«Входите тесными вратами. Ибо широки врата и пространен путь, ведущие в погибель. И многие идут ими»
Была ветреная октябрьская дождливая ночь. Желтый свет фонаря лихорадочно моргал, по мокрому, местами в глубоких лужах асфальту шарахались причудливые тени. Сон не шел – в голове вертелись версии и тревожные догадки относительно загадочного исчезновения ростовщика, подбиравшего многие годы клиентуру в букмекерских конторах. «Грек», так прозвали ростовщика в кругах «игровых», в отличие от старухи процентщицы, сам предлагал займы, выбрав для этого удобный момент, когда клиент горел желанием во что бы то ни стало отыграться и соглашался на неприлично высокий процент. Грек был крепок, хорош собой, носил дорогие часы и браслеты из золота. Он всегда был необыкновенно бодр, много острил, по любому поводу изрекая, как персонаж из фильма «Брат», поговорки.
Обычно, наведя справки у молоденькой смазливой кассирши в окошечке про своих должников, Грек, зацепив мимоходом тяжелым кулаком кого-нибудь из тощих заядлых игроков, чаще всего Зуба, отправлялся искать концы на другую точку. Зуб, игрок со стажем, был болезненно бледен, беден, на редкость везуч и азартен. Почти во всех видах спорта, которые он признавал как игрок, в приоритете у него были чехи. По своей психической природе Зуб, как и многие другие, подсевшие на спортивную лотерею, был сродни шизофреникам и, уверовав в свою и чью-то исключительность, проигрывал всю заначку одной-двумя ставками, после чего напивался до припадка. Его неоднократно били за язык и злорадство, но он оставался прежним, вооружаясь в критических ситуациях для самообороны ножом.
Исторически для небольшого приграничного города, кишащего "хмырями" и стукачами, азартные игры на деньги были уделом людей с богатым криминальным прошлым. По той причине, что снять большой куш, это только половина дела. Более тонкая процедура – это загрузить проигравшего, используя в качестве давления незыблемость и вескость понятия «карточный долг» (влекущего в случае неисполнения долговых обязательств самосуд), и чего-нибудь с него получить. С наступлением рыночной экономики эта задача заметно упростилась – почти у каждого гражданина имелось право на долю в квартире и ее приватизацию. Проиграл, допустим, дилетант, сын директрисы фабрики, за ночь приличную сумму (его просто обули). Маме дают понять (а такое было), что карточный долг – это святое, и вместо того, чтоб обратиться в милицию та, повязав платок, идет ставить свечки, спешно начинает избавляться от честно нажитого недвижимого имущества. В советское время вычислить «игровых» было просто. Они не любили Божий свет и обсуждали свои дела в полутемных кофейнях подвального типа.
На улице Большая Советская, в подвале одного из немногих сохранившихся после интенсивных бомбежек домов, в период сухого закона влачил свое существование бар, имеющий в кругу постоянных посетителей непривычное для советского общепита название – «Яма». Среди желающих абстрагироваться от унылых трудовых будней в глубоком подвале со скрипучей лестницей и запахом канализации были немногочисленные представители воровского мира и те, кто готовился произвести на криминальном поприще бархатную революцию – любители каратэ и бокса.
Косоглазый картежник по прозвищу Мурик имел специально для него пошитую из кожи в кооперативе куртку с мастью "черви" на спине. Отбыв срок за карманную кражу, он только и делал, что пил кофе по-восточному, лакомился мороженым и плел, как паук, сети на зарождающийся мелкий бизнес. Благо дело все потенциальные клиенты на «крышу» находились под боком, среди студентов факультета иностранных языков, успешно «утюжащих» туристов и останавливающихся в загородном мотеле дальнобойщиков. Ничего подобного во времена своей молодости и юности Мурик не познал. Его кругозор был ограничен школьной программой начальных классов и цензурой отделов Аппарата КПСС, пропускающих в широкоэкранный прокат романтические мелодрамы, повествующие о бродягах и карманниках из бедных кварталов экзотических стран (Индии и Бразилии). Его приятель Сева, всегда бледный, как от поноса, тоже носил крутую косуху и белые шелковые носки. Сева, появившийся на свет в «оттепель» и сполна вкусивший скромные прелести «застоя», идеально вписывался в социум «центрового» полуподвального бара на улице Дзержинского, где часто попивал крепкий кофеек другой авторитетный карманник, имеющий свою слаженную "семейку". Иногда обе кофейные компании миролюбиво совещались под крышей ресторана Днепр, не ведая, что в скором времени их размеренное житье-бытие под «Таганку» омрачится пренебрегающими понятиями физкультурниками. Мурик тихо ушел в мир иной от пневмонии. Сева изрядно пережил его и закончил карьеру «игрового» скверно, почти как Паниковский, приворовывая по мелочам (в «пятерочках»). Одним из последних желаний курортного каталы был всего лишь батон с пакетом кефира. У его смазливого ученика по прозвищу Наркотик, хвастающегося после отсидки (10 лет) тем, что изучил в неволе почти всего Шопенгауэра, сердце остановилось от «передоза» У "игрового" Димитрия, известного как Дэвид, свет навсегда погас в глазах в гаражном кооперативе от удара трубой по затылку. Картежник-мокрушник по прозвищу Кура, завезший его туда, не захотел отсрочить возврат семидесяти штук (деревянных). Сумма смешная, но карточный долг, попробуй тут возрази всяким подкованным. Кура, кстати, получил четвертак, успев изрядно "намокрить", прославив на всю страну родной город и свой кровавый квартирный "бизнес"...
Игры в карты Кура, как многие «игровые», чередовал со ставками на спорт, в которых ничего не понимал. Он триумфально подъезжал к конторе «Марафон» на серой «десятке» (иногда с супругой) и тупо «закидывал» по червонцу на победу какой-нибудь сильной команды. Очередь, в которой у всех была общая беда – одно непрошедшее (из десятка заявленных накануне в экспресс) событие – провожала неприветливого предпринимателя (по слухам он по-тихому валил лес) со шрамом на лице, завистливыми взглядами. Некоторые отмечали в своих программках озвученный матч, чтоб добавить его (с перестраховкой) в следующий экспресс, подготовленный из великодушно предложенных букмекерами коэффициентов на победы лидеров топовых чемпионатов. Грек, облаченный в пиджак из кожи, не имел авто и вальяжно являлся, в места сбора игроков-неудачников в модных замшевых туфлях. Он был при деньгах и в букмекерском деле имел свой стиль, проставляя экспрессом удаления в матчах, заигрывая их отсутствие. Однажды он авантюрно выбрал в качестве победителя чемпионата Европы греков, и ставка его прославила «Все ровно»,– объявлял он публике, спешившей его поздравить, имея в виду то, что все накопившиеся долги в двести тысяч разом погашены.
Прошло немного времени Грек, сняв хороший куш в салоне игровых автоматов, снова щедро угощал друзей пивом, один из которых, улыбчивый здоровяк, восхищаясь приключениями дембеля Данилы, утверждал, что для него убить человека ничего не стоит. Виновник торжества резвился, отрабатывая удары по корпусу валютчика. Смахивающий на молодого итальянца из кино Тинта Брасса Дэвид небрежно закусывал хот-догом.
Спустя какое-то время по конторам прошел слух, что Грек «зарядил» сумму на «золото» молодежной сборной Канады.
«Я знаю человека, который поставил на канадцев сто тысяч...» – поделился дядя с внешностью сидельца. В конторе кроме меня и его, прикинутого в домашние тапки и поношенные трико из спорттоваров, никого не было. Я догадался, что человек, поставивший на канадцев – это Грек, стажер старого картежника. После двух периодов наши «летели» с приличным запасом и у дяди был повод расслабиться. Однако я не разделил его оптимизма – в перерыве коэффициенты на табло подозрительно выложились в «игровую», неблагоприятную для канадцев комбинацию. «Россия не проиграет, цифры сулят», – озадачил я дядю и не стал досматривать матч…
Узкоплечий, тощий, с впалой грудью, Витя «Утка» выглядел на много младше своих семнадцати. Он не пил, не курил, не выражался непристойными или суперсовременными словечками. И почти всегда улыбался, обнажая десны. Он часто жил впроголодь, деля с братишкой купленные отцом пельмени поштучно. Он не имел представления о дискотеках, где его сверстницы, на условиях какого-нибудь конкурса, раздевались до купальников. Да и девушки, как мне показалось, вообще его не интересовали. Любимым развлечением Утки был футбол. Он не пропускал ни одного матча местной команды, а при отсутствии денег на билет, смотрел игру из-за забора. На футболе мы и познакомились. В один из теплых августовских вечеров 2005 года Витя сказал, что возможно пропустит предстоящий матч. На мой вопрос «почему?», он огорошил меня, что его отправляют в колонию.
«Как в колонию», – опешил я. – За что?
«У меня «условное» было, я на отметки не ходил» – понуро опустил он голову и, достав из затертого полиэтиленового пакета конверт с казенными печатями, протянул мне его.
«Почему же ты на отметки не ходил?» – спросил я, нацепив очки.
«Забывал», – смутился Утка.
«Ну, ты даешь, – рассердился я. – Как дитя малое».
«Правда забывал…А меня посадят?»
«Могут», – огорчил его я, споткнувшись глазами о фамилию судьи, известного мне по одному давнему процессу над редактором малотиражного издания «Русь-звонница»
Мы стояли какое-то время молча. Я думал о том, чем можно ему помочь, вспоминая увиденный воочию процесс, на котором все доводы защиты разбивались, как о стенку горох.
«А если я не приду на суд, меня искать будут? – напомнил о себе «мой подзащитный». – Сколько меня искать будут? Всю жизнь?..»
«Если бы ты Витя был банкир и украл миллиард, то тебя, может быть, и не искали…»
Утка доверчиво обнажил в улыбке десна.
«Хватит лирики, пошли в адвокатскую контору», – скомандовал я.
«А сколько стоит адвокат?» – замялся он.
«Попробуем застать бесплатного»
Витя слегка приободрился и пояснил, что он подрабатывает по ночам на базе вторсырья.
«Трудно деньги достаются?»
«Тяжело, – оживился Утка. – Был случай, когда контейнер сорвался, я угадал направление и отпрыгнул. Если бы отпрыгнул в другую сторону – придавило бы насмерть. Однажды машину заставили перегружать – чтоб больше влезло»
«И много вас таких доходяг там собирается?»--«Человек пять-шесть...»
Под окнами юридической консультация стоял черный «Лексус». Настроение мое улучшилось.
«Погуляй, Витя, где-нибудь недалеко», – предложил я.
Дверь открыла молодая блондинка.
Я поздоровался.
«Вы по какому вопросу?» – подозрительно оценила меня девушка. – «Мне нужен юрист» -- «Он сейчас занят»
«Я знаю, что он всегда перегружен работой, – как можно любезней улыбнулся я. – Но вы скажите, что дело не терпит отлагательств, фамилию мою (я представился) назовите»
Молодой мужчина, с выбритыми до синевы щеками, в черном костюме с едва заметной полоской, отложив какие-то документы, протянул мне руку.
Поздоровавшись, я быстро ввел его в курс дела.
Он открыл толстый справочник, затем углубился в чтение предъявленных мной документов.
«Нет, ничего не получится, – развел он руками. – Уголовное дело можно было бы отбить, но сейчас уже поздно. Его осудят за нарушение режима автоматом. Тем более дело на рассмотрении судьи, чьи приговоры еще ни разу не отменялись»
Я попрощался.
Утка с нескрываемой надеждой ждал меня.
«Кто тебя судил первый раз?» – «Тетка» -- Пожалела тебя, наверное. А вот завтра будет дядька, для которого ты статистический показатель. Но будем надеяться на лучшее...»
«Мне говорили, что президент недавно выступал по телевизору, говорил за смягчение наказания несовершеннолетним, – вспомнил вдруг Витя»
«Его бы слова, да в уши судьям...»
Мы шли некоторое время молча, пока не поравнялись с бывшим общежитием для сотрудников тюрьмы, первый этаж которого сплошь состоял из маленьких магазинчиков. Возле одной «точки» толпились молодые парни в спортивной форме и что-то бурно обсуждали.
«Новая букмекерская контора открылась, – пояснил Утка. – Сейчас «Челси» «гулять» будет».
«С кем играет?» -- С «Сандерлендом» --«Выиграют?» -- «Сто процентов, – оживился Утка. – «Сандерленд» – мертвый…»
До начала футбольного матча оставалось несколько минут. Я решительно переступил порог тесную контору и, назвав ставку, сунул в окошечко тысячу рублей. Молоденькая девушка в белой маечке, позволяющей оценить ее выпуклости, выдала мне полоску бумаги с микроскопическим шрифтом. Я передал ее Утке и попросил проверить.
«Правильно, – подтвердил он. – Выигрыш – 250 рублей»
«Возможный выигрыш!» – поправил его я.
Посмотрев первый тайм, я понял, что погорячился, поставив на победу клуба Абрамовича. «Мертвый» Сандерленд, вдохновленный поддержкой родных трибун, прессинговал по всему полю, огрызался резкими выпадами, вызывая восторженный гул болельщиков. У «Челси» не было ни одного реального шанса открыть счет.
После перерыва игра обострилась. Публика в конторе пару раз встрепенулась после опасных моментов, возникших у ворот хозяев. Потом игра снова выровнялась: футболисты стали чаще нарушать правила и дольше валяться на газоне после столкновений. Игроки, поставившие на «Челси», приуныли. Какой-то пьяный начал материть Абрамовича.
«Сандерленд» провел хорошую атаку, и мяч буквально чиркнул по перекладине. Утка побледнел. Если бы мяч влетел в ворота, то ждать победы «Челси» уже не было бы смысла.
За три минуты до конца матча пьяный, смачно выругался в адрес Абрамовича и швырнул смятую в комок квитанцию в коробку с мусором.
Утка покосился на меня. Лицо его стало еще растеряннее.
В это время на поле появился аргентинец Креспо, и я, почувствовав удачу, нарочито громко спросил:
«Девушка, принимаете ставки на победу Челси?»
«Принимаем», – любезно ответила кассир.
Я посмотрел на Утку и заметил, как в глазах у него вспыхнула надежда.
«Коэффициент пять», – на всякий случай предупредила девушка.
«Очень хорошо», – загорелся я и со словами «пробивайте скорее» сунул в окно тысячу.
«Думаешь, забьют?» – поинтересовался пьяный посетитель.
«Должны, коэффициент хороший»
Игроки «Челси» плотно обложили штрафную площадку хозяев.
Утка взволнованно подошел к кассе и, сунув по самые плечи в окно голову, стал следить за действиями кассира.
Мяч отпасовали Креспо и он начал смещаться поперек поля к воротам.
«Принято!» – торжественно объявила девушка.
В зале повисла такая тишина, что было слышно, как включился принтер.
Креспо резко освободился от опеки и пробил левой, подрезав мяч.
Вратарь повис в прыжке, вытянув правую руку с растопыренными пальцами.
Подкрученный мяч обошел его пятерню в нескольких сантиметрах и всколыхнул сетку.
Несколько человек подскочило со стульев, оглушив меня диким воплем.
Пьяный болельщик метнулся в угол и стал ворошить в коробке мусор.
«Я же говорил, что выиграют», – вылез из окна розовый от счастья Утка.
Публика выстроилась у кассы в небольшую очередь. Мы вышли на воздух. Смех проходящих девушек, лица которых в свете фонарей казались белее слоновой кости, и огни несущихся с музыкой разноцветных авто напомнили, что есть другая жизнь, для тех у кого есть деньги.
Я получил выигрыш, и мы двинулись вдоль высокой белой каменной стены. Утка вспоминал, сколько раз он мог выиграть, если бы были финансовые возможности. Мысли о том, что он завтра окажется за этим забором, пока не находили места в его лохматой голове.
«Тебе завтра с утра поесть хорошо надо», – вернул я его в реальность.
Мы остановились у открытой двери заканчивающего работу магазинчика.
«Что купить?» – перешел я к делу.
«Сосиски», – робко ответил Утка. – «И все?». – «Ну, сметану еще можно...»
Пока я отоваривался, он стоял рядом, не проронив ни единого слова.
На улице я всучил ему пакет и сунул в руку денег. Он снова покраснел и поблагодарил меня. Договорившись о встрече на завтра, мы хлопнули по рукам.
Ночью мне снилась всякая чушь. Утром состояние у меня было такое, будто я и не спал вовсе.
В девять часов я с нехорошим предчувствием прохаживался возле «казенного дома».
Утка не опоздал. Судя по взъерошенным волосам, спал он тоже не сладко. От его футболки пахло бытовой химией. Видимо, он постирал ее с вечера, но плохо прополоскал.
«Что тебе, Витя, снилось?»-«Мамка»-«Звала?»- «Да»-«Пошел за ней?»-«Да»
Дежурный по этажу, посмотрев повестку, попросил Утку предъявить паспорт.
Тот начал испугано шарить по карманам. На его счастье (или несчастье) мимо проходил судья, и, выслушав охранника, разрешил пройти, сообщив, что назначенный адвокат знакомится с делом.
«Меня увезут в тюрьму?» – вдруг дрогнувшим голосом поинтересовался Утка. – Может мне кольцо снять?»
- «Не знаю...»
Утка протянул мне серебряный ободок с оттиском «спаси и сохрани». Я вернул его ему назад, мысленно понадеявшись на чудо.
Подошел пожилой высокий краснолицый очкарик с пепельной неряшливой шевелюрой и принялся громыхать прокуренным голосом:
«Что ж ты, молодой человек, не ходишь на отметки? Тебя уже неоднократно предупреждали. Что я скажу в твое оправдание»
«Я забывал, отец пил…», – начал оправдываться Утка.
«А мать есть?»- «Нет матери»- «Как нет матери?..»
Широко распахнулась тяжелая, обитая черным дерматином, дверь.
Адвокат, ворча, увлек Утку за собой.
Дверь плотно захлопнулась и спустя несколько минут к ней подошел караул. Видимо, судьба Вити была предрешена заранее.
Минут через пятнадцать мой «подзащитный», выскочил в коридор. Бледное растерянное лицо его выглядело так, словно его приговорили к смертной казни.
Я незамедлительно подошел.
«Они меня не слушали, – вдруг расплакался он. – Не уводили меня из дома силой на отметки! Не было такого!»
Я стоял в обреченной растерянности, пока не ткнули кулаком в нижнюю часть позвоночника: конвоировали остриженного паренька в наручниках.
Выглянула секретарь и пригласила на оглашение приговора.
Прошло совсем немного времени, и белый, как мел, Утка буквально поскакал вниз по лестнице, подпираемый конвоиром. Он несколько раз растерянно и нелепо оглянулся, видимо, надеясь, что не все еще потеряно.
Когда двери автозака захлопнулись, ко мне подошел мужчина лет сорока, помятый, с перегаром, и представился отцом осужденного подростка. Я пожал ему руку. Закурив, он поинтересовался, если ли смысл обжаловать приговор, заверив, что компенсирует мне расходы. Я объяснил ему, что кассационная жалоба наверняка останется без удовлетворения и его сын будет лишний месяц подыхать от жары в изоляторе.
«Скажите, его ночью забрали после кражи и допросили без вас?»
Отец осужденного подтвердил мои догадки и передал бумаги, касающиеся уголовного дела.
Дело Утки
Развлекался мальчик Витя электронными игрушками вместе с другом пяти классов образования, в квартире своего приятеля, инвалида 2 группы по психоневрологическому состоянию. В феврале 2003 года гостеприимный обладатель компьютера поделился, что в шкафу хранятся мамкины деньги. Ну а дальше случилось то, чего следовало ожидать. Голодные беспризорные подростки деньги похитили. Витя собирался купить компьютер, дружок, у которого психиатрическая экспертиза выявила впоследствии легкую умственную отсталость со стойкими и выраженными эмоционально-волевыми расстройствами, тоже собирался осуществить давнюю мечту – купить «Запорожец». Однако сутки спустя оба подростка оказались в «девятке» с тонированными стеклами, где, заикаясь от страха, во всем признались крепким парням. К счастью Витя успел потратить только 150 рублей на продукты питания. На этом история могла бы и закончится. Но информация о краже попала в милицию, и к Вите ночью в квартиру, как к особо опасному преступнику, нагрянули оперативники. В ту же ночь произошло задержание подельника. Надо полагать по всем правилам детективного жанра.
Уголовное дело по статье 158 ч.3 УК РФ весьма быстро дошло до суда. Районный суд приговорил (26 июня 2003 года) Виктора к двум годам лишения свободы. Его товарищу дали на год больше. В силу ст.73 УК РФ назначенное наказание считалось условным, с испытательным сроком в три года.
В последующие после суда дни в городе установилась адская жара. Я направил в тюрьму адвоката, того самого, что недоумевал на процессе.
Из колонии Утка, как и многие мальчишки, писал Жириновскому. Но это, естественно, не помогло, и он отбыл полный срок наказания.
Накануне освобождения у Утки внезапно умер, оставив долги по квартплате, отец. Кроме того, на покойном повис кредит (сто шестьдесят тысяч), который он оформил за год до освобождения сына. Почему менеджера банка при оформлении займа не насторожил внешний вид заемщика, не вызвала подозрения справка, согласно которой тот имел ежемесячный заработок в 22 тысячи триста рублей, остается гадать (в трудовой книжке покойного последнего высокооплачиваемого места работы не значилось). По роковому совпадению свидетель (товарищ «бати», инвалид II группы), получив кредит, (с помощью того же самого поручителя) тоже отравился водкой.
В канун чемпионата мира в Голландии у входа ресторана Виктория собрали аккуратный деревянный теремок и организовали в нем прием ставок на спортивные состязания, а в банкетном зале приличного заведения повесили большой экран для трансляций футбольных матчей. Длинный сумрачный холл ресторана отдыхал от посетителей, а по его тусклому кафелю сонно шаркала тяжелыми башмаками, прохаживаясь взад-вперед, как продрогший в морозную ночь красноармеец в известном романе Булгакова, маленькая старушка в алой безрукавке и плотно скученными газетами в правой руке, предназначенных для разгона посиделок старшеклассников. Не жаловала сторожиха и молодого наглого побирушку, коренастого с широким в мелких шрамах лицом и сальными, гладко зачесанными волосами, за то, что крошил, запивая кефиром, по полу батон, портя при этом воздух. Долгое время состоятельные игроки подавали Сашку стольники, рассчитывая, что после подаяния обитателю соборного двора ставка «прокатит». Сашок быстро вошел в роль прорицателя и, совершенно не смысля в футболе, делал прогнозы. Но вскоре один из охранников, бывший милиционер, поведал про старые грехи новоявленного «прорицателя». Оказалось, что Сашок промышлял в прошлом грабежами. И делал это на удивление проворно и смело, оставив как-то возле Собора без ботинок припозднившегося рослого мужика…
Я взял распечатку предлагаемых спортивных состязаний, лежащую рядом с окошечком приема ставок и, расположившись на диванчике, напротив кафетерия, начал дожидаться своего давнего знакомого – Утку.
Виктор прибыл на встречу заметно встревоженный.
– Мне звезда, – сходу сообщил он. – Я деньги взял под проценты и проиграл их…
– Сколько занял?
– Пять тысяч
– Ну чего тогда обоссался, подождут «кусочники», не убьют же.
– Предупредили, что в лес повезут.
– Это за пятерку-то?
–Там проценты накапали.
– А кто повезет?
Мой вопрос остался без ответа. В дальнейшем Утка молчал как партизан, и я оставил его в покое.
– Как выходить из положения думаешь?
– Хочу отыграться на удалении.
– Кого удалят?
– «Сарочку» (Сарагосу), уверен на сто процентов.
– Этого мало, – ответил я и, нацепив очки, стал изучать линию.
– Можно еще «красную» в Эль-Класико прицепом взять, – предложил Утка.
– Согласен… и все умножить на десять – «любой другой счет» в матче Манчестер Сити.
– Десятка играющая, – понимающе кивнул Утка.
– Отобьем, Витя, проценты?
Утка оживился и начал скручивать из линии трубу.
Я спросил о буднях в колонии. Он, рассказывая, не выглядел беспомощным, как тогда, когда ему выписывали «путевку» в жизнь, которая и так у него была не сахарной.
Из рассказа Уткина.
Вечером тридцать первого декабря пятилетний Витя с младшим братиком возились на полу с игрушками. В углу стояла елка. Отец что-то готовил на кухне, накрывая праздничный стол. Мама задерживалась. В театре, где она работала художником-декоратором, провожали Старый год. За два часа до нового года отец стал беспокоиться. Он все время куда-то звонил, выходил раздетый к подъезду. Так прошла ночь. Рано утром позвонила Витина воспитательница. Ей стало известно, что на территории другого детского сада в районе железнодорожной станции нашли завернутый в шубу голый, окоченевший труп изнасилованной женщины…
После отбытия наказания Виктор повзрослел, но характер его не изменился. Он оставался Уткой, который угодил за решетку по собственной наивности и глупости. И если говорят, что кто-то на ошибках учится, то это не про него. Утку, отбывшего срок от звонка до звонка, частенько видели на проходной обанкротившейся швейной фабрики Восход, сдавший в аренду часть площадей под букмекерские конторы. Там же, по слухам, «прописался» и коллега востроглазой Алены Ивановны, таинственным образом исчезнувший в начале августа. Он подсаживался к заигравшимся игрокам и, уловив момент, предлагал займы под свои, порою взятые с потолка, проценты. Безденежные и безработные заемщики, спустив все до копейки, соглашались. А некоторое время спустя терялись из виду, и, случалось, погибали. Однако Грек умел расставлять ловчие сети и вытрясти с должников ему причитающееся по долговым распискам. В свободное от «работы» время преуспевающий ростовщик курсировал от игрового салона до «пятака». Пятак как круглосуточное место скупки-продажи валюты и золотых безделушек связывал людей предприимчивых, хитрых, лихих и жадных. И откровенно нездоровых. Таких как спалившийся на заказе конкурента валютчик по прозвищу Лошадь. Когда Лошадь отсидел свой пятерик, «пятак» прикрылся. Он просуществовал ровно до того дня, когда там появились «всадники апокалипсиса», расстрелявшие разом несколько «купцов» и прицепом велосипедиста, остановившегося перекусить. Выручка налетчиков не дотянула даже до сорока тысяч. В былые времена охотники на валютчиков уносили гораздо больше.
Я отсчитал Виктору аванс – пять тысяч, и, заглянув в окно букмекерской конторы, начал диктовать кассиру выбранные ставки. Тем временем Утка отправлял из бумажного ружья, как в колонии, воздушную почту…
…Манчестер Сити забил четыре безответных гола (любой другой счет) Сарагоса удалилась. В игре Барселона-Реал, она состоялась позже, красную карточку судья показал на третьей, добавленной к матчу минуте, после одиннадцати или двенадцати желтых...
После этих игр прошло очень много времени. Разумеется, что было сыграно немало захватывающих матчей, принесших феерические «подъемы» букмекерам и нервные срывы игрокам. Известный в городе стилист, начинавший привыкать к легким деньгам в холле ресторана «Виктория», заложив все свои значимые активы, отрабатывал долги. Мяч, он ведь круглый, и зачастую прилетает, когда ненужно, в свои ворота от своего же игрока. Пенальти, когда очень необходимо, не забивают гранды мирового футбола. К тому же их не всегда назначают, даже при очевидных нарушениях. А класс футболистов не решает судьбу поединка. Немцы, по всем прогнозам, должны были выигрывать жарким летом в столице Татарстана у сборной Южной Кореи на классе. Тем паче, когда на кон был поставлен выход из группы. На чистую победу сборной Германии давали ровно столько, сколько на выигрыш хозяйки чемпионата 2008-го, сборной Голландии, в матче с «нашими» – 1, 25. В обоих случаях, чтоб заработать на ужин в ресторане или отдых у моря, необходимо было грузить сумму. Утка прошел всю эту азбуку, изучил на своем опыте от корки до корки. Поэтому он не играл на низких коэффициентах – вероятность их прохождения также ничтожна, как и больших. Периодически «попадая в молоко», он отыгрывался на удалениях и пенальти отечественного чемпионата, проставляя их крупными, одиночными ставками. Как бы там ни было, черную «Ладу» он себе заработал. Последний раз наши дороги пересеклись в жаркий июльский полдень, близ стоянки такси, возле трамвайного кольца. Перед тем, как укатить по вызову, он успел поделиться своими проблемами. «Ни одно событие не сыграло… – жаловался он. – Такого никогда не было» «Много денег задолжал?» – «Миллион…» - "Сколько, сколько?..."
Размышляя над информацией, я гадал о том, кто рискнул ссудить Утке сумму. Грек больше ста тысяч не давал. Но из круга подозреваемых я исключать его все равно не стал. Продолжатель дела убиенной топором Алены Ивановны время от времени встречался мне, последний раз ранней весной, и, как обычно, совершенно случайно.
«Как дела, Витоха?» – приветливо остановил он меня у крыльца оживленного торгового центра, и, пока я соображал насчет «Витохи», вкратце пересказал телевизионную версию дела «ореховского» киллера. Потом начал хвастаться последними покупками, называя «ценник». Нарядная куртка-пуховик обошлась ему в двести с лихвой тысяч, часы в пятьдесят, перчатки в четвертной. Разговорившись на явно приятную для него тему, Грек неожиданно предложил мне заем под «нормальный» процент. Я не стал даже уточнять, какой, в его понимании, процент «нормальный», памятуя, что как-то он уже предлагал мне в конторе десять тысяч на условиях, что я ему верну двадцать, и в течение месяца. Не получив тогда ответа, Грек вскипел, как самовар, рекомендуя всем, кому не нравятся его проценты, кредитоваться в «ларьках». Дальнейший его монолог напомнил мне смутное время девяностых, когда потерявшие берега молодчики грузили всех, кого знали и не знали. «Бросай ты это гнилое занятие, – охладил его я. – Не могу припомнить, чтоб кому-нибудь своевременно вернули хотя бы десятую часть долга». Грек, имея со мной шапочное знакомство, начал хвастаться, что у него, дескать, все под контролем: свои коллекторы на подхвате, за сто тысяч сломают любого. «Против лома нет приема, если нет ствола», – прекратил я пустой разговор.
Тем временем заканчивалось знойное лето 2023-го, Грек как сквозь землю провалился, и мало кто, мало-мальски с ним знакомый, надеялся повстречать его живым и здоровым. Незадолго до исчезновения его видели, одетого как на свадьбу, во все белое, на месте "пятака" Воистину место встречи изменить нельзя...
«И вдруг, после скорби дней тех, солнце померкнет, и луна не даст света своего, и звезды спадут с неба, и силы небесные поколеблются; тогда явится знамение Сына Человеческого на небе; и тогда восплачутся все племена земные и увидят Сына Человеческого, грядущего на облаках небесных с силою и славою великою; и пошлет Ангелов Своих с трубою громогласною, и соберут избранных Его от четырех ветров, от края небес до края их»
Полуденное солнце вырвалось из плена свинцовых туч, радостно заиграв ослепительными бликами на куполах Собора. У входа в Соборный двор кучка пьяных попрошаек собирала блестящие копейки, щедро разбросанные возле пышно украшенных белыми розами авто, чьи темные стекла строго хранили тайну недосягаемой для бродяг жизни. Неподалеку, на каменных ступенях, ведущих к белым вратам, дремал, опустив сальную голову, коренастый бомж Сашка. Рядом, выставив в ряд пластиковые тарелки, отдыхали три повязанные платками бабы с испитыми, желто-зелеными от ушибов лицами...
Грек в прошлом, следуя моде, занимался боксом у известного тренера, который любил прогуливаться по площади, как по пляжу: в шлепках, с пивком, играя обнаженной мускулатурой. Праздник у боксера продолжался до тех пор, пока его не тюкнули гантелей по темечку, в собственном, выстроенном у подножия Собора коттедже. Говорили, что железяку на тренера поднял его юный воспитанник, и посему версия преступления была единственная. С Греком все выглядело сложнее. Его могли грохнуть по наводке регулярно заверявших долговые расписки клиентов, выкрасть свои же коллекторы. Первым на допрос «дернули» рыжего риелтора, который «мутил» с Греком недвижимостью и созванивался с ним накануне исчезновения. В обиходе черных риелторов есть такое выражение – «подсадить на задаток». Это почти одно и то же, что и «крючок» на заем под процент. В обоих случаях инициаторы составления договоров рискуют относительно небольшой суммой, ради большой, во многие разы превышающей затраты, выгоды. По правилам, установленным, в девяностые спортсменами-вымогателями у «лоха» или «барыги», попавшего на крючок братвы, освободиться от «капающих» процентов малой кровью не было почти никаких шансов. И даже, когда тот к кому-нибудь обращался, вопрос решался далеко не в его пользу, а якобы в пользу придуманного «общака». Банда Куры, которой, впрочем, оказывал содействие старший участковый, отвозила своих одиноких клиентов сразу в лес, откуда они не возвращались.
Соборный грабитель Сашок, которому в букмекерских конторах было, словно медом намазано, где-то брякнул языком, что должник Утка успел побывать в лесу на профилактической «экскурсии» и под присмотром «экскурсоводов» выкопал яму под собственное захоронение.