Один мой знакомый говорил : “Я никогда не мог добиться от женщины двух вещей – чтобы она перестала мне врать, и чтобы выучила иностранный язык.” Надо ли уточнять, что он невротик, и его отношения с женщинами... достаточно специфичны...
Возможно, мысль он позаимствовал из “Банановой рыбки” Сэлинджера – герой рассказа, Симор Гласс, подарил супруге книгу на немецком, предложив ей выучить весь язык, потому что “стихи написаны единственным великим поэтом столетия”. В крайнем случае, благоверная могла по его разумению достать перевод. Разумеется, спутница жизни при первой возможности закинула книгу куда подальше и не вспоминала о ее существовании, пока муж не поинтересовался, прочла ли...
“Банановая рыбка” – крайне ясное – для тех, кто в теме – описание внутренней жизни невротика с его трудностями коммуникации. Такой тип дарит женам Рильке, цитирует Элиота и древих китайцев дошкольницам, и ему представляется, что собеседники все же могут его понять, потому что в целом относятся к нему хорошо. Ему кажется, что со стороны окружающих недостает лишь чутка способностей и немножко доброй воли. Что если окружающим как следует объяснить, они прозреют, проникнутся и согласятся, что Рильке с Элиотом – это куда интереснее, чем питаться фруктами в “банановой норе”. На самом деле окружающие относятся к невротику хорошо лишь потому что он, с его тараканами и банановыми рыбками, безобиден и забавен. Это хорошее отношение длится ровно до тех пор, пока он (в случае жены) оплачивает ее отдых на море и не слишком цитирует Рильке...
Невротики не понимают, или не хотят понимать, что нормальный человек учит иностранный ровно в трех случаях: если надо получить отметку, если за знание языка ему заплатят, или если приходится покупать бананы в чужой стране. Из иных соображений языки зубрят исключительно люди с отклонениями. Чаплин, который на старости лет мог себе позволить не особенно лицемерить, писал, что есть те, которым нравится читать Шекспира ради процесса, но он сам делал это лишь для того, чтобы не чувствовать себя в обществе дураком. Это – здоровая мотивация. Еще одна здоровая мотивация – читать для развлечения, хотя развлечься в наше время можно куда проще другими способами. Ковырять книги в надежде что-то понять в себе и других (а не просто ответить на экзамене) – типично невротическое занятие.
Слово “свобода” в новоязе из “1984” могло пониматься исключительно в контексте “собака свободна от блох”. Носитель языка Оруэлла понимает свободу несколько иначе. Говорящий на оруэлле способен при желании и путем наблюдений усвоить, какой смысл вкладывает в слово новоязовец, но попытка вдолбить новоязовцу свое собственное понимание приведет говорящего разве что в подвал Министерства Любви.
Пресловутая “женская ложь” о которой с отвращением твердит невротик на самом деле лишь еще одна трудность перевода. Ложь для женщины – это то, за что наказывают, когда ловят. Если не ловят, либо ловят, но не наказывают – это безобидно, как детская игра в крысу, пользуясь сравнением классиков соцреализма – попадает оно в уголовный кодекс, или нет. У невротика ложью может считаться любое искажение реальности с целью получения минимальной доли психологического комфорта – то есть то, чем нормальный человек занимается 16 часов в сутки, когда не спит и не трахается.
Носители нормальной психики окружены главным образом такими же, как они сами, посему общение проходит гладко – все говорят примерно одинаково и друг друга понимают. Если в орбите носителя нормы есть невротик-другой, это не создает особых проблем – всегда есть с кем пообщаться на родном языке. У нормального индивидуума нет никакой мотивации залезать в дебри наречия невротиков – разве что он решил заняться тренингами личностного роста, чтобы за деньги обучать психологических мутантов обычному языку. У невротика дело обстоит по-иному: его окружают в основном носители нормы, а у других невротиков запросто могут быть языки, которые наш невротик понимает столь же плохо, как мову нормальных. Его мотивация усвоить чужой язык может быть достаточно высока. Симора проблемы перевода довели до того, что он застрелился из боевого оружия, но некоторые его собратья более или менее успешно преодолевают языковой барьер в одну сторону. У них нет особенных трудностей с пониманием окружающих, но главное о себе они могут сказать только по-своему.