Осторожно затворив дверь, я вышел из офиса в совершеннейшем замешательстве. Это же надо – ехать через весь город для встречи с главным редактором, чтобы услышать такое!
– Хороший роман, – сказал Вадим Михайлович, со вздохом откладывая распечатанную рукопись. – Очень хороший. Но...
– Не томите. Что-то переделать? Так я готов!
Шеф отдела остросюжетной прозы крупного издательства молчал, полуприкрыв веки. Ненавижу эту его манеру многозначительно молчать.
– В общем, так: нужны трупы, – наконец, заявил он решительно.
– Да, но в моем детективе...
– Мало, – бесцеремонно перебил меня редактор, кончиком пальца отодвинув от себя распечатку.
Я сжал зубы. А он гнул свое:
– Ваш роман никто не купит. Продажники не позволят мне такое выпустить в печать.
На их жаргоне «продажниками» называются специалисты по маркетингу из отдела продаж. Многозначительное словцо.
– Вадим Михалыч, – заныл я, – ну кто тут определяет курс издательства, маркетологи или вы?
Это я уже не в первый раз ему говорил. Сам не знаю, зачем повторяюсь? В какой-то безумной надежде, наверное. Он ответил мне стандартной фразой:
– Мы вместе определяем, коллегиально.
– Так что же мне делать?
– Перепишите.
– Значит, добавить трупов. Но как? Ведь сюжет уже выстроен, ткань текста пострадает.
– Как хотите, – снова перебил меня шеф отдела. – И синопсис новый пришлите, а мы подумаем. Время такое, голубчик. Без трупов, крови и преступлений вашу книгу никто и в руки не возьмет! Бизнес!
По натуре я человек тихий, безобидный и молчаливый. Покой и уединение – вот и все, что мне нужно. Даже один труп в тексте для меня – болезненный факт! А тут, видите ли, нужно много. «Ну зачем я начал писать детективы?» – в который раз отчаянно заныл я, на этот раз про себя. Я знал, зачем. Однажды вообразил, что мои мудрые мысли, мой богатый жизненный опыт можно поведать читателям именно в форме остросюжетной прозы, под острым, волнующим соусом детектива. Все сейчас читают и смотрят детективы. Да и пишут. Ну и что? Если взять мировую литературу, то у Шекспира, и даже у Толстого можно легко найти детективную линию.
Мировую литературу я брать не стал, а лег спать, даже не поужинав. Что мне делать, я не знал. Однако был в полной уверенности, что писать не буду больше никогда. Лежа в темноте без сна, начал сочинять резюме: «Ищу работу редактора в...»
Додумать, где искать такую работу, я не успел – соседи включили громкую музыку.
Я терпел, накрывался подушкой, стучал в стену, пробовал заткнуть уши. Бесполезно.
Тогда я решительно встал, включил компьютер, открыл файл «Записки и уточнения по роману» и, мстительно оскалившись, вписал в текст два трупа соседей. Мужчины и женщины, которые очень любили включать после двенадцати громкую музыку. Они у меня будут убиты особо зверским способом.
Полегчало.
Наступило утро. В очередной раз гадая, почему оно наступает именно тогда, когда мне сильнее всего хочется спать, я отправился к киоску прессы. Шел дождь, я зевал и не глядел по сторонам. Тут проносящийся автомобиль окатил меня грязной водой с ног до головы! Я застыл посреди тротуара, весь мокрый и растерянный. И тут меня осенило. Оскалив зубы, я достал из кармана свой вечно потрепанный блокнот, ручку и вписал несколько строк. В моем детективе появился труп водителя-лихача. Я его прямо видел в воображении: как автомобиль задевает бетонное основание бигборда с какой-нибудь глупейшей рекламой и несется, переворачиваясь, с моста в реку, и, не долетев до поверхности воды, взрывается.
Дело налаживалось.
Что дальше? А, ну конечно! Надо пойти в банк уплатить коммунальные услуги. Вот где у меня появятся новые, свеженькие, яркие покойнички!
Первый кандидат тут же нарисовался – это была полная, тугая как футбольный мяч немолодая тетка, лезущая к окошку без очереди под ропот остальных стоящих. Отлично! Так и запишем в блокнотик: она прорезала своим мощным бюстом очередь, потом пошла в магазин, купила просроченный творог и отравилась на своей одинокой кухне. Нет, не надо «одинокой», нечего вызывать к ней сочувствие читателя.
Затем операционистка, которая нервно покрикивала на каждого из нас, пришедших отдать свои кровные денежки. Она требовала «без сдачи», кричала не нависать над окошком, все время выходила куда-то. Замечательно! В моем романе ее должны будут схватить при выходе из банка, увезти в лес и там закопать. Улыбаясь, я записал все это в блокнот, заранее сочувствуя грабителям, которые все же доведут свое дело до конца.
Роман становился все лучше и лучше. Блокнот быстро заполнялся.
Вечером, побывав в нескольких магазинах, покатавшись в метро и исписав весь блокнот, я поспешил к компьютеру. Открыл файл и занес руки над клавиатурой, как пианист.
Вадим Михалыч! Шеф-редактор мой любезный, как я мог забыть о тебе? Если бы не ты, въедливый маленький чиновник, то на читателей не обрушилась бы эта гора трупов. Но ты сам так захотел. Так получи же!
Хихикнув от удовольствия, я тщательно, не упуская ни одной важнейшей детали, придумал – как будут мучить и убивать моего редактора. Правда, тут была одна сложность: он ни в коем случае не должен догадаться, что это о нем. Однако я мастер слова или кто? Завуалируем, размоем подробности, главное – факт!
Мой детектив уже так распух от трупов, что в глазах рябило. Кладбище, а не проза. Я вздохнул с облегчением: теперь редактор не отвертится, книга выйдет огромным тиражом. И быть мне знаменитым! Ведь вокруг, куда ни глянь, сплошные кандидаты на трупы для детектива. Это я еще парикмахеров не упомянул, таксистов, дворника, Димку-одноклассника, который мне долг все никак не вернет, да и бывшую. Впрочем, стоп. Тут еще додумать надо.
Вышел пройтись. Улица была освещена желтыми фонарями и выглядела, как инопланетная. Но я этого не замечал. Перед глазами наяву проплывали мои автограф-сессии, поездки с книгой по стране и за рубеж, мастер-классы, толпы читателей-фанатов.
Вдруг меня грубо толкнули в плечо. Я очнулся с некоторым испугом и увидел перед собой силуэт, нечто непонятное, угловатенькое, среднее между девушкой и подростком.
– Ой, простите, – пискнул силуэт тоненьким голоском.
Рассердившись, что она заставила меня испугаться, и рявкнул:
– Глаза дома забыла? Смотри куда идешь, курица! – И пошел дальше.
Потом спохватился, замедлил шаги: неловко как получилось, девушка все-таки. Может, извиниться?
Я оглянулся.
Девушка остановилась под желтым фонарем и, мстительно оскалившись, торопливо что-то записывала в свой блокнот.