Разговор
После возвращение в надоевшее Чистилище после неудачного воплощения в тело российского императора Павла душа Георгия загрустила.
- Четыре попытки прошли впустую! - мучился он. - Это всё происки и уловки проклятого Люцифера…
Подопечный злился на своего куратора, виня его во всех бедах. По этой он не торопился вызывать администратора. Тот тоже не горел желанием увидеть сына божьего, надеясь в итоге заполучить его душу в ад.
- Время Вашего пребывания в Чистилище заканчивается! - однажды Георгию пришло волновое предупреждение.
Он выждал оставшееся в его распоряжении время и послал куратору вызов:
- Нужно поговорить!
Вельзевул откликнулся сразу, будто ждал под дверью.
- Сдаёшься? - спросил он с надеждой. - Понял всю бесперспективность возвращения на Землю?
- Отнюдь! - возразил Георгий. - После разговора отправлюсь в пятое путешествие. Просто хотел перед этим кое-что спросить…
- Спрашивай.
Белиал создал из атомов воздуха роскошный диван и развалился на неё, помахивая перед лицом японским веером. Подопечный собрался с духом и выпалил:
- Назови настоящую причину, почему мой отец не разговаривает со мной? Только честно!
Асмодей подпрыгнул на диване от удивления и напомнил:
- Просить честно ответить князя лжи по крайней мере легкомысленно… Но в данном случае я отвечу, ведь причина лежит в сфере моих интересов. Я предпочитаю использовать в своей тяжёлой работе семь смертных грехов.
- А это здесь причём?
- Один из моих любимых гордыня! - пояснил Белиал. - Небожители ведь тоже имеют слабости.
- Можно конкретнее! - попросил Георгий.
- Отец Небесный обиделся на тебя за тот разговор в Киеве, - пояснил он.
- И только?! - обрадовался подопечный. - Что-то я не помню там оскорблений с моей стороны…
- Очевидно, придётся тебе напомнить его, - сообщил собеседник, и Георгий будто перенёсся на восемьсот лет назад.
Он увидел стоящего на высоком берегу Днепра огромного Господа, воплощённого на Земле и себя, стоящего рядом.
- Так это ты убил Иисуса, - сказал Творец, - люди говорили, его ударил копьём сотник.
- Нет! - закричал он. - Я прекратил его мучения. Он мучился на позорном столбе, под жгучим солнцем, не надеясь на спасение. Наш отец предал брата, не прилетев, хотя он призывал его!
- Я опоздал…
- Это ты убил его! - выкрикнул в лицо собеседника высокий молодой мужчина и нервно сжал тяжёлые кулаки. - Ты, ты, ты…
Обвинение тяжкое, как неискупленный грех, взметнулось в сырой от утреннего тумана, плотный воздух и камнем упало на просыпающуюся землю.
- Зачем ты так говоришь? - отец печально посмотрел на него. - Сын, о чём ты? Понимаешь ли ты, в чём обвиняешь меня?
Он сел на камень, вросший в крутой берег широкой, полноводной реки.
- Понимаю и говорю опять... - Георгий запнулся на мгновение. - Ты мог его спасти!
- Мог… - сидящий на большом, вросшем в почву камне, человек внимательно взглянул на обвинителя. - Если бы я знал, что так получится!
- Ты не знал? - удивился мужчина. - Ты всевидящий и всё слышащий…
Господь промолчал, не было смысла объяснять недоступное для пониманию собеседника. Он посмотрел на шумевшую под ними реку, катившую тяжёлые, свинцового цвета волны на юг, к тёмному морю.
- Если бы знал… - его голос дрогнул. - Я бы запретил ему ехать в Кий… Хотя, ты сам знаешь, каким он был упрямым.
- Это неправильно, он не должен был умереть… - он захлебнулся эмоциями, набрал воздуха и резко выдохнул: - Он всегда был таким чистым, ранимым. Люди казались ему братьями, он хотел, чтобы все жили в любви и вере...
Выпалив накопившуюся боль, молодой мужчина отвернулся, в его глазах блеснули слёзы.
- Поверь мне, сын! - отец поднял к нему огромные, абсолютно бесцветные глаза. - Я так же, если не больше скорблю о смерти брата…
- Не верю! - грусть уступила место злости. - Почему же ты отказываешься наказать виновных?.. Почему не сожжёшь этот проклятый город смертоносными лучами корабля?
Для убедительности он показал на стволы лазерных пушек стоящего неподалёку космического судна.
- Это ничего не даст… отрезал Элох. - Пострадают невиновные…
- Ну и пусть, в этом городе нет невиновных. Будь он проклят!
- Так нельзя… - отец удивился ярости сына. - Исус проповедовал иное…
- А за это его вывесили на столбе, как вора… проткнули копьём! - мышечный спазм, от необычайной силы горя, перехватил дыхание. - Потом отрубили правую руку и голову…
Георгий горько и безнадёжно заплакал.
- Они не ведали, что творили! - по белой, почти прозрачной коже лица, сидящего потекли крупные, быстрые слёзы. - Мы должны простить их…
- Никогда!.. Я сотру Кий с лица земли… - стало трудно узнать в возбуждённом человеке, того страдальца, мгновение назад оплакивающего брата. - А караимы будут мучиться до конца дней, дети их в вечном рабстве будут рассчитываться за грех!
Он обратил искажённое гневом лицо в сторону притулившемуся к правому берегу руки скоплению невысоких каменных домов. Слева от обрыва, где холмы отодвигались подальше от берега и небольшую долину заполнили рукотворные постройки.
- Сын мой, опомнись! - Творец встал. - Я запрещаю тебе говорить такие вещи.
- Нет! Не мир принёс я на землю, а меч.
Он навис над, оказавшимся на две головы ниже, непослушным сыном.
- Давай лучше подумаем, как сохранить останки моего возлюбленного сына. На моей планете его, возможно, смогут возродить. Нужно приготовить бальзамирующий раствор и поместить туда тело.
- Я спрятал его тело в закрытой камнем от зверей и людей пещере, рядом с местом казни. Ты легко найдёшь его по большому дубу над ней...
Он указал рукой в сторону проснувшегося города и крутой, каменистой дороги, идущей от берега реки резко в гору.
- Это всё, что пока я смог сделать для него, пока… - мужчина повернулся в сторону противоположного берега.
Из-за высоких верхушек, густого, соснового леса, поднималось красное, словно ошпаренное утренней росой солнце. Отец протянул тонкие, длинные руки по направлению к сыну и сказал:
- Сын мой!.. Не вини себя, ты в ни чём не виноват!
- Виноват! Я не уберёг младшего брата… - Георгий упал на колени и вытянул руки по направлению к воде. - Вот здесь я и двенадцать апостолов обещали до конца идти за ним. Здесь мы пообещали защищать друг друга и нести людям истины, которые он исповедовал. И почти все предали его…
Он опустил красиво вылепленную голову, солнце сверкнуло золотым отблеском в его длинных, спутанных ветром волосах. Решил, что сын успокоился.
- Отец! Последний раз призываю тебя, - голос звенел, как тетива натянутого лука. - Накажи виноватых, отдели праведников от грешников!
- Нет!
- Подумай, отказом ты отвергаешь единственного оставшегося сына!
- Я не сделаю то, о чём ты просишь!
- Тогда я буду судить людей своим судом… - он вскочил на ноги. - И суд этот будет кровавый!.. Я заставлю людишек выучить имя брата моего. Огнём и мечем, я понесу по свету его заветы, и не останется на Земле уголка, где бы ни содрогнулись люди перед именем его...
Тёплый ветер ранней весны, развевал широкие полы его поношенного платья. Отец видел его чеканный профиль, с тонким, с едва заметной горбинкой носом.
- Какие же всё-таки у меня красивые сыновья! - подумал он. - Похожи на мать, как две капли воды... Сын остался один… Я не могу потерять и его!
Он обнял безвольно стоящего Георгия и попросил:
- Опомнись! Давай вернёмся домой, у нас очень много дел там. Подумай, что ты сможешь сделать без моей помощи? У тебя не будет ничего, ни оружия, ни воинов, ни моего корабля.
Белое от волнения лицо сына нервно дёргалось.
- Мне ничего не надо от тебя! - Георгий резко отвернулся от опешившего отца. - Я отрекаюсь от имени твоего. Я пойду своим путём…
Сын быстрыми шагами начал спускаться по крутой тропинке вниз. Элох сначала хотел крикнуть, остановить… Потом передумал, посмотрел ему в спину и прошептал:
- Лишь бы ты не упал на опасном спуске, сынок…
Солнце взошло пылающим диском, лучи жгли светлую кожу.
- Необходимо забирать тело сына и улетать домой, - подумал «Высший».
С трудом пересиливая неприятную для него силу тяжести Земли, он медленно поднимался к кораблю.
- На очнувшейся от долгого сна планете креп и мужал первый День Воскресения! - торжественно закончил рассказ Мефистофель и Георгий снова оказался в Чистилище.
Он молчал, заново переживая последнюю встречу с Творцом.
- Я виноват перед ним… - впервые произнёс сын божий. - Как же мне вымолить его прощение?
- Откажись от глупого желания исправить людей, - посоветовал Лукавый. - Не возвращайся на Землю, а иди к нему и покайся!
Георгий задумался, казалось, он колебался и нужен был последний довод, чтобы согласиться.
- Я сразу же доставлю тебя на небеса, - заверил Сатана. - Он тебя примет и простит!
Однако это предложение возымело противоположное действие. Подопечный собрался и отрезал:
- Но тогда я окажусь в роли неудачника. Этакого блудного сына… Нет, я попытаюсь результативно использовать три оставшиеся попытки и вернуться к отцу победителем!
- Говори три желания! - смирился Лукавый.
- В прошлый раз ты меня перехитрил, - сказал он. - Я прожил больше сорока лет, но правил Россией всего пять. Поэтому я требую, что в новом теля был императором не менее двадцати пяти лет!
- Хорошо!
- Второе, - продолжил Георгий. - Я отменяю желанию о невзрачном внешнем виде и хочу нравиться женщинам.
- Выполню, - пообещал куратор. - Хотя и не понимаю, что вы находите хорошего в земных женщинах? Мужчины значительно лучше…
- Ещё я хочу, - закончил он, - удачи во всех моих делах! Чтобы мне везло во всех начинаниях. Государственных, любовных, военных и в финансовых.
- Принято!
На Земле Александра Фёдоровна, жена великого князя Николая Павловича, схватилась за сердце, почувствовав жизнь внутри.
Император
Чудным весенним днём 17 апреля 1818 года разговорчивые колокола в златоглавой Москве разноголосыми перезвонами во всю мощь славили наступающий великий праздник Воскресения Христова. В Светлую среду на Святой неделе, в 11 часов утра в Архиерейском доме Чудова монастыря в древнем Кремле у брата российского императора Александра I родился сын.
- Мальчик! - доложили отцу, великому князю Николаю Павловичу.
- Как супруга? - спросил он с тревогой.
- Счастливо разрешилась от бремени, - ответил придворный врач. - Осложнений нет.
- Слава Богу! - князь размашисто перекрестился.
Его начали наперебой поздравлять с рождением наследника. Вся императорская семья, исключая дядю новорождённого Александра I, бывшего в инспекционной поездке по югу России, прибыла в начале апреля для гонения и встречи Пасхи в старую столицу.
- Хороший знак! - напомнил брату великий князь Константин Павлович. - Рождённый на Святой неделе должен сделать что-то великое!
Второй сын императора Павла I единственным из братьев походил на отца, такой же курносый с большими голубыми глазами. Они ехали в одной карете из церкви, и старший брат искренне радовался рождению племянника:
- Тем более родился в первой столице России!
Знаменитый поэт Василий Жуковский, в стихах воспел его рождение:
- «Не трепетать, встречая Рок суровый!»
В честь рождения мальчика тишину разорвал пушечный салют из двухсот выстрелов. Архиепископ московский Августин крестил младенца 5 мая в церкви Чудова монастыря.
- Моему сыну уготована удивительная судьба! - сказала она.
Старшая дочь прусского Вильгельма III Фредерика-Луиза-Шарлотта-Вильгельмина приехала из Германии. Приняв православие, она взяла имя Александра Фёдоровна.
- Брат Николай питает к хрупкому созданию страстное обожание сильной натуры к существу слабому, - понял император Александр I.
После крещения она призвала юродивого Фёдора, что славился среди славян даром предсказания, и спросила его:
- Что ожидает новорождённого в будущем?
Фёдор ответил назидательно:
- Берегите наследника!
- Мы тебя не о наследнике Константине Павловиче спрашиваем, - уточнила она, - а о сыне Николая Павловича - маленьком Александре!
- И я о нём! - воскликнул старец Фёдор. - Будет могуч, славен и силён, одним из величайших государей мира станет. Престол займёт, освободителем именуют его, свершит великое!
Вдруг он по-старчески всхлипнул и добавил:
- А помрёт в красных сапогах…
- Что ты бормочешь?! - возмутился великий князь.
Гнев изменил его лицо. У Николая Павловича был греческий профиль. Высокий, но несколько вдавленный лоб, прямой нос, красивый рот. Благородное, овальное, несколько продолговатое лицо, военный и скорее немецкий, чем славянский, вид.
- Величайший государь крепок будет! - забормотал юродивый. - Шесть раз за ним смерть придёт, да забрать не сможет. Шесть раз коснётся, только в седьмой раз заберёт…
Николай Павлович после пугающих слов изменился в лице:
- Неужто так сильно болеть будет мой Саша?
Но Александра Фёдоровна поняла из речей провидца совсем другое:
- Наш сын трон наследует! Выходит, и ты императором станешь, Николай!.. А что болеть будет, так все дети болеют.
Несмотря на счастье материнства, немецкая принцесса загрустила при мысли, что её сын может стать правителем дикой бескрайней страны:
- Неужели этому маленькому беспомощному существу предстоит некогда стать императором?
Несмотря на страхи впечатлительной матери, племянник и тёзка императора Александра I подрастал крепким мальчиком, почти не болея. Но в пять лет захворал.
- Саша подхватил жуткую простуду… - пожаловалась мать супругу.
Лёжа в бреду, мальчик увидел старинную картину, висевшую в одном из бесчисленных коридоров Зимнего дворца.
- Всегда помни о смерти! - непонятно выразился грозный родитель.
На картине была изображена дама, красивая, холодная, в серебряных одеждах. Она стояла на крепостной стене старинного замка. Дама смотрела отстранённо, губы презрительно кривились. Ночью, когда заболевший мальчик бредил в лихорадке, дама заговорила. Саше привиделось, словно она подошла к его кроватке и губы её, дрогнув, произнесли:
- Не бойся, Саша. Я прихожу ко всем, сколько бы от меня ни прятались. В урочный час я найду любого. Я и тебя найду… Шесть раз только коснусь и уйду. Но на седьмой раз заберу тебя. Чтобы не забыл, вот тебе мои метки!
Дама призрачной рукой провела черту ниже колен мальчика, а после прижала пальцы к его животу. Пальцы были холодные, но Сашу прошибло огненным потом. Стало страшно, он застонал и вдруг понял:
- Это приходила смерть!
Утром мальчик проснулся здоровым, но на ногах и животе долго сохранялись красные полосы, словно от ожога. Подошло время учиться. Жуковский стал главным наставником наследника. Священную историю и Закон Божий преподавал протоиерей Герасим Павский. Академик Коллинз учил мальчика арифметике, а Карл Мердер дал основы военного дела.
- Мальчик растёт смышлёным и быстро усваивает преподаваемые науки, - заверяли отца преподаватели.
Наследник подрос и совершил ознакомительное путешествие по стране, посетил много губерний. В Симбирске огромная толпа ринулась вслед за коляской. Прослезившийся Жуковский простёр руки к бегущей восторженной толпе и провозгласил:
- Беги за ним Россия, он стоит любви твоей!
Цесаревич был первым наследником из дома Романовых, побывавшим в Сибири, куда они отправляли каторжных. Первым посетил Екатеринбург.
- Он мне не понравился… - признался юноша письме отцу.
Александр попал в Тобольск и сходил к местному шаману. Тот обитал в лесу, поначалу делал вид, что не понимал по-русски, лишь моргал жалобно.
- Нужно предложить ему водки! - догадался воспитатель.
Выпив бутыль водки, шаман стал понимать язык и попросил свиту отойти. Придворные во главе с Жуковским попятились и он заговорил:
- Велик будешь, Александр Николаевич. Народ освободишь. Ничего не бойся в делах своих. Твой путь уже в Небесах написан. Шесть раз смерти в лицо посмотришь и выживешь. А седьмого раза бойся!..
- Знаю, - прошептал Александр. - Значит, правы были и московский юродивый Фёдор, и дама в серебряном наряде из детского кошмара.
Всю дорогу назад Александр молчал, лишь в Тобольске прошептал:
- Всё совпадает! Третье предсказание об одном и том же…
Затем побывал в Европе. В Лондоне влюбился в юную британскую королеву Викторию. Когда достиг совершеннолетия, отец ввёл его в Сенат, в состав Святейшего Синода, затем юноша стал членом Государственного Совета и Комитета министров. Цесаревич заседал в Секретных комитетах по крестьянскому делу. Он хорошо вник в проблемы крестьян и понял:
- Изменения и реформы давно назрели в стране.
Грянувшая Крымская война стала серьёзным экзаменом для будущего государя. После объявления в Петербургской губернии военного положения Александр принял командование всеми войсками столицы.
- Казна пуста! - Александр II, вступив в 1855 году на престол, получил тяжёлое наследие после поражения в Крымской войне.
Его внешняя политика заключалась в том, чтобы с помощью дипломатии прорвать плотное кольцо блокады, сомкнувшееся вокруг России. Первым шагом оказалось заключение Парижского мира весной 1856 года.
- Главное, удалось остановить Англию, которая желала продолжать войну до полного разгрома и расчленения России! - выдохнул император.
Александр II посетил Берлин и встретился с королём Фридрихом Вильгельмом IV. Фридрих приходился императору родным дядей по матери. С ним удалось заключить тайный «двойственный союз».
- С внешнеполитической блокадой России покончено! - радовался он.
По случаю коронации царь амнистировал декабристов, петрашевцев, участников Польского восстания. На три года приостановил рекрутские наборы и ликвидировал военные поселения. В 19 февраля 1961 году он подписал указ и отменил крепостное право для миллионов крестьян.
- Великий день! - сказал он придворным. - Навечно войдёт в историю!
Реформы Александра II оказались революционными. Были введены в действие Судебные уставы и проведена военная реформа. Состоялись реформы в народном образовании. Отменены позорные телесные наказания. Положение евреев в империи значительно улучшилось.
- Нельзя весь народ наказывать за давний грех распятия Христа! - понял он. - Евреи и так рассеяны по всей Земле, не имея своего государства.
В первые годы правления он одержал победу в Кавказской войне. Успешно продвинулся в Средней Азии, присоединив часть Туркестана.
- Я наполнил казну путём продажи Аляски Соединённым Штатам! - Александр II продолжил имперскую политику. - И мы можем снова воевать.
Царь выиграл войну с Турцией. Боясь бурному укреплению России, иностранные династии финансировали русских революционеров, которые поставили цель убить императора.
- Тогда наступит свобода! - мечтали они.
За время правления на Александра II покушались несколько раз. Первое покушение случилось после подавления Польского восстания в 1866 году. Оно было совершено в России Дмитрием Каракозовым. Второе в следующем году в Париже. Убить царя пытался польский эмигрант Антон Березовский.
- За века притеснения Польши! - пояснил он на суде.
2 апреля 1879 года Александр Соловьев в третий раз покушался на него. Он замешкался, вытаскивая большой револьвер. Оценив обстановку, Александр II побежал от террориста зигзагами, размахивая полами шинели. Соловьев бросился за ним, стреляя на ходу. Ни один из пяти выстрелов в царя не попал. Убегающему от смерти императору шёл 61 год.
- Время мстителей-одиночек закончилось! - в августе исполнительный комитет организации «Народная воля» приговорил Александра II к смерти.
Они тщательно разработали план четвёртого покушения. Хотели взорвать поезд императора, но по ошибке подорвали другой состав.
- Царь пересел в другой поезд, - узнали они позднее, - в царском составе сломался локомотив…
Пятое покушение совершил Степан Халтурин, который устроился в Зимний дворец краснодеревщиком. Жил в подвале столярной мастерской, там хранил динамит. 5 февраля 1880 года Халтурин вставил взрыватель в мину и поджёг шнур. Во время ужина под столовой раздался взрыв.
- Но Александр II с гостями в назначенный час не вошёл в столовую, - удивлялись террористы. - Заграничный гость опоздал к ужину...
Неудачи при подрыве поезда учли в разработке плана шестого покушения. Было решено взорвать мост по дороге на Царскосельский вокзал.
- Наиболее удобным для закладки динамита является Каменный мост на Екатерининском канале… - решил террорист Желябов.
В июне он с товарищем по фамилии Тетёрка заложили под опору моста четыре гуттаперчевые подушки с динамитом. Провода от взрывателей вывели на плот для стирки белья. Однако Тетёрка опоздал, оправдываясь:
- Часов у меня нет!
Ко времени встречи народовольцев, Александр II проехал на вокзал. Когда ему доложили о найденном динамите, он непонятно сказал:
- Значит, осталось пережить последнее покушение…
Ветеран
Истошный визг бывшей телевизионной примы, неуклонно повышаясь, вдруг резко приблизился к непереносимому болевому порогу.
- Вы с ума сошли! - кричала она.
- Там работы всего на пару часов... - сказал Владимир Дайнего.
Сотрудники местечкового избирательного штаба размазались по обшарпанным стенам комнаты, словно слабохарактерная каша. Человеческие тела, психика и принципы до смешного слабы и неустойчивы...
- Никуда не поеду! - ультразвук резал слух, как скальпель больную плоть. - Чего я там не видела? И название посёлка пугающее Гробовое…
Мгновение и могло бы случиться непоправимое... Как реактивный самолёт делает громкий хлопок при переходе на сверхзвуковую скорость, так капризная дама могла резко нарастающим криком уничтожить небольшое офисное помещение. Комната служила операторской, монтажной и столовой. Потери среди личного состава казались неизбежными.
- Ладно, - решительно, чтобы прекратить наметившееся кровопролитие, вступил в ближний бой деликатный Владимир. - Я поеду...
После окончания исторического факультета Донецкого университета он ни дня не работал по специальности. Дайнего женился и устроился работать в коммерческую фирму, требовалось кормить семью.
- Мы что раненые на голову? - шептались женщины за его спиной.
Глубокая осень переходила в злобную зиму. Рано выпавший снег сделал дороги небольшого города Снежное, куда пиарщики волей судьбы и кандидата в народные депутаты Украины оказались заброшены, непроходимыми. По холодной причине штабные тележурналисты, отказались ехать записывать никому ненужное интервью.
- Да ещё поздним вечером и на окраину неблагополучного рабочего посёлка... - шептались они. - Пускай мужчины едут снимать ветерана Зубова...
Кандидатом являлся богатый шеф Дайнего, командировавший его туда на время выборов.
- Кто-нибудь в курсе, как туда проехать? - жалобно спросил он.
Коллеги пожимали плечами и отворачивались, нетерпеливо ожидая его отъезда. Матерясь, он и оператор Андрей из Тореза, выехали на поиски.
- Что нам там нужно сделать? - спросил оператор.
- Снять на камеру интервью ветерана. Он знаменит тем, что воевал в Великую Отечественную войну, имеет награды и острый язык, которым может сказать, что угодно про кандидата-кормильца. Его длинный язык предстоит нейтрализовать взяткой, показав по телевизору бредней старика.
После часа беспросветных поисков они заблудились.
- Темень, какая! - ругался Владимир после остановки по поводу опроса местного населения, как проехать. - Никто ни фига не знает...
- Боятся всего на свете, шарахаются будто чумные, - подтвердил меланхоличный Андрей. - Нахрена мы только попёрлись?
- Если быстро не найдём, вернёмся назад…
Неожиданно впереди на дороге нарисовалась милицейская машина. Упитанный гаишник лениво поднял волшебную палочку.
- Вы знак ограничения скорости сорока километрами в час видели? - спросил он, подойдя к ним.
- Видел, - подтвердил сидевший за рулём журналист.
- Так, а что же вы на десять гривен быстрее ехали?
Владимир отнекивался, но инспектор заметил, что техосмотр просрочен.
- Или штраф на месте, - сказал он, - или машину на штрафстоянку.
Пока они торговались, рядом остановился старенький «ЗИЛ», у которого дымилась кабина. Водитель распахнул капот, а оттуда ударил столб огня.
- Горим! - он сорвал спецовку и попытался сбить пламя.
- Тикайте! - закричал гаишник и побежал к машине.
Владимир выхватил из багажника автомобиля два огнетушителя и с двух рук, взобравшись на бампер грузовика, быстро загасил пламя...
- Ну, ты даёшь! - восхитился инспектор издалека. - Никогда не видел двух огнетушителей в одной машине… Да ещё и работающих.
Гаишник протянул ему права и сказал:
- За отвагу на пожаре!
Он проводил их до нужного посёлка, подъехали к небольшому домику стиля «шахтёрское барокко». В окнах саманного сторожила послевоенной постройки свет предсказуемо не горел.
- Наверное, спят уже... - заметил Андрей.
Залаяла сонная собака во дворе и синхронно, словно соскучившись, собачий хор посёлка ответил запевале. Из двери летней кухни вышел невысокий хозяин, подслеповато вглядываюсь в темноту, он крикнул:
- Это кого по ночам черти носят, - гостеприимством в его голосе даже не пахло, - Витька, ты что ль?
Дайнего назвав себя, объяснил суть дела. Зубов пригласил в дом:
- Заходите, раз приехали.
Гости прошли через тёмный коридор в продолговатую и низкую комнату. При свете слабосильной лампочки дед выглядел, как сухая ветка.
- А документик имеется? - спросил он. - Зови меня Акимыч.
Оператор установил камеру, Владимир объяснил ему, что желать.
- Ага, сынок, понял! - он волновался. - Кино значит, сымать будем? Говорить-то чего? Страшновато, однако...
- Просто расскажите о войне, - корреспондент отреагировал на суетящегося ветерана. - Какой она была для Вас?
Акимыч надел пыльный пиджак с орденами, сел перед камерой и замолчал. Все попытки Дайнего расшевелить его наводящими вопросами закончились ничем. Дедуля зажимался, отвечал, как на допросе в гестапо.
- Ладно, материала хватит! - Владимир бился час, потом плюнул.
Выключили камеру, дородная хозяйка дома сервировала на стол нехитрую снедь, картошку и огурчики. Гости достали привезённую бутылочку «беленькой». Оживший Зубов разговорился:
- Кино ваше сплошная ерунда! Показываете её не так, как было.
- Это от чего же? - поинтересовался Андрей. - А как надо?
Выпив с удовольствием по второй чарке и сбросив пиджак, дед спросил:
- Вот ты знаешь, сынок как мы воевали?
- Фильмы видели…
- Фильмы видел! - передразнил его ветеран. - Война она разная...
Гость сделал вид, что крайне заинтересован общеизвестным фактом.
- Всё, что показывают в ваших фильмах про войну, фигня! - старый боец употребил не переводимое на иностранные языки слово. - Полная фигня!
Жена захмелевшего аксакала, пожилая женщина прикрикнула:
- Молчал бы лучше!
- Не твоё дело.
- Опять разошёлся старый хрыч… - она не в первый раз наблюдала подобное действие. - Да кому твои истории нужны?
- Цыц старая карга!
- Что ты понимаешь в колбасных обрезках? - он изобразил лицом всё, что думает о женском уме. - Вот я, например, призывался в восемнадцать лет в конце войны, а понять это успел. Немец он как воевал? Прямолинейно и по приказу. А мы как?.. Хитростью и смекалкой. Правда, воевать мы научились, только когда отдали пол страны...
Дед молодцевато крякнул, выпив по третьей, обстоятельно закусил.
- Я происхожу из сибиряков-охотников, поэтому определили меня на фронте в снайперы. А для снайпера что важно?.. Правильно - количество. Ну и остаться живым само собой. И всё едино немец ты или русский. Уж не знаю, кто там первым договорился, но в моё воинство дело происходило так! Выхожу я, к примеру, на позицию, чаще всего ночью. Лежу, не шевелясь несколько часов, как развиднеется, зеркальцем пускаю зайчиков на ту сторону. Мол, давай договариваться... Если ответили, пустили обратно солнечного зайчика, всё можно работать спокойно.
- Как так? - удивился Дайнего.
- Значит, друг по другу стрелять не будем, немцу тоже жить хочется. Полежал чуток, снял зазевавшегося солдатика и ползком, по заранее отработанному маршруту в окопы. Норму выполнил, можно отдыхать.
- А не ответят с той стороны? - заинтересовался оператор.
- Хрен ты до ночи с позиции уберёшься. Хлопнут сразу. Бывало, по трое суток лежал, как бревно, под себя ходил по-маленькому. Иначе засекут лёжку, а помирать кому охота?
Владимир слушал с всё возрастающим интересом, а разошедшийся ветеран рассказывал, как будто строчил из автомата ППШ.
- А были ещё специалисты по снайперским дуэлям... Это когда залётный снайпер наглел и косил солдатиков направо и налево. Отчёты о потерях попадали наверх, командование приказывало разобраться с хамом. С нашей стороны на дуэль обычно выставляли Нинку Фетисову, лучше снайпера я не видел. Была она маленькая, метр пятьдесят, не больше, винтовка выше её. Пряталась там, где нормальный человек ни в жизнь не догадается... - он покачал головой, восхищаясь. - Помню, хлопцы из разведроты ночью засунули её в брюхо мёртвой кобылы, лежавшей на нейтральной полосе, посредине луга. Внутренности вытащили, следы ветками замели, поди, догадайся, откуда стреляют. Нинка из-под хвоста кобылы за двое суток сняла двух ихних снайперов, троих солдат и штабного офицера.
Бывший снайпер держал вилку, как винтовку и казалось, что он вот-вот полезет под стол. Потом насупился и тяжело вздохнул:
- Мы с ней после войны служили на Западной Украине, тоже я скажу, весело было. Только не хочу об этом говорить, не проси. А Нинку, потом в пятьдесят девятом, зарезали в Ленинграде. Её, мужа и троих малолетних деток… Записку гады подбросили: «Привет из Украины!»
- Как это? - не поверил Дайнего.
- Вот так!.. Кровная месть никого не щадит...
Дед снова выпил и надолго замолчал. Молчал и он, боясь спугнуть настроение откровенного разговора. Оператор Андрей спал, уткнув голову в сложенные на столе узловатые руки. Герой фильма признался:
- А вообще-то на фронте хорошо было, всё понятно, здесь свои, там чужие. Случались, конечно, и казусы, неразбериха. Был у меня случай весной сорок пятого. Наша часть тогда воевала в составе Первого Украинского фронта. После боёв в Саксонии, отвели нас с передней линии для пополнения и отдыха. Как-то вечером приезжает незнакомый майор на американском «виллисе». Поговорил с комбатом в его блиндаже, выходят вдвоём.
Ветеран весь подобрался, словно снова стоял в строю:
- Личный состав построили, пожилой майор говорит. Мол, нужны добровольцы для немедленного десанта. Поступили сведения, что концлагерь, находящийся в сорока километрах, утром будут уничтожать. В случае успеха майор пообещал награды...
- Это, как у нас исстари водится, - старуха убирала со стола посуду.
- Я и дружок мой Лёха Фроленко, тоже снайпер, сразу вызвались. Молодые тогда были, не навоевались. Посадили нас с пехотой на броню четырёх танков и вперёд!.. Как раз к утру прибыли на место.
Акимыч разлил остаток водки. Себе полную рюмку, не закусив, сказал:
- Немцы строили по строгому плану. Концлагерь квадратной формы, с каждой стороны ворота посередине. По углам сторожевые вышки с пулемётами. Танкисты наши с хода, развернув пушки назад, высадили ворота и влетели на площадь по центру. Мы начали стрелять по пулемётчикам, вдруг от бараков повалил народ. Лагерь оказался женским, а бабы дуры, как увидели наши танки, бегут, на броню лезут. Как тут стрелять? Немцы очухались, «фаустник» выстрелом подбил танк. Мы, кого возможно, из-под гусениц повытаскивали, остальные бабёнки прыснули в бараки. Ошалевшие танкисты дают задний ход и по людям, кто остался, не глядя назад.
- Так прямо по людям и пошли?
- А то? - скривился дед. - Выскочили наружу, башенными орудиями расстреляли вышки. Вперёд пошла пехота и через полчаса всё закончилось. Возвращаемся, а на броне нашего танка осталась дивчина, Алексей её из-под гусениц выдернул. Сидим, отдыхаем, а я и говорю ей: «Всё свободна, иди домой. Там немцев нет». Она плачет, вцепилась в Лёху, не оторвёшь...
- Русская что ли? - спросил Дайнего.
- А ты как думаешь?! - съехидничал Зубов. - Что прикажете делать?.. «Оставайся, куда тебя девать?» говорю, а у самого слёзы на глазах.
Ветеран шмыгнул красным носом, Владимир подумал, что заплачет. Он с сожалением посмотрел на пустую бутылку и пробормотал:
- Взяли мы её в часть. Определили на кухню, пусть подкормится, худющая ужас! Через месяц выпало нам с Лёхой ехать в тыл за продуктами, мы за грузчиков. От кухни ехала дивчина. Поехали на «полуторке», получили, возвращаемся. Кругом благодать, весна, тепло, земляника цветёт. Тормозим, у какого-то оставленного людьми имения. Поели, лежим на травке, разговариваем. Спрашиваю у неё, от нечего делать: «Кто такая, откуда родом?». Девушка улыбается и отвечает, что из города Сталино. Тут Лёха вступает в шутейный разговор: «О, землячка!» обрадовался он.
Оператор Андрей и непонимающе уставился на собутыльников. Он медленно переводил круглые глаза с ветерана на Дайнего.
- На войне всегда приятно земляка встретить. - Акимыч не замечал никого вокруг. - Будто дома ненадолго побывал... Она ему встречный вопрос: «А ты, с какого района?.. Где жил?» «Да где я только не жил!». Лёха весело отвечает, что с Калиновки. «Я тоже!» удивилась симпатичная дивчина.
- Вот дела! - не выдержал он.
- Улыбаются оба, будто друг друга век знают. «А улица, какая?» «Бульвар Шевченко» «Ой, как интересно, - произносит девушка весело. - Я тоже живу на бульваре Шевченко...»
- Бывает же такое! - вступил в разговор проснувшийся Андрей.
Они помолчали синхронно, переваривая услышанное. В тяжёлой тишине было слышно, как тикали древние настенные часы-ходики. Через томительную минуту дед смог побороть волнение и тихо выговорил:
- Девушка спросила, какой дом, Лёха ответил, что номер восемь. Она восклицает с внезапной хрипотой в голосе: «И я из восьмого!» Внимательно смотрят друг на друга, вспоминают общих знакомых. «А квартира?» «Двадцать четвёртая», - говорит он чуть слышно. «Боже мой!» - девушка с ужасом посмотрела, зажав рот ладонями. Тот натужно соображает... Крутит головой, будто контуженый, спрашивает её неуверенно: «Маша?» Она бросилась к нему на шею и шепчет: «Алёшенька, родной!».
Дайнего ошалело покачал стриженой головой, словно отгоняя навязчиво стоящую перед глазами картинку встречи брата и сестры, потом признался:
- Не верю!
- А чего удивляться? - Зубов мастерски выдержал «мхатовскую» паузу. - Он уходил на войну пацаном, она девчонкой была. Четыре года не виделись, изменились... Вцепились друг в друга не оторвёшь! Так до конца войны и не расставались, вместе демобилизовались и вместе домой вернулись. Вот уж случилась радость матери, отец их под Смоленском погиб, ещё в сорок первом.