Мои постоянные читатели знают, что после долгой и успешной карьеры врача-рентгенолога в первичном звене здравоохранения я неожиданно для себя был приглашен на должность чиновника в отдел здравоохранения Хабаровского крайисполкома. После долгих раздумий и сомнений я принял этого предложения от человека, с которым был знаком еще со студенческих лет, от Анатолия Ивановича Вялкова, который за год до этого был назначен заведующим отделом здравоохранения. До этого он около 10 лет работал в городе Комсомольске-на-Амуре врачом в поликлинике, потом возглавил поликлинику, работал директором городского медицинского училища и несколько лет инструктором горкома КПСС. Затем был приглашен на аналогичную должность в Хабаровский крайком партии, и через несколько лет работы стал заведующим отделом здравоохранения. Как это обычно бывает, новая метла начинает мести по-новому, вот и Вялков стал подбирать под себя свою команду. Кто-то из старых специалистов краевого отдела здравоохранения остался, а кого-то он заменил на нового. И вот таким одним новым оказался я, в то время главный рентгено-радиолог Хабаровского края, которого Вялков знал по общественной работе. Дело в том, что я почти десять лет был парторгом крупной городской больницы в Хабаровске, на базе которой Вялков однажды проводил семинар парторгов больниц и поликлиник края.
Через 11 месяцев после того, как я стал заместителем Вялкова по оказанию медицинской помощи взрослому населению, он назначил меня своим первым заместителем. Круг моих обязанностей расширился, и одним из направлений, которым я должен был заниматься, явилась международная деятельность, т.е. сотрудничество с зарубежными медицинскими работниками, которое стало бурно развиваться с конца 80-х и в начале 90-х годов.
Сейчас, когда наша страна на Украине воюет с 50 странами капиталистического мира, которые не только вооружают украинцев своим оружием, но и посылают наемников убивать русских, я вспоминаю то время, когда тот же западный мир направлял нам гуманитарную помощь. Это потребовалось по вине руководства СССР и в первую очередь Михаила Горбачева, когда даже мыло стало дефицитом в стране. Получали гуманитарную помощь и медицинские учреждения. Это были одноразовые шприцы, резиновые медицинские перчатки, системы для переливания крови, то же одноразовые, и даже презервативы. В те годы по миру распространялся СПИД, и тогдашняя медицина оказалась бессильна перед этой инфекцией.
Мне вспомнился один эпизод с получением гуманитарной помощи из Японии, при пересечении границы которого мной были невольно обмануты таможенники в Хабаровском аэропорту. Далее речь пойдет именно об этом случае.
Сейчас Хабаровский аэропорт совсем другой, каким был в конце существования советской власти. Тогда это было здание из стекла и бетона, построенного в начале 60-х годов прошлого века к Токийской Олимпиаде 1964 года. Спросите, причем Олимпиада в Токио и аэропорт в Хабаровске? Отвечу. Именно через него добирались в Токио многочисленные спортивные делегации стран социалистического лагеря из Европы и многочисленные туристы. Через Хабаровск ехали и советские спортсмены. Чтобы пройти акклиматизацию по времени (разница между Москвой и Токио составляла 7 часов) и не тратить валюту, приняли решение держать наших спортсменов насколько дней в Хабаровск и Владивостоке и лишь потом отправлять в Олимпийскую деревню в Токио. Для этих целей в центре Хабаровска была построена большая и современная гостиница, где жили спортсмены, тренируясь на спортивных объектах города. Так что новый аэропорт в Хабаровске с намного большей пропускной способностью, чем старый, появился именно в то время.
Но никуда не делось и старое здание аэропорта. В нем был оформлен международный сектор со всеми необходимыми службами для проведения паспортного и таможенного контроля с пунктом досмотра вещей, депутатский зал и места размещения персонала международного сектора. Там даже были свои грузчики, и работа ими была в то время престижной. Многие мои сокурсники по Хабаровскому медицинскому институту там подрабатывали. На заставке старый аэропорт в Хабаровске, ныне разрушенный.
Хабаровск всегда был удобным транспортным узлом, как сейчас принято говорить, хабом. Больше 300 дней в году солнечная погода, расположение почти в центре Дальнего Востока. Через Хабаровск летели самолеты на Камчатку, в Магадан, на Сахалин. Наличие в городе нефтеперерабатывающего завода позволяло снабжать все пролетающие через Хабаровск самолеты топливом. Ведь им предстояло пролететь еще минимум полтора – три часа, чтобы попасть на Камчатку или Чукотку.
Осуществлял в те годы существовавший в Хабаровске авиаотряд и международные рейсы. Это были обычно самолеты Ту-154, которые летали в японскую Ниигату, южнокорейский Сеул и китайский Харбин. В город-побратим нашего Хабаровска японский город Ниигату рейсы были три раза в неделю: понедельник – среда – пятница.
В Хабаровске медицина считалась лучше развитой, чем в других регионах Дальнего Востока. Старейший на Дальнем Востоке местный медицинский институт готовил хорошие кадры, в то время как во Владивостоке и Благовещенске институты делали первые шаги. Построенный в середине 80-х годов новый комплекс зданий краевой больницы осуществлял лечение больных по многим специальностям. На это базе начал функционировать Дальневосточный центр медицины катастроф. Поэтому ничего удивительного не было в том, что основная масса гуманитарных грузов медицинского назначения шла в Хабаровский аэропорт. Все эти шприцы, системы для переливания, перчатки и презервативы были по весу легкие, и отправлялись в обычных картонных коробках, которые легко перемещались и могли перевозиться в самолете.
В Хабаровске к этому времени не гостиница «Центральная», построенная перед Олимпиадой 1964 года, а другая гостиница, «Интурист», считалась самой комфортабельной, и поэтому именно в неё селились иностранные гости, в первую очередь туристы. Наибольший поток этих туристов был из Японии. На самолете долететь из Ниигаты до Хабаровска можно было за 2 часа, поэтому пожилые японцы и летели в Хабаровск, чтобы посмотреть на красоты города, природу и как живут советские люди, а потом россияне. Именно поэтому директор гостиницы «Интурист» Коновалов задумался открыть на верхнем этаже японский ресторан, с их традиционной кухней. К этому времени в Хабаровске уже был ресторан «Харбин», а в Харбине русской ресторан «Хабаровск», но эти создавались еще в то время, когда существовала государственная монополия на внешнеэкономическую деятельность. А во времена «горбачевской перестройки» монополия рухнула, и гостиница «Интурист» как хозяйствующий субъект могла сама вести эту деятельность. Ведь для того, чтобы открыть ресторан с японской кухней, надо его обеспечить всем необходимым для этого, начиная с палочек для еды и продуктов питания, но в первую очередь всевозможных специй и т.д.
Коновалов нашел среди приезжающих в Хабаровск японских бизнесменов партнера, который согласился открыть такой ресторан на площадях гостиницы, на самом верху, на 11-м этаже. Решили назвать ресторан «Юнихаб», где первые три буквы от фамилии японца. Но как опытные люди, Коновалов и этот его партнер собрались вначале узнать, может ли быть популярным среди туристов, живущих в гостиницу, этот ресторан. Для этого требовалось привезли в Хабаровск партию инструментария, продуктов и специй для приготовления японских блюд.
Не знаю, кому уж пришла в голову идея привезти все это вместе с гуманитарным грузом медицинского назначения. Но мне позвонил о желании японцев передать в медицинские учреждения гуманитарку Коновалов. Мы с ним были уже хорошо знакомы, ведь мне не раз приходилось обращаться к нему, чтобы поселить в гостиницу приезжавших в город зарубежных медиков и руководителей медицины из других регионов России. Но еще лучшие контакты у меня были с его заместителем Невейкиным, который имел хроническое заболевание, и я ему нередко помогал с обследованием и лекарствами. Коновалов передал мне список гуманитарной помощи, количество мест и все, что для прохождения таможни требовалось. Все это собирался завести в Хабаровск его японский партнер по бизнесу.
Обычно гуманитарный груз после растаможки отправлялся на склад аэропорта, где его затем получали руководители медицинских учреждений и откуда своим транспортом вывозили. Думал так поступить я и на этот раз, но Коновалов попросил меня, чтобы я отдал несколько коробок лично Коновалову, который хочет при японских корреспондентах передать гуманитарку в какую-нибудь больницу или поликлинику. Я посчитал это нормальной просьбой и не возражал.
Я приехал в аэропорт на персональной «Волге», которая в это время у меня уже была как у чиновника, в обязанности которого входит встреча иностранных гостей, а Коновалов приехал на микроавтобусе своей гостиницы. Прилетел самолет, стали выходить после паспортного и таможенного контроля прилетевшие пассажиры, среди которых основную массу составляли японцы, и совсем немного - наши граждане, приехавшие из командировки. А партнера Коновалова все нет и нет. И я, и он, уже начали волноваться, и вот в самом конце вереницы людей появился он. Коновалов приехал с переводчиком, поэтому подошел к своему бизнес-партнеру, о чем-то поговорил, а потом подошел ко мне.
Оказалось, что весь гуманитарный груз, а это примерно 15 объемных, но легких по весу, картонных коробок, был оформлен как ручная кладь и по закону, требовалось вскрыть каждую коробку, осмотреть содержимое, и лишь потом пересечь условную границу. Но, чтобы осмотреть все эти коробки, потребуется много времени. Нельзя ли посмотреть одну-две из них, убедиться, что это гуманитарный груз, и все остальные пропустить через таможню без досмотра. Но такое решить мог только начальник таможенного поста в аэропорту.
Я знал начальника поста Евгения Щукина, похожего на цыгана, с кудрявой головой высокого красивого мужчину, и пошел к нему с этой просьбой. Щукин подошел, увидел, что коробок много и таможенники с ними могут провозиться долго, и дал команду осмотреть пару из них. Партнер Коновалова через переводчика показал на две коробки, которые и были вскрыты таможенниками. Там было то, что и декларировал японец – шприцы и перчатки. Щукин убедился, что запрещенных товаров нет, и разрешил пронести без осмотра.
Но так как это был личный груз японца, везти на таможенный склад было невозможно. Но все коробки не могли вместить в микроавтобус «Интуриста», туда загрузили три или четыре коробки, выбранные японцем, а все остальное повезли в склад, о чем мне тоже пришлось договариваться со Щукиным.
Когда все было позади и я собрался ехать на работу, ко мне подошел Коновалов и пригласил в гости в свою гостиницу. Мол, сделано большое дело и не обмыть его не по-русски. Да конца рабочего дня у меня было часа полтора, и я согласился.
Когда я после рабочего дня приехал в «Интурист» и зашел в приемную Коновалова, его секретарша сказала, что меня ждут на 10 этаже, в апартаментах японского партнера по бизнесу. Там меня уже ждали. Были Коновалов, Невейкин, четыре японца, два из которых нанимались приготовлением японских блюд, переводчик и партнер Коновалова по бизнесу. Были директор НИИ СО РАМН В.К.Козлов, моя коллега, заместитель Вялкова Н.П.Овчинникова. У Коновалова то ли внук, то ли внучка лечились у Козлова в клинике. Огромный стол был накрыт и в основном японскими блюдами. Так я впервые, еще до поездки в Японию, попробовал японскую кухню, и она мне понравились.
Когда мы все немного выпили, Коновалов рассказал, как удалось провезти в Хабаровске все продукты из Японии, а также все многочисленные специи, и сделал анонс, что скоро на 11-м этаже заработает ресторан «Юнихаб» и пригласил нас посетить его. Мы посмеялись, как я, совершенно неожиданно, стал нарушителем таможенных правил. Вообще продукты питания, которые давали в самолетах международных линий в качестве перекуса во время полета, надо было съедать в самолете, а не ввозить ни в нашу страну, ни в Японию или США. Они безжалостно изымались на таможне. С этим я столкнулся, когда возвращался из Японии через несколько лет.
Тогда наша большая делегация медицинских работников гостила в Японии на приглашению компании «Искра Индастри Ко.ЛТД». В день отъезда мы на скоростном поезде пересекли остров Хонсю с востока на запад, переехали из Токио в Ниигату. Перед посадкой в самолет наши японские хозяева устроили банкет в ресторане аэропорта. Лететь из Ниигаты до Хабаровска чуть больше 2-х часов. А в самолете нам выдали сухой бортпаек в картонных коробках. Там были фрукты, пачка галет и сок в упаковке. Я выпил сок, а фрукты и галеты засунул в ручную кладь. А кто-то из нашей делегации решил привезти подарок домой в упаковке. Но у них все отобрали на таможне. Нельзя ввозить продукты, могут быть заражены.
И до сих пор я не пойму, как член нашей делегации, главный врач Амурской Центральной больницы Володя Петров умудрился пронести через две таможни (в Хабаровске и в Ниигате) большую рыбину соленой осенней кеты, которую мы с огромным аппетитом потом съели в Японии. На какие только ухищрения способен русский человек.
Коль речь пошла о заслонах на границе любых стран в аэропортах, несколько слов скажу о другом случае. Однажды мне на работу позвонили из международного сектора аэропорта пограничники с просили, знаю ли я гражданина США Тэда Мала? Я подтвердил, что он мне лично знаком. Тэд Мала был директором Института приполярной медицины в Анкоридже и нас принимал года полтора назад, оказал максимальное внимание и показал организацию оказания медицинской помощи в штате Аляска. Тогда меня спросили, могу ли я взять за него ответственность, так как вышеназванных господин приехал с ксерокопией виды. Я сказал, что уточню это в Хабаровском ОВИРе и если это возможно, приеду.
Быстро созвонился с сотрудницей ОВИРа, которую лично знал, она подтвердила, что такое возможно и согласилась поехать со мной в аэропорт. Там, еще не пройдя пограничных контроль (таможенный идет следом) нервного ходил Тэд Мала. Я вспомнил, как он провел меня в аэропорту Анкориджа фактически без досмотра и пограничников, и таможни, и мне стало где-то даже стыдно. Но виноват был сам Тэд. Я написал расписку, что отвечаю за американцы все время его нахождения в нашей стране, и Тэд благополучно прошел пограничный и таможенный досмотр. А много лет спустя узнал, что Тэд Мала, у которого отец эскимос, а мать русская, кадровый разведчик ЦРУ и Институт приполярной медицины был прикрытием деятельности ЦРУ на севере Дальнего Востока.