КАЛЬВИН И ЕСТЕСТВЕННОЕ ПРАВО
Уильям Клемпа
Часть концевых сносок может быть потеряна по техническим причинам
Проблема естественного права у Кальвина оказалась весьма сложным полем битвы в науке ХХ века. Две главных группы спорили по этому важнейшему вопросу, и каждая из них утверждала, что они истинные толкователи учения Кальвина. Одна группа гуманитариев считает, что естественный закон не играет реальной роли в мышлении Кальвина. Другая группа утверждает, что Кальвин построил свои социальные, этические и
политические идеи об основах естественного права и некоторые из них даже претендуют на то, чтобы найти в представлении Кальвина основу для установления христианской теории естественного права для наших дней.
После столетия интенсивных исследований и энергичных - если не сказать временами язвительных - споров, мы, как мне кажется, находимся в лучшем положении, ибо можем вновь сосредоточиться на этом вопросе и сделать некоторые выводы об учении Кальвина. Как станет очевидным из последующего обсуждения, я займу среднюю позицию, или, если быть более точным, я буду метаться взад и вперед между оборонительными позициями противоборствующих сторон. Если я представляю, что нужно делать, то стоит рискнуть попасть под перекрестный огонь противника. . Моя единственная надежда заключается в том, что воюющие группировки не будут наводить прицел и стрелять по тому, кто по глупости сбился с пути на "ничейной земле".
В последующем обсуждении я предлагаю: во-первых, обозреть некоторые из значительных исследований Кальвина и естественного права в ХХ веке; во-вторых, изложить свое учение, принимая во внимание некоторые важные результаты недавних исследований; и наконец, попробовать сделать ряд выводов.
Обзор темы в ХХ веке
В начале века, Август Ланг, немецкий исследователь Кальвина, утверждал, что Кальвин не был "другом естественного права" потому что он слишком сильно придерживался "фундаментального убеждения Реформации во всеобщей греховной испорченности естественного человека" 1. Для Ланга "естественный закон - это католическая, а позднее либеральная протестантская концепция, которая не сыграла никакой роли в "суждении Кэлвина о том, что он должен был сделать" в моральном и социальном отношении 2. Взгляды Ланга были опровергнуты Бейерхаусом в работе "Studien zur Staatsanschauung Calvins", в который он стремился соотнести с естественным правом взгляд Кальвина на грех и отступление от Бога 3. Несмотря на критику Бейерхауса. Ланг сохранил свою позиции о том, что богословие Кальвина соотносилось с естественным правом "внешне и поверхностно" 4. Эту позицию Бейерхауса поддержал Эрнст Трёльч, который подчеркивал принятие Кальвином концепции относительного естественного права. Как Меланхтон и Лютер до него, Кальвин, сказал Трёльч, отождествил естественное право с Декалогом и сделал это отождествление катион средство включения политических и социальных знаний в христианскую этику, соединения Ветхого и Нового Завета с Аристотелем и Цицероном, но тогда как Лютер считал естественный закон "иррациональным законом силы" 5, Кальвин понимал его рационально и гораздо лучше. Трёльч считал, что через мысль Кальвина проходит внутреннее противоречие между естественным законом и иррациональным характером Божественной воли" 6. Это противоречие, которое, как полагал Трольч, разрешалось как идея государства, стало более рациональным в кальвинизме под влиянием таких мыслителей, как Альтузиус, Гроций и другие 7.
Эмиль Думерг, исследователь Кальвина начала ХХ века, был следующим, кто обратился к вопросу о естественном законе. Он отверг позицию Ланга, но сам дистанцировался от интерпретации Трельча. Кальвин, - писал Думерг, - говорил о порядке природы (ordo naturae), созданный Богом, Который дает рождение по закону природы 8. Для Кальвина естественный закон не только делает человечество непростительным, но и играет положительную роль. Как доказательство этому Думерг предоставил длинный список того, чему, согласно Кальвину, учит природа 9. Он пришел к выводу, что Кальвин не поддерживает юридическую систему естественного права, но скорее утвержденный порядок бытия и законов природы; "и на его основе - "закон природы" как здание правовых и нравственных отношений между людьми."10 Но Думерг
также настаивал на том, что Кальвин горячо отрицал существование независимого закона природы и самостоятельной морали.
В 1934 году. Йозеф Бохатек опубликовал большую работу под названием "Кальвин и право" 11. По его словам, ни Лэнг, ни Бейерхаус, ни Трёльч, ни Думерг не выяснили, насколько важное место должно быть уделено проблеме естественного права?" В По оценке Бохатека, они не смогли дать описание того, что делает природу источником естественного права, а также этико-психологические предпосылки такового, чтобы четко различать между чисто естественными и христианскими элементами. Кальвин предпринял попытку синтеза, чтобы обсудить учение исторически и наконец, чтобы показать свое отношение к другим идеям Кальвина.12. Это стало повесткой дня Бохатека, который был озабочен этим вопросом в то же самое время, когда шли дебаты между Карлом Бартом и Эмилем Бруннером. Споры о постижении реальности естественного познания Бога и Его воли посредством средств естественного права начали бушевать в европейском богословии 13.
Бруннер утверждал, что Кальвин часто использовал понятие естественного права Природа была одновременно и понятием бытия, и нормой, и он сам неоднократно пользовался такими выражениями, как natura docet. Его позиция, писал Бруннер. такова, что lex natura идентична по содержанию с lex scripta ... Lex scripta не имеет никакой другой функции, кроме как сделать Lex naturae действенным. Ибо lex naturae-это воля Божья в природе. Он может включать другие функции, но это часть творения 14.На эту позицию Барт ответил, что Кальвин во многом был неправ 15 "-Я говорил о двойном cognitio Domini, от сотворения мира и внутри него. 16.."Он не рассматривал ее как способность, которую человек сохранил и которая должна быть восстановлена верой, как точка соприкосновения для откровения и для новой жизни во Христе.- Настоящее знание
Бога, производное от творения, является для Кальвина " возможностью в принципе, но не на самом деле... Можно было бы назвать это объективной способностью, созданной Богом, но это не субъективная возможность, открытая для человека. Между тем что возможно в принципе и тем что возможно на самом деле, неумолимо лежит падение. Отсюда и такая возможность обсуждать только гипотетически: si integer stetisset Adam (НХВ1,11,1)."
Вскоре специалисты по Кальвину взялись за оружие. Гюнтер Гледе предоставил боеприпасы для позиции Бруннера17, в то время как Питер Бруннер, 18 и позже Вильгельм Нисель19 были поставщиками боеприпасов для Карла Барта. Каждая сторона использовала свою научную артиллерию для стрельбы цитатами из сочинений Кальвина на другой стороне. Никто не должен этого делать для серьезной научной дискуссии, в которой решающие вопросы были на кону. И все же нельзя не заметить, что швейцарское
стремление к нейтралитету, по-видимому, в данном случае не распространялось на богословские вопросы..
В 1937 году женевский ученый-правовед Марк-Эдуард Шеневьер примкнул к бартианам с работой под названием "Политика Кальвина". . Он атаковал мнение Бруннера о том, что для Кальвина Декалог просто служит для того, чтобы сделать естественный закон "совершенным (vollkommen deutlich). Напротив, сказал Шеневьер, Кальвин учил, что писаный закон излагает чисто и просто то, что естественный закон больше не мог преподавать из-за того, что человек впал в грех. Шеневьер внес значительный вклад в дискуссию, сосредоточившись в ней на учении Кальвина о совести. Совесть для Кальвина - это "внутренний голос, который не нуждается в разуме", данная Богом способность, затемненная падением и по мнению Кальвина действенно сохраненная в Декалоге, по которому человечество отличало добро от зла, но не по какому-то общему принципу, а в конкретных ситуациях. 21.
После войны исследователь Кальвина Джон Т.Макнил опубликовал важную статью, озаглавленную: "Естественное право в учении Реформатской Церкви", в которой он подчеркнул преемственность реформаторов с их предшественниками относительно естественного права. В одной неочевидной ссылке на дебаты Барта-Бруннера Макнил заявил: "Предположению некоторых современных теологов о том, что естественное право
не имеет никакого места в богословии Реформации, не может быть позволено управлять историческим исследованием или вести нас к игнорированию, минимизации или отрицанию положительных высказываний о "естественном законе", разбросанных по трудам "реформаторов"."22. Макнил пришел к выводу, что хотя и сложно, но все же ...
утверждать, что естественное право имеет второстепенный интерес для Кальвина, это
потому что земное царство для него было подчинено небесному . "В мирском обществе естественное право не второстепенно... и это потому, что оно не земного, а божественного происхождения, будучи написано Богом на сердцах всех людей."23.
Научная борьба возобновилась в 1949 году с публикацией прекрасной книги Т.Ф. Торрэнса, по учению Кальвина о человеке, последние две главы которой были посвящены обсуждению естественной теологии. Торранс не упоминал ни о дебатах Барта-Бруннера, ни о каких-либо других событиях и трудах по Кальвину, старых или современных, так что изложение может быть свободно от обвинения в партийности."24 Книга была далека от монолога, Кальвин в ней говорил сам за себя - но это был еще один "голос в яростном споре". Бартианская сторона не могла так легко одержать верх 25.
В 1952 году Эдвард А. Дауи опубликовал свое исследование "Познание Бога в богословии Кальвина. Он заявил, что его чтение Кальвина привело к тому, за чем следовали, в общем, Бейерхаус, Бохатек, Бруннер, Гледе, Макнейл, и в некоторых отношениях тоже. Думерг, как и Лэнг, Питер Барт, Нисель, Шеневьер. и Т. Х. Л. Паркер, особенный характерной чертой презентации Дауи был его акцент на понятии совести26, который он изложил следующим образом. Содержание совести и естественного закона -это скорее знание принципов, чем детализированные законы: это содержание не может быть определенным, потому что греховное человечество больше не обладает таким полным знанием 27. Формулировка законов Декалога ложится на нашу грешную непособность и потому негативна и фрагментарна.Кальвин использовал в отношении естественного закона выражения, исходящие из врожденного знания в сводах законов языческой культуры, с которыми Кальвин познакомился, когда учился на юридическом факультете в Париже 28.
Следующий вклад был сделан Артуром К. Кохрейном в работе над книгой
очерк включен в сборник "О церковно-государственные отношениях. Экуменическая перспектива (1966). Кокрейн отметил, что " проблема естественного права, по крайней мере у Кальвина, не угаснет."29 Хотя Кокрейн признался, что он не верит в то, что Кальвин учил, что есть познание Божьей воли "через естественный закон, заложенный во всех людях от сотворения мира " 30, он признал, что труды Кальвина были так полны упоминаний о законе природы и совести, что они не могут быть грубо отвергнуты. Он
по-видимому, допускает, что Кальвин использовал естественное право в положительном смысле, как и в негативном. Но это вовсе не означало, что "мы могли бы избавиться от Божьего закона и замените его естественным законом." Скорее точка зрения Кальвина состоит в том, что Закон Божий находится в гармонии с истиной порядка творения и человека, который сам по себе познает Божий закон 31.За дискуссией Кокрейна последовала дискуссия вокруг очерка Дэвида Литтла. "Кальвин и перспективы развития христианской теории естественного закона (1968) 32."Любопытно, что мало кто согласился с выводами Кокрейна, и затем, вопреки своим намерениям, он продолжил в сдержанной, наподобие Трёльча, манере отстаивать ограниченную теорию естественного закона на основе общего подхода Кальвина.33.
Были и другие ценные дискуссии о естественном праве. Уоллес в своем "Учении Кальвина о христианской жизни" посвятил этому вопросу полезную главу "Порядок природы и общества".34 Франсуа Вендель утверждал, что Кальвин "сохранил понятие естественного закона, которое он приобрел от стоиков, и не более чем приспособил его к христианским принципам."И все же естественное право оставалось инородным телом в его теологии, и его существование наряду с Божественным Законом выражается в Декалоге - подход, который был едва ли оправдан.35 Харро Хепфль, в его "Христианской политике Кальвина, утверждавшего, что в мысли Кальвина "естественный закон систематически низводился на второстепенное место между верхним жерновом Божественного закона и нижним - положительного."Хотя Хёпфль нашел ссылки на естественное право "не второстепенными и не случайными", - он полагал, что они имели совершенно второстепенное значение " в мысли Кальвина 36.
Учение Кальвина о естественном праве
Я начну с того, что процитирую один важный отрывок из заключительной главы "Наставления", отрывок из которой сохранился без изменений с издания 1536 года. Другими словами, я начну, так сказать, с самого верха с того места, где Кальвин завершает, и пойду назад к началу, глядя на закон со стороны Божьго милостивого намерения, а затем перейду к обсуждению человеческой природы у Кальвина Этот отрывок выглядит следующим образом: "Это факт, что Закон Божий, который мы называем моральным законом, есть не что иное, как свидетельство естественного права и закона природы в совести, которое Бог выгравировал (A Deo insculpta) в умах людей. Следовательно, все наше утьроение ... было прописано в нем.Следовательно, это устроение само по себе должно быть целью и правилом и пределом всех законов"37.
В этом знаменательном утверждении заключаются важные понятия закона о Боге, нравственном и естественном законе, без которых совести и справедливости не может быть и речи. Они не только привлечены к обсуждению, но также тесно связаны друг с другом. Они имеют схожее содержание или намерение, которое может привести к мысли, что они идентичны. И все же мысль Кальвина более тонкп, чем такое простое отождествление. Я предлагаю прямо сейчас посмотреть на каждое из этих понятий по очереди.
Закон Божий
Закон - это фундаментальное понятие в богословии Кальвина 38. Как откровение воли Божией: "закон есть средство поддержания отношения человечества к Богу. Когда Адам все еще находился в Эдемском саду, - говорит Кальвин (в своих комментариях к Бытю 2:16), - у него был закон, навязанный ему в знак его подчинения,"39. Конечно, Кальвин знает мнение Павла о том, что "закон не для праведных "(1 Тим. 1:9) и что " закон есть служение смерти " (2 Кор. 3: 7), но Павел знал, что это стало так случайно и от разложения природы.- Продолжая, Кальвин говорит: "заповедь была дана человеку так, что из нее он мог бы знать, что Бог господствовал над ним" 40.
Кальвин проводил различие между позитивной, предшествующей падению функцией закона и его негативной или случайной функцией после падения. Как поучительно прокомментировал Э. А. Дауи: "концепция закона здесь видится принадлежащим к откровению Бога Творца и не содержит никакого намека на грех или дисгармонию. Это не что-то особенное, что встает между Богом и человеком и разрушительно для личностных отношений но есть способ этого отношения. 41 быть под законом, быть под властью Творца, является для Кальвина сущностным состояние человечества, a signum subjectionis. Мы как таковые по природе подчиняемся суверенному Творцу.
Кальвин излагает свой взгляд на право в контексте обсуждение вопроса о гражданском управлении в "Наставлении" 4.20. Законы, утверждает он, являются "сильнейшими сухожилиями власти " (validissimi rerum publicarum nervi), или, как в заявлении, что Цицерон приписывает Платону, что законы - это душа правительства. 42
Он отмечает, что есть и такие, кто "отрицает, что сообщество должно быть должным образом оформлено, кто пренебрегает законами Моисея и управлением общим правос наций", и он клеймит это как " опасное и разрушительное учение". В манере, напоминающей Аквината 43, он делит законы Моисея на моральные. церемониальные и судебные. Кальвин допускает, что церемониальные и судебные законы связаны с моралью, но так как они могут быть изменены или отменены без ее уничтожения, они не совсем правильно называются моральными законами.
Нравственный закон
Следующий термин в ключевом отрывке - это моральный закон. Если закон остался в состоянии после падения, он продолжает регулировать человечество в целом. После падения он сохраняется в виде морального закона. Нравственный закон выражается в Декалоге:. "Моральный закон ... содержится под двумя главами, одна из которых просто повелевает нам поклоняться Богу с чистой верой и благочестием; другая-обнимать людей с искренней привязанностью.. Соответственно, это и есть истинное и вечное правило жизни и праведность, предписанная людям всех наций, народов и времен, которые хотят привести свою жизнь в соответствие с волей Бога. Это Его вечная и неизменная воля, чтобы все мы поклонялись Ему и любили Его. О нравственном законе следует отметить четыре момента: 1) что он вечен и неизменен; 2) что он универсален, предписан для люди всех народов и времен"; 3) что он учит, что все должны поклоняться Богу; и 4) что Он учит нас тому, что мы должны любить друг друга 44.
Отождествляя нравственный закон с Декалогом, Кальвин 45 понимал последний в более широком смысле, чем просто десять заповедей, но "как форму религии, переданную Богом через Моисея" 46, или, как он говорит в предисловии к своему комментарию к книге пророка Моисея.Гармония Пятикнижия (1563), Десять Заповедей суммируют
правило праведной и святой жизни", и мы не должны отделять "от них те толкования, которые добавил законодатель."47. Хотя дискуссия Кальвина и изложение Декалога находится в книге II "Познание Бога-Искупителя", очевидно, как указывал профессор Дауи, что моральный закон также связан с Богом-Творцом.48 Однако, аргументом Э. А. Дауи доказано, что место изложения Кальвином Декалога в издании 1559 года не является достоверным индекс общей оценки закона Кальвином."49. Это правда, что только в издании 1559 года отношение морального закона было изменено и на сотериологию было сделано явное указание, в частности в указании на то, что "закон был дан, яобы питать надежду на спасение во Христе до Его пришествия; " но даже в изданиях 1539 и 1554 г., обсуждение закона всегда следует за доктриной греха и поэтому имплицитно связан с сотериологией. Закон связан с Богом, Который является одновременно Творцом и Искупителем 50.
Обсуждение Кальвином Декалога следует за традиционным делением двух скрижалей (заповеди с 1 по 4 определяют обязанности по отношению к Богу, а с 5 по 10 - по отношению к ближнему). В связи с этим необходимо иметь в виду два момента в этой дискуссии. Первый является предварительным и решающим: обратите внимание, что " Христос-это конец закона, который Кальвин подчеркивал неоднократно в "Наставлении". "Закон во всех его частях имеет свою силу от Христа" - иак он выражает это в своем комментарии на Рим. 10: 4. (51). Во-вторых, в изложении второй скрижали закона, Кальвин переносит каждую из заповедей из отрицательной в положительную форму, тем самым придавая каждой заповеди универсальный характер. Мы еще вернемся к этому моменту в нашем обсуждении взгляда Кальвина на справедливость естественного права.
Если, во-первых, моральный закон следует понимать в отношении к Декалогу, его также следует понимать в отношении к естественному праву, которое предшествует ему как исторически, так и психологически.-В отрывке в НХВ IV.20.16, Кальвин описывает моральный закон как "не что иное, как свидетельство природы - морального закона и той совести, которую Бог выгравировал в уме человека."Эта тесная связь нравственного закона и Закона Божьего есть не что иное, как Закон Божий как .естественный закон (о совести мы поговорим позже) создается не только здесь, но и в НХВ IV.8.1. где Кальвин пишет, что Декалог утверждаетто же самое, что доступно в естественном или внутреннем праве."Более того, сами вещи, содержащиеся в этих двух скрижалях, таким образом, диктуют нам, как внутреннее право (quadam modo nobis диктуют lex illa interior), которое действует ... в манере, написанной и надиктованной на каждом сердце (inscriptam et
quasi impressam superius dictum est).
Прежде чем мы посмотрим дальше, необходимо сделать два первоначальных замечания и внимательно изучить значение термина "закон природы".- Во-первых, это две фразы: "манера надиктованная" и "написанная", что казалось бы, это указывает на то, что Кальвин вовсе не собирался понимать слова" продиктовано "и" написано " буквально. Они являются просто метафорами, которые образно выражают тот факт, что Бог ставит перед нами закон и то, что мы знаем его с определенной степенью достоверности.
Во-вторых, для Кальвина, в отличие от Аквината, 53 не существует двух законов, один закон "природы", а другой - "откровения". Есть только один закон; то есть моральный закон в конечном счете тождественен с моральным законом.естественного права.54. Они учат тому же самому, чему учат в Декалоге по "внутреннему праву."Генри Стоб убедительно аргументировал свою позицию в одной из статей об "этике естественного права", что причина этого заключается в том, что:"Нравственный закон, по которому живут люди, есть Закон Божий, который един и постоянен, потому что является единым отражением самосогласованного бытия Бога и Его неизменной цели." Различение естественного и Божественного закона, как это сделал Аквинат, может впасть вопасность дуалистического мышления. Попытка разрешения конфликта через формулу "благодать совершенствует природу" проблематична, так как это формула имеет в виду происходящее в основном путем сложения а не трансформации. Целое, которое составляют природа и благодать, становится, следовательно, не истинным единством, а суммой".
Что имеет в виду Кальвин под термином "закон природы"? У нас краткое исследование понимание закона Кальвином. Далее мы переходим к его пониманию природы. Идея "природы" используется в ряде случаев в трудах Кальвина в двояком смысле. Он может иметь в виду изначальное сотворенное совершенство, другими словами состояние мира и самого человека до грехопадения. Но это может также относиться и к "испорченной природе" и " падшнй природе, как мы сейчас ее знаем. Грех заставил природу быть не такой, какой она должна быть. Однако для Кальвина это акцидентное или случайное качество, которое обрушился на человечество скорее как его состояние. Эти два вида использования расположены рядом поразительным образом в НХВ- 2.1.11: Поэтому мы заявляем, что человек развращен через порчу природы (natura corruptum vitiositate) но это язва,, которая не вытекала из природы (a natura non fkuxerit). Мы отрицаем, что она вытекла из природы, чтобы указать, что это случайное качество, которое сходит на человека, а не существенное свойство, которое было внедрено с самого начала .58.
Непонимание учения Кальвина о природе и естественном праве может легко возникнуть, если мы не заметим особого смысла, в котором он использует эти термины в определенном контексте. Таким образом, когда Кальвин говорит, что моральный закон и закон природытождественны, он, по-видимому, имеет в виду первый смысд "природы", то есть неразвращенную. упорядоченную природу человечества и мир до грехопадения. Именно это " существенное свойство, которое было внедрено с самого начала".- Кальвин, я полагаю, имеет в первую очередь этот смысл в виду, когда он говорит: "природа учит,"
- природа диктует. 59 Как Эмиль Думерг, Эдвард А. Дауи и Харро Хепфль показали в списках, которые они составили, природа учит многому: знанию и страху Божьему, послушанию Богу.62 власти мужей над женами и родителей над детьми. 63 святости моногамного брака, 64 степеням родства, 65 грудному вскармливанию, 66 уважению к пожилым людям 6! простоте одежды и пищи, 68 обязательствам по обещаниям, 69 потребности в разделении рангов в обществе; и естественное право запрещает кровосмешение,прелюбодеяние, 71,72 гомосексуализм, убийство 73,/4 рабстве,15 и даже правление одного человека.76
Харро Хюпфл заметил, что Кальвин совместил эти апелляции к естественному праву с кажущимся безразличием к трудностям этого типа аргумента. Некоторые из этих трудностей были отмечены критиками теории естественного права, как, например, Ричардом Рорти, который в своей книге " Философия и зеркало природы" спорит с тем, что природа - всего лишь зеркало, в котором отражаются лица тех людей, которые с любопытством вглядываются в него.78 И вот что нам хотелось бы знать: неужели Кальвин действительно верил, что природа учит всему вышеперечисленному или это был случай чтения в природе того, что он узнал от ее явленного закона? Обращался ли он к своему собственному jus gentium, культурной традиции?. Нет никакого определенного способа это узнать, хотя очевидно, что Кальвин верил в данный Богом объективный порядок в природе, которая учит некоторым важным истинам. Некоторые из этих истины были выражены в своде языческих законов, с которыми Кальвин познакомился, еще будучи студентом юридического факультета. Из этого можно сделать вывод, что Кальвин был осведомлен о некоторой степени культурной относительности. Еще нельзя устоять перед выводом, что он видел эти законы с самого начала как помощь для богооткровенного закона, или, по крайней мере, он использовал явленный закон в качестве критерия для их оценки, так как, например, когда он говорил об этих " варварских и диких законах" которые отдавали честь разбойникам и позволяли беспорядочные половые сношения, что он считал вовсе не законами, потому что они "отвратительны не только для всей справедливости, но и для всего гуманного и доброго" (4.20.15). Очевидно, это были примерами развращенности природы.
Это подводит нас к следующему пункту. В то время как естественные законы могут быть тождественны с Божественным Законом, отношение закона Божьего к закону природы, как мы ее знаем, теперь не просто тождественны.Поэтому в том самом разделе, где Кальвин рассуждает о том, что утверждает закон, что это то же самое, что доступно во "внутреннем" или "естественном законе", - утверждает Кальвин, - этот естественный закон неэффективен, будучи взят отдельно. Он неэффективен, потому что"... человек так окутан пеленой тьмы и заблуждений, которые он едва начинает постигать через этот естественный закон, узнав, какое поклонение приемлемо для Бога.- Кальвнн продолжает:
Конечно, он очень далек от истинной оценки этого явления.. Кроме того, он так надут от надменности и ярости и так ослеплен любовью к себе. ... Соответственно (потому что это необходимо как для нашей тупости, так и для нашей самонадеянность), Господь снабдил нас писаным законом, чтобы дать нам более ясное свидетельство того, что было слишком неясно в прошлом. Естественный закон стряхивает с нас апатию и наносит еще один энергичный удар нашему уму и память.'9 Грех затемняет понимание человечеством Закона Божьего.природа. Писаный закон должен был снять тьму, чтобы стряхнуть летаргию и произвести впечатление на наши умы и воспоминания.
Совесть
Далее мы переходим к рассмотрению следующего термина в утверждениях Кальвина - совести. Согласно Кальвину, закон природы обнаруживается с помощью разума и логики, с которыми совесть находится в сотрудничестве. Марк-Эдуард Шеневьер оспорил, что Кальвин резко порвал со средневековой традицией, которая, по его мнению, должна была стать для него важной, но она слишком подчеркивал роль разума, и вместо этого он поместил акцент на совести.80 Точка зрения Шеневьера вполне понятна, как видно из определения, которое Кальвин дает естественному праву в НХВ 2.2.22: ... естественный закон - это то постижение (agnitio), которое достаточно различает справедливое и несправедливое, и это лишает людей оправдания невежества.хотя это доказывает их вину их же собственными свидетельствами". Однако Шеневьер ошибся, разорвав связь между совестью и разумом, ибо для Кальвина разум и совесть едины.
Кальвин делает четыре замечания относительно отношения естественного закона и совести. Во-первых, он говорит о совести как о естественном знании закона; то есть оно само по себе не есть закон, но есть истинное знание закона. Отличительной чертой совести является ее ноэтика. Тесная связь совести и естественного права заключается в знании, которое описано в комментарии к Рим. 2: 14-16, хотя оно и такскорее неявное, чем явное. Если говорить о свидетельстве совести, она как отмечает Кальвин, " эквивалентна тысяче свидетелей. Он ссылается на языческий афоризм о том, что " хорошая совесть - это самое лучшее зрелище, но плохая самая худшая из пыток", а потом он заявляет: "Есть, следовательно, определенное естественное знание закона, (naturalis quaedam legis intelligentia), которое гласит, что одно действие хорошо и достойно, в то время как другого следует избегать с ужасом. 70 ДляКальвин, совесть различает добро и зло, и она есть судебное ведомство и " худший из палачей".
Во-вторых, Кальвин связывает совесть с разумом скорее, чем с волей. После разговора о том, что язычники "запечатлели в своих сердцах различение и суждение (discrimen et judicium), по которому они различают между справедливостью и несправедливостью Кальвин тут же добавляет, что для Павла это вовсе не означало, что они выгравировали его в своей воле , так что они не могли получить то, что старательно преследовали. Вывод Кальвина таков: "нет никакого основание для вывода силы воли из настоящего отрывка, как если бы Павел сказал, что соблюдение закона находится в наших руках, ибо он говорит не о нашей силе исполнять закон, но о нашей силе понимать закон, исходя из нашего знания о нем.82
В-третьих, знание, которым обладает разум или совесть как закон природы - это не полное знание. Еще раз после подтверждения, что язычники запечатлели в своих сердцах различение, Кальвин добавляет условие: "мы не можем сделать вывод из этого отрывка
что есть в людях полное знание закона, но что в их природе есть какие-то семена справедливости?" Семя справедливости " (semina justitiae) имеет отношение как к первой, так и ко второй.скрижали закона. Для Кальвина совесть - это знание общих принципов. В НХВ 11.2.23 он говорит, что интеллект очень редко обманывается в общих определениях; но все иллюзорно, когда он - применяет этот принцип к конкретным случаям.- Совесть, например, учит, что убийство и прелюбодеяние-это зло. Но тот, кто имеет замысел смерти врага предполагает убийство как нечто само собой разумеющееся и хорошее. Прелюбодей будет осуждать прелюбодеяние вообще. но втайне льстит себе в своем собственном прелюбодеянии." Эти отзывы показывают, что Кальвин был острым наблюдателем человеческой природы и поведения. Существует естественный порядок моральных законов, которые следует различать и люди действительно различают его, когда он не пересекает их личных интересов. Но когда что-то вступает в противоречие с их собственными интересами, они занимаются глупой лестью о том, что их конкретная ситуация исключительна. Однако можно было бы возразить, что то же самое это относится и к писаному Божественному закону. Вероятно, Кальвин так и поступит, аргументируя это тем, что еслт кто знает откровение Бога в Декалоге, простого уклонения от него быть не может, ибо оно "стоит написанным".
Согласно Кальвину, совесть и рассудок сотрудничают в процессе естественного познания закона и поэтому некоторое внимание должно быть посвящено роли разума. - Кальвин говорил о разуме двусмысленно. С одной стороны, он утверждает, что " все, что находится в человеке, от разума к воле, от души даже к самой плоти было осквернено и набито битком похотью."83. С другой стороны, он утверждает, что " многие выдающиеся дары, которыми наделен человеческий разум провозглашают что нечто Божественное было выгравировано на нем; все это-свидетельства бессмертной сущности."84. Последствия падения распространяются на каждую часть человеческой природы. И все же в тех самых главах, в которых он говорит о тотальном падении, Кальвин считает, что даже падшие люди ищут истину: "Ибо мы видим вживленное в человеческую природу некое желание отыскать истину, к которой человек вовсе не стремился бы, если бы он еще не успел насладиться ею. Тогда человеческое понимание обладает некоторой силлй восприятия, так как она от природы пленена любовью к Правде."85 согласно Кальвину, " разум свойственен нашей природе; она отличает нас от грубых зверей. "86.
Учение о тотальной порочности вовсе не означает, что человеческий разум совершенно бессилен управлять человеческой природой. Говоря о разуме, Кальвин использует традиционное Августинианское учение - различие между природными и сверхъестественными способностями. Он держит в руках природные дары, что были испорчены через грех", в то время как сверхъестественные дары у нас были отобраны ".81 И все же что-то из небесного положения и суждения остается как остаток природного дар разума, с помощью которого мы различаем добро и зло. Хотя он "частично ослаблен и частично испорчен", все же дело обстоит не так, что он "полностью уничтожен" (in totum deleri). Некоторые искры все еще мерцают внутри падшей натуры. И все же в своей привычной манере говорить "о земле" он сказал: с одной стороны" , а затем "с другой стороны", - не удержавшись, Кальвин добавляет, что этот свет " задушен плотным невежеством, так что он не может выходить вперед действенно."88 точно так же Кальвин может говорить о совести как об "этой крохотной искорке света" 89, и можно описать ее как "своего рода посредника между Богом и человеком" (quiddam inter Deum et hominem medium). Но он также может решительно заявить, что совесть сама по себе неэффективна: она нуждается в помощи писаного закона.
Мы неверно представляем себе Кальвина, если сильно заостряем у него ту или иную сторону, как это уже было в истории интерпретации его взглядов на естественное право. О какой маленькой искре света можно говорить? Кальвин знал о двух опасностях. С одной стороны, он знал, что доктрина тотальной развращенности может быть использована для оправдания моральной бездеятельности: "когда человеку отказывают во всякой праведности, он сразу же начинает брать повод для самоуспокоения из этого факта: и поскольку говорят, что он не способен сам добиваться праведности, он считает, что все эти поиски не имеют никакого значения, как если бы они вообще не относились к нему.- С другой стороны, Кальвин уверен, что " ничто, даже самое незначительное, не может быть приписано человеку без лишения Бога Его чести, и не давая человеку самому впасть в грех и разорение через наглую самоуверенность.90. Это были скалы с обеих сторон, по которым было нелегко передвигаться, но Кальвин верил, что между ними можно проскочить. В кажущейся безнадежной ситуации есть основа для реалистичности надежды: нас можно заставить стремиться к благу, которого мы не имеем,, чтобы получить свободу, которой мы были лишены. Здесь мы находимся в самом центре всего замысла теологии Кальвина. Именно это придало кальвинизму его динамический характер и сделало его такой преобразующей силей в обществе.
Кальвин говорил о двух видах понимания. Один из них раскрывает небесные вещи, а именно: это чистое познание Бога, природа человека.истинная праведность и тайны Небесного Царства.Здесь разум не имел никакой власти. Другой вид понимания касается "земных вещей".- В эту категорию для Кальвина входят "правительство, управление домашним хозяйством, все механические навыки и свободные искусства. 91 По мнению Кальвина, разум обладает определенной компетенцией в области земных вещей, особенно в политических вопросах "Поскольку человек по своей природе является социальным животным, он стремится к тому, чтобы удовлетворить естественный инстинкт воспитания и сохранения общества. О следсвиях этого мы наблюдаем, что они существуют в умах всех людей как всеобщие впечатления от некоего гражданского честного дела и порядка. Поэтому нет такого человека, который бы не понимал, что любая человеческая организация должна регулироваться законами, и кто не понимает принципы этих законов. Отсюда и возникает это неизменное согласие всех наций и отдельных смертных по отношению к законам. Ибо их семена без учителя или законодателя были внедрены всем людям.По словам Кальвина, " люди обладают несколько большим пониманием заповедей второй скрижали потому, что они более близко озабочены сохранением среди них гражданского общества." Но Кальвин тут же добавляет: "Но даже здесь иногда можно обнаружить неудачу, которую невозможно вынести."
В-четвертых, Кальвин учит, что цель нашего познания естественного закона - сделать нас непростительными перед Богом. Самое сильное утверждение этой основной цели естественного права состоит в следующем (НХВ.2.22): "... Павел тут же добавляет, что для них совесть стоит на месте закона, и этого достаточно как причины их справедливого осуждения. Цель естественного права, таким образом, сделать человека непростительным".
Справедливость
Мы подходим к заключительному понятию в заявлениях Кальвина; а именно справедливости. В цитате, с которой мы начали, Кальвин утверждает, что " только справедливость должна быть целью, правилом и пределом всех законов" (НХВ.4.20.15). Законы могут отличаться от нации к нации, но они должны " все одинаково стремиться к одной и той же цели - справедливости."Это происходит потому, что справедливость естественна, и она "не может не быть той же самое для всех, и поэтому эта же цель должна применяться к всем законам, независимо от их цели.- Мы уже видели, что Кальвин считал, что две части морального закона состоят в том, чтобы все поклонялись Богу и любили друг друга" (4. 20.15). Что такое справедливость? Проще говоря, это "вечное правило любви", из которой вытекают все юридические и моральные обязательства и на которое они все указывают. Вечным правилом любви является то, что
движет творением, или закон, согласно которому, как говорит Давид Моул: " был спроектирован весь природно-социальный строй."94 Как пишет Кальвин: :... конечно же каждый народ свободен принимать такие законы, какие он считает выгодными для себя. И все же это должно быть в соответствии с этим вечным правилом любви, ибо что они действительно различаются по форме, но имеют одну и ту же цель".
Когда Кальвин предлагает свое изложение Декалога, он говорит, что понимает ряд заповедей не только как запретительные но и как рекомендуемые или позитивные обязательства, которые, как представляется, вытекают из "вечного правила любви".- Возьмем, к примеру, шестую.заповедь "Не убий" означает, что с тех пор, как Господь сказл это, никто не должен убивать. Это связывает все человечество воедино неким единством, с которым "каждый человек он должен заботиться о безопасности всех людей."90 и даже больше: в десятой заповеди прямо сказано: "Не возжелай". Кальвин пишет::Цель этой заповеди такова: так как Бог желает, чтобы вся наша душа будет одержима предрасположенностью к любви, мы должны изгнать из наших сердец все желания, противоречащие любви".
Итак, подведем итог: никакая мысль не должна красться к нам, чтобы двигать наши сердца к вредной жадности, которая тяготеет к достоянию ближнего. Он также тверждает, что слово "ближний" включает в себя даже " самого отдаленного человека": "Мы должны охватить всю человеческую расу без всяких ограничений и исключений в едином чувстве любви; здесь нет никакого различия.между варваром и греком, достойным и едостойным, другом и врагом. поскольку все должно быть созерцаемо в Боге, а не сами по себе " 98. Иногда возникает вопрос, а не сделал ли иначе Кальвин, как и Августин до него, выводя принцип любви из цели истории вместо того, чтобы подняться к истокам природы внутри истории? Любовь представляет себя как истинную природу в эсхатоне. Согласно Кальвину, любовь также служит тогда, когда сохраняется справедливость и порядок в обществе: "совершенная справедливость несомненно преобладала бы среди нас, если бы мы были так же верны в обучении активному милосердию (если мы можем использовать это выражение) , как мы искусны в принятии благотворительности."99.
Интересно, что для Кальвина любовь служит не только поддержанию прав всех, но и для защиты гражданского магистрата как хранителя мира и справедливости:
"Павел имел в виду на заповедь, уважающую силу Божию в тех, кто судит по закону любви." Кальвин говорит в своих комментариях на Рим. 13: 8: "это как если бы он [Павел] сказал:" Когда я требую, чтобы вы повиновались князьям, я не требую ничего большего, чем то, что ... есть управление законом любви. ... Тогда тот, кто вводит анархию, в то же время нарушает любовь. Любовь также включает в себя подчинение друг другу. - Бог сделал так, связав нас друг с другом, - говорит Кальвин, - что никто не должен избегать
подчинение и там где царит любовь есть взаимное служение 101 Кальвин не будет освобождать от этого даже королей и губернаторов, - ибо они правят, чтобы служить нам."Иногда подчинение силе противоречит всему порядку природы" и является следствием грехопадения. Но в целом Кальвин находит источник и основа всех отношений, связанных с превосходством и подчинением, не в падении, а в порядке природы. Такой порядок необходим, не только для того, чтобы избежать путаницы, но и для того, чтобы дать людям возможность выразить свою истинную человечность. В то же время власть начальников над подчиненными, правителей над их подданными, мужей над женами, хозяев над слугами-это не значит, что можно быть тираническими и произвольными. Ибо подчинение взаимно-высшее по отношению к низшему и наоборот.
Поэтому необходимо поставить вопрос, как Джейн Демпси Дугласси кратко обсуждает естественное право в своем прекрасном очерке "Женщины, свобода и Кальвин. Она отмечает, что Кальвин включил вопрос о женском молчании в церкви в категорию
проблем адиафоры. На этом основании она утверждает, что авторитет Кальвина может
быть использованным в поддержку рукоположения женщин. Конечно же проблема здесь
более двусмысленно, чем допускает профессор Дуглас. Кальвин говорит она ,"ясно дает понять, что ни один вечный закон Божий не требует женского молчания в церкви, и те обычаи, которые служат назиданию церковного народа в одну эпоху, вполне могут быть изменены в другую, если они перестанут служить назиданию Церкви.102 Хотя это может быть и так куда этот аргумент логически ведет, и куда лично я бы пошел согласно тому, как он ведет, это не то место, где Кальвин следовал своим собственным аргументам. Сомнительно, чтобы сам Кальвин одобрил бы женскую проповедь и преподавание в регулярно создаваемой Конгрегации, хотя он признавал, что могут возникнуть ситуации, где будет потребность в том, чтобы женщины проповедовали и учили. Профессор Дуглас права, когда она говорит, что естественный порядок меньше, чем абсолют. Однако по мнению Кальвина его нельзя отвергать за исключением тех случаев, когда это вступает в противоречие с Божьим повелением.
Хотя мы можем не согласиться с Кальвином в этом вопросе, то, чему он учит - это подчинение женщин мужчинам в соответствии с принципами естественного порядка и повеления Божия. Как говорит Кальвин в своем Комментарии к I Тимофею: необычайные деяния Бога не отменяют обычные правила, которыми Он хочет быть связан. Согласно
Кальвину, женщины по своей природе рождены для того, чтобы повиноваться: "таким образом, для женщины узурпировать право учить было бы своего рода смешением земли и ебо. Так Он повелевает им молчать и пребывать в пределах дозволенного их полом."104. Единственная компенсирующая идея, хотя она и не доставляет некоторым женщинам особогоутешения, это, как говорит Кальвин, то, что Бог не дал мужчинам бесконечную власть, чтобы угнетать или тиранить женщин. И все же Кальвин советует, что хотя мужчины и имеют некое превосходство, они должны быть связаны с женщинами взаимной благожелательностью, ибо одни не могут обойтись без других.
Выводы
Наш первый вывод заключается в том, что хотя существует некоторая преемственность с некоторыми аспектами более ранней традиции, Кальвин отошел от этой традици и отождествлял естественный закон с моральным законом. Согласно Кальвину, в конечном счете существует только один закон, а не отдельный и независимый закон для язычников и закон для евреев. То моральное согласие, которое Кальвин наблюдал в моральных суждениях в языческом мире, заставило его говорить о единстве закона. Что мы должны почитать Бога, что мы не должны лгать, красть или убивать, или предать доверие; что, напротив, мы должны быть преданными, услужливыми и внимательными - все это является частью нашей жизни, нравственной мудрости и наследия человеческого рода.. Как пишет Генри Стоб: "Сторонники консенсуса естественного права не совсем ошиблись. Сквозь относительный хаос просвечиваетсвидетельство всеобщего закона, по отношению к которому люди формируют свои права.суждения и устраивают свою жизнь, тем самым создавая некое подобие универсального сообщества".
Во-вторых, ссылки на естественное право встречаются повсюду в корпусе сочинений Кальвина. Ланг ошибается, говоря, что они являются " поверхностными и внешними."Хепфль ближе к истине, когда он говорит, что они "не являются периферийными или случайными."Но также Хепфль добавляет то, что уменьшает внушительность массива аллюзий. На самом деле Кальвин никогда не допускал за естественным знанием нравственного закона любую независимую адекватность как руководство к моральному поведению для верующих. К нему всегда относились как к низшему дополнению к основному, писаному Божественному закону. Думерг был прав, утверждая, что Кальвин отрицается независимый закон природы и независимую мораль
с немалой горячностью. Когда Гроций столетием позже допустил, что естественный закон был бы действителен " даже если бы Бога не существовало", он явно покинул кальвинистскую почву.
Кажется, Джон Т. Макнейл. преувеличивает значение этого вопроса, когда он говорит, что в мирском обществе естественное право "не вторично, но правит."В то время как это, возможно, было положением некоторых схоластов, это не было точкой зрения Кальвина. То, что является для него решающим - это Божественный закон. Основная функция естественного права заключается в том, чтобы сделать человечество "непростительным" и лишить его всякого предлога оправдывать себя .Хепфль заявил, что для Кальвина " естественное право было систематизированным перемалывание в муку между верхними жерновами Божественного закона и нижними положительного закона".
Это остроумное замечание, но есть искушение ответить таким образом о покойном премьер-министре Гарольде Макмиллане, который однажды сказал в таком
замечании, что он был достаточно умен, чтобы быть уверенным насчет естественного закона, что он не имеет такого же значения, как Божественный закон, но мы не должны изгонять его из любого важного дела. У Кальвина была здравая теологическая основа для того, , чтобы усомниться в способности падшего человечества хоть сколько-нибудь ценить знание о Боге или о правиле праведности своим собственным, ничем не подкрепленным разумом. Опыт, естественное право и обычай являются надежными проводниками к воле Божьей только тогда, когда люди наставлены с помощью Откровения. Однако, в отличие от Хепфля, Кальвин не обращал внимания на отношение к естественному праву как совершенно излишнему. Оно дает достаточное для морали знание, позволяющее язычникам поддерживать подобие вежливости и чтобы осудить их в их собственной совести, и это также дополнительный политический ресурс для христианина.'
В-третьих, Кальвин определенно верил, что есть естественный порядок законов, который действительно различают все мужчины и женщины. "Если язычники по природе своей имеют закон праведности, запечатленный в их умах, - пишет Кальвин, - мы уверены, что они не совершенно слепы в отношении поведения и жизни."118 Здесь мы имеем ключ к пониманию той степени нравственного света, которой, как верил Кальвин, о обладает.неискупленное человечество Оно имеет силу различать то, что справедливо и несправедливо, между тем, что хорошо и что плохо? У мужчин и женщин есть "естественный инстинкт" для правления и сохранения общества. естественное отвращение
к жестокости, кровопролитию и даже склонности к тому, чтобы оказывать сочувствие и помощь слабым. 109 И язычники понимают многие аспекты хорошего поведения, которые подкрепляются учением из Священного Писания. И все же то, что им объективно доступно, они подменяют, яростно отталкиваясь, или же неверно истолковывают и извращают Право эозность может снова и снова удерживаться в неправедности. Но Кальвин был убежден, что это невозможно свести на нет. "Свет светит во тьме, но тьма не может погасить его."
1 August Lang, Die Reformation und das Naturecht (G;tersloh, 1909), 18; English translation by J. G. Machen, "The Reformation and Natural Law," Princeton Theological Review 7 (1909), reprinted
in Calvin and the Reformation, edited by William Park Armstrong (Grand Rapids: Baker Book House, 1980), 68-69.
2William Park Armstrong, ed., 70.
3G. Beyerhaus. Studien zur Staatsanschauung Calvins (1910),
66 and footnote 4.
4A. Lang, G;ttingesche gelehrte Anzeigen (1912). 272,quoted by Emile Doumergue, Jean Calvin. Tome 5: "La pens;e eccl;siastique et la pens;e politique de Calvin" (Lausanne:
Georges Bridei & Cie Editeurs, 1917), 465.
SErnst Troeltsch, "Calvin and Calvinism" in the Hibbert
Journal 8 (1909): 116.
6E. Troeltsch, "Calvin and Calvinism." 116-17.
7Ernst Troeltsch, The Social Teachings of the Christian Churches, trans, by Olive Wyon (London: George Allen & Unwin Ltd,1931), 2:897 n. 349.
8Emile Doumergue, Jean Calvin, Tome 5. 466.
9Emile Doumergue, Jean Calvin, Tome 5, 467-69.
10Emile Doumergue, Jean Calvin. Tome 5, 469.
1.Doumergue, 580. обсуждения Гроция, который считал, что естественный закон независим от
религии. "Кальвин отрицает независимое право, независимую мораль. С какой яростью!"
Josef Bohatec, Calvin und das Recht (Neudruck der Ausgabe Feudingen, 1934; Scientia Verlag Aalen, 1971), 2-3.
13Natural Theology. Trans. by P. Fraenkel (London: Geoffrey
Bles: The Centenary Press, 1946), 37.
14 Natural Theology, 39.
15Natural Theology, 105-106.
16Gunter Gloede, Theologia naturalis bei Calvin (Stuttgart:Kohlhammer, 1935),
17 Peter Barth, Das Problem der naturlichen Theologie bei Calvin. Theologische Existenz Heute, Heft 18 (Munich: Kaiser Ver-lag, 1935).
18 Peter Brunner, "Allgemeine und besondere Offenbarung in Calvins Institutio." Evangelische Theologie, 1. Hahrg. 1934, Heft 5, 189-215.
19Wilhelm Niesel, Die Theologie Calvins (Munich: Kaiser,
1938). English translation, The Theology of Calvin (Philadelphia Westminster Press, 1956).
ZUMarc-Edouard Cheneviere, La Pens;e Politique de Calvin (Geneve: Editions Labor et Fides, 1937), 75 n. 64.
21 Marc-Edouard Cheneviere, 46ff., 69-70.
22 John T. McNeill, "Natural Law in the Teaching of the Reformers," Journal of Religion 26 (1946): 168.
23 John T. McNeill, 182.
247. F. Torrance, Calvin's Doctrine of Man (Edinburgh:Oliver & Boyd. 1949), Preface, 7.
25The phrase is E. A. Dowey's in his Survey Article in Church History 24 (1955): 365.
20 Edward A. Dowey, The Knowledge of God in Calvin's Theo-logy (New York: Columbia University Press, 1952), 64-65.According to Dowey, "Совесть" - это термин в теологии Кальвина , который отождествляет "естественное" с Божественной волей и, из-за греха, с Божественным судом ." 65.
4E. A. Dowey, 70. Дауни указывает, что Кальвину пришлось перенести каждую заповедь из негативной в позитивную, затем вывести ее содержание и, наконец, синекдохически расширить, прежде чем он
смог указать, какому элементу универсальной и вечной воли Божьей она учит.
20 Edward A. Dowey, 71. Дауни приводит следующее обобщение :"...Богу следует поклоняться и повиноваться, а не проклинать его, что родители и правители являются орудиями Бога для
сохранения порядка в обществе, и что гетеросексуальные), не кровные, моногамные половые сношения являются общепринятым методом распространения расы, вплоть до исключение полигамии, гомосексуальности или кровосмесительных браков. Они составляют обычно открытую волю Бога в творении в отличие от Его "тайной" воли или постановлений. Это включает в себя также уважение к собственности права, помощь нуждающимся, уважение к пожилым и сохранение человеческой жизни".
29 Arthur C. Cochrane, "Natural Law in Calvin," in Church-State Relations in Ecumenical Perspective, edited by Elwyn A.Smith (Dusquesne University Press, 1966), 181.
30 Arthur C. Cochrane, 180
31 Arthur C. Cochrane, 206-207.
34David Little, "Calvin and the Prospects for a Christian
Theory of Natural Law." in Norm and Context in Christian Ethics,
ed. Gene H. Outka and Paul Ramsey (New York: Charles Scribner's
Sons, 1968), 185. Little, however, confessed that he had diffi-
culty with Cochrane's view that Calvin makes a sharp distinction
between the order of nature and natural law (Cochrane, 204-206).
David Little, 196-197. По оценке Литтла, Кальвин обеспечивает привлекательную отправную точку для мышления о естественном праве, поскольку он использует категории естественного права, "не делая того, почему..специалист по христианской этике никогда не должен придавать слишком большого значения теории естественного права или делать ее слишком всеобъемлющей. В христианской этике
естественное право должно оставаться в лучшем случае сопутствующей теорией, рассматриваемой в связи с нормами христианского откровения и дополняющей их. В некотором смысле это всегда будет оставаться минимальным, или, используя слово Кальвина, "рудиментарным" для христианина, для которого если серьезно относиться к греховности природы, естественный закон всегда будет лишь намеком или индикатором этических норм, выходящих за рамки него самого, норм, которые должны быть узаконены на иных основаниях, кроме того, что они являются естественными" или "эмпирическими". Без откровенного знания цели, для которой был создан человек, христианин не сможет быть способным, наконец, оправдать "доброту" или "правильность" даже этических универсалий" (стр. 196). Смотрите также David Little, "Natural
Law Revisited: James Luther Adams and Beyond", Union Seminary Quarterly Review 37 (1982): 217-28,
, в котором он утверждает, что Христиане, как и представители других религиозных традиций,
делают огромный вклад в естественно-правовое мышление. Она основана на "убеждении, что существует нечто предшествующее откровению и более широкое, чем оно само, что обеспечивает основу для морали" (стр. 218).
34 Ronald S. Wallace, Calvin's Doctrine of the Christian Life (Edinburgh and London: 0liver & Boyd, Ltd., 1959), 141-47.
See also 149.
35Francois Wendel, Calvin: The Origin and Development of his Religious Thought, trans. Philip Mairet (London: Collins, The Fontana Library, 1965), 33 and 208.
36 Harro Hopfl, The Christian Polity of John Calvin (Cambridge: Cambridge University Press, 1982), 181 and 184. Хепфль считает, что ссылки на естественный закон послужили Кальвину частичным оправданием Божьего порицания тех, кто не имел доступа к Писание; это было случайным подтверждением того, что было более
адекватно изложено в Божественном законе; и это служило полемическим оружием против тех, кто апеллировал к разуму против интерпретации Писания Кальвином или к Писанию против
представлений Кальвина о том, что было разумным. Хепфль не находит серьезного рассмотрения
идеи естественного права в обращении Кальвина к традициям веков и к конкретным статьям естественного права. не обращая внимания на трудности такого рода аргументации (184). 371 полагают, что это согласуется с целью Кальвина и , в частности, с его утверждением: "И все же, как бы
ни были взаимосвязаны познание Бога и самих себя, порядок правильного обучения требует, чтобы мы сначала обсуждали первое, а затем переходили ко второму". Инст. 1.1.3. 39.
38Inst. IV.4.16, 1504.
39cf. Inst. 11.8.5; IV.10.7-8; Comm. on Acts 2:23: Comm. onExodus 15:25; etc.
40Comm. on Genesis 2:16. CO 23: 44-45.
41E. A. Dowey, 225.
Перевод (С) Inquisitor Eisenhorn