- В стае жить - по волчьи выть, - презрительно скривился Катавасий. - Не желаю!!!
Вразвалку он прошёл по квартире, сметая пушистым хвостом аляповатые вазочки и сваливая с ног толпу собачонок, невесть откуда притащенную жалостливой хозяйкой. Чёрно-белый тощий метис вцепился ему в правую пятку, но кот лениво сбросил оборванца на пол и тут же поставил на место.
- Хто ты? - выпятив нижнюю губу, процедил Катавасий.
- Иннокентий! - отрапортовал двор-терьер, на лету сообразивший, кто хозяин в доме. - Мать - мальтийская болонка. Вместо отца - прочерк. От роду - полтора года.
- Байстрюк, значит, - голосом Сергея Чонишвили воркотнул котяра. - Вечно Аделаида тащит в дом недоделанных! То блохастых щенков из ближайшего подвала, то обрюзгших мужичонков с дальней свалки, то хитрожопых подруг, после которых у хозяйки пропадает последнее уважение к собственной персоне. Цыганки обходят её стороной! Нет удовольствия дурить того, кто в трёх тополях заблудился и норовит любого-каждого согреть на груди нулевого размера.
Собачата уселись вокруг него и жадно внимали жизненной философии, недоступной их пониманию.
- А уж жрут-то, жрут! - внезапно прошипел Катавасий. - Месяц назад пришлось оборонять холодильник. Как сказано у классика: "День простоял да ночь продержался.". Я ж её, мою голубу, защищал с такой страстью, в которой даже 8 марта уличён не был.
- Ваууу! - тявкнул чернявый недомерок. - Это кого ж?
- Колбасу, мой друг, колбасу, - снисходительно поведал кот. - Докторскую,
Он повёл лапой перед собой, словно осязал желанную всеми фибрами души:
- Она такая... нежная, ароматная и влекущая, что нет слов описать все её достоинства. Мяяяяуууу! Только представьте! Она лежит на полке холодильника, распластавшись на тарелке, и ждёт, когда откроется дверца и её извлекут из состояния вынужденной фертильности.
Свора возбуждённо закрутила хвостами . Кто-то, не удержавшись, напустил от восторга лужицу. Кот вдохновенно продолжал вещать, погружаясь в почти ощутимые миражи.
- А потом её освобождают от обёртки и, нагую, перекладывают на деревянную доску, - пропел Катавасий и проглотил слюнку.
Стая в ответ облилась слюнями. Линолеум сделался скользким и одновременно липким.
- Над ней заносят нож и сладострастно отрезают ломтик, - доверительно проронил кот. - Затем ещё один, и ещё, и ещё...
Внезапно Катавасий обнаружил, что коридор опустел. Собачата, визжа и подвывая, прыгали на вместилище вкусной еды, громко требуя:
- Колбасу! Мне! Мне!
Налетевший рыжий смерч опрокинул их вместе с ожиданиями. Катавасий, выгнув спину и надув щёки, обрамлённые пушистыми бакенбардами, орал, забыв о своей родословной:
- Осади, шпана лиговская! В очередь, босота! Здесь вам не подворотня, где пирожками с требухой торгуют! Колбаса - моя!!!
Но тут на кухню вошла Аделаида в компании потрёпанного гражданина. "Докторской" сдобрили яичницу-глазунью, и неизвестный ловко усидел её, заливая горести бурной жизни стопкой первача.