцы что-то нащупали. Кажется, растение. Аккуратно пальцами поддел его, потянул - длинным оказалось растение, будто плющ, а на вид и вовсе диковинное - длинный, извивающийся стебель, черные листья разбросаны хаотично. И по всему стеблю изредка пробегают фиолетовые искры и собираются возле некрасивого, черного цветка. Этот цветок их будто впитывает и искры пропадают, а потом все повторяется заново. Не видал таких никогда тепегез, хотя столько веков позади, а гора эта ему дом родной.
Замер, держа в руках неизвестное растение. Незнакомое, странное ощущение прошло по телу великана. Искры на стебле будто чаще появляться стали, а черный цветок всё также поглощал их. Решил тепегез, что покажет этот цветок остальным сородичам - может кто из них знает? Да так, держа его в руке и пошёл обратно домой. Хоть какая-то находка за сегодняшний день. И ничего, что голова начала болеть, а в глазах двоится - видно, переспал он сегодня...
***
Ветер, что дул с горы Гошгар, скатываясь по его крутому пику и мощно обрушивался на степь, которая раскинулась на безграничную даль. Северный ветер - в этих краях его называли Хазри и его духу высказывали уважение живущие здесь племена людей. Выросшие под этим ветром племена, вдохнувшие его освежающее, бурное дыхание, назывались огузы. Ежегодно покоряли они всю степь, устраиваясь своими шатрами, шалашами. Открывали торговые палатки на яйлагах - изобильно цветущих, альпийских лугах.
Многочисленные стада лошадей, баранов, коз, быков заполняли пустующие земли, словно ожидающих прибытия огузов. Для них горы укрывали зимой, от метелей и вьюг, теплые кишлаки.
Огузы делились на племена, те в свою очередь на семьи и занимали огромные территории. Несколько семей племени Човдар пригоняли свои стада к горе Гошгар каждый год. Плодородные луга у подножия Гошгара кормили их стада сочной, труднодоступной в степях, травой. Шатры семей располагались на достаточном расстоянии друг от друга, предоставляя им большое место для жизни и выпаса своего стада, не мешая соседу. Но расстояние совершенно ничего не значило для огузов, когда речь шла о том, чтобы предупредить соплеменников о чём-либо. Они разжигали костры на возвышенностях: холмах, утесах и больших валунах. Передавая друг другу сигналы посредством костра, они узнавали самые важные новости в жизни племени.
Полог шатра откинулся и из него вышла взрослая женщина. Её волосы слегка тронула седина, а на лбу рассыпались первые морщины. Держа в руках бронзовый кувшин, она бодрой, привычной походкой двинулась в сторону стада её семьи, которое считалось самым богатым среди семей, что расположились возле Гошгара. Женщину звали Инджегюль и она была женой Байрам-бека. Одетая в расписной кафтан, который укрывал от суровых ветров и опоясанные шаровары, она быстрой, но уверенной походкой направлялась в сторону стойбища.
Властный, сильный не только физически, но и духовно, Байрам-бек сумел сплотить вокруг себя несколько семей и считался за старшего. Его шатер располагался под высоким холмом, который давал приятную тень в знойные дни. Шатер был большим и высоким, а его навершие в виде золотого быка блестело на солнце. Возле шатра главы семейства были разбиты ещё несколько шалашей. Некоторые из них принадлежали его джигитам.
Двигаясь мимо холма, Инджегюль обхватила кувшин одной рукой, а второй приподняла платок, укрыв им лицо до глаз. Когда холм закончился, она слегка повернулась в сторону Гошгара и кивнула ему. Среди Човдаров гора воспринималась женщинами, как свекор - её уважали и любили. Стадо Байрам-бека было многочисленным, и включало в себя лошадей, коров, коз и буйволов, но больше всего любило огузское племя Човдаров разводить черных баранов. Это была порода, овцы которых обладали большими курдюками. Их жир ценился среди многих народов, потому что делал пищу вкуснее и насыщеннее.
Инджегюль несла в кувшине питьевую воду. С раннего утра из шатра нукера Гылыча, который исправно служил Байрам-бек, пришла его жена по имени Гюлер. Она часто приходила помочь со стадами Байрам-бек и Инджегюль горячо любила эту женщину, как и всю их семью. Подойдя к Гюлер, Инджегюль улыбнулась ей и протянула кувшин с водой. Гюлер только закончила доить овцу, отложила в сторону наполненный горячим молоком глиняный ковш и с благодарностью приняла кувшин.
-Поскорее бы вернулись, - вздохнула Гюлер и сделала несколько глотков из кувшина.
-К вечеру, думаю, возвратятся. Не грусти твой сын крепкий, умный парень и встретишь ты его настоящим беем!
-От того и грустно мне, Инджегюль ханум! Будто сейчас помню его ещё младенцем и первые его шаги, а он уже проходит испытание, после которого вернётся совершенно другим. Повзрослевшим!
-Дочь моя, на то и даны нам дети, чтобы растить их, воспитывать, а после любоваться своим чадом, если вложил в него достаточно собственных трудов. Моя красавица дочь только и знает, что валяется в родительском шатре под предлогом вознесения молитв Тенгри за её замужество. А ваш джигит не чета другим, он себя покажет, верь мне, - этими словами Инджегюль дала маленькую, но так необходимую поддержку Гюлер.
Обе женщины посмотрели на небо, где день только начинался, а впереди ещё был тяжелый физический труд. Но это не беспокоило их - ясное небо, ни единого облачка, сулило им прекрасный день, и они обе улыбнулись этому небу, как своему покровителю, а после принялись продолжать работу.
Среди шатров, тут и там разбросанных по степи, в этот день было мало мужчин. В основном это были пастухи и слуги, а также небольшое количество джигитов, которых Байрам-бек оставил для защиты с семьей. Но всё же большая часть мужчин отправилась вместе со своим ханом на охоту.
Вот уже четвертый день Байрам-бек гнал своих каспийских коней по степи. Эти лошади по праву считались лучшими в этой местности и ценились за невысокий рост, скорость и выносливость.
Верблюды, нагруженные дичью, еле передвигались от тяжести груза и поэтому Байрам-бек и его джигиты держали путь назад, к своему стойбищу возле Гошгара. Длинная вереница огузов растянулась по степи - ехали задорно, посвистывая и улюлюкая, радуясь хорошей охоте. Меж лошадей и верблюдов мчались охотничьи собаки, высунув языки.
Среди этих умелых охотников ехало бок о бок два всадника - отец и сын. Булуд звали старшего, а его сына - Джаваншир. Отец спокойным и тихим голосом давал сыну наставления, а тот внимательно слушал, слегка наклонившись в седле в сторону родителя.
-И помни, сын, что самый важный момент — это когда твоя рука уже занесла удар. Важно сохранить равновесие, распределить его так, чтобы в последний миг оно сыграло в твою пользу, а не против тебя.
-Я отлично держу равновесие с луком, отец, - мальчик занес руку назад и слегка похлопал по спине, где был закреплен его лук и колчаны. Запасной колчан стрел висел на боку у коня.
Булуд хмыкнул, а потом поднес ладонь к глазам и прищурился, разглядывая что-то по правую руку от себя.
-Храни нас Тенгри, кажется, я наконец-то увидел шакала, - пробормотал отец и ударив по бокам своей лошади пустил ее в галоп, свистнув для сына, чтобы он следовал за ним. За ними побежал и Илдырым, их охотничий пес, но Булуд прокричал ему что-то и стегнул плетью по земле, и пес остался на месте. Испытание Джаваншир должен был проходить без чьей-либо помощи.
Прежде чем пустить коня вслед за отцом, Джаваншир вздохнул и схватился за талисман, висевший на шее. Он был вырезан отцом из крепкого дерева и изображал черного барана с завитыми рогами. Парень посмотрел на небо и его губы зашевелились в немой просьбе. Собравшись духом, он поскакал за отцом.
-Всех дудаков перепугали опять. Это первая стая, которую я заметил за сегодняшний день. Охотиться лучше всего в паре, а не такой толпой, - прокричал Булуд, пока они скакали в сторону, где отец приметил шакала.
Впереди них, испугавшись конного топота, разбегались и взлетали большие птицы. Дудак считался самой распространённой птицей в степи - у него была широкая грудь, шея и мощные неоперенные лапы, которые позволяли ему быстро передвигаться.
Солнце стояло высоко и палящие лучи безжалостно нагревали воздух и землю. Булуд еще не достигнув замеченного шакала переживал, что силуэт падальщика померещился в знойном мареве. Они оставили позади стаю дудаков и несколько полянок с ковылем, когда впереди заметили шакала, который бежал спиной к ним. От них ли он бежал или по своим шакальим делам - не имело значения. Булуд кивнул своему сыну и придержал коня. Джаваншир же наоборот, пришпорил своего гнедого и на скаку снял со спины лук. Устроившись поудобнее в седле и крепче прижав ноги к бокам коня, он вложил стрелу в тетиву и заставил коня держаться на одной дистанции с шакалом, по правую от себя руку. Падальщик, видимо, понял, что ничего хорошего его не ждёт и попытался увеличить скорость, но тщетно.
Джаваншир уже развернулся в седле вполоборота, сделал глубокий вздох и натянул тетиву. Не дыша, молодой огуз прицелился, а когда выдохнул, его стрела была уже в полёте.
Джаваншир успел моргнуть, прежде чем стрела попала шакалу в глаз. Тот дёрнулся, бег его мгновенно прекратился, и он повалился на землю. Молодой огуз опустил руки и протяжно выдохнул. Он это сделал. Откуда-то позади появился Булуд, который спрыгнул со своего коня и стащил с седла сына. Отец обнял парня, похлопал его по спине и предложил подойти к своему коню, на которой развернул ткань. Обёрнутые тканью, Джаваншира ждали новый лук и кинжал.
Джаваншир потянул за железную рукоять, рассматривая острое лезвие. На концах перекрестья были изображены два беркута, летящих друг на друга. На их крыльях можно было разглядеть даже перья, и парень не мог скрыть своего восторга. Очень искусная работа. Но больше всего Джаванширу понравился лук. С изогнутыми плечами, на концах которых были роговые пластины, он был чуть меньше роста молодого огуза.
-А теперь займись своей первой добычей и действуй соответственно ритуалу, - Булуд, джигит семьи Байрам-хана, отошел в сторону коней и принялся поправлять седла и стремена на их конях.
Джаваншир, не мешкая, перехватил поудобнее кинжал и принялся за работу. Молодой огуз впервые охотился, но разделывать животных ему доводилось - отец доверял ему баранов и коз, а один раз даже лису. Лиса похожа на шакала, поэтому он в себе не сомневался. Он положил тушу падальщика на спину и раздвинул его лапы в разные стороны. На груди раздвинул мех и слегка проткнул острием кинжала, сделав легкий надрез и следом провел линию до основания челюстей.
Булуд сидел на земле, поджав под себя ноги и жуя травинку. Их кони паслись неподалеку. Джаваншир закончил снимать шкуру, окровавленная, она лежала возле него. Молодой огуз разделил тушу на части и раскидал их по степи, а шкуру забрал с собой.
-Все готово, отец. Я поделил первую свою добычу и раздал её степи, оставив и себе не память шкуру.
Булуд довольно цокнул языком, поднялся на ноги, отряхнулся и взмахом руки приказал двигаться.
-Нам надо догнать Байрам-бека, задержались мы.
Прошло несколько часов, прежде чем они заметили поднимающуюся по степи пыль — это Байрам-бек со своей свитой возвращался с охоты. Отец погнал коня к головному отряду кочевников. Когда он поравнялся с главой семьи - его лицо сияло от счастья.
Байрам-бек, взрослый мужчина с седыми волосами и морщинистым лицом, приподняв одну бровь наблюдал за своим нукером. А потом коротко спросил:
-Ну?
-Пусть самая скудная твоя охота будет такой, как в этот раз, Байрам-бек! - воскликнул Булуд и обернулся посмотреть на телеги с дичью, которые тянули мулы.
-Джаваншир как, спрашиваю? Мальчиком вернулся или девочкой?
-Мальчиком, мальчиком! С первого же выстрела шакалу в глаз попал. Меткий стрелок, с детства у него страсть играться с отцовским колчаном, - гордо произнес Булуд.
— Это хорошо, нашей семье именно такие и нужны, - кивнул Байрам-бек и цокнул своему коню, поторапливая, - скоро уже будем дома.
-Скоро, Байрам-бек, скоро, - вторил ему Булуд, все ещё радуясь и представляя, как красочно будет описывать сегодняшний день своей жене Гюлер.
Инджегюль со своей верной помощницей возвращалась к семейному шатру. Солнце клонилось к закату и степь постепенно накрывал полумрак. Где-то далеко затрещали светлячки. Женщины шли и вдыхали вечерний аромат степного разнотравья. Сегодня был приплод у двух овец, и они принимали роды. Один из ягнят родился слабеньким и Гюлер несла его на руках, закутанного в тряпье - они решили пару дней откормить его в шатре. Выглядели огузки усталыми, но счастливыми и довольными. Еще не дойдя до холма, возле которого расположился шатер Байрам-бека они почувствовали странную дрожь под ногами. Женщины посмотрели друг на друга с беззвучным вопросом, но для обеих подобное было в новинку. Такое впечатление, что кто-то за холмом поднимал огромные глыбы и снова бросал их на землю. Они ускорили шаг, так как Инджегюль заметила, что перед их шатром какая-то суета. Двое джигитов Байрам-хана, заметив их приближение, вскочили на коней и погнали в их сторону.
-В чём дело? - спросила Инджегюль одного из джигитов, стоило им приблизиться.
-Инджегюль ханум, вам немедленно нужно пройти в шатер. Пара джигитов ушли за холм, но ещё не вернулись. До тех пор, пока мы не поймем, в чём дело, безопаснее всего вам будет в шатре, - быстро проговорил джигит, будто боялся, что ханум будет возражать и слез с коня, подводя его за узду к жене Байрам-бека.
-Гюлер поскачет со мной, так что одолжите нам обоих коней, - решила не спорить Инджегюль.
Она слишком устала для того, чтобы разбираться в дополнительных делах. В конце концов, джигиты мужа в состоянии сами решить этот вопрос. А потому она вскочила на коня и дождалась, пока это же сделает Гюлер, которая бережно отдала ягненка одному из огузов, прежде чем седлать коня и забрала его обратно, как только удобно устроилась.
Вместе они добрались до шатра в считанные минуты. Их встречали слуги и родственники. Джигиты бежали следом, но ещё не догнали их. Они собирались занять пост у шатра своего хана, но дрожь земли усиливалась, а затем позади холма послышался полной ярости, нечеловеческий вопль. Инджегюль вскрикнула от удивления и страха. Она побежала в шатер, а Гюлер с ягненком, которого все еще держала на руках, юркнула следом.
Джигиты, которые в это время подбежали к шатру, запрыгнули на коней и поскакали за холм. Когда они вышли в открытую местность позади холма, их глазам предстала ужасающая картина. Четыре джигита, которые поехали разведать местность, наткнулись на тепегёза. Сражение происходило совсем недалеко от их стойбища. Это от шагов тепегеза дрожала земля. Сам великан выглядел завораживающе и отталкивающе одновременно. Его левое предплечье обвивала черного цвета лоза, спускалась по его руке и вонзалась в локоть, а потом снова выглядывала из-под ладони, прочно обвивая пальцы. Всё тело тепегеза было оплетено этой странной лозой, по которой изредка пробегали фиолетовые искры. Растение словно распустилось изнутри великана.
Двое из четверых джигитов, поскакавших на разведку, остались в живых - они кружили перед великаном, расстреливая его из луков. Плохо помогали стрелы против черствой, огрубевшей кожи тяпягёза - они чаще попадали в растительность на теле великана и лоза, спустя время словно отваливались от него.
Когда один из джигитов с гиканьем проезжал мимо великана, его схватила широкая ладонь. Великан поднял огуза, посмотрел единственным глазом на человека и откусил ему голову. Конь заржал и поскакал в степь. Вокруг тяпягёза валялись окровавленные куски лошадей и человеческих тел. Единственный оставшийся джигит пустил своего коня подальше от чудовища, но продолжал стрелять. Подоспели и джигиты, которые встречали Инджегюль. Втроем они продолжили осыпать стрелами тепегеза. Тот некоторое время бессмысленно стоял и смотрел перед собой, словно не ощущая выстрелов, а потом резко повернулся в сторону стреляющих, зарычал и сделал рывок. В руке великан держал ствол старого чинара, которым пользовался и как дубиной, и как копьем, благодаря заточенному концу. Не узнать было старого Годжоша - его тело словно сбросило свой возраст и помолодело, походку старца заменили резкие, быстрые движения. Единственный глаз светился сине-фиолетовым цветом, а губы почернели. Он быстро достиг огузов и расправился с ними, не оставив в живых ни коней, ни людей. А когда последнее живое существо возле него испустило дух, вернулся его бессмысленный взгляд, и он зашагал в сторону стойбища Байрам-бека.
Шатер главы семьи был наполнен аурой тревоги и напряжения. Один из слуг стоял возле Инджегюль, которая нервно теребила бахрому платка. Дочь Байрам-бека и Инджегюль легла на подушки и беззвучно рыдала, предчувствуя беду. Гюлер расположилась рядом с ней, но была занята ягненком - гладила его и прижимала к себе. Одного из слуг Инджегюль отправила на единственно оставшемся коне к соседним шатрам - предупредить всех и по возможности собрать дополнительно джигитов. Земля продолжала дрожать, но теперь можно было понять, что это шаги большого существа. Когда эти шаги стали раздаваться сбоку от шатра Инджегюль не выдержала и, отодвинув полог, выскочила наружу. Перед ней высился великан. Поначалу Инджегюль оцепенела и не знала, что сделать или сказать. Она запрокинула голову и смотрела в единственный глаз, который в ответ уставился на нее. Собравшись с духом, храбрая женщина сжала кулаки и прокричала:
— Это земля огузов! Я жена славного Байрам-бека, и ты не имеешь никакого права...
Речь Инджегюль внезапно оборвалась, когда кулак тепегёза со всего маху врезался в тело бедной женщины и отбросил её в сторону холма. Внутри шатра подглядывающая прислужница истошно завопила, увидев эту сцену, а её вопль подхватили остальные женщины в шатре. Многочисленные женские крики словно ещё больше разозлили Годжоша и он зарычал на шатёр, будто пытаясь перекричать женщин, но только усугубил дело - крики послышались ещё громче и отчаяннее. Тогда старый тяпягёз навалился на шатёр и одним махом свалил его. Он принялся топтать его до тех пор, пока не оборвались все крики. К тому времени, как темнота накрыла степь своим непроницаемым плащом, Годжош разрушил и убил всё, к чему прикасался. Соседние шатры с Байрам-беком, принадлежащие его джигитам, валялись разбитыми и раздавленными. Ни один человек, встретившийся на пути тепегёза этим вечером, не ушёл от него живым. Он добрался до стад Байрам-бека и вживую съел столько коз, баранов и овец, сколько смог выловить, пока все не разбежались по степи. Когда убивать больше было некого, Годжош повернулся в сторону Гошгара и с всё тем же бессмысленным взглядом пошёл прочь от разрушенного стойбища огузов.
Огузы племени Човдар, возвращаясь с охоты, всё больше наполнялись нетерпением. Их желание передавалось лошадям, на которых они проводили большую часть своего времени, патрулируя степь, охотясь или погоняя свои многочисленные стада. Верные друзья огузов, они тоже чувствовали приближение к дому, стойбище которого выбрано в самом обильном на вкусную траву месте. Поэтому нередко можно было увидеть, как из длинной вереницы людей и животных, вырывался всадник и скакал вперед, гукая и подбадривая коня. Байрам-бек и его джигиты соскучились по своим шатрам, по вкусной еде, приготовленной любимыми женами. Но вот в головной части отряда охотников произошла суматоха. Вернулись разведчики, посланные к шатрам с доброй вестью о Байрам-беке и охоте. Заприметив, как понурив голову стояли они перед их предводителем и главой семейства, Булуд приблизился, чтобы слышать их доклад.
-Живы ли мои жена и дочь?! - внезапно закричал Байрам-бек, так сильно, что Булуд расслышал бы эту фразу и находясь в хвосте отряда.
Сердце Булуда внезапно настигла ужасная тоска и безысходность. Не сдержавшись, выскочил он вперед и схватился за грудки джигита по имени Сулейман. Это был хороший охотник и разведчик, не раз показавший им правильный след на дичь. Но сейчас Сулейман походил на раздавленного и совершенно не умеющего действовать человека - голова и плечи его были опущены.
-Отвечай Байрам-беку! - зарычал Булуд.
-Мы не встретили никого из живых...все наши близкие убиты, либо пропали...
При этих жутких словах среди огузов воцарилось молчание. Словно все эти сильные мужчины потеряли дар речи. Руки Булуда разжались и повисли безвольными плетями. Но спустя малое время огузы разом, единым порывом, пустили своих коней вперед, к родным шатрам. На этот раз они мчались, не проронив ни звука, только и было слышно, что топот копыт мощных копыт. Джаваншир пытался догнать своего отца и один раз у него почти получилось, но огузы перестали соблюдать какой-либо порядок движения и сбились в плотную кучу, иногда мешая друг другу и он безнадежно отстал. В такой гонке Джаваншир не мог задавать вопросы, и он просто поддался всеобщему настроению - добраться, как можно скорее, домой. Показался первый шатер далеко справа - там жили джигиты Орхан и Гундуз со своими семьями. Шатер наполовину обрушился, вокруг него были разбросаны разные силуэты, разглядеть которые с такого расстояния Джаванширу было трудно. Взволнованно вскричав, Орхан и Гундуз отделились от общей массы всадников и поскакали к своему шатру. Пока отряд продолжал движение все ближе к горе Гошгар, все чаще слышались возгласы ярости, беспомощного удивления и скорби. Редел отряд Байрам-бека, огузы скакали к своим домам, чтобы убедиться воочию последствиям ужасного происшествием, которое постигло племя Човдар. Джаваншир разглядел впереди родной шатер и второй раз за день схватился за свой амулет. Отец скакал впереди, они до сих пор не обменялись ни словом с тех пор, как начался забег до родных степных краев.
Их маленький шатер выглядел совершенно нетронутым. Будто все бедствия, обрушившиеся на большую семью Байрам-хана, обошли стороной уютный шатер Булуда. Отец соскочил с коня на бегу и сразу же стал звать жену:
-Гюлер, ты здесь? Гюлер, отзовись! - Будуд распахнул полог шатра и продолжил кричать уже внутри.
Джаваншир не посмел сойти с коня, чтобы войти в родной дом. Его страшила неизвестность, с которой он мог столкнуться. Он так и сидел на своем гнедом неподалеку от их шатра цвета ясного неба. Молодой огуз нервно заерзал в седле, когда отец выскочил из шатра.
-Её здесь нет! - воскликнул он и обернулся в сторону холма, где располагались шатры Байрам-бека.
Оба знали, как хорошо Гюлер находит общий язык с Инджегюль и что в такое позднее время она могла быть только там. Подъезжая к шатрам Байрам-бека у обоих екнуло сердце. Разбивались их последние надежды. Перед шатрами собралось больше мужчин, чем в других местах. Здесь были брат Байрам-бека Угур, их дядя Турал и ещё несколько джигитов. Вид у них был скорбный, только Байрам-бек ходил из стороны в сторону с красным, исказившимся от ярости лицом. Он кого-то безостановочно проклинал. Булуд, не теряя времени, подскочил к нему и попытался узнать, что происходит. Джаваншир шел по пятам за отцом.
-Все мертвы, все! И моя жена, и цветок моих дней, моя прекрасная дочь - все убиты, раздавлены! - сокрушался Байрам-бек и будто не слышал Булуда, пока тот не закричал во все горло.
-Жива ли Гюлер?!
Байрам-хан остановился на месте и уставился невидящим и немигающим взором на Булуда.
-Мы отомстим, Булуд. За каждую кровинку, что вытекла сегодня из наших родных - этот подлый великан заплатит, - последние слова Байрам-бек произносил шепотом, а после снова завопил, - Джигиты! Зажигайте два костра на холме - пришло время племени Човдар собраться! Мы пойдём убивать тепегёза!
У Байрам-бека, как и у его джигитов, не было сомнений в том, что виновником этой несправедливой жестокости был тепегез. По всему яйлагу, как и возле шатров большой семьи Байрам-бека, разбросанной по степи близ горы Гошгара, отпечатались следы. На них тут же указали огузские следопыты и благодаря им же вычислили, что великан был один. Четкие, большие отпечатки ног, которые никогда не носили обувь, сложно было спутать с каким-то другим существом. Огузы хорошо знали местных обитателей и землю, в которой обжились. Именно поэтому выводы о нападении были сделаны мгновенно и безошибочно. Оставался только один вопрос у огузских мужчин, которые занялись похоронами, пока ждали съезд племени Човдар. Они развели два больших костра, которые передавали ближайшему дозорному племени сигнал о срочном сборе, а вопрос не давал им покоя. Почему? Почему тепегез безжалостно убил всех их женщин, стариков и детей?
После похорон огузы занялись повседневными делами. Оставалось ждать несколько дней, прежде чем соберется племя, а потому некоторые джигиты разъехались по степи, разыскивая разбежавшийся скот. У каждого племени огузов была своя тамга. Тамга — это клеймо, которое ставилось на скот, чтобы обозначить его принадлежность к определенной семье. Тамга племени Човдар — это две плавные линии, расположенные друг под другом. Обе линии были изогнуты вверх посередине, нижняя линия была меньше верхней. Таким образом тамга Човдаров была похожа на холм. Не редко различные семьи одного племени добавляли к племенной тамге знаки своей семьи, чтобы отличить свой скот от скота соседей по племени. У семьи Байрам-бека на тамге была небольшая черточка между этими линиями.
В следующие дни огузы пригоняли скот обратно к пастбищу, собирали их в одном месте. Другие же ставили шатры для пребывающих гостей. Племя Човдар ответственно относилось к сигнальным кострам, а потому постепенно возле холма, где снова поставили шатер для Байрам-бека, начали собираться беки других семей. Не мало пришло беков со своими джигитами, но Байрам-бек ожидал, когда явится Кара-Будаг-хан, хан всего племени. Собравшиеся беки слушали рассказы джигитов о том, что произошло в семье Байрам-бека и негодовали. Желание мести постепенно наполняло сердца всех прибывших огузов. Последним, кто присоединился к собранию, был Бейрек-бек, который и сообщил, что хан Кара-Будаг не сможет приехать, так как уехал со своими джигитами в земли кипчаков.
Много пестрых шатров, разных размеров и окрасов, расположились у холма. А в шатре Байрам-бека собрались все беки, которые пришли слушать главу семейства. На полу и стенах были расстелены расписные ковры, а возле каждого бека прислуга расставила кувшины с питьём. Собравшиеся беки сели, скрестив ноги, а Байрам-бек начал свою речь так:
-Для нас, огузов племени Човдар, не секрет, что в почитаемой нами горе Гошгар издавна живёт племя тепегёзов. Наши предания гласят, что предки наши вели с ними ожесточенную войну. Но прошло время, численность тепегёзов сильно сократилась, в то время как огузы только увеличились силой и количеством. Времена вражды канули в лету, а потомки тепегёзов стали менее агрессивными. Ни для кого не секрет, что когда огузы идут в гору за родниковой водой, то всегда исправно оставляют некоторое количество скота в дар великанам. Это делали все наши соплеменники, без исключения. Что же мы получили в ответ? Подлое, жестокое нападение на наши семьи! На наших женщин и детей в то время, как основная масса джигитов была на охоте! Вот, чем отплатили нам тепегёзы за наше уважение! Беки, вы сами стали свидетелями зверства одного из них! Неподалеку мы возвели курганы, где похоронили наших любимых и родных. Следы, которые оставил этот мерзкий тяпягёз, вы и сами видели. Степь всё помнит. Степь всё видит. Я созвал вас в эту трудное для моей семьи время, чтобы вы помогли мне отомстить!
-Байрам-бек, твою семью постигло несчастье и все мы скорбим об этом, - взял на себя слово Бейрек-бек, который считался превосходным воином среди огузов, - Я и мои джигиты поддерживаем тебя в твоём желании. Только месть может успокоить наши сердца, залитые кровью. Но нужно всё основательно продумать, противник не из лёгких.
Беки бурно обсуждали грядущий поход. Все понимали, что нападение тепегеза может повториться и на этот раз целью может стать другая семья огузов. Было решено брать с собой только копья и луки. На конях доскакать до Гошгара, а после спешиться и тайно проникнуть на горные тропы. Охотничьих собак решили оставить, мало пользы от верных псов против великана, да и нечаянный лай мог их выдать. Степь глубоко спала, когда беки разошлись по своим шатрам, обсудив все детали.
Следующее утро прошло в приготовлениях. Огузы точили наконечники копий, делая их смертельно острыми. Внимательно осматривали луки и стрелы к ним - все они должны были быть максимально сухими, а потому стрелы прятали в колчаны, которые тут же накрывались сверху кожей или деревянными крышками. Повсюду вокруг многочисленных шатров кипела работа. Байрам-беку, который стоял возле своего шатра и наблюдал за процессом, не терпелось отправиться в путь. Но он понимал, что нельзя подгонять людей в такой момент - в воинском искусстве была важна каждая деталь.
Джаваншир все эти дни не находил себе места. Он тосковал по матери и не знал, как бороться с этой тоской. В первый же день молодой огуз подготовил свой лук и стрелы к предстоящей схватке, а затем помогал всем соплеменникам, которые нуждались в помощи. Брался за любое дело, пытаясь отогнать грусть, надежно поселившуюся в его сердце. Особенно много времени он уделял стрельбе из лука. Среди молодых огузов он по праву считался лучшим лучником, сызмальства натирал он мозоли на пальцах. Подарок отца, лук и кинжал, радовали молодого огуза. Он уже привык к своему новому луку благодаря ежедневным тренировкам. Когда пришло время выступать в поход, он сидел возле одного из новых шатров и гладил Илдырыма. Верный пёс, будто разделяя грусть своего хозяина, в эти дни был ласков и не игрив. Джаваншир напоследок потрепал собаку за ухо и сел на своего коня. Наконец-то нужно было действовать. Отец тоже был в седле и кивнул ему. Огузы двинулись в путь.
Словно рыбу выпустили в воду, после долгих мучений на суше - так выглядели огузы, которые двинулись к Гошгару. Вперед послали лучших разведчиков, следом ехали беки, а замыкали колону джигиты. Однотипный пейзаж, часто радовавший душу близостью дома, сейчас приносил лишь грусть. Огузы подбадривали себя мыслями о скорой мести. Быстро закончилась степь под копытами лошадей, и они выехали на просторный луг, который на много агачей раскинулся перед Гошгаром. Здесь, посовещавшись, беки решили сбавить темп и подъехать к горе к вечеру. Утомительно было Джаванширу сдерживать и себя, и коня своего. Не терпелось сразиться, показать себя, отомстить за мать. От нелегких дум отвлек его легкий удар в бок. Злость взяла молодого джигита, и он резко развернулся в седле в сторону, откуда пришёлся удар. Но злоба тут же прошла, стоило ему увидеть своего друга детства Тарлана. Тарлан жил вместе со своей семьей в отдалении от шатров Байрам-бека, а в свете последних дней они и вовсе не виделись. Но, конечно, Джаваншир расспрашивал и узнавал об участи дома Тарлана и знал, что постигла его матушку, а также двух младших сестер, та же беда, что и его семью. Тарлан точно также, вместе с отцом, участвовали в охоте, когда тепегез напал. Джаваншир был на год старше своего друга.
-Как ты, Джаваншир, справляешься? - спросил молодого огуза друг.
-Держусь, но до Гошгара хочется добраться быстрее. Зудит у меня всё.
-Да уж, вижу я, как ты держишься, - беззлобно ухмыльнулся Тарлан, - Ты даже не заметил, как я к тебе подъехал, а до этого позвал несколько раз. Как мешок соломы на горбе верблюда едешь.
-Сейчас я тебе мешок на голову одену - будешь знать, как приставать к взрослым! - отвечал Джаваншир.
-Тоже мне, взрослый нашёлся! - воскликнул Тарлан, - Испытание-то прошёл?
-С первого выстрела, в глаз шакалу попал.
-Молодец брат, молодец. Я знал, что так оно и будет. В следующем году и я пройду. Если, конечно, мы живыми вернёмся.
Джаваншир посмотрел на своего друга и только сейчас понял, что тому точно также плохо на душе, как и ему самому. Возможно, даже и тяжелее, так как Тарлан, помимо матери, потерял и сестер, к которым был очень привязан. Часто видели их в степи - Тарлан всячески развлекал маленьких проказниц, играл с ними. Джаваншир ценил в Тарлане то, что он ко всему относится с юмором, шуткой и игрой, но сейчас в нём этого не замечалось. Сильно повлияла на Тарлана утрата близких.
-Вернёмся живые, но прежде отомстим, - Джаваншир решил сменить тему, - Почему я тебя в эти дни не видел?
-Я с чабанами нашими уходил глубоко в степь, на поиски пропавшего скота. Не много, не мало, а почти 40 голов привели. Правда, вернулись ровно перед походом.
Джаваншир кивнул и дальше они поскакали в молчании. Просторный, цветущий луг источал ароматы трав. Луна медленно поднималась над горой, когда огузы приблизились к подножию Гошгара, было решено оставить коней пастись вместе с двумя джигитами. Остальные огузы, поправив папахи и плотнее закутавшись в меховые куртки, начали подъем к горе. Изначально сговорившись действовать тихо, огузы аккуратно переставляли ноги и внимательно смотрели, куда наступают. Боялись ненароком создать камнепад и выдать своё присутствие. Настала первая половина ночи, когда было объявлено сделать привал. Из-за медленного передвижения продвинулись совсем недалеко. Костров не разжигали и около семидесяти человек, беков и их джигитов, наскоро перекусили. Среди рациона был ячменный чурек - тендир, у некоторых йуха. Запивали айраном, а некоторые, пренебрегая настоятельным требованиям беков не пить крепкого перед битвой, тайком согревались кумысом. Холодно было в горах ночью, ветер не жалеючи старался пробраться под одежду огузам. А они плотнее закутывались в свои овечьи тулупы, распрямляли усы и ухмылялись - не взять нас тебе, суровый горный ветер!
Байрам-бек, посовещавшись с другими беками, дал один час на отдых и сон. Также передал полное командование Бейрек-беку, который много лучше него смыслил в военном деле и являлся сильным воином. Лишь некоторые джигиты оставались в дозоре. После отдыха Бейрек-бек собрал огузов и разделил их на группы по семнадцать человек.
-Здесь много пещер и гротов, поэтому разделившись мы быстрее найдём тепегёза, - наставлял Бейрек-бек, - Мы не знаем, сколько тут великанов, а знаем лишь, что нападал на лагерь один. Поэтому, даже если вы столкнетесь с тепегезом — это ещё не значит, что это тот самый. По-хорошему, сначала нужно будет попытаться поговорить и выяснить, кто это сделал. Ни в коем случае не вступайте в сражения- одной группы слишком мало для того, чтобы принять бой с таким чудовищем. Собираемся тут же через два часа и докладываем о том, что получилось разведать. Пусть Тенгри охраняет вас!
Джаваншир был в одной группе с отцом, Байрам-беком и Тарланом. Им достался сложный горный хребет, на который они карабкались добрых полчаса. Добравшись его вершины, они стали рассматривать местность. Далеко внизу, на зеленом лугу, мелькали темные силуэты — это паслись их четвероногие друзья. Джаваншир обладал превосходным зрением лучника, поэтому смог углядеть слева от себя тени, которые подходили к пещере. Это была другая группа, но кто именно - он бы сказать не смог. Луна щедро делилась своим светом, но его было ничтожно мало для такой местности. Каменные выступы и всяких размеров булыжники укрывали большую часть горы в тени.
Не приметив ничего путного, группа огузов спустилась с хребта. На спуск ушло сравнительно меньше времени. Джаваншир спускался последним - он напряженно вглядывался в темноту пещерного грота, куда ушла замеченная им группа. А когда увидел выходящих оттуда, без тепегёза, разочарованно вздохнул и спустился вместе с остальными. Дальнейшие поиски вокруг хребта тоже не увенчались успехом и по истечению времени все группы собрались снова на том же месте. Последней подошла группа Бейрек-бека и огузы в ней были явно взбудораженными.
-Мы нашли их! - сразу начал Бейрек-бек, - Они сейчас спят и точное количество мы не знаем - не рискнули двинуться вглубь пещеры, потому что могли их разбудить. Двоих заметили точно, и они какие-то странные...
-В каком смысле странные? - спросил Байрам-бек.
-Я заметил у них на теле наросты. Больше всего это было похоже на растение. Растение, которое растет из их тел, - ответил джигит Ильгар.
Ильгар был средних лет огузом, на его шее был заметен длинный шрам, который спускался под воротник серого кафтана. Говоря о таких чудных вещах, было видно, что он и сам находится в растерянности. Увидеть в один момент тепегёза вживую, да ещё и с необычными наростами.
-Мы знаем, как выглядят тепегёзы. Они в принципе не предпочитают никакой одежды, а на теле их нет волос, - сказал Узман-бек, самый старый среди собравшихся беков. Седые космы свисали из-под папахи и дергались из стороны в сторону, когда он говорил, - Если эти тепегёзы отличаются от виденных нами, значит это либо другой их вид, либо...они прокляты.
При этих словах некоторые из джигитов стали перешептываться.
-Нам уже неважно, те они или не те. Мы пришли, чтобы найти тепегёза, но нашли сразу несколько, - Бейрек-бек стоял посреди огузов, оперевшись на копье, - Что ж, пора разбудить их и выяснить, кто из них сотворил это зло.
Для честных кочевников, пастухов и охотников, было бесчестьем напасть на спящего врага. И они не хотели сражаться со всеми великанами сразу. Наказать нужно было только одного. Поэтому огузы согласно кивнули на слова Бейрек-бека. Позади строя, направлявшегося в пещеру, где были замечены тепегёзы, шел огуз, на плечи которого была накинута шкура барана. Головы баранов были насажены вместо наплечников, украшением же служили завитые рога. Кам - так его называли огузы и считалось, что он умеет призвать дождь или снег, а также знает лечебное дело. Кам достал из-под шкуры гавал, небольшого размера ударный, круглый музыкальный инструмент. Ободок был сделан из ореха, на него натянута кожа осётра, а внутри прикреплены металлические кольца. Звонкие удары пронеслись по Гошгару, когда кам поднес его к левому плечу и начал отбивать ритм пальцами и шлепками. Ночная тишина разбилась вдребезги. Многократное эхо попадало в пещеры и возвращалось оттуда более приглушенным и гулким звоном. Огузы приободрились, они были рады, что кам среди них. В семье Байрам-бека кама не было, он пришёл вместе с Бейрек-беком. Ритмичные удары, взлетевшие высоко к пику Гошгара, закипели в крови огузов - их решимость стала ещё более напористой. Камни отражали звуки гавала, дробя их по нескольку раз и огузам стало казаться, что кам играет не один, а их много и все отбивают последовательный, возвышающий ритм.
Они не успели подойти к пещере, когда увидели великанов - те проснулись от шума, который закрался и в их пещеру. Медленные, ещё сонные они переставляли свои большие ноги по направлению к огузам. Как и предупреждал джигит Ильгар, тело тепегёзов покрывала странная растительность. Тепегёзов было трое и последний из них только выходил из пещеры. Самый первый шедший на них был с седой бородой, которая доставала ему до пояса. Он был больше всего покрыт этим растением, которое выходило из каждого его сустава и даже головы, а потом снова прорастало внутрь. Позади него передвигалась особь женского рода и её удлиненные, обвисшие груди качались при каждом шаге. Огузы испытали омерзение при виде этих существ. То, что у этих существ был только один глаз, расположившийся посреди безобразного лица, ещё больше усиливало их отвращение.
Байрам-бек, поторопившись и не послушав Бейрек-бека, выбежал вперед и стал кричать:
-Приветствуем вас под единым небом Тенгри, тепегёзы, великаны горы Гошгар! Мы пришли, потому что несколько дней тому назад на наши шатры было совершено нападение, - Байрам-бек томился в неведении слишком долгий срок, что было несвойственно для его характера. Ему не терпелось выяснить, кто из этих существ посмел напасть на его семью.
Старый тепегёз, который был, несомненно, Годжош, этот добрый пастух, подошёл к прокричавшему человеку. Его вид совершенно изменился с тех самых пор, когда он водил своё стадо на выпас. Помимо растительности его тело покрывали следы запекшейся крови и такие же следы можно было заметить на двух других тепегёзах. Он стоял и вроде бы прислушивался к тому, что говорит ему Байрам-бек.
-Изучив все следы нападения мы поняли, что это был...
Договорить Байрам-бек не смог. Годжош со всей силы вбил кулак в землю и место, где стоял Байрам-бек, этот сильный хозяин своей семьи, превратилось в кровавую лужу. Великан поднял взгляд на остальных огузов и зарычал, обнажая свои жёлтые, острые зубы. Огузы пришли в смятение. Они дали этим существам возможность проснуться и повести диалог. Но что они получили за своё великодушие?
Кам, который также, как и все, был ошеломлен, снова дал петь гавалу. Огузы стали пробуждаться от его звука, и Бейрек-бек стал выкрикивать приказы, которые повторяли другие беки для своих джигитов.
-Те, кто с копьями - выходите вперёд!
-Лучники, отойдите подальше и не дайте им возможности хватать вас!
-Копьями бьём по ногам, чтобы свалить их!
-Отбегайте назад, джигиты! Вы нам нужны живыми и меткими!
-Кто первым попадет в глаз этой твари, я лично накрою пять шатров еды и питья!
Беки подбадривали своих огузов. Более взрослые и опытные, рослые огузы были с копьями. Молодые же джигиты изготовились к стрельбе. Среди них бок о бок стояли два друга - Джаваншир и Тарлан. Первый залп стрел вышел единым и яростным. На трех великанов посыпались выстрелы, но больше всего стрел полетели в Годжоша. Ожидаемого эффекта стрелы не принесли, тепегезы заслонились поднятыми локтями от стрел в голову, а те, что попадали ниже нее, часто находили место в хаотично растущих, из тел великанов, стеблях . Годжош быстро преодолел расстояние между собой и передним строем копейщиков. Он навис над Бейрек-беком, бесстрашно выступившим на встречу тепегёзу. Копье в руке огуз лихо крутил то раскрытой, то сомкнутой ладонью. Великан попытался его раздавить и, подняв ногу, со всей силой опустил её, раздробив булыжник под пяткой. Бейрек-бек совершил кувырок вперед и оказался позади ноги тепегёза, куда не приминул всадить копьё. Воспользовавшись замешательством врага, копейщики побежали на Годжоша.
Тем временем позади старого тепегёза великанша схватила валун и со всего маху бросила. Он пронесся над головой Годжоша и раздавил несколько лучников, которые стояли по левую руку от Джаваншира.
-Целься в эту тварь, что метает камни, иначе она всех нас перебьёт, - закричал Джаваншир своему другу.
Вместе с Тарланом они стали пускать стрелы в великаншу с обвисшей грудью. Лук, который подарил Джаванширу отец за успешное испытание, был словно его продолжением. Пока он тренировался в лагере, ожидая этого часа, сомнения часто прокрадывались в его юную душу. Сейчас, когда кругом кипела неравная битва между людьми и великанами, в нём не осталось сомнений. Он знал, что делает и зачем.
Копейщики, напавшие на Годжоша, кололи его ноги и сколько не пытался отбрасывать и отбиваться от наседающих огузов великан, острые копья сделали своё дело - тепегёз издал полный боли вопль и упал на колени. Но даже так он не прекращал махать своими ручищами, пытаясь зацепить огузов. Бейрек-бек, все это время крутившийся под ногами Годжоша, воспользовался моментом и запрыгнул к нему на спину, используя копьё, как рычаг для подъема. Откуда-то сзади послышался агрессивный и жуткий рык, а после на копейщиков обрушилась новая угроза - до места битвы дошёл великан, который последним вышел из пещеры. Пожалуй, он был самым жутким из всех трёх. Его голову оплетали стебли и листья, создавая подобие шлема, который закрывал его единственный глаз. Как при этом великан видел что-либо - оставалось загадкой, но он ворвался в строй копейщиков и разбросал сразу трёх огузов, а четвертого разорвал на части. Огузы пошатнулись. Это была слишком неравная битва. С таким малым количеством людей они не могли противостоять трём великанам, а потому каждый огуз, понимая, что обречен, старался отдать свою жизнь подороже.
Отцы Джаваншира и Тарлана были в рядах копейщиков. Тарлан потерял своего отца из виду сразу после начала битвы, Джаваншир же первым делом приметил место отца в строю и во время стрельбы старался углядеть за ним. Булуд отчаянно сражался с Годжошом и наносил по его коленям удар за ударом, отбегая в сторону, когда тот замахивался для ответной атаки. Копейщики были слишком заняты старым великаном и потому не успели подготовиться к приходу третьего великана. Самый высокий из них, тело этого тепегёза покрывали бугры мышц. Он же казался и самым агрессивным, и проворным. Булуд замахнулся на Годжоша в очередной раз, когда огромный кулак этого зверя в шлеме из растений, опустился на него и единым ударом, отняв жизнь. Этот момент Джаваншир увидел своими глазами и закричал, не смея поверить. Он вырвался из строя лучников и побежал вперёд. Почуяв, что случилась беда, Тарлан пустился вслед за другом.
Бейрек-бек успел вскарабкаться на шею Годжошу и не давая тому времени опомниться со всей силы вонзил копье тому под подбородок. Фиолетовые искры в глазу старого великана потухли, и он завалился вперед, подминая под себя несколько человек. Бейрек-бек успел спрыгнуть в момент падения и перекатиться в сторону.
Тепегёз с шлемом на голове взревел и ещё больше усилил натиск. Копейщики дрогнули. В живых оставалось от силы с десяток человек. Битва была проиграна, но все понимали, что уйти от тепегёзов они не смогут. Во-первых, эти места великаны знают лучше них, а во-вторых, они пришли мстить, а значит убежать с поля боя будет позором для племени Човдар. Кам, который всё это время стоял среди лучников и играл на гавале, отложил свой инструмент в сторону. Он упал на колени и простер руки к небу, что-то нашептывая.
-Гёк-Тенгри...Гёк-Тенгри..., - только это слово можно было отчётливо расслышать среди его бормотания.
Молодые огузы среди лучников гибли от камней, что швыряла в них великанша. Их численность сокращалась также быстро ,как и копейщиков. Джаваншир и Тарлан бежали к буйствующему великану в шлеме. Джаваншир поднялся на небольшой валун, по его щекам текли слёзы, мешая правильно выбирать дорогу и целиться. Он вытирал их рукавом кафтана, но слёзы снова и снова стекали с его лица. Когда он стоял на валуне, выставив вперед одну ногу для опоры, он приказал себе успокоиться. Ему нужна была месть. Месть за всех. За любимую мать, за отца, которого жестоко убили на его глазах, за всех огузов племени Човдар. Он наложил стрелу на тетиву и стал целиться в голову чудовищу, которое продолжало наседать на копейщиков. Тепегёз сейчас стоял к нему полубоком и Джаваншир, натянув тетиву, ждал.
Откуда-то справа, за очередным горным хребтом, послышался новый оглушительный рев. Огузы вздрогнули, когда увидели, как с хребта спрыгнул ещё один тепегёз, тело которого было также в стеблях фиолетового цвета. Он находился на расстоянии пары агачей и не мог присоединиться к битве прямо сейчас, но это был вопрос времени. Всё стало окончательно ясно. Ни один огуз не уйдёт из этой битвы живым. Силы были слишком неравны.
-Гёк-Тенгри!..Гёк-Тенгри!.. - Кам продолжал периодически выкрикивать, словно не замечая битвы кругом.
Тарлан оставался под валуном, где стоял Джаваншир и выпускал стрелы одну за другой. Бейрек-бек пытался отвести оставшуюся кучку копейщиков назад, в более узкое место, где они могли подпускать к себе тепегёзов по одному. Руку Джаваншира стало мелко трясти от долгого напряжения. Он выжидал, вливая в эту стрелу всю свою боль и ненависть, вкладывая всю силу. Когда голова чудовища наконец повернулась к нему, Джаваншир отпустил тетиву. Стрела молнией вылетела из лука, вращаясь вокруг своей оси, словно направляемая самим ветром, взлетела вверх и прошла сквозь маленькое отверстие меж стеблей, вонзившись чудовищу в глаз. Тот взревел с такой мощью, что стоявшие близко к нему огузы схватились за уши,а сквозь зажатые пальцы потекла кровь.Тепегёз пытался выдернуть стрелу из глаза, но растение, служившее ему защитой, сыграло злую шутку. Толстые пальцы не могли продраться сквозь плотные стебли. Он топтался на месте и вопил, но у огузов не было времени радоваться маленькой победе. Великанша продолжала метать камни, а спрыгнувший с хребта тепегёз уже почти подошёл к ним. Надежды не оставалось. Бейрек-бек вместе с копейщиками отступали назад, к лучникам.
-Огузы племени Човдар! Вы славно себя показали сегодня и, уверен, свою долю мести мы выполнили! Но незачем нам погибать здесь всем, когда мы можем наших молодых джигитов отправить назад, а самим задержать этих тварей подольше! Пусть молодые огузы расскажут другим, что здесь произошло! - Бейрек-бек хватал молодых джигитов с луками и толкал назад, в сторону, откуда они пришли, - Только вы сможете предупредить племя, чтобы они подготовились и не совершили нашей ошибки. Идите, каждый из вас храбрец и мы не нуждаемся в доказательствах вашей доблести! Джаваншир, слезай оттуда немедленно!
Но Джаваншир не слышал. Он всё ещё сжимал свой лук в руке и смотрел на агонию тепегёза, которому попал в глаз. Он ждал, когда тот упадёт, но великан метался из стороны в сторону, держась за голову. Последний прибывший тепегёз прошагал мимо Джаваншира, но тот даже не обратил на него внимания, все ещё наблюдая за великаном в шлеме. Это чудовище двигалось к остаткам огузов и у тех оставались считанные минуты, прежде чем они покинут этот мир вслед за своими соплеменниками. Уходящие молодые джигиты останавливались и пускали стрелы напоследок, желая облегчить бой старших огузов. Все было бессмысленно. Джаваншир в который раз за прошедшие дни сжимал в руке подарок отца, талисман - черного, вырезанного из дерева барана. Кам так и не встал с ног несмотря на то, что Бейрек-бек приказал притащить его силой. Он всё ещё что-то бормотал, когда над ним нависла живая гора из плоти и костей. Великан присмотрелся к маленькому каму в бараньих шкурах и с его желтых зубов закапала слюна. Он замахнулся на кама, очевидно желая схватить и сожрать его, но в это мгновение произошло то, чего никто не ждал. Что-то большое и чёрное врезалось в живот великану и тот отлетел назад словно веточка, а не огромный тепегёз, ударившись спиной о скалу, с которой посыпались камни разной величины. Один из валунов упал на голову тепегёзу и размозжил её - великан остался лежать бездыханным.
Огузы второй раз за ночь испытали оцепенение. Перед ними на возвышенности стоял чёрный баран, размером вполовину великана. Он стучал передним копытом по камню, а его голова с двумя завитыми рогами, на которых сверкали руны, была грозно опущена и нацелена на второго тепегёза. Но в ступор впали не только огузы, а также и великаны, оставшиеся в живых. Великанша перестала метать камни и уставилась на барана, как и все. Она что-то прокричала на незнакомом огузам языке тепегёзу в шлеме - тот тоже перестал метаться при появлении черного барана. Неизвестно, видел ли он его или скорее почувствовал, но великан и великанша, как по команде, повернулись в обратную сторону от огузов и перешли на бег. Хотя со стороны больше казалось, что эти грузные тела не способны к бегу и они просто стали шире переставлять свои ноги. Огузы не верили своему счастью. Их враг убегал, а они остались живы.
Все огузы смотрели на барана, который спас их жизни. Его шерсть, несмотря на черный цвет, будто сияла. Начертанные на рогах руны вспыхивали и мерцали, притягивая взгляды. Джаваншир по-прежнему сжимал в правой руке лук, а в левой - талисман барана. Черная громада шерсти будто кивнула им, и он развернувшись, переставляя копыта по отвесной скале и начала подъем. С каждым шагом он будто растворялся в предрассветных сумерках, а не достигнув вершины скалы и вовсе исчез. Будто состоящий из дыма его унес ветер. Тепегёзы взобрались на отвесный хребет и спрыгнули вниз. Бейрек-бек отправил им в след двух разведчиков. Они вернулись с известием, что тепегёзы ушли.
Огузы не верили своему счастью и от усталости не знали, что и думать. Всё это был морок, наваждение? А была ли битва? Трупы убитых джигитов, камни в крови, всё свидетельствовало о том, что битва действительно была. Из семидесяти человек выжили, максимум, двадцать. Огузы устало попадали на камни, дав своим телам долгожданный отдых. Битва длилась не долго, но для них, уставших бойцов, это была вечность. Некоторые из огузов снова достали бурдюки с кумысом. Сейчас им точно никто не будет запрещать подкрепить расшатавшиеся нервы.
Джаваншир всё-таки слез с валуна, когда увидел подбегающего Тарлана. Оба с тоской опустили головы прежде, чем начать говорить. И без слов было ясно, что их отцы не выжили.
Огузам снова предстояло заняться похоронами, потому что нести такое количество тел в степь этим уставшим людям было невозможно. Немного передохнув, вставали они со своих мест, чтобы помочь оттаскивать тела в то место, где собирались возвести курган в память о павших соплеменниках. Молодых отправили на поиски хвороста. Теперь можно было разжечь костер и подкрепиться горячей пищей. Джаваншир с Тарланом обыскивали местность возле пещеры тепегёзов, когда до них донесся странный крик.
-Ты слышал? - спросил Джаваншир своего друга.
-Кажется, кто-то плачет...
Звук шёл из пещеры и Джаваншир, ни секунды не раздумывая, снял с плеча лук и пошёл внутрь.
-Стой, Джаваншир! Давай позовём наших, мы не знаем, кто это и что это. Может там ещё остались тепегёзы?
-Хуже уже не будет, Тарлан. Ты можешь подождать меня здесь, а наших предупреждать ещё рано.
Ворча что-то неразборчивое, Тарлан двинулся за Джаванширом в пещеру. В нос им ударил удушливый запах. Это был запах немытых тел и более знакомый запах скота. Пещера расширялась спустя десяток шагов и впереди виднелась развилка. Плач доносился из более узкого прохода справа, и друзья решили, что так может плакать только младенец. Под ногами захрустели кости, когда молодые джигиты, слепо шаря в темноте, стали двигаться дальше. Путь впереди снова расширялся и на скальные породы справа и слева падал свет. Когда они вышли к его источнику, то очутились в просторном подобии комнаты. На стенах были закреплены горящие факелы, а также черепа рогатого скота, в одном месте виднелся даже выцветший ковер. Источник звука находился тут и не переставая плакал. В углу этой пещеры оказалась большая, деревянная люлька. Друзья подошли к ней и заглянули внутрь - там, посасывая большой палец, лежал маленький тепегёз. Иногда он вытаскивал палец и принимался отчаянно плакать, но завидев двух огузов, уставился на них своим единственным глазом и заморгал. Плачь прекратился. От разного рода тряпок, которыми был укутан младенец, неприятно пахло. Друзья были в замешательстве. Что делать с этим младенцем?
-Нужно предупредить старших, Джаваншир. Пусть они решают, что с ним делать.
Джаваншир стоял молча и смотрел на маленького тепегёза, а тот отвечал ему взглядом. Словно между ними шла невысказанная вслух беседа. Так продолжалось несколько минут, а потом Джаваншир повернулся и положил руку на плечо Тарлану.
-Мы его возьмём с собой, Тарлан.
-Но...
-Он теперь такой же сирота, как и мы с тобой.
Тарлан решил не спорить, а помочь своему другу. Вместе они разыскали в этой комнате хворост, и относительно чистые тряпки. Они запеленали маленького тепегеза, как смогли - учитывая, что младенец был их роста, пришлось им не сладко. После они переложили его на носилки, наскоро сделанные из подручного материала. Благо то, что у тепегезов считалось за хворост, у обычных людей сходило за бревна. Когда двое друзей вышли из пещеры, неся на носилках младенца тепегёзов, огузы оставили все свои дела и подошли к ним.
-Каково твоё решение относительно этого дитя, Джаваншир? - спросил Бейрек-бек.
-Он потерял своих родителей, как и многие из нас тут. Было бы жестокостью умертвить младенца. Мы же тогда ничем бы не отличились от того же тепегёза, который напал на наши шатры и уничтожил наши семьи. Он будет нашим с Тарланом младшим братом, и мы берём на себя всю ответственность и обязанности, которые могут возникнуть, - Джаваншир вышел вперед, грудью защищая оставшегося за его спиной младенца.
Бейрек-бек потер усы, словно раздумывая. Он видел, как храбр Джаваншир и какой меткий у того глаз. Хороший лучник, в будущем может стать отличным бойцом. А в его словах он признал правоту. Но что могло вырасти из этого младенца - покажет только время. Поэтому Бейрек-бек отодвинулся в сторону, пропуская друзей и найденыша вперед. Также поступили и другие огузы. Курган был сложен, а соплеменники с почтением прогребены.
Оставалось вернуться в родную степь и попытаться построить новую жизнь. Но было ещё много вопросов, на которые огузы хотели получить ответы. Был ли среди убитых тепегезов тот, кто совершил нападение? Какой мотив был у нападающего? Хотя, увидев сегодняшней ночью агрессивность этих существ, этот вопрос можно было опустить. Стало казаться, что тепегёзы никогда и не были мирными. И, наконец, что это за растения, которые прорастали из тел великанов? После смерти попытки срезать эти растения не увенчались успехом. Будто вместе со смертью умирало и растение. Они поначалу утратили фиолетовые искры, а после и вовсе рассыпались в прах, оставив лишь выжженные следы на телах великанов.
Поредевший строй огузов спускался с горы Гошгар, среди них и два друга, которые с большим трудом, осторожно, спускали носилки с младенцем. Солнце вставало всё выше, ласково трогая лучами каждого огуза, но особенно милостиво светило для этой троицы.