Весь день пятого октября Андрюхан обмозговывал актуальную тему – ежегодный праздник, всерасейский День учителя. Почему она была для него особенно актуальной – угораздило и его родиться сыном учителки, и даже отдавая себе отчет в собственной кармической повинности в случившемся, легче от этого особо не становилось. Разве что не подмывало «убить свою мать», как метафорически напевал любимый Калугин и что буквально осуществил его землячок Щелков, усердно покатившийся после того по злоключенной дорожке.
Как бы то ни было, «самые несчастные дети у врачей и учителей», часто вспоминал Андрюхер вычитанную у маман цитату из «Учительской» же «газеты», а нынче вновь осмыслял этот сугубый и тотальный кризис педагогического института.
Ведь раньше было как? Практически во всех без исключения более-менее развитых обществах, даже феодального уровня учитель был весьма уважаемым человеком, даже молодой и начинающий, уже по факту своего образования. В дремучих и непросвященных деревнях что России, что той же Индии к мнению учителя всегда прислушивались и обращались за советом столь же часто и почтительно, сколь и к знахарям и колдунам. С врачами, кстати, такая же история. Да и в не-гейской ещё Европе примерно также.
А в той самой Бхарате профессия учителя вообще была сакрализована принципами самого индуизма, и независимо от предмета наставлений – хоть освобождающая духовная практика, хоть священный санскрит, хоть да хучь портняжное дело, учитель называется гуру и считается почти равным богам.
Почему же в Индии, да и на прочем более-менее одухотворенном Востоке значение и функции учителя не особо изменились на протяжении тысячелетий, а на загнивающем Западе и особенно в многострадальной Расеюшке «учитель» звучит если ещё не подло, то, как минимум, пошло, вопрошал сам себя Эндрюс?
И апелляций к геноновской максиме о задолго до Востока выродившемся Западе было маловато – она конкретно и подробно не объясняла того факта, почему советские, а затем и российские учителя из когда-то почётных носителей этого имени превратились в стыд и срам всего общества. Вся эта бюджетная зависимость и подневольность, выборные карусели, анекдотическая дебилизация и хроническая взаимная ненависть с обучаемыми, уже стабильно и регулярно выливающаяся в открытую агрессию и физические конфликты.
Видимо, корни беды в нескольких основных факторах – в глобальном или стратегическом и ряде локальных, тактического уровня причин. С первым всё понятно и общеизвестно – стабильная и прогрессирующая деградация всей цивилизации по законам циклологии. Кали Юга, если одним словом.
Со вторыми более интересно и заслуживает дополнительного внимания. Дело, виделось Андрейке, в деградации российского общества в целом. Вернее сказать, в деградации как следствии многократного и регулярного унижения большинства народа властителями его. Точное начало его виделось Ондрию в расколе – хотя иные полагали начало ещё в самом крещении. Но раскол уже совершенно точно расхерачил народ пополам, и в этом уёбищном и буквальном разделении общества зловеще отразилась древняя максима. С тех пор Романовы одну часть гнали и жгли, с другой же с помощью и благословения никонианской церквы сосали кровь и тянули жилы.
Революция была очередным витком садизма, а последующие 70 лет – зловещим костедробительным и душеубойным экспериментом над бывшим народом-богоносцем, обитателем несостоявшегося третьего Рима. Тогда-то поставленные сотонинским государством себе на службу учителя и начали усердно, вместе со всем обществом, вырождаться. Ведь до революции они в большинстве своём принадлежали к дворянскому сословию, или хотя бы к интеллигенции. Совок, как известно, прежние сословия устранил и весь советский народ уровнял. Устранил так же и качество учительского образования, прежде включавшего в себя весьма разнообразную и обширную программу заодно с духовностью.
Новый советский учитель зачастую происходил из простого народа и образование имел общенародное, как у всех – или чуть лучше. И самое главное – был должен наущать наше будущее святым и праведным истинам и ценностям партии. То есть, будучи агентом системы, банально программировать и зомбировать детишек.
Да и сама система всеобщего одинакового образования изначально порочна и тлетворна. Не секрет, что как на традиционном Западе, так и до сих пор на Востоке, настоящее, подлинное обучение хоть кузнечному делу, хоть душеспасению сугубо индивидуальна.
Наконец, общая лживость, подлость и душевная мерзость советского уклада сверху порождали такой же отклик снизу, и если среди простых рабочих и крестьян нередко можно было встретить хорошего человека, то большинство так называемой – искусственной, а не природной интеллигенции была омерзительна. И даже приходившие с самыми светлыми намерениями в профессию чистые души пожирались и переламывались системой, на выходе испражняя монстров.
Так произошло и с моей матерью, печально вздыхал Анрюхан – судя по давним фотографиям и обрывкам воспоминаний, она приехала в ***тофку добрым и весёлым человеком, явно с самыми лучшими намерениями учить детишек любимой географии и прочему разумному, доброму, вечному. Но увы и ахъ – порочная да ещё прогнившая насквозь система не могла не испортить её, как и тлетворная суть самой инфернальной Хуятоффки. Окончательно добил её, как и всё советское учительство, крах совка. У большинства он уничтожил социально-финансовые гарантии, заставив в лихие девяностые элементарно выживать, а затем сделал рабами новой России. А у многих уничтожила, помимо этого, и наивная и неумеющая самостоятельно думать андрюхина мать не исключение, и морально-нравственные, ценностные ориентиры.
Вот к чему мы и пришли в итоге, вновь печально вздыхал Ондрюс. Жаловаться, впрочем, на судьбу, и даже выпить вотки не хотелось. Хотелось лишь одного, как и пять и десять лет назад – как-то избавиться, куда-то удалиться от этого тяжелого похмельного сна, мрачного судорожного бреда, прижизненного чистилища. Удалиться и, прежде чем забыть, как страшный сон, описать в мемуарах для потомства. Или хотя бы каких-нибудь небезразличных любопытствующих.
Как те же былые сокрушенья о печальной матушкиной участи….
"Моя мать – несчастный человек. В результате «воспитания», родительского или школьного. Это если не брать в расчёт карму. А еще ведьма, потомственная. Нет, не подумайте, никаких черных кошек, сушеных жаб и пометов летучей мыши. Просто эта способность влиять – негативно – на других – у нее в крови. Как и у ее матери – моей бабки и дочери. Да и мне чуток ведьмачества перепало, не отрицаю.
Почему несчастная? Потому что сволочи-воспитатели, кто бы они ни были – родители, учителя, сам «совок позорный», подло внедрили ей такую программу, что жить хорошо и стремиться к счастью (своему) – нехорошо. Что жить хоть немного для/ради себя, причём в любом, во всех смыслах – неправильно. (Поэтому отсутствует само понятие частного пространства и его необходимости). Что она пожизненно и априори всем должна – родителям, детям, соседям, коллегам, землякам, государству. Да, надо быть законопослушным гражданином до степени богобоязненности. А бога, конечно, нет – как и у большинства честных советских людей. И души нет, а внутри – а внутри кишки… ). Поэтому тот, кто тратит время, силы и средства для наполнения своих – нет, не своих даже, а кишок близких своих – хороший человек, а кто бредит какой-то там душой, внутренним миром, мечтой и целью жизни – козявка. Если, конечно, это не его работа, которая его кормит (но всё равно… как-то не очень).
Понятие необходимого, почти священного «долга» она искренне распространяла и насаждала всю свою жизнь, как детям своим, так и воспитуемым ученикам. Она, по несчастью, заделалась еще и учительницей (хорошо, что не воспитательницей в детском саду). Долга родителям, близким, детям, учителям, опять-таки государству.
Это мазохистское чувство долга всем-и-перед-всеми проявляется, например, в ее заискивающей скромности перед односельчанами, которые вроде как ее уважают – половину из ныне живущих рядом она сколько-нисколько поучила. То есть лишний раз попросить соседа или еще кого о любой, даже самой ерундовой услуге – целая драма, но если уж попросит и услужат, непременно отблагодарит.
Несмотря на труд учителя, который вроде бы должен нести «разумное, доброе, вечное» в юные головы и сердца, в частной (и домашней) жизни вполне практиковались, постепенно, понемногу (или я, хронически наивный и доверчивый этого не замечал) вползая обман, лицемерие, двуличие. Впрочем, стоит сделать скидку, помимо воспитания, и на общие нрава селища – лицемерие и двуличие тут норма.
Фактически всю жизнь она живет в собственном закапсулированном мирке 40-45 летней давности – брежневском совке, причем в его худшем измерении - унылом, сером, эстетически и морально убогим. Правда, с «идеалами» типа «долга» перед родителями или детьми, или государством – но во втором случае страхом-и-трепетом перед последним – отсюда и «законопослушность», а также с омерзительно лживой и циничной пуританской моралью – «чтоб не пил, не курил, и цветы всегда дарил». Матом не ругаться, не врать, не воровать, почитать отца и мать, свято их заветы (читай – программы матрицы) выполнять. Романтика туризма и бардовской песни, когда-то, с былой молодости, еще присущая матери, выветрилась ветрами сансары – или утопла в болоте провинциального унылого быта… Сейчас она собирает магнитики с гербами городов, которые привозит ей младшая дочь - путешественница… Да еще и отсутствие «национальной идеи» и «идентичности» - все, шах-и-мат – такие люди и их дети, называющие себя «русскими», имеют к ним такое же отношение, как и нынешние Homo Sapiens к неандертальцем… .
По поводу же такой педагогики и таких «учителей и «воспитателей» родилась однажды такая метафора – «если бы Януш Корчак вдруг воскрес и увидел, ЧТО делают с детьми ТАКИЕ родители, учителя, воспитатели, немедленно бы с горя удавился….»
Оригинал на моём сайте: https://gedeonyoung.netlify.app/my-articles/--/