Единственная моя поездка в город-герой на Волге состоялась в 1967 году. Поехал я туда, как могут сказать – на халяву, т.е. бесплатно, да еще и получая талоны на питание. Но сказать, что я не заслужил эту поездку, я не могу. Ведь меня взяли в поездку не за красивые глазки, а по праву. Дело в том, что в мае этого года я выиграл чемпионат Хабаровского края среди студентов, так называемое краевое первенство ДСО «Буревестник», по прыжкам в длину и был включен в состав сборной края на российское первенство ДСО «Буревестник, которое и должно было состояться в Волгограде в конце августа. В составе сборной было несколько студентов Хабаровского медицинского института – Боря Тимоненко, Толя Таенков, Сергей Куракин, Игорь Конченков, несколько парней из педагогического института. Старшим тренером поехал зав.кафедрой легкой атлетики Катков из пединститута, тренерами Власов, а вот фамилию второго тренера, как и Власова, из нашего меда, я запамятовал.
Учитывая большую разницу по часовым поясам между Хабаровском и Волгоградом, решили выехать примерно на неделю раньше, чтобы успеть адаптироваться. Руководители нашей спортивной делегации знали, что за такое время до начала соревнований оргкомитет нас не поселит, но надеялись разместиться в общежитии Волгоградского мединститута, ректору которого подписал письмо с такой просьбой наш ректор Серафим Карпович Нечепаев, уважаемый в республике руководитель.
Летели от Хабаровска до Москвы мы на самолете Ту-114. Мне этот самолет очень понравился. В середине самолета был салон, где пассажирские места были напротив друг друга, а между ними большой стол. Я не помню, почему именно там мы сели, или билеты были так куплены, или мы сами расселись, не буду утверждать. Но мы вчетвером, кто играл в преферанс, оказались за этим столом. По-моему, одним из наших партнеров был кто-то из тренеров, мы с моим другом Сережей Куракиным, а кто четвертый, я забыл. Может, это был студент из пединститута. И этот 9-ти часовой полет для меня показался самым коротким. За игрой не следишь за часами, лишь за картами. Помню, два раза нам приносили покушать. В первый раз все поели с аппетитом, а вот на второй у кого-то начала проявляться «морская болезнь», стало подташнивать. Я к этой болезни не восприимчив, так что с разрешения Сережи Куракина съел что-то из его порции.
В Москве мы приземлились в новом аэропорту Домодедово, потом на автобусе переехали во Внуково, откуда должны были улететь в Волгоград. По сравнению с современным аэровокзалом в Домодедово из стекла и бетона аэровокзал во Внуково показался допотопным. Сколько у нас было времени между рейсами, не помню, вроде как мы ночь провели, сидя или лежа, на креслах в аэропорту, и лишь утром на самолете Ту-104 улетели в Волгоград. Всем скопом пришли в здание Волгоградского медицинского института. Оно оказалось одинаковым со зданием высшей партийной школы, что на площади Ленина в Хабаровске, рядом с основным корпусом нашего мединститута. Тренеры сходили к ректору, тот дал указания, и мы поехали в одно из общежитий мединститута заселяться. Как потом выяснилось, нас поселили в общежитие для иностранных студентов, из стран Африки, Азии, тех, с кем дружил в то время Советский Союз.
Комнаты были на 4 человека. Мы заселились по тому же принципу, что и летели в самолете – игроков в преферанс. После заселения пошли пообедать в какую-то столовую, а потом совершили экскурсию по городу-герою. Пока по центру города. И совершенно случайно встретились с нашим сокурсником Вадимом Гондуренко. Он жил со мной в одной комнате общежития, поэтому я знал, что он с родителями должен был уехать в Сумгаит, город в Азербайджане. В институте его все знали, он был солистом в нашем студенческом вокально-инструментальном ансамбле, которым руководил студент с более старших курсов Саша Редько.
Начались расспросы, что да как, почему Вадим в Волгограде, а не Сумгаите? Как вы помните, уважаемые читатели примерно одного со мной возраста, тогда не продавали квартиры и не покупали, а менялись. И внутри города были обмены, и между городами. Вот родители и поменяли Хабаровск на Сумгаит. Пожили там месяц-полтора, столкнулись с тамошним отношением к русским, мздоимством на каждом шагу, и поменялись на Волгоград. И теперь Вадим - студент третьего курса местного института. Он уже прожил какое-то время в городе и стал нашим экскурсоводом на пару дней.
Хотя сразу скажу, с таким доброжелательным отношением к гостям города, как в Волгограде, я столкнулся второй раз в жизни. Первый раз это было год назад в Ленинграде. Любой человек, которого мы спрашивали, подробно объяснял, как туда добраться, а кое-кто даже провожал до нужного нам места. Центр города был застроен пятиэтажными зданиями так называемой сталинской застройки, с лепниной на стенах, с красивыми балконами, и очень зеленый. И еще что бросилось в глаза. На всех канализационных люкам была надпись – Сталинград. Город-то переименовали, а заменить все канализационные люки или не захотели, или не успели.
Я уже не помню, где мы побывали за то время перед соревнованиями, пока адаптировались и тренировались на спортивной площадке какой-то школы рядом с общежитием. Там Катков с нами проводил утреннюю разминку, а ближе к вечеру мы там проводили полноценную тренировку. Ведь на школьной спортивной площадке были и беговая дорожка, и сектора для прыжков, и гимнастические снаряды. Помню, на утренней разминке я удивил Каткова тем, что чисто выполнил подъем разгибом на перекладине, которому меня научил еще в школе наш физрук, гимнаст по спортивной специализации. Правда, он проработал в школе всего полгода и сбежал с учительницей, которая отбила его у законной жены. А эта разлучница научила нас бальным танцам, за что ей большое спасибо.
Что мне запомнилось в Волгограде? Конечно, набережная , намного более длинная и благоустроенная, чем у нас в Хабаровске. Подъем на Мамаев курган. Комплекс к тому времени еще не был официально открыт, но 89-метровая статуя Женщины с мечом на вершине и многочисленные фигуры красноармейцев вдоль широкой лестницы на курган уже были готовы. Но вот павильон с вечным огнем внутри пока был в работе. С кургана открывал красивый вид на город и Волгу.
Были мы у «дома Павлова», видели оставшуюся в том же виде с 40-х годов мельницу на берегу Волги из красного кирпича с многочисленными выбоинами от снарядов и пуль.
Понравился стадион «Волна», на котором проходили соревнования. На 45 тысяч болельщиков, но с довольно крутыми трибунами и спортивными залами в торцах овального стадиона. В одном из залов этого комплекса был зал штанги, в который я пошел подкачаться накануне соревнований. Там встретил несколько парней, как оказалось, прыгунов с шестом. Они устроили между собой соревнование, кто больше всего выжмет лежа и с каким весом присядет. Я попросился принять участие, и, к общему удивлению, выиграл, выжав лежа штангу весом в 100 кг и присев со 150 кг. Так я познакомился с Юрием Ханафиным, который через пару дней установит рекорд РСФСР по прыжкам с шестом – 482 см. Сейчас такую высоту преодолевают женщины, а тогда синтетические гибкие шесты только появились, и за 5 метров прыгали единицы в мире. Потом Юрий Ханафин предложил мне бывшие в употреблении кроссовки фирмы «Адидас» своего товарища, и я за 50 рублей стал обладателем мечты.
Я был заявлен в беге на сто метров и в прыжках в длину, но выступил неудачно. Лучше всех выступил чемпион и рекордсмен края в спринтерском беге Боря Тимоненко, попавший в финал и на 100 метров, и на 200 метров. Но не стоит забывать, что мы соревновались с профессионалами – студентами институтов физкультуры и факультетов физвоспитания педагогических вузов, для которых спорт был их профессией еще со студенческой скамьи. А мы были студенты-медики, и спорт был лишь увлечением.
Если же коснуться нашего пребывания в Волгограде за пределами стадиона, то запомнилось несколько фактов. Одним из них связан с колхозным рынком недалеко от нашего общежития, где мы покупали арбузы и другие фрукты по копеечной цене. Однажды, решив, что кавказец, который продавал арбузы, не обеднеет, пока кто-то отвлекал его, мы украли арбуз. Но бог шельму метит. Когда мы несли украденный арбуз в общежитие, кто-то его уронил на асфальт и спелый арбуз раскололся на несколько частей.
Как всякие молодые люди, мы при случае заигрывали с девушками. Однажды, сидя на окне второго этажа своей комнаты в общежитии, пристали с дурацкими вопросами к молоденькой девушке, которая в ответ лишь улыбалась, и ничего не отвечала. Оказалась студенткой из какой-то дружественной нас страны, жила в нашем общежитии. И она еще плохо знала русский язык.
Вообще местные девушки была падкие на иностранцев, особенно на молодых арабов, детей каких-то шейхов с толстыми кошельками. Проходя по коридору мимо открытых дверей в эти жаркие дни, мы видели комнаты со столами, заставленными бутылками с красивыми этикетками и девиц с арабами за столом или на диване. А однажды кто-то из наших парней даже отметился в этой оргии. Дело было так. Мы сидели вчетвером, играли в преферанс, а еще пара-тройка парней наблюдали за игрой. Вдруг в комнату заходит араб и на неплохом русском языке просит ему помочь. Оказывается, по общежитию ходит комиссия, а у него в комнате пьяная девушка, а спрятать ей в другую комнату у него не хватает сил. Мы, конечно, проявили интернациональную солидарность, и парни, не занятые игрой, пошли за арабом. Потом услышали какой-то шум в коридоре и выглянули туда. Оказалось, четыре парня, взяв даму за руки и ноги, волокли её по коридору, и её платье задралось до головы, обнажив тоненькие трусики, которых мы в те годы и не видели. Помню, нашим парням достались ноги. На следующий день мы видели эту девицу, которая беседовала с арабом как ни в чем не бывало.
Я видел и до этого негров, когда был в Москве с родителями в 1955 году, и потом в Ленинграде в 1966 году. Но не обращал внимание на то, что у негров более светлая кожа на ладошках и ступнях. И мне почему-то в голову пришла мысль, что у них и на заднице должна быть такая же более светлая кожа, как у обезьян-мартышек. И какое же у меня было разочарование, когда я в душе увидел голого негра. Увы, он ушел от мартышек чуть дальше, чем я думал.
Побывали мы и на другом берегу Волги. Туда мы добрались на теплоходе. Песчаный пляж с зонтиками, под одним из которых мы расположились с картами, в очередной раз расписав пулю. С нами ездил Вадим Гондуренко, на одной из фотографий он хорошо виден. В то время нашим фотографом был Сережа Куракин. Он давно увлекался фотографией, и был даже кем-то вроде институтского фотографа. Им с Борей Шевцовым, который временами подменял Сергея в качестве фотографа, выделили комнату под фотолабораторию на втором этаже, рядом со входом в деканат лечебного факультета. Так что почти все мои студенческие фотографии сделаны Сергеем. Мы с ним учились в одной, седьмой группе, подружились на первом курсе и до сих пор поддерживаем дружеские отношения. Он живет под Хабаровском на Бычихе. Как я и Борис Шевцов, три года служил в военно-морском флоте, только мы в Борей на Тихом океане, а он на Черном море. Потом работал врачом-реаниматологом в 13-й городской больнице Хабаровска, главным врачом городской больницы № 6 в Хабаровске, и потом долгие годы был главным врачом санатория «Уссури», что на Бычихе.
А вот у Игоря Конченкова, который прыгал в высоту, от этой поездки остались, видимо, не очень теплые воспоминания. Дело в том, что он в один из первых дней в Волгограде занял деньги на пару дней какому-то негру, а тот так и не вернул долг. А негры все на одно лицо, и кому занимал, не поймешь. И когда мы на обратном пути ехали через Москву до Хабаровска на поезде, и питались за свой счет, денег у Игоря было мало, и он мог позволить себе лишь пирожки с капустой, которые покупал у старушек на станциях. Я тоже перебивался таким же образом, но у меня же были кроссовки «Адидас», я мог и поголодать. Я советовал Игорю взять черный сапожный крем, намазать себе лицо, и глядя в зеркало в вагоне, материть этого обманщика-негра. Но денег на крем у Игоря не было, так он не смог обругать этого негра. Через несколько лет Игорю еще больше не повезло. Он в составе группы туристов в Совгаванском районе попал в метель и обморозил пальцы на ногах, которые пришлось ампутировать.
Обратно в Хабаровск мы ехали на поезде. Вначале до Москвы, а потом с одним из тренеров на поезде, причем в плацкартном вагоне. Катков и еще один тренер улетели самолетом. Всю дорогу мы играли в преферанс и я иногда для разнообразия в шахматы. Запомнилось, как мы на каком-то разъезде купили в соседнем грузовом составе продававшиеся там арбузы, но они оказались незрелые, и мы их просто выбросили. А вот купленного на станции Слюдянка на берегу Байкала копченного омуля обглодали до последней косточки. Деньги у всех уже кончались, а омуль был такой вкусный. Весь вагон пах копченным омулем почти двое суток, ведь кое-кто из пассажиров купил его не на один прием. А в Забайкалье, на станции Сковородино, мы увидели первый в том году снег, и даже успели поиграть в снежки.
На продолжительных остановках мы все бегали и делали гимнастические упражнения, чтобы хоть таким образом поддерживать спортивную форму. В Хабаровск приехали в конце первой декады сентября, узнали, что занятия в институте еще не начались, наш курс отправили копать картошку. Наши тренеры посоветовали не попадаться на глаза декану, а тренироваться, готовясь к осенним стартам, что мы и делали.
Вообще все члены той сборной студентов из Хабаровского края состоялись как личности. Борю Тимоненко, как и нас с Шевцовым и Куракиным, по распределению института отправили служить на Черноморский флот. Как и я, он служил на подводной лодке начальником медицинской службы, но, если я уволился в запас через 3 года, Борис остался служить. Стал со временем флагманским врачом бригады подводных лодок в Балаклаве, потом начальником станции переливания крови. Но поехал на Дальний Восток навестить родителей, которые жили в Комсомольске-на-Амуре, и умер от энцефалита. Толя Таенков до сих пор работает в Дальневосточном центре медицины катастроф врачом-реаниматологом. Два парня из педагогической института стали со временем заведовать кафедрами в родном вузе, мы с ними встречались. Занятия спортом в студенчестве помогли всем стать упорными не только в достижении побед, но и в карьере. И таких примеров в моей жизни достаточно.
Вот такой мне вспомнилась та поездка в Волгоград, когда, просматривая старые фотографии, увидел одну на пляже напротив города-героя, который в истории навсегда останется как Сталинград.