Синдром сенбер-ежа

"Пишет сыну мать:
"Что же ты, сынок,
Третий год свиданки не берёшь?".
Ну а как же взять,
Дорогая мать?
Но, я верю, ты меня поймёшь.
Начальник с нами был на "ты",
Он говорил, что мы скоты,
Я возразил, и вот итог -
Тяну я срок.
Куда ни глянешь - комсомол,
Все падлы красные кругом.
И где ж мне правду отыскать,
Скажи мне, мать?"
(Юрий Барабаш, "Стена").


Примечание к иллюстрации
  Значит, почему некоторые "дядьки" прибиты непосредственно, а не повешены? Просто у сенбер-ежа (смотрите двадцать пятое примечание) закончилась верёвка, а гвозди ещё оставались.

"Гостья из прошлого"
  (Рассказ Юлии Тимошиной (город Петрозаводск, что в Карелии) из журнала "Тайны двадцатого века" (номер сорок три, октябрь две тысячи двадцать второго года))
  Эта история произошла в середине восьмидесятых годов (смотрите первое примечание). Я с родителями тогда жила в Омске, а лето проводила у бабушки с дедушкой в деревне, которая находилась в двухстах пятидесяти километрах от города (смотрите второе примечание).
  До сих пор с невероятной теплотой вспоминаю эти великолепные места с чистейшим воздухом (смотрите третье примечание). Помню, как бабушка топила русскую печь, а затем пекла в ней блины и шанежки (смотрите четвёртое примечание). А какой вкусной была костяника, особенно если её подсластить сахаром!
  Мой дед в то время работал лесником и часто на несколько дней ездил в тайгу. Назад он возвращался с полной телегой всякого добра, словно побывал в супермаркете (смотрите пятое примечание). Чего там только не было: ягоды, грибы, сухостой для бани, трава для ароматного чая, берёзовая чага...
  Однажды дедушка вернулся не один: в его телеге мы с бабушкой с удивлением обнаружили босоногую девушку. На вид ей было лет семнадцать (смотрите шестое примечание). Светловолосая, с растрёпанной косой и перепачканным лицом, одетая в длинный сарафан и блузку (смотрите седьмое примечание). Одежда незнакомки была грязной и местами порванной. Её наряд показался мне очень странным. Прежде я не видела, чтобы в подобном тряпье разгуливали в деревне (смотрите восьмое примечание).
  Дед объяснил, что нашёл эту девушку недалеко от своей сторожки (смотрите девятое примечание).
 - На все мои расспросы она ничего толком ответить не может, только и делает, что плачет (смотрите десятое примечание). Видимо заблудилась, горемычная. У неё что-то с ногой, вывих, наверное (смотрите одиннадцатое примечание). Я за фельдшером съезжу, а вы пока её покормите, она, судя по всему, очень голодная - всю ягоду по дороге съела, - сказал он.
  Мы усадили гостью в избе, дали ей булку, налили кружку молока. Девушка с жадностью накинулась на угощение (смотрите двенадцатое примечание).
  Меня незнакомка разглядывала с любопытством. Особенно внимательно она изучала мою футболку с изображённым на ней олимпийским мишкой (смотрите тринадцатое примечание).
 - Как тебя зовут? - спросила я.
 - Авдотья, - тихо ответила девушка (смотрите четырнадцатое примечание).
  Она сказала, что родом из семьи охотника Евдокима, который живёт в соседнем селе (смотрите пятнадцатое примечание). Утром ушла в лес за ягодами и заблудилась.
  От полученной информации бабушка пришла в полное замешательство. Она с рождения жила в этой деревне и знала всех местных охотников, но о Евдокиме слышала впервые (смотрите шестнадцатое примечание).
  Прибывший фельдшер осмотрел Авдотью и сказал, что её нужно срочно отправить в больницу. Девушку тут же увезли в райцентр (смотрите семнадцатое примечание).
  В тот вечер бабушка вспомнила одну историю из далёкого прошлого: в детстве мать как-то рассказывала ей, что в лесу пропала девушка из соседнего села. Её тоже звали Авдотьей, и отец у неё тоже был охотником (смотрите восемнадцатое примечание). Его жена умерла при родах, он сам воспитывал единственную дочь и очень её любил (смотрите девятнадцатое примечание). Каждый день охотник бродил по лесу в поисках дочери, пока на него не напал медведь. Зверь растерзал бедолагу в клочья, одни сапоги остались (смотрите двадцатое примечание). И ружьё не помогло (смотрите двадцать первое примечание). Но всё это случилось ещё до революции! Той Авдотье сейчас было бы лет сто.
  Спустя месяц дедушка по своим делам заехал в райцентр. Решив все вопросы, он заглянул в больницу, справиться о здоровье Авдотьи. Там дедушка узнал, что её перевели в городскую психиатрическую лечебницу (смотрите двадцать второе примечание). Дело в том, что у пациентки заподозрили шизофрению, ведь она утверждала, что родилась в тысяча восемьсот восемьдесят пятом году!
  О дальнейшей судьбе Авдотьи мне, к сожалению, ничего не известно. Но думаю, что ничего хорошего её в тех местах ждать не могло (смотрите двадцать третье примечание).
  Уже столько лет прошло, а я до сих пор гадаю, была ли она на самом деле сумасшедшей или же удивительным образом попала в петлю времени (смотрите двадцать четвёртое примечание)?

Комнатное расследование, проведённое по горячим следам статьи
  Если дело происходит в пределах Омской области, то основными возможными населёнными пунктами, упомянутыми в рассказе "Гостья из прошлого", могут быть:
 • Большегривское
 (рабочий посёлок, Нововаршавский район Омской области)
 • Вольное
 (село, Полтавский район Омской области)
 • Добровольск
 (село, Русско-Полянский район Омской области)
 • Крутинка
 (посёлок городского типа, Крутинский район Омской области)
 • Медет
 (село, Черлакский район Омской области)
 • Муромцево
 (рабочий посёлок, Муромцевский район Омской области)
 • Ориково
 (сельский совет)
 • Черлакское
 (село, Нововаршавский район Омской области)
 • Чугунлы
 (деревня, Большеуковский район Омской области)
  Цветом на прилагающейся карте выделен радиус, удалённый от Омска ровно на двести пятьдесят километров (рассчитано не по масштабу карты, который брехал, а относительно расстояния от Омска до города Тара, по легенде равного трёмстам двум километрам).
  Что касается упомянутой психбольницы, то Омск, как выяснилось, действительно гордится своей психиатрией и располагает соответствующим заведением, - Омской клинической психиатрической больницей (ООКПБ), так или иначе функционирующей с тысяча восемьсот девяносто седьмого года.
  А теперь серьёзно и хладнокровно посмотрим на полученные от журнала входные данные. Удивительное рядом, товарищи! Простой народ то и дело сталкивается у нас с паронормальностью, с мистикой, общается с духами и заглядывает по ту сторону тоннеля, а рядом сидят спецслужбы, потенциально крайне заинтересованные в освоении сверхспособностей, и ничего вокруг себя не замечают: не признают магических талантов цыган, не видят носящихся над их головами тарелок, не знакомы с шаманами, способными возвращать к жизни мёртвых! Растяпы! Разгильдяи! Рохли! Ротозеи! Или нет? Или это "кухонным фантастам" недостаёт совести перестать сочинять свои глупые байки, действующими лицами которых они делают наших славных предков? И за какие гроши создаётся весь этот морок, вы посмотрите: за опубликованный рассказ без сопроводительной иллюстрации автор получает пятьсот рублей, а за рассказ с иллюстрацией - целых семьсот! Почему так? Вот раньше я, бывало, открою местную газету "Мозаику", увижу явно не наши лица на фотографиях в рекламе и потом мучаюсь мыслью, почему, скажем, старики американской наружности вкладываются в российские частные пенсионные фонды и получают затем из них пенсию. А потому, что современному рекламщику влом взять фотоаппарат и пойти сфотографировать отечественного пенсионера, или, может, со страницы он будет смотреться не так презентабельно, как холёный заморский. К тому же, если наши фотокорреспонденты захватят соответствующую площадь наших изданий, на что станут жить медиастоки? В соответствии с этой схемой журнал за двести не доплаченных автору байки рублей закупает у медиастока фотографию, и этот гонорар после делят дилер и фотограф. Девушка-модель получает шоколадку, пенсионер-модель - билет на сеанс облучения. Мы - читатели - получаем ещё большую дезориентацию в происходящем. Я не поленился, залез в интернеты и нашёл изображённую в журнале девушку, пусть и в другой позе (вы видите её на иллюстрации), а ещё я видел её с мечом в руках. Всё говорит о том, что перед нами - не Авдотья Евдокимовна! Считаю ложью также и сам рассказ "Гостья из прошлого".
  Тырнет сегодня полон бреда, и это досадно! "Завтра будет война!", "Завтра нас уморят заговорщики!", "Завтра у нас появятся жабры и крылья!". Вот по озеру Лабынкыр носится какой-то огромный ящер, и поди-ка проверь - так это или нет. Не нашёл? Ящер просто спал на дне, вот приборы его и не достали. Не вернулся? Съел ящер! Если в бумагах омской психушки нет упоминания Авдотьи Евдокимовны, лежавшей там "в середине восьмидесятых", то это проделки засекретившего случай КГБ! Если есть - сиди и думай, она или не она: фамилии-то нет! Не случился обещанный катаклизм? Так русским же языком было говорено: "Завтра!".
  Современным детям вместо пряток, лапты и чехарды навязали наиглупейшую "игру в ассоциации". Редакция журнала, кажется, заиграла тоже:
1. Сейчас идёт СВО, объектом львиной доли новостных сюжетов стала Украина.
2. Президентом Украины хотела стать Юлия Тимошенко. Она предупреждала: "Если вы меня не выберете, у вас тут будет ад!".
3. Журнал "Тайны двадцатого века" не может сделать основой материала событие сегодняшнего дня (впрочем, его авторы, как ни странно, иногда покидают выбранный диапазон и освещают Древний мир, Средневековье и даже непременно космическое полирасовое будущее!).
4. На столе автора стоит плавленный сырок "Омичка". Значит, что-то случилось в Омской области...
5. И всё же Юлия Тимошенко... Значит, автора будут звать Юлия Тимошина.
6. Жители Омской области могут попытаться найти автора. Нужно его переселить.
7. В прошлом году всем офисом ездили отдыхать в Карелию. Значит, Юлия Тимошина живёт в Петрозаводске. Пусть-ка сомневающиеся омичане навернут три тысячи километров и поищут обманщицу!
8. Сомневающиеся... Диссиденты! Оппозицию в Советах если не расстреливали, то лечили в психушках. Нам нужно осуждать Союз, и такой сюжет, являющийся правдой или хотя бы соответствующий общепризнанному стереотипу, убедит читателя в правдивости всего рассказа.
9. Девчонку будут звать... "Дуся! Отправь главвреду сообщение: "Рассказ почти готов!"!". Да, Авдотья вполне подходит, заодно и в качестве отчества годится!
  Вот так примерно и высасывается из пальца сюжет, и "игра" в ассоциации, как видим, весьма полезна креативному медийному человеку будущего.
  Вернёмся опять к вопросу о гонорарах. Наученные "горкой опыта" люди не очень-то доверяют теперь конкурсам и розыгрышам, поэтому формулировка изменилась: вместо приза обещана плата за сочинение, а слово "если", указанное в предложении, позволяет не платить посторонним, потому что присланная история будет использована в качестве сырья для составления отличающегося от оригинала рассказа. Возможно, редакция получила рассказ о мальчике из будущего, который совершенно непостижимым образом явился на помощь отцу автора текста, нарвавшемуся в лесу на росомаху, и завалил зверя из оружия размером с зажигалку, стреляющего мощным лазером жёлтого цвета.
  Ложь порождает ложь, то есть, как и любой грех, это "вещь в себе". Начав сомневаться, мы переключаемся на догадки и можем наворотить ещё больший обман. Купец Санников заявил однажды, что, кажется, видел где-то по курсу следования своего судна некую землю, а после люди плыли в указанный сектор, морозили, понимаешь, кости, желая доказать или опровергнуть заявление злополучного купца. А вот представьте, как обидно потерять кучу денег, здоровья и времени за байку, цена которой - пятьсот рублей! Вспоминается обманщик Гудвин (великий и ужасный) и неуёмная Элли сотоварищи, рискнувшая напасть на ведьму ради пустышки.

Предисловие
  Зачем же я доработал фрагмент этой жалкой липы? Да просто чтобы показать контраст между эпохами, подчеркнуть особо задевающие меня проблемы коммунизма/социализма как такового, выразить свою тоску по ушедшему дореволюционному поколению, обладавшему, как я понимаю, совершенно иной системой ценностей, по-другому воспринимавшему окружающий мир и людей, иначе себя ведущему и говорящему. Получилось - признаюсь сразу (вы ж всё равно заметите!) - достаточно примитивно, топорно, на уровне черновика, и даже вот советские люди, возможно, выведены неправдоподобно, однако почин есть, а там уж, если будет такая необходимость и возможность, доработаю если что, дополню... Да и насчёт вздорного материала не смог промолчать.
  Сейчас модно поливать Советский Союз грязью. А зачем, собственно говоря? Время расставило всё на свои места, и мы больше не живём в Союзе, - он рухнул изнутри, "прогнил" как и Запад, который всегда осуждал и на который равнялся. Задача потомков - сделать выводы и пойти иным путём. Однако по некоторым старикам понятно, что даже они - жившие тогда и живущие сейчас - ничего не поняли и хотят ещё раз удариться лбом о ту же стенку. Только лбом не своим, а чужим - лбами своих детей хотят проложить дорогу к обещанному им "прекрасному далёко". Как известно, пионерский галстук от крови становится красней. Вот смотрите: у нас в стране нет сейчас ни одной разрешённой монархической партии, зато полно коммунистических. Вы имели возможность выслушивать многочасовые агитационные лекции, ведущие к притянутому за уши выводу о том, что неплохо было бы вернуть, понимаешь, былое? Я, к сожалению, имел и имею, поэтому знаю, что красный бульдозер, упомянутый в моём рассказе, всё ещё катается под шумок по внутреннему миру людей, снося всё "лишнее" на своём пути.
  Суть названия рассказа перекликается с популярным подходом к человеческой личности, используемом в том числе Советами и перенятым вчерашними пионерами - нынешними старичками-п(енс)ионерами. Ну посмотрите: старое поколение хлебом не корми - дай позлорадствовать над неопытностью молодёжи, причём этот самый опыт из предков иной раз клещами не вытянешь, либо они его подают малыми дозами на унизительных для реципиентов условиях. "Без света я кажусь поярче", или, выражаясь словами Черномырдина, "Никакой результат, а ведь все возможности для этого были". Когда рождались будущие октябрята, официальным силам не было никакого дела до их интересов, их личных наклонностей, до традиций семьи, наконец. Откройте "Весёлые картинки", и в разделе обратной связи увидите стихи пятилетних ребят, посвящённые великому делу рвалюции на Кубе. А ведь новорождённого человека можно научить чему угодно, и это "что угодно" станет для него безусловной нормой на всю жизнь! Красный бульдозер калечил всех без разбора, и существующие ныне сверхдержавы продолжают злоупотреблять этим подлым методом.
  Такой пример: начертил я, значит, в тетради проект стальных костылей, потому как мне надоело махать лёгкими и ненадёжными "алюминиевыми", но ко мне подошёл вчерашний пионер и, не "услышав" критику в сторону китайского реабилитационного барахла, заявил, что я задумал подобную самодеятельность от недостаточности пенсии. Вот в советские-то времена я бы!..
  Или, скажем, сижу я сегодня и программирую, а завтра узнаю от бывших пионеров, что все мы молодёжь - "жалкие кнопкодавы, ни на что не способные!". Вот советские-то люди!..
  Принципиально искажать образ человека, тем более в его присутствии, тем более внушая искажения ему же самому - это цинизм высшей степени!
  Для нас с вами очевидно, что совершенно недопустимо, скажем, выйти из пещеры, убить случайного прохожего, а затем поджарить его и съесть. Возможно, вышедший из пещеры на охоту взрослый людоед первого поколения тоже немного смущён происходящим, однако он может аргументировать свою девиацию нелёгкой жизнью. Но вот его ребёнка, в нетерпении выглядывающего из-за скалы в ожидании "лакомства", всё абсолютно устраивает и оправдываться он не собирается!
  Для нас с вами очевидно, что идти ко власти по "заказанным" трупам предшественников - это аморально, - и невольно создаётся иллюзия, будто и наши родители, чья молодость осталась в Союзе, это понимают. Ну, кто-то понимает, конечно, но личности, погибшие под гусеницами бульдозера, нелепо отмалчиваются или даже позволяют себе оправдывать кровожадность генсеков! Вот щас бы тех к стенке и вон тех, и снова бы мы-то в Союзе-то!.. Обратите внимание также на отношение известных вам "совков" к чужому личному пространству и имуществу: нет ли среди них убеждённых экспроприаторов?
  Да, обрушение веры стало самым страшным последствием прихода Советской власти, от которого мы теперь, похоже, нескоро оправимся! Впрочем, основы нашей трагедии закладывались ещё до двадцатого века всяческими просветителями-добродетелями (масонами?) и проявлялись в движении декабристов, вегетарианства, свингерства и прочей непотребщины. Ростки зла проросли во все сферы культуры и науки и укрепились до того прочно, что выкорчевать их будет весьма непросто, и тем ужаснее, что новые поколения воспринимают тлен за чистую монету и зачастую даже в мыслях не имеют потребности что-то менять!

"Синдром сенбер-ежа"
  Поистине чудовищная мука - находиться в чужом мире, где ты не нужен и тебе ничто не интересно, а душой рваться к другим людям и даже в совершенно иное время! Уныло тикают часы на стене: "Тик-так! Тик-так!", не тикают - каждую секунду больно бьют по сердцу, напоминая об уходящей жизни, молотом заколачивают её по частям в ящик. Если теперь и удастся каким-то чудом вернуться домой и обнять любимого отца, счастье продлится меньше: она продолжает бессмысленно терять его в стенах этого унылого здания, полного каких-то странных дядек и тётек, а он - отец - продолжает стареть и сдавать, удручённый горем. Ах, если бы хоть как-то сообщить ему, что она жива и скоро найдёт дорогу домой, чтобы он не беспокоился за дочь и вовремя ложился спать, не бродил бы целыми днями по лесу в поисках своей непутёвой Дуни!

 - Что это за чудачка бродит у нас по коридору в сарафане? - поинтересовался доктор Владлен Безбожкин у дежурной санитарки. Товарищ врач только вчера вернулся с проходившего в Москве слёта союзных психиатров, в ходе которого немного отстал от событий собственного заведения. Женщина неуверенно пожала плечами:
 - Назвалась Авдотьей Евдокимовной, хотя проверить пока не смогли: паспорта нет, родителей нет...
 - Откуда же она взялась такая? - удивился доктор.
 - Её какой-то старик на телеге привёз в районную больницу и сдал для лечения вывиха ноги.
 - Понятно: деревенские. А мы тут при чём?
  Санитарка нахмурилась: этот служебный допрос уходил за рамки её скромной компетенции, и хотя она из женского любопытства знала многое, черта её официальной осведомлённости была пересечена. И всё же доктора Безбожникова она уважала как товарища или, быть может, даже ещё больше, поэтому решила служебной информации для него не жалеть.
 - Пока лечили вывих, обратили внимание на чрезвычайную замкнутость девочки, вот и перенаправили к нам. Доктор Скандуш подозревает у неё диссоциальное расстройство.
  Доктор Безбожников рассмеялся:
 - Диссоциальное? В глубинке, разъезжающей на телеге? Сразу видно потомственного горожанина!
 - Чего вы смеётесь, Владлен Васильевич? - обиделась за товарища санитарка.
 - Вы правы, Тамара Ивановна: тут не смеяться, а плакать нужно! Хорошо бы организовать нашему Семён Палычу профэкскурсию куда-нибудь на выселки, в командировку, так сказать...
  Доктор внезапно замолчал.
 - Впрочем, это плохая идея, - поправил он себя, - потому что Семён Палыч наймёт автобус и привезёт всех аграриев к нам на лечение диссоциалки! Представляете, сколько работы на всех нас разом свалится! - и снова засмеялся.
 - Ну, знаете, Владлен Васильевич, - укоризненно нахмурилась санитарка. - Не ожидала от вас, что вы вот так можете смеяться над товарищем, да ещё за его спиной!
 - Да бросьте вы дуться, Тамара Ивановна! Никто над товарищем Скандушем не смеётся. Просто человеку его профессии, хоть и прожил он всю свою жизнь в центре высокоразвитого города, нравы контингентов и народов страны нашей необъятной знать стоит, чтобы он отличал проф- и соцобусловленные психтравмы допустимой глубины от настоящей патологии.
  "Какой же он чурбан!", - подумала Тамара Ивановна, бросив взгляд на доктора. С самого начала этот разговор задевал и её, ведь она всю сознательную жизнь провела в деревне, а сюда, в Омск, перебралась только пять лет назад. Что ж теперь, и её лечить нужно? И в её личности доктор Безбожников, получается, тоже видит соц- и профпсихтравму, накладывающую отпечаток на её образ? "Допустимая глубина"! Значит, её - Тамару Ивановну - потерпят ещё немного, а после, когда наберётся достаточно "улик" в анамнезе, тоже упрячут в палату, сделают надзирательницу, так сказать, узницей в её же заведении?!
 - Извините, господин! - как гром среди ясного неба раздался грустно-радостный тихий девичий голос. Целитель человеческих душ подпрыгнул на месте, затем обернулся и принялся рассматривать стоявшую возле него девочку, будто возникшую из воздуха.
 - Так-так! - произнес он для важности, беря таким классическим приёмом верх над психически незрелым собеседником. - Кто тут у нас?
 - Это и есть Авдотья Евдокимовна, - вмешалась санитарка.
 - Разберёмся, Тамара Ивановна, разберёмся. Почему ходите босиком, Авдотья Евдокимовна?
 - Летом я всегда хожу босая, господин, - ответила девочка, - а в стужу - в валенках.
 - Это форменное безобразие, барышня! - решил подыграть манере обращения пациентки доктор. - Тамара Ивановна, немедленно обеспечьте товарища Авдотью Евдокимовну парой носок и туфель, пока она не простудилась. Кстати, как же ваша фамилия, милочка?
 - Евдокима дочь я, - смутилась девочка.
 - Это я понял. Это - отчество: Евдокимовна. А я хочу услышать твою фамилию.
 - Нет у нас фамилии, господин. Не положено (смотрите двадцать восьмое примечание).
 - То есть как это?
 - А за что нам: мой отец - простой охотник, я и вовсе пока ничего толком не умею. Не за что нас фамилией жаловать, господин! - объяснила девочка.
 - Даже так! - воскликнул удивлённый доктор. - Хорошо, хорошо. Тамара Ивановна, проводите товарища в палату и помогите обуться. - Ни слова больше не сказав, доктор помчался по коридору в ординаторскую с намерением узнать мнение товарища доктора Скандуша из первых уст.

  Люди вывели Дуню из леса и даже привезли в этот большой город, о существовании которого она знала: слышала иногда от отца, что есть где-то в двух с половиной сотнях вёрст от их дома некий Омск (смотрите двадцать девятое примечание), и там состоятельные люди ездят в самоходных каретах по специально сработанным дорогам, а на главной площади иногда открывается ярмарка, и тогда все дети собираются там, лакомятся петушками на палочках и смеются. Но девочка и представить себе не могла, какие это чудесные кареты, насколько прочные и ровные тут дороги и до чего высокие тут, в Омске, дома! Она боялась даже подходить к окну своей палаты, потому что аккурат под ним виднелась макушка высоченной берёзы, встретившей её по прибытии сюда! И это она ещё попривыкла: когда ей лечили ногу - в другом доме, - в окнах палаты девочка видела лишь синее небо и белые облака, и бедняжка целыми днями прятала глаза под одеяло, каждый миг ожидая падения каменного дворца-исполина!
  Да, люди вывели её из зелёного леса, но тут же забросили в другой лабиринт, называемый обществом. Дуня с детства гуляла по окружающим её дом чащам и потому знала там каждое дерево, без труда находила любую тропинку, какой бы высокой травой она ни заросла за временной ненадобностью, а заблудилась лишь потому, что, увлечённая сбором сладких ягод, потеряла из виду последнее знакомое деревцо, и ей не за что стало ухватиться в поиске пути назад. Незнакомая часть леса - она как болото, по которому идёшь наугад, и с каждым шагом всё глубже увязаешь. Ноги будто делаются короче, и то расстояние, которое за минуту преодолеваешь по известному, занимает час в безвестности.
  Люди, окружившие Дуню с момента её нахождения, были ей незнакомы; ни одного из них она раньше даже вскользь не видела. Мало того, она их абсолютно не понимала: они говорили будто по-русски, странно одевались, занимались непонятно чем и непонятно как; вообще - это были люди шиворот-навыворот! Всё тут, в Омске, суетилось, болтало, рычало, визжало, топало, билось, скрежетало!.. Зловещая коробка на стоявшем в конце коридора столе без конца напутствовала окружающих строгим старческим голосом, который, кажется, возомнил, будто вокруг него существуют одни лишь неразумные дети, нуждающиеся в муштре. "Наверное, он сам - ребёнок, только с хриплым голосом", - подумала внезапно Дуня, - "и без глаз, раз не видит, что поучает взрослых дядюшек и тётушек. Вот они его и не слушают и не отвечают ему!", - и тут же осеклась: "Какой он ребёнок! Это же коробка!". Да, в самом раннем детстве Дуня ещё полагала, будто животные и даже, возможно, деревья и какие-то предметы могут разговаривать, однако отец объяснил ей, что речь - это совершенно особенный дар, которым Бог наградил одного лишь человека, и никто другой в мире, как бы ему ни хотелось воскликнуть или произнести тяжёлую тайну, ни одного слова сказать не может. Только человек! А тут говорила коробка! Тут кареты мчались сами, без лошадей, да так, что и на породистом скакуне, наверное, нельзя было их догнать!
 - Шиворот-навыворот! - прошептала девочка.
  Впрочем, диковинки окружающего мира её не прельщали, наоборот - они её пугали и отталкивали, как пугают неизвестные звуки или видения в полумраке, и желала она все эти дни лишь одного: вернуться домой и спрятаться за сильными руками отца, перевести дух и успокоить душу.
  Конечно, существовал какой-то способ ориентироваться и в этом мире наизнанку, можно было бы научиться и здесь получать необходимое, однако Дуня перед лицом грозного непонятного ей мира совсем оробела; словно обессилевший и охрипший человек, присевший под вечер на незнакомую корягу и убеждающий себя в том, что сейчас он поспит до утра, а там продолжит свои блуждания в зелёной трясине леса, села она на кровать и уже привычным жестом потянула одеяло к глазам.
  В таком-то виде и застала её санитарка Тамара Иванова, вернувшаяся из хозчасти с комплектом носков и невысоких туфель.
 - Ты чего сидишь как затравленный зверёк, а? - улыбнулась женщина, пытаясь скрыть собственное волнение за девочку.
 - Домой хочу! - ответила Дуня, и её голубые глаза заполнились слезами, будто небо дождём.
 - Понятно... - совсем растерялась Тамара Ивановна, но тут же взяла себя в руки: - Ты не переживай: теперь тебя ведёт товарищ доктор Владлен Васильевич Безбожников, а он первоклассный специалист! Он тебя обязательно вылечит, и как только это случится, ты вернёшься домой! На автобусе или ещё как... Сделаем вот что: я возьму отгул и сама тебя отвезу.
 - Но мою ногу уже вылечили, - пролепетала Дуня, показывая женщине свободно двигающуюся ступню, на которую Тамара Ивановна тут же натянула носок, - а больше ничего у меня не болит.
  Санитарка внимательно посмотрела на девочку и решилась объяснить:
 - Товарищ доктор Семён Палыч Скандуш считает, что у тебя заболела душа, моя милая.
 - Так и есть! - заплакала Дуня. - Я уже со счёта сбилась, сколько дней не видела отца! Как он там без меня, что думает, что делает! Знает ли, что его непутёвая дочь жива!
 - Ну-ну, перестань плакать! - санитарка села на кровать и принялась гладить девочку по голове. - Давай вытрем слёзки и успокоимся, а не то товарищ доктор пропишет успокоительное! Владлен Васильевич непременно вылечит тебя, и ты сразу вернёшься к отцу! Я тебе обещаю! Дай-ка мне вторую ножку.

 - А я не согласен, что это непременно должно быть диссоциальное расстройство! - с жаром выражал свою позицию Владлен Васильевич на возникшем в ординаторской диспуте. - Это может быть раздвоение личности или любое другое помешательство!
 - Нет, ну послушайте!.. - попытался возразить доктор Скандуш.
 - Я прекрасно понял вашу точку зрения, товарищ Семён Палыч. Вы просто ухватились за то, что было на поверхности. Что ж: удобно, надёжно! Хотите полечить насморк при воспалении лёгких?!
 - Да какой!..
 - Правильно: никакой! Подход - никакой! Психика ребёнка в тяжёлом состоянии, а вы - стоило мне уехать всего на неделю - скатились до юного практиканта или, не знаю, до психолога-первокурсника!
 - Да дайте же мне сказать наконец! - потребовал доктор Скандуш.
 - Говорите, товарищ, - медовым голосом разрешил доктор Безбожников, - я вас внимательно слушаю.
 - Очевидно, что пациентка сильно одичала, сторонится людей, - вкрадчиво перечислял доктор Скандуш. - Её спокойствие обусловлено её неуверенностью. Скоро она убедится, что здесь нет для неё угрозы, и тогда проявит агрессию, которой вам, кажется, не хватает для постановки верного диагноза.
 - Агрессию, да? - запальчиво переспросил доктор Безбожников.
 - Её.
 - Агрессию, значит! - вновь выкрикнул товарищ Владлен Васильевич. - Кто угодно проявит к вам агрессию, если вы будете неправильно лечить!
 - Прекратите же!..
 - Я, - честный коммунист и ваш товарищ, - в сотый раз повторяю вам важнейший принцип медицины: неверное лечение калечит! Калечить людей - профессия разбойников, а мы с вами - на минуточку - доктора!
  Дверь открылась и в кабинет вошла молодая санитарка с подносом в руках.
 - Заварила вам чая, товарищи, - пояснила она, расставляя кружки на столе перед специалистами.
 - Благодарю! - кивнул доктор Безбожников, схватил кружку и вытянул из неё сразу половину содержимого, при этом доктор Скандуш отчётливо услышал, как жидкость зашипела, пролившись на что-то раскалённое внутри доктора. В следующий миг товарищ Владлен Васильевич поморщился и поинтересовался у санитарки:
 - Это что - валерьянка?
 - Да, - улыбнулась девушка. - Десять её капель, смешанных с таким же количеством настойки пустырника. - И добавила глупо-удивлённым голосом: - Вы так кричали, товарищ доктор!..
 - Очень вовремя, милочка, - похвалил Семён Палыч и одним махом повторил манёвр коллеги уже со своей кружкой, при этом доктор Безбожников отчётливо услышал бульканье, будто попавший внутрь его товарища чай закипел. Доктор Скандуш заговорчески глянул на санитарку, та кивнула, улыбнулась и покинула кабинет.
  Доктор Безбожников тяжело опустился на стул и шумно вздохнул.
 - Что с вами? Упичкались (смотрите тридцатое примечание)? - поинтересовался Семён Палыч.
 - Просто немного разморило, - безразлично отозвался Владлен Васильевич.
 - Не хочу вас расстраивать, товарищ, но налицо признаки развивающегося у вас циркулярного психоза.
 - Я тоже не хочу вас расстраивать, товарищ, но у меня возникло подозрение, что нами пытаются управлять.
 - Это паранойя! - наложил грозную резолюцию доктор Скандуш.
 - Нет, - всё тем же безразличным тоном возразил доктор Безбожников. - Если я прав, то это конец!
 - Если вы правы... - с тревогой произнёс доктор Скандуш. - Управлять социальными инженерами!.. Кто мог решиться на такое?
 - КГБ, надо полагать, - зевая ответил доктор Безбожников. - Однако у нас с вами есть другие не законченные дела. Давайте наконец подберём диагноз для этой дикой девочки из леса...

  На следующий день приехал дед-лесник, обнаруживший Дуню в подконтрольных ему зарослях и доставивший её в Омск для лечения вывиха. Узнав о нынешнем местопребывании девочки, он был крайне удивлён и расстроен.
  Девушка, как только увидела своего избавителя и вместе с тем виновника новых её бед, с криком бросилась к нему, крепко обняла; по её щекам ручьями текли слезы, быстро пропитавшие грубую крестьянскую рубаху влагой.
 - Дедушка Савелий, наконец-то вы вернулись за мной! - причитала Дуня. - Заберите меня отсюда, дедушка Савелий, умоляю вас!
  Лесник сильно смутился.
 - Ну что ты, Дуняша, успокойся, успокойся. - Он рассеянно гладил её соломенные волосы своей огромной грубой, будто покрытой древесной корой, ладонью. - Всё в порядке! Товарищи доктора желают тебе как лучше.
 - Заберите меня, дедушка Савелий, пожалуйста! Мне нужно скорее вернуться домой, к батюшке!
 - Я обязательно поговорю с докторами, и если они разрешат, сегодня же отвезу тебя к нам, а после мы вместе найдём твой дом.
  По дороге в палату она ни на миг не удалялась от него, крутилась рядом, суетилась, щебетала как птичка, засыпала вопросами и делилась своими горькими впечатлениями от пребывания в застенках медучреждений. Словно идя по неизведанной части леса, она вдруг увидела знакомое дерево и намертво вцепилась в него взором, боясь потерять последнюю ниточку, связанную с родным очагом, вот только чтобы вернуться назад заблудившийся должен оставить сладкий мираж и вновь шагнуть в неизвестность. Да, она действительно была рада видеть этого доброго старика, ей хотелось опять поболтать о том и о сём с его внучкой Юлей, однако на дне её сердца лежала горькая обида на этих людей, так легкомысленно передавших беспомощную Дуню мрачным посторонним чудакам. Вот только девушка не ведала сейчас о своей обиде, потому что попавшему в беду и отчаянно борющемуся за спасение человеку некогда заглядывать в дальние уголки души, - он делает это только тогда, когда его ноги уже не могут продолжать идти и руки опускаются.
  Через полчаса дед Савелий стоял на пороге ординаторской и растерянно мял в руках свою изрядно потрёпанную кепку.
 - Да вы не смущайтесь, голубчик, - улыбнулся доктор, довольный тем, что "читает" незнакомца как открытую книгу, - проходите и садитесь!
 - Ну что вы! - возразил старик. - Я только что из леса, а работа там - сами понимаете - пыльная, грязная. А у вас тут всё надраено так, прям как на корабле!
 - Это верно, голубчик, - подтвердил доктор, подходя к посетителю. - Однако чисто у нас не потому, что мы как в музее ничего не трогаем, а благодаря регулярной уборке и дезинфекции, так что вы всё же пройдите и сядьте. - Подтолкнув лесника в сторону стола, он высунулся в проём двери и крикнул проходившей по коридору санитарке: - Маргарита Владимировна, будьте добры нам два чая, милочка!
 - Итак, доктор психиатрии Владлен Васильевич Безбожников! - представился медик, вернувшись к столу.
 - Как, простите? - переспросил дед Савелий, которого будто молнией ударило.
 - Безбожников, Владлен Васильевич.
 - А-а... Савелий Игнатьевич Крячкин, лесник.
  Они пожали друг другу руки и сели.
 - Насколько мне известно, Савелий Игнатьевич, вы нашли Авдотью Евдокимовну в лесу и доставили в Омск для лечения вывиха ноги, верно?
 - Да, всё так.
 - Скажите, а раньше вы были знакомы с ней и её родителями?
 - Нет, - пожал плечами лесник. - Кроме того, Дуня говорила, что её отец - охотник, а моя жена знает всех охотников в округе, - ну, понимаете, она у них покупает мясо для заготовления тушёнки, - однако среди них нет ни одного по имени Евдоким. Вот я и подумал: может, новенькие они в наших краях, оттого и потерялась девочка в лесу-то...
 - Может быть, может быть, - с сомнением ответил доктор. - А скажите ещё, не показалось ли поведение Авдотьи Евдокимовны вам странным: ну, её действия или повадки, может, говорила что-то необычное?
 - Любой человек покажется странным, натерпевшись в лесу! Оголодала она, бедняжка, - целое лукошко ягод съела за полчаса. Поначалу молчала, но Юлька - внучка моя - разговорила её. Дуня как заговорила-то, так всё, бедняжка, про лес рассказывала, что видела там, да нас благодарила за избавление. Я приметил, кстати, что она иногда пользуется старыми совсем словечками, которые я ещё от своего покойного деда слышал. И вот они болтали, две болтушки, болтали, а я телегу как разгрузил, говорю: "Хорош языками-то чесать, нужно вывих поправить", и повёз девочку в город.
 - Патологическое многословие... - задумчиво сказал Владлен Васильевич.
 - Что, простите?
 - Да это я так, вслух, знаете, размышляю.
 - А-а...
  Открылась дверь, вошла молодая санитарка и поставила на стол два стакана чая, после чего поспешно удалилась, смущённая пристальным по-отечески критическим взглядом Савелия Игнатьевича.
 - Экие у вас тут русалки трудятся, - усмехнулся старик. - Не молода ли, для медицины-то?
 - Обслуживающий персонал, - сухо ответил доктор, пробуя чай с аккуратностью химика, выясняющего, что за вещество находится у него в пробирке, и добавил с гордостью: - Чтобы серьёзно заниматься психиатрией, нужен особый талант! В то время как наука и даже генеральная линия Партии отрицают саму возможность существования у человека души, мы её лечим, являясь при этом учёными и не отступая от принципов коммунизма!
  Лесник вздохнул. У него было немало соображений как относительно души, так и касательно способов подержания оной в здоровом состоянии, однако бесполезно и даже небезопасно основательно обсуждать подобное со священником, психиатром или номенклатурой.
 - А скажите, голубчик, как нынче дышится в лесу? - поинтересовался Владлен Васильевич. - Сын всё просит меня взять отпуск и вместе с ним отправиться в поход.
 - Неплохо дышится-то, как и раньше, - пожал плечами Савелий Игнатьевич. - По долгу профессии я почти каждый день бываю там, потому не замечаю особо изменений. Разве что мусора поприбавилось в последние годы от туристов да клещ сильно расплодился.
 - Что вы говорите! Клещ - это же энцефалит! - воскликнул доктор. - Ай-яй-яй, голубчик, какая рискованная у вас работа! Ещё и дикие животные, наверное, досаждают?
 - Не очень, - махнул рукой лесник. - После войны развелось много браконьеров, и теперь зверь думает не как бы ему человека сцапать, а как бы самому от мироеда шкуру спасти.
 - Безобразие! Ничего, товарищ: вот воспитаем сознательное общество настоящих коммунистов, и все проблемы во всех сферах жизни как рукой снимет!
  Лесник промолчал. Смолоду он стал замечать, что Партия разрушает в человеке всё святое и с одобрением относится к скверне, приходящей на опустевшее место. Впрочем, для посторонних это было, конечно, его субъективное мнение, которым с ними не следовало делиться. Да и явился он сюда по другой причине.
 - Так что же насчет Дуни, доктор? - спросил он. - Могу ли я забрать её?
 - В данный момент это исключено! - категорически ответил Владлен Васильевич. - Она больна, и мы пытаемся выяснить, чем именно, чтобы начать лечение.
 - Но её ждет дома отец! Наверняка весь извёлся! А мне ещё нужно найти дорогу к нему...
 - Сделаем вот как: вы пока поищите отца и успокойте его, а мы найдём болезнь и вылечим его дочь, - сказал, словно директиву вынес, доктор.
 - Но...
 - Савелий Игнатьевич, подавляющее число душевных недугов значительно досаждает их обладателям и окружающим, а многие из них могут представлять опасность для общества. Даже незначительное нарушение внутренней гармонии человека может привести к катастрофе, поэтому будет тягчайшим преступлением с нашей стороны из минутной жалости отпустить больную к отцу, таким образом отказав ей в помощи. Вы согласны?
  Лесник неуверенно кивнул:
 - Да, конечно, если так, но...
 - Исключений быть не может! - поставил точку доктор. - Значит, я на вас рассчитываю относительно её отца?
 - Разумеется! Сделаю всё что смогу...
 - Вот и хорошо. - Владлен Васильевич тяжело поднялся. - Если других дел у вас ко мне нет, прошу меня извинить: работа не ждёт.
 - Да, я понимаю. Мне тоже ещё предстоит добираться домой.
  Мужчины пожали друг другу руки и покинули ординаторскую, расходясь в разные стороны.
  Напрасно Дуня ждала Савелия Игнатьевича, мучительно считая секунды - он так и не пришёл за ней и даже не попрощался: то ли спешил вернуться домой, то ли не нашёл слов для объяснений. Когда за окном сгустились вечерние сумерки, девушка уткнулась лицом в подушку и горько заплакала от тоски.
  Больница - место неоднозначное. В различные промежутки жизни один и тот же человек может относиться к ней по-разному, в зависимости от состояния его отношений с родными и друзьями вне её стен. Если снаружи остались дрязги, ссоры, хронические проблемы, "неразрешимые" вопросы и прочий гнёт, больница кажется пациенту надёжным приютом, торжественным в своей белоснежной красе, её длинный коридор становится улицей родного двора, а палаты - квартирами, населёнными новыми друзьями, также оторванными от ценностей и обязанностей гражданской системы. Болезнь преображает человека, она является испытанием его пороков: вчерашний драчун, ныне стеснённый болью в движениях, получает возможность почувствовать чуждую ему неуверенность и, в некоторых случаях, начинает понимать страх и обиду слабых, уже по своей инициативе учится иначе взаимодействовать с окружающими, а вчерашняя красавица-гордячка, смотревшая свысока на соседских девушек и с презрением на соседских парней, не имея теперь времени нанести грим, не способная стройно прогарцевать по коридору-улице, робко, по-простому разговаривает с новыми друзьями, удивлённо подмечая их интерес к "замарашке", и обожает своих новых подруг, каждое утро помогающих ей хотя бы причесаться. В результате перед больными открывается новая гамма впечатлений и чувств, они начинают взаимодействовать с окружающими ранее неведомыми способами; писаные и неписаные истины, которые с рождения им пытались привить родители, а затем объясняли воспитатели и учителя, вдруг доходят до разума больных, из пустых слов становятся личными ощущаемыми потребностями, из ограничивающих свободу штрафов преображаются в преимущество, ими дорожат и наслаждаются. Скромность и милосердие, заложенные в фундамент самой медицины и в той или иной мере пропитывающие всё порождённое ею, в той или иной мере проникают в сердце каждого больного.
  Однако шанс преобразиться и продолжить жизнь с ослабленными гайками есть не у всех попавших в больницу. Страдающие лёгкими недугами пациенты не испытывают потребности меняться и потому становятся источником проблем для остального населения приюта: они терроризируют больных и персонал громкими разговорами и проявлением непотребных привычек, с гулким шумом бегают по коридору, приносят новости и законы внешнего мира и само напоминание о нём, а иногда и распускают руки; совершенно невыносимы их бесконечные аутобиографичные воспоминания, нытьё, тоска и скука. С другой стороны, тяжёлым больным оценить всё великолепие больницы мешает панический или обречённый страх перед катастрофическим увечьем или смертью. Медицина не может и потому никогда не давала гарантий, она бессильна перед волей Бога и даже пациента, а потому одни двери её ведут в родной дом, а другие - на холодное кладбище. Здесь смех и слёзы существуют одновременно, и единственный способ бороться со сводящей с ума противоречивостью их соседства заключается в борьбе за жизни больных, которой, принося собственный покой и обычные для человека амбиции в жертву призванию, занимается персонал. Каким бы ни был исход, сам факт деятельного стремления к жизни даёт оставшимся в этом мире право продолжать жить и смотреть друг другу в глаза.
  Совсем другим делом, по крайней мере на нынешнем этапе, остаётся психиатрическая лечебница. Мы так мало знаем о душе, о том, какой ей можно быть и какой быть однозначно нельзя, что данная сфера остаётся почвой для дилетантства, произвола и чудовищных преступлений. Когда-то вся медицина была такой, однако представления о душе шли в истории рука об руку с признанием тела, вот только тело сегодня лечат вполне успешно при наличии объективной возможности сделать это, а душе помогают крайне редко.

 - Назовите своё имя, - попросил доктор Скандуш, изготовившийся записать ответ в соответствующее поле лежащей перед ним на столе анкеты.
  Дуня сидела перед столом на стуле и от волнения, усугублённого официальным тоном Семёна Павловича, теребила уголок казённого халата.
 - Дуня, господин лекарь, - ответила девушка и неуверенно добавила: - Вы же знаете.
 - Нет, - вмешался сидевший рядом со Скандушем доктор Безбожников, - нас интересует ваше полное имя.
 - Полное?.. Авдотья я, Евдокимова дочь.
 - Евдокимова - это фамилия? - неизвестно у кого спросил доктор Скандуш. - Евдокимова Авдотья, верно?
 - Мы с батюшкой из простых и фамилии не имеем, господин лекарь.
 - Пишите, коллега: "Авдотья Евдокимовна", - подсказал Владлен Васильевич и поинтересовался у девушки: - А скажите-ка, милочка, что значит "из простых"?
  Дуня нахмурилась от странного вопроса. Это всё равно что спросить у человека, что такое вода. Такой важный господин, а не знает простых вещей, да ещё и требует их толкования у дочери охотника.
 - Ну, есть простые работные люди - крестьяне, разные мастеровые, есть солдаты, есть знатные - бояре, дворяне...
 - Надо же! - искренне удивился доктор Скандуш.
 - Спокойно, коллега, - буркнул доктор Безбожников и перетащил анкету на свою половину стола, захватив таким образом право задавать вопросы. - Допустим, всё так. Допустим на минутку. Ладно. Теперь назовите дату своего рождения. Ну, когда вы родились?
 - Четвёртого октября тысяча восемьсот восемьдесят пятого года, господин лекарь.
  Оба доктора, позабыв о важности своих персон, открыли рты.
 - Тысяча девятьсот семьдесят пятого? - хриплым голосом переспросил Владлен Васильевич, не особо, впрочем, рассчитывая на положительный ответ, - пациентка была заметно старше десяти лет, и никакая акселерация (смотрите тридцать первое примечание), захлестнувшая нынешнюю молодёжь и ставшая её бичом, не могла бы дать такого эффекта.
 - Да нет же, господин лекарь: четвёртого октября тысяча восемьсот восемьдесят пятого года я родилась, - повторила Дуня.
 - Восемьсот, то есть "В" - Валя, верно? - уточнил доктор Скандуш.
 - Нет, я не Валя, а Дуня, - непонятливость и тугоухость докторов довели девушку до отчаяния. - Авдотья я, понимаете?
 - Авдотья Евдокимовна, да, это мы выяснили, - подтвердил Семён Павлович, заглядывая зачем-то в листок анкеты. - Фамилию вы, кстати, так и не назвали. Как ваша фамилия?
 - Нет у меня фамилии, господин лекарь, я ведь вам только что объясняла! - На глазах девушки появились слёзы.
  Зашедшую в тупик беседу прервал Владлен Васильевич. Он поднялся со стула, негромко хлопул ладонью по столу для привлечения к себе внимания и сказал:
 - Значит, поступим так, товарищи: вы, милочка, посидите пока здесь, успокойтесь и всё как следует обдумайте, а мы с Семён Палычем покинем вас, буквально минут на десять. Хорошо?
  Девушка кивнула, но неожиданно запротестовал доктор Скандуш:
 - То есть как это "покинем", что значит "обдумайте"?! Мы с вами, Владлен Васильич, не урок математики ведём, думать тут не о чем: всего-то и нужно...
 - Пойдёмте, Семён Палыч, пойдёмте, голубчик! - доктор Безбожников вытянул коллегу из ординаторской и прикрыл дверь.
  По коридору шла санитарка, и Владлен Васильевич, не выпуская рукава мечущегося в нерешительности доктора Скандуша, окликнул её:
 - Тамара Ивановна, голубушка, будьте добры чай с валерьянкой в ординаторскую Авдотье Евдокимовне...
 - Евдокимовой же! - неверно поправил запутавшийся доктор Скандуш.
 - Может быть, но пока это не установлено. А в мой кабинет два кофе. У вас найдётся кофе, голубушка?
 - Найдётся, найдётся, товарищ доктор, - ответила санитарка и, резко развернувшись, поспешила в свою подсобку.
  Едва дверь кабинета закрылась, доктор Скандуш принялся делиться своими соображениями, вызванными всего двумя ответами странной девушки:
 - Нет, вы слышали, коллега? Она абсолютно ненормальная! Технически всё сказанное ею могло бы быть правдой, когда бы говорила подобное столетняя старуха, а не двадцатилетняя девчонка! "Крестьяне", "дворяне", "нет фамилии"!.. Вы были правы: это не диссоциальное расстройство, это - острый бред! Возможно, симптом шизофрении! В нашем обществе победившего социализма...
  Поток умозаключений доктора Скандуша прервала открывшаяся дверь и вошедшая в неё Тамара Ивановна. Санитарка подошла к столу и поставила на него две чашки с дымящимся кофе.
 - Быстро же вы управились, голубушка! - удивился доктор Безбожников.
 - Ну что вы, Владлен Васильевич! - смутилась санитарка. - Я уже и Дуне чай передала. Что вы сделали с бедной девочкой, - на ней же лица нет!
 - Чай? - как ошпаренный вскочил Семён Павлович. - Стакан с чаем! А в нём ложка! У ложки острая ручка! Немедленно отобрать! Сейчас же!
 - Успокойтесь, товарищ! Ну что вы как ребёнок, право? - упрекнул доктор Безбожников.
 - Может, вам тоже валерьянку, в кофе-то? - предложила санитарка. - Или чайка с ней?
 - Не беспокойтесь, Тамара Ивановна, - у меня в шкафу есть пузырёк. Идите, голубушка, большое спасибо!
  Выпроводив санитарку, доктор Безбожников открыл шкаф, извлёк из него бутылку коньяка и плеснул в обе чашки по внушительной порции.
 - Вы с ума сошли! - воскликнул доктор Скандуш. - У нас тяжёлый и опасный случай, а вы!.. Авдотью Евдокимову необходимо срочно...
 - Она совершенно здорова, коллега, - улыбаясь, спокойным голосом возразил доктор Безбожников. - Разве не ясно: её вызывающая прямолинейность - дешёвая имитация, призванная скрыть какие-то цели, разумеется, преступные. Нам остаётся лишь поставить КГБ в известность о возможной угрозе существованию Союза, а также попытаться самим установить мотивы товарища Дуни.
  Перегруппированные доктора вернулись в ординаторскую, где успокоившаяся в их отсутствие девушка с подозрением разглядывала со всех сторон прозрачный стакан, по-прежнему полный чая (с первого глотка она заподозрила напиток в нечистоте и не стала его принимать), и продолжили допрос, вернее, начали его по сути сначала. Владлен Васильевич извлёк из ящика стола новый бланк анкеты и протянул его Дуне вместе с карандашом:
 - Предъявляемая вами информация имеет сомнительный характер, поэтому извольте самостоятельно записывать её.
 - Я не умею писать (смотрите тридцать второе примечание), господин лекарь, - возразила Авдотья Евдокимовна.
 - То есть как так?! Так не бывает!
 - А вы, господин лекарь, вы всегда умели писать?
 - Да... То есть, нет, естественно... Но в вашем возрасте, милочка, уже вовсю строчил курсовые работы и диссертации!
 - Как же вы научились?
 - Меня начинал учить отец... После в детском саду я окончательно освоил букварь, - не без удовольствия вспомнил доктор Безбожников, однако тут же опомнился: - Что вы мне голову морочите?! Умеете вы писать, милочка, конечно же умеете!
 - Мой отец сам не умеет писать, - объяснила Дуня, - а что такое "детский сад" и "букварь" я не знаю.
 - Ладно, - пожал плечами Владлен Васильевич. - Ладно! Я запишу за вас, а вы после заверите подписью.
  Девушка ничего не ответила, хотя поставить подпись было для неё так же трудно, как вывести хотя бы одну букву: чего нет, того нет.
 - Сколько вам лет? - спросил доктор Безбожников.
 - Семнадцать.
 - Это неправда, - спокойно возразил доктор Скандуш.
 - Но это правда! - крикнула Дуня неожиданно даже для себя и добавила уже тихо: - Почему вы мне не верите?
 - Потому что на самом деле вам ровно сто лет, - продолжал подначивать Семён Павлович. Поняв бесполезность подобной игры с прямолинейной девушкой, он поспешил подсказать ей возможное разрешение вопроса: - Либо вам сто лет, либо семнадцать и родились вы в тысяча девятьсот шестьдесят восьмом году, либо и время рождения и возраст названы неверно.
 - Я родилась в тысяча восемьсот восемьдесят пятом году и сейчас мне семнадцать лет! - глаза Дуни опять увлажнились от охватившего её отчаяния.
 - Допустим, - примирительно сказал доктор Безбожников. - Тогда расскажите нам, Авдотья Евдокимовна, что вы знаете о последних страницах нашей истории?
 - Какой истории, господин лекарь?
 - Истории страны. Вы же учили историю в школе? Ах, да: вы же не умеете писать!..
 - Мы с отцом бедные люди, господин лекарь, и я не хожу в школу. Да и кто будет хлопотать по хозяйству, если я уйду учиться!?
 - Так что насчёт страны? - поинтересовался доктор Скандуш. - Расскажите нам всё, что знаете.
  Дуня задумалась, собирая воедино известные ей обрывочные сведения, а затем выпалила:
 - Наша страна называется Российской империей... Наш царь...
 - Довольно! - закричал Владлен Васильевич. - Любая собака знает, пусть и не может сказать, что мы живём в стране победившего социализма, имя которой - Советский Союз!
  Глаза Дуни округлились от удивления.
 - Как вы сказали, господин лекарь? "Бесоветский союз"?
 - Советский, дорогая моя, советский! И прекратите наконец называть меня "господином": октябрьская революция покончила с империализмом и сделала нас всех товарищами.
 - А что об этом думает царь? - почти шёпотом спросила Дуня.
 - Царя и всю его семью расстреляли в восемнадцатом году! - с гордостью ответил снова взявший себя в руки доктор Безбожников.
 - Какой кошмар! Какой... И вы вот так спокойно говорите о таком!? Что же теперь будет!
 - Успокойтесь, Авдотья Евдокимовна, - вмешался доктор Скандуш. - Вот что: мы все устали, поэтому заполнение анкеты предлагаю отложить до завтра.
 - Да, пожалуй, - прохрипел задетый за живое доктор Безбожников.
 - Я бы хотела сходить в церковь, - попросила Дуня. - Если это возможно...
 - Невозможно! Категорически невозможно! - почти закричал Владлен Васильевич. - Вера - опиум для народа, так что всех ваших священников мы уничтожили вслед за царём, а в помещении церквей расположены теперь заводы и клубы для молодёжи!
  По щекам девушки потекли горячие слёзы, и она, впав в оцепенение от страшных слов доктора, даже не пыталась прикрыть лицо руками.
 - Успокойтесь, Авдотья Евдокимовна, успокойтесь! - Доктор Скандуш совершенно не выносил женских и тем более детских слёз. Он подошёл к девушке и помог ей подняться со стула. - Сходите лучше после ужина в больничный сад: он прекрасно успокаивает нервы.

 - Она прекрасно играет роль умалишённой! - восхищённо заметил Семён Павлович, когда дверь его кабинета закрылась за товарищами докторами.
 - Она не играет! - мрачно возразил Владлен Васильевич. - Она действительно тяжело больна! Очевидно, перед нами запущенная шизофрения на последних стадиях! Более предметно можно будет говорить только после анализов.
  Хозяин кабинета порылся в своей тумбочке, извлёк из неё обёрнутую газетой бутылку, наполнил два стакана и один из них протянул доктору Безбожникову:
 - Выпейте, коллега. Не французский коньяк как у вас, конечно, но для здоровья тоже полезно.
  Владлен Васильевич залпом осушил стакан, поморщился и прижал к носу рукав своего белоснежного халата.
 - Так что же заставило вас радикально изменить мнение о нашей пациентке?
 - Её самоубийственное поведение, товарищ. Будь она убеждённой тунеядкой, диссидентом, диверсантом или шпионом, - кем угодно из врагов Советов, - ей невыгодно отрицать само существование советской власти. Фанни Каплан же не отрицала существование дедушки Ильича, на которого покушалась, мало того, она не рассказывала о своей неприязни к нему посторонним до своего раскрытия.
  Захваченный судебным азартом, Семён Павлович попытался выдвинуть какое-то предположение:
 - Возможно...
 - Невозможно, товарищ! Одна только шизофрения способна позволить человеку покушаться на советскую власть!

  Больничный сад был прекрасен. Толстые деревья, сочная зелёная трава и ароматные цветы успокаивали душу напоминанием о той, привычной Родине, лишённой пошлости конструктивизма и массовой суеты, однако чуткий человек легко обнаруживал на этой задуманной мозгом и воплощённой природой картине чёткую систематичность, проявленную в виде планировки дорожек, равного расстояния между растущими по её сторонам деревьями, группировке цветов и даже высоте травы. Стоит человеку углубиться хотя бы в прилегающие к деревне заброшенные поля, и его поглотит хаос: едва он поставил ногу на вершину холма, поросшего упавшей на землю под весом своего вымахавшего с человека стебля травой, и с трудом перешагнул через неё, другая его нога уже падает в пугающую бездну спрятанной за холмом и чуть в стороне от него ямы; сейчас он стоит на сухом месте, - шаг спустя его ноги по щиколотку погружаются в воду, затем ещё один "сухой" шаг, после которого опять вода, остановившаяся только на полпути к колену; ровная поначалу тропинка здесь может сперва плавно наклониться в сторону, затем превратиться в склон крутого холма, после которого опять стать тропинкой или, например, уйти под воду, и непривычный к такому человек вероятнее всего надолго впадёт в тяжёлые бесплодные размышления: "Почему человек не умеет самостоятельно летать и не всегда умеет плавать?", "Как была проложена эта тропинка, учитывая упомянутые ограничения человеческих возможностей?", "А была ли это вообще тропинка?". Такая вот шахматная доска дикой природы не идёт на пользу ослабленным нервам, особенно быстро доводя до срыва совершенно незнакомого с местностью человека, хотя и чёткая организация мегаполисов, есть разговор, оказывает подобное воздействие. Наверное гармонию души лучше всего искать где-то на стыке хаоса и порядка. И, надо сказать, ухаживавшие за больничным садом люди допустили в своей работе достаточно халтуры, проявлений которой хватило даже для того, чтобы привыкшая к облику дикой природы Дуня чувствовала себя здесь уютно.
  Впрочем, девушка мало что различала за плотной пеленой заливающих глаза слёз, а если бы и могла она сейчас критично изучать устройство сада и его состояние, ничто в нём не смогло бы впечатлить её страшнее слов доктора Безбожникова. Почему ему не помогают, - разве окружающие не видят, что его душа больна или терзаема бесами? Безбожников!.. Какая страшная и вместе с тем подходящая фамилия! А ведь если простой человек удостаивается права иметь фамилию, её выбирают из полученных им прозвищ таким образом, чтобы она лучше всего определяла его главную черту. По тону говорившего об убийстве священников и осквернении церквей доктора ясно, что фамилия подобрана правильно, но он ли её первый обладатель, или уже несколько поколений его семья враждует с церковью?
  "Царя и всю его семью расстреляли"!.. Даже Дуня, - простая неграмотная дочь охотника, - представляла, до чего страшный удар испытала Русская земля и её народ! Вернее, именно это представить себе она и не могла, а потому снова и снова пытались объяснить произошедшее ей и окружающим неизвестно откуда берущиеся потоки горячих её слёз и неуёмные судорожные всхлипы девушки.
  Внезапно скамья рядом с девушкой прогнулась под чьим-то весом, и, не успела она опомниться, её оглушил громкий бодрый голос:
 - Не сметь плакать, товарищ! Наши с вами враги только и ждут наших слёз, и они непременно дождутся!.. Только не слёз, нет! Мы с вами покажем им кузькину мать! Не так ли, а?!
 - Здравствуйте, господин! - растерянно пробормотала Дуня.
 - Какой же я вам господин, милочка!? - всё так же громко удивился подсевший мужчина. - Мы - коммунисты - одна семья, а я - первый коммунист нашей великой страны, генеральный секретарь Никита Сергеевич Хрущёв (смотрите тридцать третье примечание), - сын народов, гроза капиталистов! Рад встрече и знакомству, товарищ! - Поняв что собеседница не очень хорошо разбирается в современном этикете, Никита Сергеевич схватил правую руку Дуни и принялся энергично её трясти, вызвав тем самым румянец на заплаканном лице девушки.
 - И я... очень рада! - улыбнулась Дуня.
 - Итак, что стало причиной слёз юной комсомолки? Это фашисты-доктора довели вас?
 - Нет... Ну, да, наверное... Они наговорили мне столько ужасного, - вот я и не выдержала!
 - Не верьте ни одному их слову, товарищ! - запальчиво крикнул генеральный секретарь. - Ложь - оружие этих жалких диссидентов, а их цель - захват страны и возврат её на капрельсы! Только подумайте: они внушают народу и мне самому, что я умер! И я - стыдно сказать - одно время даже поверил им, а после встретил здесь отца народов Сталина (смотрите тридцать четвёртое примечание) и внука Брежнева (смотрите тридцать пятое примечание), о которых они говорили то же самое, и тогда сказал себе: "Нет, Никита Сергеевич, ты не должен позволять обманывать себя! Нопасаран (смотрите тридцать шестое примечание)! Ты жив, ты генсек, твой народ рассчитывает на тебя!".
  Взбудораженный собственной речью, человек вскочил со скамейки, встал перед ней и торжественно продолжал:
 - Я сказал себе: ты, Никита Сергеевич, - сын народов, истинный коммунист, на которого отец народов товарищ Сталин возложил трудную, но почётную обязанность продолжать эксперимент (смотрите тридцать седьмое примечание)! Ты откроешь глаза этим дремучим людям, под твоими знамёнами станут они прогрессивными и завершат начатое нашим великим дедушкой Лениным (смотрите тридцать восьмое примечание)!..
  На имени дедушки оратор осёкся и, прервав речь, тяжело опустился на скамейку.
 - Да!.. Да, товарищ: они убили дедушку Ульянова, думая, что таким образом расправятся и с его делом! Нет! Вы слышите, товарищ?! Нет! Они не учли, что от крови наш красный галстук становится лишь красней (смотрите тридцать девятое примечание)! Дело живо, и Ленин жив тоже! Здесь я нашёл остальных генсеков: их спрятали в этой тюрьме, а народу сказали, будто они умерли!
 - Они правда убили вашего дедушку? - шёпотом, полным ужаса, спросила Дуня. - За что?
 - Потому что они - враги народа! - запальчиво крикнул в сторону здания лечебницы Никита Сергеевич. - Потому что они не хотят отдать народу то, что принадлежит ему! Но ничего, товарищ! Ничего! Владимир Ильич всё ещё лежит там, посреди Красной площади, где его застрелила эта ненормальная Фанни Каплан (смотрите сороковое примечание)! Когда мы с товарищами выберемся отсюда, мы разыщем товарищей докторов Сергея Брюхоненко (смотрите сорок первое примечание) и Владимира Демихова (смотрите сорок второе примечание): перед самой войной они научились возвращать мёртвых к жизни! С их помощью дедушка восстановится в наших рядах!
 - Какой ужас!
 - Да, товарищ! Тогда ужас охватит сердца предателей коммунизма, лишит их воли, и их постигнет справедливый народный гнев! - Не в силах усидеть на месте, приободрившийся оратор вновь вскочил на ноги. - Мы покажем им кузькину мать! Сначала своим, местным врагам покажем, а после всему миру! Сегодня нашу планету называют голубой, а завтра мы зальём её кровью и сделаем красной, как знамя коммунизма, победившего во всём мире! Это будет первая в космосе планета победившего коммунизма!
 - А что такое "планета"? - осторожно спросила Дуня, напуганная страстным монологом "сына народов".
 - Неужели ты не знаешь, товарищ!? - удивился Никита Сергеевич. - Вот те раз! Куда смотрят политруки на местах!? Чему учат педагоги!? Безобразие! Ничего, до них тоже доберёмся, дай время, и им покажем кузькину мать, чтобы и сами знали и других как надо просвещали! Я тут ракеты в космос отправляю, а от наших товарищей скрывают!..
  Внезапно генсека со всех сторон окружили санитары, осторожно приблизились к нему и наконец набросились. На глазах у совершенно забывшей про свои несчастья девушки завязалась бурная потасовка. Никита Сергеевич отчаянно бранился и боролся с нападающими, но силы были не равны: пока трое крепких санитаров блокировали руки "сына народов", норовившие покрепче ударить кого-нибудь из "врагов революции", четвёртый воткнул ему в плечо странный короткий стержень; уже через несколько секунд теряющий сознание генсек обмяк, и нападающие не обращая внимания на потерявшую дар речи Дуню поволокли его в здание.

  Вечером следующего дня Дуню вновь вызвали в ординаторскую, где её с нетерпением ждали доктора Безбожников и Скандуш.
 - Здравствуйте, дорогуша! - поприветствовал пациентку Владлен Васильевич. - Что-то вы неважно выглядите. Вам плохо спалось или есть другие причины?
 - Я переживаю за произошедшее вчера в саду, господин лекарь, - призналась Дуня. - Скажите, вам что-нибудь известно о состоянии... ну, того дедушки, Коммуниста, кажется? Что с ним?
 - Какого именно коммуниста, милочка? - не понял доктор Безбожников. - Мы тут все коммунисты. И вы, полагаю, тоже, не так ли?
 - Нет, у меня нет фамилии, господин лекарь. Я уже говорила.
 - Авдотья Евдокимовна имеет в виду вчерашний кризис с товарищем Кротовым, - пояснил Семён Павлович коллеге. - Его нейтрализовали прямо у неё на глазах.
 - Безобразие! - возмутился Владлен Васильевич. - Сколько раз я требовал, чтобы колеблющихся тщательно изолировали от тяжёлых пациентов! - И, натянув подобие улыбки и показывая пухлой рукой на стоящий перед столом стул, обратился к Дуне: - Садитесь, милочка, прошу вас. В ногах правды нет.
  Девушка села. Она была напряжена как струна и смотрела напряжённым же взглядом на обоих докторов; у неё не осталось ни малейшего доверия к ним, - одна только тревога крепла в её сердце.
 - Итак, моя дорогая, мне хотелось бы снова вкратце пробежаться по вашей биографии, - сказал доктор Безбожников, - а также выяснить границы ваших знаний.
 - Зачем? - спросила Дуня. - Я хочу вернуться домой, господин лекарь.
 - Вернётесь, милочка, непременно вернётесь. Но сначала мы вас немного подлечим. - Владлен Васильевич положил перед собой вчерашнюю анкету и заглянул в неё. - Значит, родились вы в тысяча восемьсот восемьдесят пятом году, верно?
 - Да, господин лекарь.
 - И сейчас вам семнадцать лет?
  Девушка кивнула.
 - Скажите, пожалуйста, в каком году мы теперь живём? - спросил доктор Скандуш.
 - В тысяча девятьсот втором году, - ответила Дуня.
  Доктора переглянулись.
 - Сколько классов школы вы закончили? - поинтересовался доктор Безбожников.
 - Я не училась в школе, господин лекарь.
 - Тогда как вы вычислили текущий год?
 - Мы с батюшкой отмечали Новый год и я запомнила.
 - Хорошо. - Семён Павлович знаком предупредил коллегу, чтобы он не акцентировал внимание на ошибке, и подошёл с другого конца: - Сейчас я буду называть вам важные события из истории нашей страны, а вы будете говорить, знаете вы о них что-нибудь или нет. Итак, о Кровавом воскресенье (смотрите сорок третье примечание) слышали?
 - Нет, - поёжилась девушка.
 - Вы заволновались, милочка, - заметил доктор Безбожников. - Вы обманываете нас?
 - Нет, господин лекарь. Просто название страшное!
 - Продолжим. Февральская революция (смотрите сорок четвёртое примечание)?
 - Нет.
 - Русско-японская война (смотрите сорок пятое примечание)?
 - Нет.
 - Первая Мировая война (смотрите сорок шестое примечание)?
 - Нет.
 - Отречение царя Николая Второго от престола (смотрите сорок седьмое примечание)?
 - Царь отрёкся?! - ужаснулась Дуня. - Когда? Кто же новый царь?
 - Неважно! - отмахнулся Семён Павлович, посмотрел на Владлена Васильевича и спросил: - Что вы думаете об этом, коллега?
 - Подождите. - Доктор Безбожников пристально посмотрел на девушку и сказал: - Сейчас, дорогая Авдотья Евдокимовна, я задам вам вопросы, которые расположены ближе к вам. Пожалуйста, подумайте как следует прежде чем ответить: от этого зависит, как скоро вы попадёте домой.
 - Хорошо, господин лекарь, - растерянно пробормотала Дуня.
 - Очень внимательно, моя дорогая! Итак, кто такой Адольф Гитлер (смотрите сорок восьмое примечание)?
 - Я не знаю.
 - Подумайте, пожалуйста. Вы должны знать. - Девушка отрицательно покачала головой, и доктор Безбожников, вместе с доктором Скандушем ловивший каждое движение на её лице, подсказал: - Он имеет какое-то отношение к Великой Отечественной войне. Помните?
 - С таким человеком я не встречалась.
  Допрос зашёл в тупик; повисло неловкое молчание. Доктор Безбожников вертел на столе анкету пациентки и разглядывал девушку в тщетной попытке обнаружить хоть малейшее вызванное лживыми показаниями волнение, а о чём-то раздумывавший доктор Скандуш хмурился. Перед ними будто сидела иностранка, знавшая по-русски одно только слово "нет" и пытавшаяся с его помощью от них отделаться. Да, она никак не шла на контакт, и единственным её желанием, которое она явно выражала, было вернуться домой к отцу. С точки зрения докторов это было невозможно: сначала требовалось восстановить её психику и затем надлежало точно установить степень её образования. Какой кошмар: молодая советская гражданка ничего не знает об октябрьской революции и продолжает жить и думать как при царе! Не виноват ли в этом её отец? Он мог оказаться потомком кулаков, врагом Советов, и он намеренно скрывал дочь от окружающего мира, внушая ей свои, кулацкие жизненные принципы и ненависть к коммунизму!
 - А ваш отец... Как он относится к вам? - поинтересовался Владлен Васильевич.
 - Он меня очень любит и сейчас наверняка страшно волнуется, ведь я ушла тогда утром и заблудилась, и он не знает теперь, жива я вообще или нет! - оживилась Дуня.
 - Чем он занимается?
 - Думаю, он целыми днями бродит по лесу и ищет меня; уже, наверное, с ног сбился!
 - Нет, меня интересует, кем он работает.
 - Он охотник, господин лекарь.
  Охотник! Что за дремучее ремесло! Наверняка браконьер, а браконьер является кулаком или легко может им стать! И ладно бы ещё где-то в непроходимой глубине Сибири в семье какого-нибудь аборигена его ребёнок не имел бы образования и оставался несознательным царским дикарём, так нет, - это случилось здесь, под Омском!
 - Кто вы по национальности? - спросил Семён Павлович, будто прочитав мысли сидевшего рядом коллеги.
 - Мы русские, господин лекарь, - ответила Дуня.
 - Как же вы, русские, не знаете ничего об Октябре и не признаёте достижений коммунизма?! - закричал доктор Безбожников.
 - Коммунизма? - нахмурилась Дуня. - Я что-то слышала об этой семье...
  Словно гром прогремел посреди ординаторской! В "тёмном" сознании девушки загорелась искра, и оба доктора боялись дышать, лишь бы ненароком не загубить эту прогрессивную ниточку!
 - Вспоминайте, милочка, вспоминайте! - просил Владлен Васильевич.
 - Был какой-то дедушка...
 - Вы имеете в виду дедушку Ленина? - подсказал доктор Скандуш.
  Доктор Безбожников кинул на коллегу недовольный взгляд: как ни радостно врачу быть свидетелем улучшения состояния своего пациента, подсказки в деле психиатра снижают объективность картины.
 - Да, о нём я слышала, - подтвердила Дуня. - А был и второй...
 - Не Троцкий ли?! - с ужасом воскликнул Владлен Васильевич, и теперь настала очередь доктора Скандуша наградить коллегу осуждающим взглядом.
 - Нет, нет, его как-то иначе звали...
  Дуня напряжённо вспоминала.
 - Что-то в его фамилии было... Ульи!.. Ульянов! Да, дедушка Ульянов!
 - Так это и есть наш дедушка Ленин! - облегчённо вздохнул доктор Безбожников. Минуту назад казавшаяся безнадёжной пациентка твёрдо ступила на путь реабилитации: она не только слышала о компартии Союза, но и смогла назвать имена его главных руководителей!
 - Странно: почему у одного человека сразу две фамилии? Даже три: он ведь Коммунист.
 - Мы все коммунисты! - заверил доктор Скандуш.
 - Выходит, вы убили своего родственника! - ужаснулась девушка. - Как вы могли!
  От Дуниного заявления доктора потеряли дар речи! Первым опомнился Владлен Васильевич:
 - Откуда вы это взяли, мило...
 - Убийцы! Как это?.. Враги народа! Изверги!
 - Послушайте, доро... - попытался возразить Семён Павлович.
 - И царя вы убили! Вы сами мне говорили, верно?! - девушка уже ничего не могла поделать с внезапно накатившей на неё и набирающей силу истерикой.
 - Верно! - кивнул доктор Безбожников. - Он, сама монархия в его лице стояла на пути у зарождавшегося Советского Союза!
 - Как вы посмели!? - на глазах девушки выступили слёзы. - Ради какого-то бесоветского союза так поступить с моей Россией! Как вы посмели так поступить со старым человеком?!
 - Успокойтесь, пожалуйста! - вставил Владлен Васильевич.
 - Как я могу успокоиться, когда вокруг меня творится такое!? - Дуня заплакала. - Вы говорили, что лечите души! Разве могут убийцы лечить!? Отпустите меня в церковь!
 - Церкви есть заведения оболванивания, они запрещены в Советском Союзе! - напомнил доктор Безбожников. Его рука незаметно тянулась к установленной на боковой стенке письменного стола красной кнопке тревоги.
 - Я не хочу оставаться в вашем бесоветском союзе! Отпустите меня домой, к отцу!
 - А где находится ваш дом, вы знаете? - тянул время доктор Безбожников.
  Девушка пыталась что-то сказать, но не смогла: её душили слёзы и трясло.
 - Не знаете! И вы не знаете, - просто не понимаете! - до чего ужасно жилось при царях, потому и грезите ложной романтикой, которую выдумали враги народа! Дети тех лет не имели детства! Вы представляете себе? Нет, конечно, ведь вы родились в конце шестидесятых, когда страна уже восстановилась после войны, и вы получили всё: бесплатно выучились в школе, бесплатно лечились в больницах, бесплатно отдыхали!.. Вам приелась хорошая жизнь, и ваша психика, защищаясь от депрессии, принялась внушать себе ужасы!
 - Владлен Васильевич!.. - с укором посмотрел Семён Павлович на своего коллегу.
 - Пусть! - бушевал доктор Безбожников. - Врага нужно знать в лицо, моя дорогая! Сегодня враг комсомола - капиталистическая пропаганда! Вы сравните только нашу жизнь и их: да там, за бугром, человек человеку волк, - волк, который с ранних лет должен постоянно трудиться на износ, "крутиться", скажем так, чтобы удовлетворить одни только свои элементарные потребности!..
 - Я...
 - Не перебивайте, милочка, старших! Вы всё равно ничего не понимаете в жизни, не говоря уже о плачевном состоянии вашей психики, значительно усугубляющем вашу некомпетентность! Но мы, благо, живём при социализме, так что я и товарищ доктор Скандуш поможем вам вернуться на путь честной комсомолки, и сделаем это абсолютно бесплатно! А что там, в Америке вашей, в ваших Европах или при царях? Да там попробуй оступись, заболей, один лишь день не выйди на работу, и, если у тебя нет сбережений, хищное капобщество на куски тебя разорвёт, твои же приятели затопчут тебя, пробираясь на освободившееся место!
  Владлен Васильевич остановился перевести дух и с досадой заметил, что "больная комсомолка" совершенно его не слушает, погружённая в попытки успокоиться и перестать плакать.
 - А, вам безразлично! - осуждающе воскликнул доктор. - А знаете ли вы, моя дорогая, что именно вам безразлично? Нет, вы даже этого не знаете, даже этого вы не понимаете! Вам безразлична ваша же жизнь, ваше будущее, судьба ваших детей! Павел Тимофеевич Морозов - первый пионер - ещё когда, - доктор торжественно вкрутил палец вверх, - понимал и боролся, переступил через собственного отца-кулака, лежавшего словно какой-то боров поперёк ведущего к светлому коммунистическому будущему пути, и в конце концов пал смертью храбрых от подлых рук своих прокапиталистически настроенных родственников, от царёвых волков-прихвостней (смотрите сорок девятое примечание)! Ради чего? Чтобы вы, - уже переживший Павла Тимофеевича товарищ, - впадали теперь в блажь, грезили о возвращении монархии, видели себя босоногой безграмотной замарашкой, дочерью какого-то чухана-браконьера, всю свою жизнь рысачащего по непроходимому бурелому и топям в поисках пропитания и наживы?! Имейте в виду: мы с Семён Палычем этого не потерпим, мы будем лечить вас до тех пор, пока не вернём на нужные Партии рельсы!
  Дверь открылась и в ординаторскую прошмыгнул дюжий парень.
 - Вызывали, Владлен Васильевич?
 - Вызывал, голубчик, вызывал! - проворчал доктор Безбожников, с укором глядевший теперь на санитара. - Пока вы, дорогой Алессан Семёныч, добирались, я успел вот этой юной крепостной прочитать целую лекцию о несомненных преимуществах коммунизма перед всеми остальными строями.
 - А!.. А чего вызывали-то?
 - "А!..", - передразнил в конец раздосадованный доктор. - Ещё один несознательный! Нет, вы что себе позволяете, когда речь заходит о великом деле нашего великого дедушки народов?!
 - Я?.. - смутился санитар. - Ничего такого, вроде... А что?
 - Больше уважения, голубчик! Что стало с комсомолом, я вас спрашиваю?! Что творится даже со зрелыми товарищами, - вы посмотрите! У нас три четверти лечебницы забито генсеками, а теперь и вовсе крепостные, царёвы люди поступать начали! Что завтра будет? Рухнет Союз?! Дедушку Ленина из мавзолея вынесут?!
 - Не знаю, - растерянно пожал плечами Александр Семёнович. - Я всего-лишь простой санитар, мне-то откуда...
 - Ошибаетесь, батенька! Вы - рабочий, а, значит, вся власть - благодаря дедушке Ленину! - находится в ваших руках, и вы ответственны перед собой и каждым жителем Союза за строительство коммунизма! Вы обязаны его строить, понимаете?! Если сегодня вам кажется, что вас это не касается, тогда завтра к власти придёт какой-нибудь подосланный Америкой забулдыга и опустит вас ниже плинтуса, сделает рабом кучки толстых магнатов!..
 - Но...
 - Не перебивайте старших, молодой человек! Что это за привычка у вашего поколения - перебивать!? Если мы с Семён Палычем сегодня возьмём с вас пример и самоустранимся, завтра вы вот с этой вот барышней оденете лохмотья, впряжётесь в плуги и будете от рассвета до заката обрабатывать барские поля, за то только, чтобы барин позволял вам жить в лачуге и питаться хлебом! Нравится вам такая перспектива, товарищ?
 - Нет!
 - Так вот если "нет!", извольте выполнять свою работу со всем доступным вам рвением, голубчик. В данный момент необходимо отвести эту девушку в её палату и уложить спать. Поищите по дороге Тамару Ивановну, она вам поможет.

  Сжимая правую руку Дуни в своей левой, юный санитар шёл мимо проносившихся справа запертых палат и хмурился: в пылу идеологической бравады Владлен Васильевич совершенно забыл сообщить провожатому номер целевой палаты. "Ишь, развёл дедовщину, старый хрыч!", - сердился Александр Семёнович. - "Типа, если я не знаю, куда нужно идти, то я и коммунист плохой?! Что мне, "языка" брать теперь?!".
  Парень совсем отчаялся и наконец решил нарушить инструкцию: воровато оглянувшись, он попросил девушку:
 - Напомните, пожалуйста, номер вашей палаты.
 - Номер - это число? - переспросила она и тут же пожала плечами: - Я не умею писать и не знаю, как выглядят цифры.
  "Проклятый дурдом!", - разозлился санитар. - "Завтра же уволюсь, и не будет отцу продолжателя семейного дела в моём лице!".
 - Я могу показать нужную дверь, - предложила Дуня.
 - Давайте!
  Теперь пациентка вела санитара, и он, как прогрессивный продукт социалистической морали, лишённый предрассудков прошлых поколений, не возражал. Его глаза и внимание освободились от необходимости тщетно следить за номерами палат и быстро переключились на спутницу. Она была лет на пять младше Александра Семёновича и не имела почти ничего общего со знакомыми ему девушками: её голову украшали густые длинные волосы, тихий красивый голос ласкал слух, у неё было развитое полноватое (по нынешним нормам) тело, естественные скромные манеры без намёка на кокетство или вызов и удивительно мягкая походка. Всё это и многое другое, скрытое от глаза и не поддающееся сухому поверхностному описанию, делало её образ каким-то... Парень никак не мог подобрать нужного определения и потому снова нахмурился. "Благородным!", - вспомнил он и вдруг осёкся: благородство считалось пережитком буржуазного прошлого и среди равных друг другу строителей коммунизма было уничтожено как само это слово, так и описываемое им явление. Куда там! Сам граф Алексей Толстой, например, приспособился к строю и даже научился писать "как надо", и теперь его "Золотой ключик" взахлёб штудируют все дети Союза, а Буратино (смотрите пятидесятое примечание) сделали регулярным персонажем журнала "Весёлые картинки"! Граф, а встреть его на улице - товарищ товарищем, обычный советский дедушка! Девушка же, которая вела санитара к своей палате, являла собой нечто совершенно необыкновенное! То ли она считала себя простой крестьянкой, то ли это доктор Безбожников записал её в крепостные из-за каких-то разногласий между ними в политических взглядах, да только Александр Семёнович увидел вдруг рядом с собой по крайней мере графиню, если не саму царевну, и в контрасте, возникшем между её образом и окружающим "типажом", последний выглядел удручающе. Парню даже тошно стало. "Нормальная девушка!", - подумал он. - "Странно, конечно, что писать не умеет, но ничего: отдать в вечернюю школу - научится. А днём на работу... актрисой или певицей (смотрите пятьдесят первое примечание)...".
 - Вы умеете петь? - неожиданно даже для себя спросил санитар.
 - У меня не очень хорошо получается, - смущённо ответила Дуня и отвернула покрасневшее лицо.
 - А танцевать умеете? - пошёл напропалую парень.
  Он не заметил, как мгновением ранее дверь палаты позади него бесшумно открылась и из образовавшегося проёма высунулась пара крепких рук, одна из которых в следующий миг схватила его за ворот белоснежного халата, и тут же вторая ударила его по спине стальной трубой. Санитар обмяк и растянулся на полу, а напуганная Дуня крикнула.
 - Э, нэ крычи только, товарыщ! - улыбнулась выглянувшая из проёма заросшая физиономия. - Памаги-ка мне этаго буржуя спрятать, пака другые враги народа не чухнули.
  Через несколько секунд санитар и пациентка скрылись в палате, и её хозяин плотно закрыл дверь, заклинив ручку своим оружием.
 - Эта ты та новэнъкая эсерка, с которой бесэдавал товарыщ Хрущёв в саду? - поинтересовался мужик.
 - Не знаю, господин, - растерялась Дуня. - Я не...
 - Неважна, товарыщ! - махнул рукой собеседник. - У нас с табой врэмени нет. Товарыща Хрущёва после разгавора с табой абизврэдили, аднако он успел пэредать в кассу правого дела свой вклад, - мужик протянул связанные друг с другом простыни и наволочки и ткнул в одну из них. - Астальные тоже памагли: товарыщ Праметэй (смотрите пятьдесят второе примечание), товарыщ Маркс (смотрите пятьдесят третье примечание), товарыщ Ульянов, товарыщ Лэнин, товарыщ Брежнев, товарыщ Андропов (сматры пяддесят чэтвёртое прымечание, дарагой!) и товарыщ Марат (смотрите пятьдесят пятое примечание).
  Дуня не слушала: она смотрела на валявшегося посреди палаты парня и переживала за его жизнь.
 - Э, зачем бэспакоишься за врага коммунизма, товарыщ, а!? Жив он. Мне твоя помащь нужна!
 - Что нужно делать? - Дуня заметила, что санитар дышит, и немного успокоилась.
 - Бэри вот эти простыни и вяжи их пакрэпче друг с другом, а я стану вязать эти! Врэмени мало савсэм!
  В палате закипела работа. Верёвка из постельного белья становилась всё длинней и длинней, под ней почти скрылось тело санитара и казалось, что в конце концов она заполнит собой всё пространство тесной комнаты, едва освещавшейся проникавшим через маленькое окошко с выломанной решёткой тусклым вечерним небом.
  Связав вместе выделенные ей простыни и наволочки, Дуня принялась за стопку, лежавшую возле мужика.
 - Вах, маладэс, товарыщ! - похвалил он. - Как васстанавлю власть Советов, объявлю тебе благадарность и прыставлю к награде! Людям нужны такие примеры для падражания!
  За дверью раздались отдалённые крики, затем последовали быстрые шаги; голоса обнаружившего пропажу Александра Семёновича и вверенной ему пациентки персонала приближались к палате.
 - Патарапысь, дэвачка! - помрачневшим голосом призвал мужик. - Если эти ымперылизованные троцкысты-капыталысты даберутся до нас, они нас паставят к стенке и расстрэляют (смотрите пятьдесят шестое примечане)!
 - За что?! - испугалась Дуня.
 - За наши с тобой правыльные убэждения (смотрите пятьдесят седьмое примечание)! Вяжи скорей! Не гавари ни слова, - может, сразу не найдут!
  Напрягая всю свою волю, Дуня смогла удержать себя в руках и вскоре закончила работу. Мужик уже привязал один конец эрзац-верёвки (смотрите пятьдесят восьмое примечание) к батарее, а полученный от девушки выбросил в окно. В этот момент к двери палаты подошли снаружи и принялись её вышибать; заплясал удерживавший ручку железный прут и девушка побледнела.
 - Нэ рабэй, товарыщ! - улыбнулся мужик. - Дело рэвалюции им нэ убить! - И серьёзным тоном добавил: - Я полэзу первый (смотрите пятьдесят девятое примечание), па двум прычинам, а ты палзи, кагда я скроюсь за акном!
 - Хорошо... - прошептала едва живая от страха Дуня.

  Дальнейшее происходило будто во сне. Казалось, целую вечность мужик карабкался к потолку палаты, отчаянно кряхтя и отдуваясь, цепляясь ногтями рук за шершавые стены и отталкиваясь ногами от спинки кровати, а после ещё очень долго втискивался в узкое окошко. Казалось, где-то позади, куда Дуня боялась не то что посмотреть, - даже представить само это место, - трещит не массивная дверь палаты, подвергаемая остервенелому натиску, а рокочет могучая река, грозя вот-вот смыть и утащить с собой крохотный мирок этой комнаты и двух бегущих из неё человечков. Лежавший на полу санитар начал понемногу шевелиться: сейчас он придёт в себя, встанет на ноги и откроет дверь преследователям - и всё будет кончено! Ноги сами подвели девушку к стене с окном, затем её руки обхватили "верёвку" и стали тянуть её к себе, совсем не чувствуя переданного им веса. Выше, выше, - теперь только вверх и никуда больше, потому что все остальные направления ведут в чудовищную ревущую глотку!..

  Когда к Дуне вновь вернулось осознание происходящего, она обнаружила себя стоящей рядом с построенным на обочине широкой каменной дороги небольшим каменным же сарайчиком, лишённым одной стены, а внутри этой чудной постройки была пропущена длинная скамья, на которой сидел хозяин палаты и улыбался.
 - Мы с табой бальшие малаццы, товарыщ! - торжественно заявил он. - Теперь нэабхадимо быстрэе уехать атцуда!
  Дуня ещё раз окинула дорогу растерянным взглядом, мужик заметил её неловкость и пояснил:
 - Сейчас прыдёт афтобус, и мы с табой поедем в Маскву: нэабходима срочно расстрэлять врагов народа и ыздать декрэт аб асвабаждении всех генсэков и функцианэров!
 - Я не могу ехать в Москву, господин, - возразила Дуня, - мне нужно вернуться домой, к батюшке.
 - Брасаешь дело рэвалюцыи, да?! Впрочем, я и адын справлюсь! А ты пэредай отцу, пусть запышетца в ряды бальшевиков и тоже боретца против капугнэтателей! Это - общее дело, товарыщ!
 - Хорошо, господин, я передам ему, - пообещала девушка. - До свидания!
 - Пращай, красавыца! - мужик махнул курительной трубкой, которую извлёк из внутреннего кармана пальто.
  Небрежно, не смотря по сторонам Дуня перешла пустынное ночное полотно трассы и скрылась в зарослях посадки, а мужик чиркнул спичкой и раскочегарил трубку. Над одинокой остановкой поднялся дымок, ввысь, навстречу звёздам потянулись серые кольца. Крохотные мошки, - каждая размером с пылинку, - кружившиеся в подслеповатом свете фонарных ламп, до того были увлечены ослепившими их и поглотившими их нехитрый разум кумирами, что не обращали никакого внимания ни на вонь тлеющего табака, ни на ворчание полуночного путника, курившего его. В тихом безветрии утонули все звуки; где-то там, в черноте зарослей, отчаянно прорывалась к дому, не жалея босых ног, юная девушка: казавшаяся здесь странной, чужой, отвергнутая обществом, она тоже имела своё мнение обо всём увиденном, хоть и не интересовало оно вцепившихся в неё мёртвой хваткой людей. Как по-первобытному просто получилось: обнаружив в пришелице много чужеродного, люди попытались изменить её, сделать подобной себе. Что было бы, откажись она принять навязываемый образ? Наверное, её бы растерзали, как это делалось ещё в те бородатые времена, когда наши предки жили по сырым холодным пещерам и были такими же суровыми, как сквозняк, обдувавший их прикрытые звериными шкурами бока от рождения до самой смерти. Счастье этой девочки заключалось не только в том, что ей удалось сбежать из темницы, - вряд ли можно назвать счастливым того, кто посреди ночи оказался в незнакомых зарослях за двести пятьдесят километров от родного дома, вместо хотя бы призрачного представления о том, куда теперь нужно идти, обладающего лишь знанием о том, куда идти ни в коем случае нельзя и с кем ни в коем случае нельзя сталкиваться, - а все товарищи, так яростно желавшие ей добра, были ей чужими, и даже деду Савелию, нашедшему её в лесу и выведшему к людям, нельзя было теперь показываться на глаза, - счастье её заключалось прежде всего в неведении: она не успела как следует рассмотреть надвигавшейся на неё чудовищных размеров красной машины с огромным длинным ковшом, крушившим всё и вся на своём пути, превращавшим угождавшие под него человеческие души в единую безликую массу, вдребезги раскалывающую человеческие мечты толстыми покрышками своих колёс, сводящую общество с ума одним только рокотом своего прожорливого двигателя! До сих пор трудно поверить, что в двадцатом веке человечество, давно утерявшее навыки разведения огня вращением палочки, решилось сотворить вдруг своими руками нового идола, кровожадного и безжалостного, поработившего своих создателей, повелевшего бросить на свой окровавленный жертвенник сотни тысяч жизней, заставившего своих рабов взять в руки кирки и лопаты и перекроить ими облик родной земли, посмевшего бросить вызов самому Богу! Где-то далеко отсюда, посреди затянутой тьмой ночи стольной Москвы, под защитой красных стен главной твердыни страны притаилась зловещая прямоугольная постройка, скрывающая от ясного неба и солнечных лучей страшную и омерзительную тайну, за право "полюбоваться" которой люди до сих пор платят деньги (смотрите шестидесятое примечание), - одни приходят сюда из ненависти, другие питают извращённое восхищение к сумевшему возродить махровое язычество фанатику. И те и другие скользят взглядом по тому, что более ста лет назад должно было быть отдано земле, но своими страшными поступками лишило себя права быть похороненным и волей своих же товарищей было выставлено на всеобщее обозрение, обречено на страшные муки. Дуне повезло ничего не узнать об этом справедливом происшествии, как повезло ей и не разглядеть как следует очертаний красной машины, и потому при ней остались её душа, её мечты и прежние помыслы, зовущие её к родному очагу...
  Далеко позади осталась и одинокая остановка. Вот, бряцая стальными щитами, грозно рыча могучими потрохами и тяжело отдуваясь приблизилась к ней стальная громада (смотрите шестьдесят первое примечание), с трудом остановилась, и сбежавший вместе с Дуней из больницы мужик, неспеша вытряхнув на дорогу истлевшее содержимое своей курительной трубки, с привычным ворчанием ухватился за поручень, забрался по лестнице и скрылся в нутре. Двери за ним захлопнулись, монстр вздрогнул, выдохнул и покатился вперёд, навстречу неизвестности...

  Где бы ни находился человек, его всегда окружает прошлое, сама история. Иногда, особенно в моменты одиночества или тревоги, вспоминаются ушедшие люди, бывавшие здесь, и всегда на первом плане оказывается, какими они были по характеру, о чём думали и чего хотели. Почему же для живого так важна воля или вся душа умершего, пусть даже чужого, незнакомого человека, а иногда и врага? Не опору ли мы ищем в ней, не боимся ли разозлить предшественника, таким образом доказывая свою потайную веру в то, что он не ушел полностью со своей смертью?
  Хоть на время забыв собственные амбиции, отложив в сторону своё мерило и свою вечно торчащую перед глазами модельку-призму, человек получает замечательную возможность увидеть других, в том числе давно умерших людей и даже нелюдей. Это великолепное чувство!
  Это и есть прикосновение к нитям истории, сам процесс её и её же величайшая загадка!
  Вот ходил когда-то по земле, где идете сейчас вы, человек... Вот считал он себя великим, и современники трепетали от одного лишь его имени, поклонялись ему как языческому богу и тайно ненавидели. Гремел и буянил он, утверждая самое себя, а теперь - где его поставленный голос, где повелевающий его перст, где страх перед ним и ощущение покоя от его покровительства? Не каждый вспомнит его, и воля его во многом попрана, и люди - о ужас! - продолжают жить без него, как жили и до него.
  А вот на тропинке втоптанный в грязь лежит камень, и рядом ещё один. Откуда они здесь? Их положил сюда безвестные хозяйственные крестьяне из прошлого, потому что часто ходили здесь и решили однажды облегчить себе и потомкам жизнь. Они брали простые материалы, которые могли достать, и довольствовались малым, однако, как водится, ценили свои решения и свой труд чуть выше положенного, полагая эту вот тропинку едва ли не образцовой мостовой. Время уничтожило их работу, показав несовершенство сотворенного человеком, однако же подросли потомки тех людей, готовые вновь взяться за эту задачу, но уже по-своему, по-глупому, как упрямо сказали бы старики-первопроходцы. Вон они, везут сюда машину с асфальтом...
  Без особого труда вы мчитесь на поезде по заснеженной Сибири, тоскливо выглядывая в окно, а где-то там внизу когда-то, преодолевая страшные муки и невзгоды, сотни людей укладывали эти рельсы, иногда ложась рядом с ними на вечный покой. Буквально каждую пядь пути, преодолеваемого сегодня на высокой скорости за долгие часы, выстрадали они и оплатили своими жизнями.
  Вот идете вы по лесу и видите десятки деревьев, ничем для вас не отличающихся друг от друга. Но не видите вы стоящих под одним из них молодых влюбленных: вот парень, волнуясь, пожимает руку своей девушки, краше и чище которой нет для него на всём белом свете, а она, вся в слезах, преодолевает наконец смущение и целует его в губы. Встретятся ли они вновь, или его - лучшего из всех парней - скосит пулеметная очередь в один миг с его боевыми товарищами, а её - лучшую из всех девушек - враг за несколько часов обесчестит вместе с её подругами, даже не почувствовав разницы между несчастными и - извините! - удовольствия? Людям не дано знать будущего, а кто-то не интересуется и прошлым, поэтому, возможно, и теряемся мы иногда в лесу среди таких одинаковых деревьев.
  А по вот этой улице, много-много, очень много лет назад бывшей поляной, шел огромный ящер, имевший в своём маленьком мозгу какие-то представления о том, каким должен быть мир. Да, в мире должно быть очень много сочной зеленой травы, которую нужно с утра до ночи жевать, а вот слабаков вроде маленьких человечков быть в нём не должно, потому что мир им не по плечу. Ящер охотно бы вас догнал и растерзал, но барьер времени остановил даже такую свирепую махину, дав возможность пожить и малявкам вроде нас с вами.
  Время равняет смертное с землей, и видим мы, что нет среди нас богов, - одни люди. "Одни...". Почему-то некоторым так сложно ценить это "малое", уважать человека со всеми его преимуществами и недостатками. Как сложно понять всесторонне даже самого себя! Гораздо проще "упаковать" чью-то личность в карикатуру, лишив её при этом множества различных важных штрихов. А если нет совести, то образ умершего человека, кем бы он ни был при жизни, можно изоврать, извратить, даже приписать ему такие цели и высказывания, против которых боролся он всю жизнь! Пусть у нас нет морального права так поступать, зато есть возможность. Однако прибегающим к возможности в обход права следует помнить, что ложь в данном случае лишает нас прошлого, а, значит, и будущего, а это значит, что ложь нас убивает!
  Зачем же Юлия Тимошина или же другой человек, прячущийся под этим именем, ввергла нас в сомнение своей туманной и лживой историей? Зачем Сергей Брюхоненко превратил крамолу в обыденность, когда Закон явно запрещает прикасаться к мертвецам? Это случайная небрежность или же целенаправленный удар по человечеству, скрытый за маской гуманности?


Послесловие
  Участь, на которую обрекли товарищи Владимира Ульянова, наверное справедлива, учитывая, какое страшное зло он причинил России и всему миру. Его потенциально возможный возврат к жизни ("Ленин будет жить!") - физический возврат, без каких-либо иносказательных смыслов, не понимаемых красными конструктивистами, - уже страшнее, как для него самого так и для мирового общества. Но самое страшное во всей этой истории уже свершилось, а всё остальное будет следствием произошедшего. Обезглавленная в начале двадцатого века Россия по-прежнему находится в тяжелейшей агонии, и не все даже сегодня понимают причину упадка великой страны, поэтому не все представляют, как можно её оживить (смотрите двадцать шестое примечание).
  Это страшно! Ещё страшнее в перспективе - дальнейшее моральное разложение ученых! Энрико Ферми, создавший один из первых работающих атомных реакторов, так прокомментировал бомбёжку Хиросимы и Нагасаки: "Не надоедайте мне со своими угрызениями совести. В конце концов, это - превосходная физика". Сергей Брюхоненко, стоявший у истоков реанимации, относительно смерти Руаля Амундсена сказал следующее: <цитата из журнала с указанием источника>. Красные хозяйственники уничтожали кладбища и выращивали на их территориях еду. Посмотрите, как много сегодня вокруг богохульства и неуважения к духовному началу человека как таковому: коммунизм привил своим потомкам столь же крепкий атеизм, что и его побратим капитализм. Археологи без зазрения совести тревожат останки людей, - теперь и "худородными" не брезгают: рассматривают их, показывают другим, изучают при помощи различных приборов, моделируют, собирают в чучела; и ни одна организация не запрещает им это делать и, возможно, не способна уже запретить. Зачем безбедно живёт в своём Ватикане папа римский, куда смотрят лидеры мировых религий и почему молчат? Наука негласно признана новой мировой религией, и, почувствовав власть, она скорчила такой свирепый оскал, что и не снился языческим божкам прошлого!
  Попрание личности человека и использование его при жизни в качестве болванки, на которую можно натянуть любой "нужный" образ - лишь верхушка айсберга под названием "синдром сенбер-ежа", а внизу, в основе его - то, ради чего всё затевалось: нескончаемый ад, где завтрашний человек (и, вероятно, уже живущие сегодня) не будет иметь возможности даже умереть, потому что наука сможет позволить восстановить жизнь, а мировое сообщество назовет смерть как таковую величайшим злом, фашизмом или чем-то вроде того, решит за каждого отдельного человека, что он хочет жить вечно, а не желающих быть воскрешенными после принудительного воскрешения признают психически больными и будут лечить, искоренять спокойное отношение к смерти как патологию, на которую намекал ещё Зигмунд Фрейд.
  У нас сегодня нет возможности, например, официально отказаться от своей реанимации, сделав соответствующую пометку в паспорте или как-то иначе. Как можно! Я лично был возвращен из состояния клинической смерти, и никто вокруг даже близко не понимает моего негодования по этому поводу теперь, когда я смог осознать всю чудовищность произошедшего, теперь, когда мой принудительный противоестественный возврат стал косвенной причиной гибели одного или нескольких не родившихся детей и траты государством огромных денежных средств на ежемесячное пособие. Не умея объяснить душу человека и не обнаруживая у себя самой таковой потребности наука отрицает её существование, отождествляет с нервной системой или городит фантастические докучные теории, однако данная позиция субъективна, а человек же имеет объективную потребность если не в объяснении души, то в поддержании её чистоты. Душа является фундаментальной частью человека, вокруг которой строятся его личность и его жизнь. А вот есть ли, скажем, душа у пережившего килиническую смерть?
  Возникла серьезная и вместе с тем совершенно идиотская проблема: что нужно сделать со своим телом после смерти (точнее, завещать сделать), чтобы ученые будущего не смогли его восстановить? Понятно, что документальные запреты не помогут: они либо будут утеряны, либо будут признаны составленными в состоянии невежества, либо отклонены как-то иначе, потому что возможность, к сожалению, почти всегда побеждает право. Тем более уже сегодня есть повышающее риск незаконного воскрешения обстоятельство: патологическая тяга к формированию ядерной катастрофы, тоже, заметьте, связанное с возможностью, которая более полувека грозит перевесить право. Нужно будет восстанавливать генофонд, популяцию, и эту задачу объявят сверхважной, что будто бы позволит залезть за "материалом" в могилы, игнорируя духовные и юридические запреты!
  Вот что делать? Можно, конечно, следить за развитием реанимации и "бить" по слабым её местам, то есть через завещание приводить погибшее тело к необратимому с точки зрения современной теории состоянию. Например, сжигать. Однако есть у такого подхода два серьезных недостатка: во-первых, существуют четко определенные нормы захоронения, нарушение которых будет попранием собственной веры; во-вторых, считающиеся сегодня непригодными для восстановления тела в будущем, возможно, станут пригодными к таковому.
  Так что же делать? К счастью, кое-что уже сделано: например, разрушен первый оплот коммунизма - Советский Союз, а негодующие по этому поводу старики или не понимающая исходящей от коммунизма опасности молодежь не являются значительной силой, тем более последняя группа способна и должна понять суть совершенной ошибки. А дальше - посмотрим. Вопрос нужно решать комплексно, во всех сферах и на всех уровнях: нужно возвращать в науку хотя бы элементарную этику (для начала); нужно развивать международное право, начиная с определения права личности быть рассмотренной окружающими именно такой, какой она видела себя сама и какой показала своими действиями (до прихода материализма-конструктивизма это называлось "честью" и "репутацией"); в качестве крайней меры можно заставить осужденных по тяжким статьям систематически заниматься полным уничтожением умерших, так, чтобы грех за подобное действие переносился на них (такая мера весьма сомнительна с точки зрения духовности и похожа на страх перед "научным" произволом, на признание бессилия перед ученым-агрессором!).


Вывод. Определение синдрома
  Итак, синдром сенбер-ежа есть явление, при котором один человек или группа оных, игнорируя фактическую личность некоего человека ("сенбер-ежа"), включая его способности, предпочтения, убеждения, политические взгляды, а в тяжёлых случаях - также возраст и даже пол, - приписывают ему ("сенбер-ежу") вымышленную личность, пытаясь убедить себя и окружающих в истинности оной. При этом:
 - искажаемый объект ("сенбер-ёж") не обязательно замешан в патологический процесс. Он может тратить огромное количество сил на попытки утвердить свою истинную личность, что зачастую обречено на неудачу по ряду причин; может игнорировать происходящее вокруг самодурство, рискуя при этом дальнейшим обострением ситуации вплоть до появления угрозы собственной жизни; может подыграть патологии в поисках некоторых выгод, и лишь в этом случае возникает фактический риск для его личности
 - автор искажённой личности "сенбер-ежа" и активный её лоббист является главным патогеном, нуждающимся в психиатрической помощи. Факторами риска возникновения данной патологии являются следующие черты характера искажащего: деспотизм, мания величия, склонность к манипуляторству
 - вовлечённые в синдром люди, если оные существуют в том или ином конкретном случае, делятся на следующие категории: защитники личности "сенбер-ежа", безразличные к происходящему самодурству, подыгранцы, преследующие некоторые интересы, и верящие инсинуации; лишь последняя категория испытывает на себе патологию и нуждается в психиатрической помощи. Среднестатистические патологические последователи проявляют следующие черты характера: низкая самооценка, склонность к мазохизму
  Значит, в детстве ребята играют с машинками и куклами. Механизм синдрома нагляднее объяснить на примере игры в куклы. Получая на руки новую человекообразную игрушку, девочка осознанно или неосознанно ставит себя выше неё во всех отношениях, становится для куклы не только "мамой", как она (девочка то есть) говорит вслух, но и правителем, который имеет право в случае чего казнить провинившуюся куклу, и более того - божеством. Девочка навязывает кукле имя, пичкает её "кашей" из песка, одевает по своему усмотрению, позорит более люто: при посторонних меняет подгузник или выдаёт замуж/женит по своему усмотрению (причём "игра" зачастую не учитывает возраста, так что и молодожёны могут быть подвержены смене подгузника!). Видим, что кукле безусловно приписывается навязываемая девочкой личность, приписываются произносимые ею от имени куклы высказывания и желания. Игра в куклы развивает в девочке деспотизм и самолюбие, а также самоутверждает её как личность.
  Дальнейшая жизнь самой девочки бросает вызов её деспотизму и самолюбию, а также ставит состоятельность её личности под сомнение. Если девушка не нашла своего места в семье, не обрела личного счастья, не реализовалась как мать, риск развития патологии растёт: она ищет в своём окружении не представляющих для себя опасность людей и делает их своими куклами.
  С мальчишками и машинками ситуация примерно та же: если вы видите парня, который с детства мечтал о машине, но у него её нет, однако он в пятьдесят лет гоняет в соответствующие компьютерные игры "с погружением", знайте, что вы имеете дело с патологией!
  "Синдром сенбер-ежа" является очень навязчивой и опасной патологией, корни которой уходят глубоко не только в детство страдающего им, но и социальные реалии окружающего мира; он проявляется во многих сферах и уровнях бытия и значительно снижает качество жизни вовлечённых лиц.


Примечания
1. Имеется в виду двадцатый век. Обратите внимание: автор рассказа не уточняет дату, хотя описанное событие исключительно по качеству и могло бы быть удостоено даже занесения в тетрадь.
2. Снова недомолвки: уверен, что на орбите в двести пятьдесят километров от Омска расположено немало населенных пунктов, и хотелось бы знать точное название упомянутой деревни.
3. Ещё бы: Сибирь, как/никак!
4. На заметку суккубам, способным готовить одну только "суши-по-телефону-закажем".
5. Наняли лису курятник сторожить!
6. Очередная порция художественного размытия: я вот не поверю, чтоб одна девчонка, тем более бойкая советская октябресса-пионерка, не выпытала всего и вся у другой про её жизнь.
7. Насколько мне известно, сначала одевается блузка, а поверх неё сарафан.
8. Это автор статьи ещё меня не видела! Я-то в двадцать-то первом веке и не в таких лохмотьях по своей Протопопе рассекаю, и не всегда ночью, однако никаких нареканий, кроме одобрительных взглядов, такой вид у местных ещё не вызывал.
9. Сторожка (устаревшее) - это небольшое жилище сторожа.
10. Вполне правдоподобное утверждение: девушки до рвалюции, насколько мне известно, отличались скромностью и даже дикостью, если им не приходилось излишне много контактировать с окружающими. С другой стороны, девушки, вынужденные активно помогать своим некомпетентным многодетным родителям, наоборот, могли отличаться излишней бойкостью (смотрите, например, рассказ Олега Сбитнева "Нюрка" из сборника "Своя земля и в горсти мила"). Но только иные современные дети обладают такой феноменальной выдержкой, чтобы не суметь ответить на простые вопросы о себе!
11. Вы когда-нибудь видели таежного жителя, тем более лесника, не способного однозначно диагностировать вывих?
12. Как-то нескромно, не тактично, - значит, у девушки был бойкий характер. Вопрос: почему же она не стала рассказывать деду о себе?
13. Вот тут автор называет народный костюм девушки "странным", рассуждает о "тряпье на деревне", а мне кажется, что футболка как таковая, тем более на девушке, тем более с олимпийским мишкой - это и есть признак безвкусия и пошлости.
14. Мы с вами видим, что девушка вполне себе идет на контакт; говорит тихо, потому что скромная. Как удалось деду остаться без ответов - загадка двадцатого века!
15. "Завтра в соседнем с нашим, расположенным возле города селе, селе будет ярмарка! Приходите!".
16. Лично знаком с людьми, для которых не существует того, о чём они не знают, а знают они, по их собственному авторитарному утверждению, всё и вся. Очень тяжело и неприятно иметь дело с такими ребятами! Вот, скажем, если они не знают о необходимости уважать чужую собственность, то считают своим долгом использовать её как свою собственную! Если бабушка-деспот не знает охотника Евдокима, то его не существует на свете, а если её внучка час назад познакомилась с этим охотником и теперь делится впечатлениями с бабушкой, то бесстыжая девчонка попросту врет в глаза старшей родственнице или же увидела его во сне, который не смогла отличить от действительности.
17. Райцентр (сов. устаревшее) - это "районный центр".
18. И село - я напоминаю - тоже было соседним. Не иначе, способность обобщать передается по наследству. Какое совпадение, что бабушка вспомнила эту историю незадолго после того, как столкнулась с ней, и как жаль, что она не сообразила раньше, а то бы рассказала её Авдотье!
19. Интересно, откуда известны такие подробности жительнице соседнего села? И как (и для чего?) они сохранились в памяти постороннего человека-посредника в течение века?
20. Столь яркий и драматичный эпизод вполне мог запомниться. На его фоне интерес Авдотьи к олимпийскому "мишке" выглядит зловещим, а привычка жителей городов, обласканных безопасностью, изображать опасных для человека тварей в позитивном ключе - девиацией. Откуда известно про сапоги? Если их обнаружили после местные мужики, то расправились ли они с медведем-людоедом?
21. Медведя можно убить и с пистолета ТТ, но стрелять необходимо исключительно в сердце, для чего его необходимо спровоцировать на переход в стойку на задние лапы. Стельба по другим областям туши этой твари, к сожалению, бесполезна.
22. Классика советского аппарата подавления: кому по авторитарному мнению КГБ не было места на "гражданке" и кто по тем или иным причинам не мог быть заключен в трудовой лагерь, направлялся в психушку. Выбор второго по значимости класса исправительного заведения логичен, учитывая колоссальное насилие над личностью в соцлагере и капстранах.
23. Тоже так думаю. По сути это проблема произвола любой сверхдержавы или захудалой страны со сверхдержавным самомнением: "большие ребята" считают возможным проводить эксперименты на людях, исследовать и производить оружие массового поражения, включая ядерные, химические и вирусные его разновидности, а также насаждать принудительный атеизм, культивировать сексуальные и социальные меньшинства и вмешиваться во все сферы жизни слабых стран. Подобный подход снижает престиж жизни в малых странах и безопасность таковой, а также утверждает перманентную гонку технологий и вооружений, ведущую человечество к кризису Третьей мировой войны.
24. Итак, автор рассказа красным карандашом подчеркивает два в некотором роде противопоставленных друг другу варианта объяснения произошедшего: атеистически-реалистичный с шизофренией и еретическо-научфантастический с путешествием во времени (кстати, понятие "петли времени" раскручивалось бездарным во всех отношениях фильмом Олега Компасова "Азирис Нуна" две тысячи шестого года, благодаря которому автор могла его "вспомнить"), и каждый член большой семьи, прочитав данный текст, может занять ту или иную позицию, завязав спор с инодумцами, однако есть ещё скрытый вариант, который автор, приводя даты и особо упоминая некоторые подробности, определенно имела в виду: речь о вошедшем в христианство языческом представлении относительно возможности продолжения жизни не похороненных людей. Пока моряки с "Летучего голландца", капитан которого будто бы вступил в конфликт с ангелом, просят встретившихся им на морских просторах людей передать письма давно умершим родным этих самых несчастных, девушка из обзираемого рассказа, не подозревающая о своей вероятно произошедшей век назад гибели, пытается решить проблему, предварявшую оное событие, то есть ищет дорогу домой. Есть и четвертый вариант объяснения происходящего в рассказе беспредела, однако он кажется крамольным для культивирующей суеверные взгляды у читателей редакции, излишне пресным для охочих до мистики и паронормальности ("steam-norm punk") клиентов данного издания и обидным для заплатившего за журнал тридцать восемь рублей проходившего около киоска "Роспечати" бездельника. А ведь однозначно выдаваемая за правду выдумка может стоить кому-то жизни!..
25. Сенбер-еж - главный персонаж комикса про похождения этого самого ежа и его друга-собаки, придуманный "детским" писателем Андреем Трушкиным. Главной ценностью данного произведения, нашедшей отражение в предлагаемом вашему вниманию рассказе, вижу способность сенбер-ежа быть тем, кем хочет его видеть читатель ("Что такое сенбер-ёж? И почему он Жилезный? Сенбер-ёж ни зверь ни человек. Он тот каво вы хатите видеть. Если вы хатите видеть маленькова катёнка то вот он - сенбер-ёж. Если вы хатите видеть висёлово щиночка то это тоже он. А если вы хатите видеть калючево йожонка - то вот он сенбер-ёж в самом пахожем виде"), оставаясь при этом самим собой. Так часто (я бы сказал "всё чаще и чаще") бывает и в жизни с людьми: одни пытаются увидеть что-то в других, обманывают себя и калечат чужой образ, а те, другие, в силу своей личности продолжают быть собой и идут своим путем, и иногда любители навязывать ярлыки, подразумевавшие возле себя "симпатичного щеночка", вдруг оказываются один на один с сенбер-ежом и очень этому удивляются! А если и приходится чему-то удивляться в такой ситуации, то только деспотичности некоторых людей, мешающей жить им и их окружению.
26. В июне две тысячи двадцать третьего года "Титаник", сотню с небольшим лет назад унёсший с собой на дно множество жизней, убил ещё пятерых человек. Новые жертвы проклятого корабля также оказались обеспеченными, мягко говоря, людьми (хотя не забудем и о пассажирах третьего класса (третьего сорта, выражаясь более цинично), говоря о гибели гигантского лайнера). Спустя сотню с небольшим со времён рвалюции простонародье (если мне будет позволено так выразиться) России начало подозревать, что над существованием страны нависла угроза; у одних это запоздалое чувство вызывает панику и приступы нацизма, у других - злорадство. И это лишь подозрение, тогда как многие очевидцы произошедшего ещё тогда понимали суть и последствия катастрофы, приходу которой так радовались буйные головы её инициаторов и их подручных! Так мы можем, кроме прочего, судить о пролегающей между "кухней" и властью пропасти. У России есть молодое поколение, однако оно, как мне показалось, в большинстве своём далеко от пути духовности, который позволил бы возродить страну, если это вообще возможно после случившегося.
27. И во все времена люди пытались как-то повлиять на будущее, так или иначе забросить себя в него и сделать по-своему там, где их самих не будет: эгоистичные родители делили ребёнка, добиваясь возможности выкинуть из него его сущность и внушить свою личность; деспотичные старики, умирая, оставляли потомкам пространные "наказы" что и как нужно сделать с собой любимым и наследуемым имуществом. С усугублением науки замаячила перспектива разделаться со смертью и влиять на происходящее вечно! Только представьте себе, до чего печально и даже отвратительно изо дня в день, из поколения в поколение жить под пятой дорвавшегося до власти ограниченного современного правителя, не знакомого с верой и благородством, или, скажем, навсегда оставаться в семье младшим, которого все считают своим долгом поучать и недооценивать! И если нормально, что мы естественным образом рождаемся не по своей воле, то как ужасно будет потерять возможность упокоиться уже по чужой воле, завёрнутой в фантик фальшивой гуманности!
28. Действительно, ранее фамилии крепостным не полагались, а отчества им разрешалось носить только за выдающиеся заслуги, однако данные ограничения были сняты, если не ошибаюсь, с отменой крепостного права. Старый мир, уважая традиции прошлого, менялся медленно, и я не думаю, что дремучий провинциальный охотник особенно заботился выдумыванием фамилии для своей семьи.
29. Очередным размытым моментом в оригинальном рассказе является расстояние: указана ли фактическая длина дороги от Омска до деревни или же дан путь по прямой на карте. Практичный человек прошлого, которому приходилось лично трястись по родным ухабам, рассчитывая провиант и питьё на дорогу, вероятнее всего учитывал бы фактическое расстояние, поэтому я, работая с картой, предположил, что хиппи, легко перемещающиеся на автобусе, особенно не парятся и мысленно движутся по местности напролом. Однако высасывать значения из пальца не стал и номинал оставил, заменив к тому же километры на устаревшие вёрсты.
30. На диалекте Урала слово "упичкаться" означает "устать".
31. Феномен акселерации проявлялся тем, что физическое развитие детей последних поколений СССР значительно превосходило историческую норму и их духовное и психическое развитие. Выражаясь проще, к девяностым годам двадцатого века наша молодёжь была представлена этакими драчливыми и похотливыми дылдами с низкой социальной ответственностью: парни развлекались коллективным избиением друг друга цепями, а старшеклассницы, вчера прогуливавшие школу по причине танцев, на которые являлись с гнездом на голове и в лосинах - особых колготках западных профессиональных проституток, - сегодня прогуливали её уже по "уважительной" причине - лежали по роддомам в ожидании появления "детей полка".
32. Прохождение начального образования стало обязательным для всех детей после Октября (или Ноября?). Есть разговор, что сфера просвещения находится в руках масонов, а опыт прежних веков наглядно показывает возможность человека существовать без образования. "Учись, или тобой будут манипулировать умные!". Является ли неграмотность преступлением неуча, или оным является непорядочность "умного"? Просвещённый двадцатый век дал концепции дальнейшее развитие: "Постоянно изобретай и собирай более хитрое (в смысле технологичное) и смертоносное оружие, или тебя уничтожит сосед-оружейник!". Что же будет считаться преступлением завтра? Нежелание ходить на тренировки по выживанию в бассейн с облучённой водой? Перерастёт ли гонка вооружений в гонку мутаций, или мы всё же сумеем притормозить?
33. Хрущёв Никита Сергеевич - глава СССР (тысяча девятьсот пятьдесят третий - тысяча девятьсот шестьдесят четвёртый годы правления), запомнившийся населению в первую очередь своим отношением к кукурузе, доступным жильём средней паршивости ("хрущёбами"), а также стремлением перегнать развязавший с нами Холодную войну Запад и показать ему кузькину мать. На фоне ушедшего с поста Джугашвили естественно имел репутацию более гуманного правителя, что, впрочем, не помешало ему расстрелять взбунтовавшихся в тысяча девятьсот шестьдесят втором году рабочих одного из заводов в Новочеркасске.
34. Джугашвили Иосиф Виссарионович - глава СССР (тысяча девятьсот двадцать второй - тысяча девятьсот пятьдесят третий годы правления), более известный сначала однопартийцам под псевдонимом Коба, а затем всему Союзу - под псевдонимом Сталин. Запомнился населению своими исключительными циничностью и жестокостью, победой в Великой Отечественной войне (по замыслу политруков солдаты должны были умирать за "Сталина" наряду с Родиной), а также оплаченными кровью и слезами успехами Союза, за которые иные представители рождённых после его смерти поколений готовы прощать ему искалеченные судьбы предков.
35. Брежнев Леонид Ильич - глава СССР (тысяча девятьсот шестьдесят четвёртый - тысяча девятьсот восемьдесят второй годы правления). "Старый добрый человек", отвернувший гайки себе и подчинённым: пока простой народ пожинал кровавые плоды коммунизма, называя генсекничество Брежнева ласково "застольем" или зажранно-неодобрительно "застоем", вокруг Леонида Ильича на всех уровнях буйным цветом расцвела коррупция и преступность. Запомнился прежде всего своей шамкающей речью, бредовой привычкой целоваться с другими политиками, моральным и физическим падением новых поколений, а также показательными выходками Галины Леонидовны Брежневой.
36. "Враг не пройдёт!" (калька с французского языка).
37. Согласно преданию, официально признанный первым теоретиком коммунизма Карл Маркс предупреждал, что мировая общественность ещё не готова к установлению коммунистического и социалистического строёв, однако Дедушка, являвшийся по сути учеником и продолжателем Маркса, проигнорировал данное предупреждение учителя и довёл Российскую империю до череды рвалюций, в ходе которых большевики узурпировали власть и начали преждевременную "стройку". Непослушание Ульянова стало, возможно, первым случаем идеологического предательства в истории практикующего коммунизма (затем модифицированное учение Маркса и вовсе было переименовано в Ленинизм!). Западные наблюдатели расценили происходящее в России как эксперимент. Словно с экскурсией в лабораторию, к нам на огонёк заезжал, например, писатель-фантаст Герберт Уэллс, по результатам визита наширкавший критическую статью, в которой выразил сомнения касательно потенциала новой системы правления. С другой стороны, коммунизм заведомо восхищал американскую дворянку Хелен Келлер, за что её презрительно освистали окружающие, не остановившись даже перед уважением к слепоте и глухоте женщины.
38. Ульянов Владимир Ильич - полуглава СССР (тысяча девятьсот семнадцатый - тысяча девятьсот двадцать второй годы правления под чутким контролем большевистской "стаи" в лице Якова Свердлова и Иосифа Джугашвили), всемирно известный под фамилией некоего аристократа Ленина, паспортом которого пользовался в конспиративных целях. За внешней плюгавостью и картавостью, а также проникнутыми показательным гуманизмом лозунгами до поры умело скрывавший свою жестокость и мстительность, Ульянов, дорвавшись до власти, объявил "красный террор" и упразднил свои прежние экономические обещания. Стал фактически первым идолом новой власти, во имя которого люди принялись убивать друг друга в ходе Гражданской войны, и остался таковым после смерти, будучи обращённым в мумию и выставленным напоказ. Помимо "схранённого" тела, существует также нарезанный слайсами мозг Владимира Ильича, спрятанный в институте мозга до "лучших" времён. Был, по выражению Владимира Вольфовича Жириновского, "писучим", старался воздействовать в первую очередь на умы, и даже последние свои экстренные распоряжения оставил в виде письменов, известных как "Завещание Ленина", уничтоженных его преемником Иосифом Виссарионовичем по причине нежелания Владимира Ильича видеть товарища Джугашвили в рядах партии.
39. Имеется в виду стихотворение Степана Щипачёва "Пионерский галстук": "Как повяжешь галстук, береги его: он ведь с красным знаменем цвета одного. А под этим знаменем в бой идут бойцы, за отчизну бьются братья и отцы. Как повяжешь галстук, ты - светлей лицом... На скольких ребятах он пробит свинцом!.. Пионерский галстук - нет его родней! Он от юной крови стал ещё красней.". Написанное таким образом старшим товарищем о младших, оно совершенно точно отражает готовность старых коммунистов отправлять на убой молодёжь, своих и чужих детей, ради собственного приближения к лучшей жизни. Никаких недопониманий: как говорил товарищ Джугашвили, "Смерть одного человека - трагедия, смерть многих - статистика", при том что в Союзе люди гибли чаще всего группами, - хоть под ножом очередного маньяка, хоть в очередной нелепой техногенной аварии, хоть на полях военных "театров"! Ничтожность конкретной человеческой жизни (исключая жизнь правящего идола, разумеется) провозглашена также стихотворением Эдуарда Багрицкого "Смерть пионерки", по сюжету которого интересная лишь матери и докторам девочка Валентина погибает на фоне творящейся за стенами больницы массовой чертовщины с громом и молнией, и даже её - Валю - заботит в первую очередь окружающая жизнь, а не собственные последние дни или даже часы. Такая преданность строю и сильные культы личности генсеков дают основание сделать вывод, что социализм/коммунизм является своего рода примитивной языческой религией, и это лишь одна из его сторон, потому что подход был комплексный, многоуровневый, иначе не называться ему строем. Кроме прочего, в двух упомянутых программных стихотворных плакатах видим направление советского воспитания, достигшего пика на послевоенных поколениях битников: это мироеды, которые, прикрываясь деланной заботой о сохранении строя и чужой пролитой кровью ("повязывание на крови"), блюдут собственные шкурные интересы. А если человек готов съесть мир, трудно ли ему сожрать дугого человека?
40. Фейга Ефимовна Каплан (настоящая фамилия Ройд) - террористка от эсеров, обвинённая в покушении на Владимира Ульянова, совершённом во время выступления Дедушки на заводе Михельсона тридцать первого августа тысяча девятьсот восемнадцатого года, и казнённая на данном основании чекистами. Современные исследования ставят причастность к травмированию Ильича почти слепой девушкой под сомнение. "Никита Сергеевич" путает факты биографии, потому как застрявшие в глотке Ульянова пули не нанесли последнему ощутимого вреда, - наоборот, его причинило изъятие одной из них.
41. Брюхоненко Сергей Сергеевич (тысяча восемьсот девяностый - тысяча девятьсот шестидесятый годы жизни) - один из основателей реанимации. Поправ строгие религиозные запреты и элементарную этику, занимался искусственным умерщвлением и последующим оживлением организмов (официально - только собак) с помощью аппарата искусственного кровообращения ("автожектора"), который он собрал при содействии С. И. Чечулина. Творимые Сергеем Брюхоненко и его командой зверства можно увидеть в фильме Давида Яшина "Опыты по оживлению организма".
42. Демихов Владимир Петрович (тысяча девятьсот шестнадцатый - тысяча девятьсот девяносто восьмой годы жизни) - один из основателей реанимации и трансплантации органов, живодёр, проводивший на собаках исключительно жестокие эксперименты, за которые от учёных коллег заслужил прозвище "Палач".
43. Девятого января тысяча девятьсот пятого года, в воскресенье, группа простых людей, спровоцированная священником Гапоном, чьё имя стало нарицательным, подошла к Зимнему дворцу с ультиматумом для царя Николая Второго, которого в тот момент даже не было в Петербурге, и была расстреляна; пострадало до двухсот человек. Данный инцидент используется в полемике коммунистов как аргумент против царя, при умалчивании аналогичной трагедии в Новочеркасске, произошедшей в период с первого по третье июня тысяча девятьсот шестьдесят второго года.
44. Февральская революция, случившаяся в конце февраля тысяча девятьсот семнадцатого года, стала крахом Российской Империи, но не стала концом собственно Рвалюции: когда цербер совместными усилиями своих голов оторвал этот кусок, головы вступили во взаимное противостояние за обладание им. Этот позор, выразившийся в убийстве товарищей товарищами, сделался приоритетной задачей новой власти, и только грянувшая страшная война смогла переключить ей мозги.
45. Русско-японская война тысяча девятьсот четвёртого - тысяча девятьсот пятого годов.
46. Начавшаяся с нечестивой провокации, осуществлённой террористами-дилетантами, Первая мировая война (двадцать восьмое июля тысяча девятьсот четырнадцатого года - одиннадцатое ноября тысяча девятьсот восемнадцатого года) стала дебютом качественно нового подхода человечества к боевому противостоянию, - подхода, лишённого даже намёка на благородство и милосердие: в ходе конфликта широко использовались интриги внутри блоков союзников, нарушались международные "нормы" ведения боевых действий, впервые было применено химическое оружие, а под занавес войны в результате подрывной деятельности революционных элементов в России пали династия Романовых и православная вера (почти совпадающие даты окончания войны и победы рвалюции навязывают некоторый вывод об истинной причине страшного конфликта).
47. Второго марта тысяча девятьсот семнадцатого года Николай Второй отрёкся от престола, не имея более возможности противостоять интенсивным провокациям и инсинуациям во всех слоях разложенного ими общества. Дедуля Ульянов высказался по этому поводу исключительно цинично: "Если власть валяется под ногами, необходимо её взять"!; данная фраза вошла в золотой фонд лозунгов Советов. Этот "беспринципный принцип", если можно так выразиться, стал кредом не только всех последующих социалистов (Адольфа Шикльгрубера (Гитлера), Фиделя Кастро с Че Геварой, теперь вот ещё Николай Платошкин претендует), но также широко практикуется капиталистическим блоком во главе с США (сравните со стратегией "миротворческого" вмешательства во внутренние дела "опальных" стран, целью которого является физическое устранение их правителей, а последствием - разруха и упадок.
48. Адольф Шикльгрубер, известный под псевдонимом "Гитлер", - художник-неудачник, недовольный результатами Первой Мировой войны, в которой принимал непосредственное участие, - при поддержке неких теневых сил, приведших этого психически нездорового посредственного негодяя к власти, развязал Вторую Мировую войну, которая по уровню бесчеловечности превзошла не только предшественницу, но и, похоже, любые когда-либо случавшиеся ранее в истории войны, подорвала генофонды многих народов Европы и Азии, а также экономические и политические сферы участвовавших в ней стран. По окончании данной войны были сформированы международные организации вроде ООН, на бумаге призванные препятствовать повторению минувшей трагедии, но уже по результатам международного же суда над выжившими военными преступниками Третьего рейха, многим из которых удалось избежать наказания, показавшие собственную несостоятельность.
49. Это официальная пропаганда сделала Павлика Морозова идейным борцом за коммунизм, принёсшего в жертву линии Партии семейные ценности и собственную жизнь, тогда как некоторые источники говорят о том, что он был беспомощной игрушкой в руках взрослых. Имя Павла Трофимовича стало, к сожалению, нарицательным, и по сей день на его личность смотрят с двух противоположных точек зрения: одни считают его героем, другие - злодеем. И лишь его брат Алексей просил проявить хоть каплю простого человеческого уважения и перестать трепать память незнакомого ныне человека, с чем я полностью согласен: сегодня имеем массу проблем и негодяев, их создающих, а если бы даже таковых не было вовсе, для воспитанного человека не существует потребности поношать личность невинного ребёнка, с любой точки зрения никому не причинившего зла.
50. Любопытно, что Буратино не является оригинальным продуктом коммунистической литературы, он есть калька с западного Пиноккио, придуманного итальянским писателем Карло Коллоди. Ещё один сенбер-ёж, по сути. Сам же Алексей Толстой является ярким примером вырождения мелкого дворянства и падения нравов: его мать, желая отделаться от нелюбимого мужа-Толстого, поклялась в суде, что Алексей сыном графа не является, а после, когда парню пришло время получать образование, она в суде же принялась выбивать для него фамилию Толстой; далее Алексей Толстой жил под табличкой "Гр. Толстой", трактуя её в угоду обстоятельств.
51. Видим катастрофическую профнепригодность совсем ещё зелёного лаборанта, и не зря он думает об увольнении. Настоящий профессионал своего дела прагматичен и не обращает внимания на обаяние клиента: так, например в нашем случае, психиатр-политрук должен заморить красоту в застенках своей лечебницы ради линии партии, а судья (уже в ином сюжете), если того потребуют доказательства, должен быть готов отправить оную на эшафот. Если вы заподозрили долю иронии в моём утверждении, то только потому лишь, что легитимность власти и справедливость строя доказать сначала нужно, прежде чем за них будут отдаваться человеческие жизни, и, если уж на то пошло, то и красота бывает ложной, за которой скрывается такое моральное уродство, что мама не горюй!
52. История о титане Прометее (греческая мифология) является одним из древнейших сохранившихся до наших дней сюжете-предупреждении об опасности выставления наивысшего приоритета заботы об отдельном человеке или даже человечестве в целом. Миф имеет смазанную рязвязку: опального титана освобождает от наказания сын наказавшего, а наказавший смягчается не только из-за родства нарушителя, но и потому, что Прометей знает тайну его будущего, и всё это в целом утверждает шкурный интерес языческих богов превыше всего. Без гомоцентризма сложно оправдать современную хозяйственную деятельность: нещадное сжигание ископаемых ресурсов с выделением вредных выбросов, опыты по модификации организма и достижению бессмертия, применение атомной энергетики и "бравирование" ядерным оружием без наличия возможности убрать за собой, возможную колонизацию космоса в будущем. И как вне концепции сверхценности человека оправдать нам совершённые по причине падения морали преступления?
53. Карл Маркс (тысяча восемьсот восемнадцатый - тысяча восемьсот восемьдесят третий годы жизни) - сын раввина, воспитанный христианином - стал ярким примером того, как ложка дёгтя портит бочку мёда и что из этого получается. Имея, видимо, какие-то представления о мессианском времени, Маркс извратил их и выдал концепцию похожего государственного устройства, где, правда, людьми правит не сам Бог, а обычные люди (посягнувшие, на последовавшей практике, на божественный уровень), вместо переплавки оружия в орудия занимаются совершенствованием вооружения, а Иерусалим не считается главным городом. Но Маркс хотя бы не занимался воплощением своих фантазий на практике и даже говорил о преждевременности введения подобного общественного устройства... За реализацию взялись маргинальные сообщества конца девятнадцатого века, - анархисты, эсеры, коммунисты и прочий сброд, - и они, считающие предательство товарищей нормой, первым делом предали самого Маркса, собственно, начав рвалюцию, а затем ещё заменив "марксизм" "ленинизмом", который, в свою очередь, сначала распался на упразднённую версию и новый НЭП, после чего под шумок потрясений перетёк в "сталинизм".
54. Андропов Юрий Владимирович (тысяча девятьсот четырнадцатый - тысяча девятьсот восемьдесят четвёртый годы жизни) - верховный чекист своего времени, генсек СССР, правнук народов. Пытался реанимировать сильно разложившееся население ежовыми рукавицами, но пришёлся не ко двору как рвущимся к власти товарищам, так и больше не рвущемуся в тюрьмы и лагеря народу, а потому без особого шума и последствий был быстро отведён от рычагов правления и даже жизни.
55. Француз Жан-Поль Марат (тысяча семьсот сорок третий - тысяча семьсот девяносто третий годы жизни) коммунистом не являлся, но пользовался уважением в Союзе чисто за факт своей рвалюционной деятельности. Вот, скажем, разбойники Стенька Разин с Емелькой Пугачёвым тоже выступали против современной им власти, и потому советская пропаганда занималась стиркой и отбеливанием их замаранных кровью сотен искалеченных жизней безобразных образов. Почему не делали героев из обоих Лжедмитриев и их жены Марины Мнишек - очередная загадка двадцатого века.
56. Вам же известно о том, что люди склонны приписывать свою личность окружающим (это называется "судить по себе")? Данный парадокс по распространённости не уступает синдрому сенбер-ежа. Встречаются даже совсем карикатурные личности, которые, будучи начисто лишёнными эмпатии и самокритичности, буквально создают альтернативу окружающего мира исключительно из самих себя: этакие недальновидные ребята, у которых в глазах застряла изображающая их самих статуэтка. "Однажды поймал себя на лжи, с тех пор не доверяю никому". Следует заметить, что не всегда окружающим приписывается один только негатив: встречаются также положительные личности, страдающие этим недугом, и в таком случае отсутствие объективности представляет опасность уже для них самих.
57. "Товарищ! Никогда не сомневайся в своей правоте и наводи порядок твёрдой рукой!". Плаката с таким лозунгом не видел, однако данная идея красной линией проходит через всю советскую психобработку, формируясь из других выкриков типа "Пионер всегда говорит правду - он дорожит честью своего отряда!" и подкрепляясь решимостью госорганов. "Когда я тебе врал? Вот Москва же столица России!?". Достаточно поговорить за жизнь со среднестатистическим стариком из Союза (термин "поговорить" означает в данном случае не перебивая и даже не задавая интересующих уточняющих вопросов послушать его продолжительный монолог, потому что если вы только скажете что-то расходящееся с его мнением!..) чтобы понять, что он разбирается во всём на свете или может постигнуть всё, уже сейчас способен управлять государством и построить идеальное общество (строить кого-то и ставить себя - главные задачи коммуниста, судя по поведению последних представителей строя), и тем забавнее всё это звучит, когда ранее вы "разговаривали" с другим битником или хиппи, также сведомом во всём и способном на всё, но "по-другому", и если вам только придёт в голову столкнуть этих двух пассионариев лбами!..
58. Слово "эрзац" означает "суррогат", аналог, приблизительно эмулирующий качества того, что указано после слова "эрзац".
59. Никогда не выбирайтесь из здания по импровизированной эрзац-верёвке без веских на то причин, - это чрезвычайно опасно для здоровья и жизни! Однако ситуации бывают разные, поэтому рекомендую заблаговременно освоить надёжные скаутские и альпинистские узлы и использовать их при "изготовлении" "верёвки".
60. Цитирую фрагмент статьи по сабжекту с одного из турсайтов: "Вход в усыпальницу при самостоятельном посещении бесплатный. Поэтому купить билеты в Мавзолей Ленина означает купить их у мошенников. Билеты покупают только в случае комплексной экскурсии с услугами гида на объекты Красной площади с посещением мавзолея". Если купить билет можно только у мошенников, получается, таковыми признаны гиды, продающие их. Если мы расстреляем гидов за спекуляцию на теле Дедушки, народ будет посещать вождя пролетариата без сопроводительных пояснений, а потому истоки КПСС(б) со временем обрастут домыслами, легендами и фальсификациями, дело Дедушки умрёт. Что делать? И почему в первый раз слово "мавзолей" написано с большой буквы, что соответствует требованиям культа, а во второй - с маленькой? За семьсот рублей в две тысячи двадцать третьем году (если в будущем стоимость подскочит, можно арендовать у Игоря Всеволодовича Селезнёва машину времени (услуга "TBM-sharing" ("TBM-sharing - для тех, кто шарит во времени и вообще!")), вернуться в указанный год и воспользоваться образовавшейся в пространственно-временном континууме скидкой) можно купить ваучер, позволяющий полтора часа мотаться по мавзолею и близлежащим некрополям под лекцию гида; так как решиться на подобное может, вероятно, лишь коммунист, среди собравшихся устанавливается полное взаимопонимание: возле хрустального гроба все скорбно молчат, наминая в руках головные уборы, никто не фотографирует тело (а то негоже обращаться подобным образом с покойниками, не правда ли?), оставленные снаружи вещи не разбрасывают, запрещённые жидкости не проливают. Возникает лишь один вопрос: если нынешние коммунисты и социалисты не могут обеспечить бесплатного полноценного доступа к идолу сегодня, смогут ли они обеспечить своим адептам бесплатные образование и медицину завтра?
61. ЛиАЗ-677: экономично-разорительный (бензин А-76 в сочетании с несбалансированностью передач дают полсотни литров на сотню километров) "лупоглазый скотовоз-луноход" длиной в десять с половиной метров, оснащённый мотором V8 на семь литров и двухступенчатым автоматом. Полунесущий кузов на сто восемьдесят пассажиров, пневмобалонная подвеска, гидроусилитель руля, продуманная приборная панель, складывающиеся вовнутрь широкие ширмовые двери, фирменные звуки люфта соединяющего двигатель и коробку карданного вала. Производство Ликино-Дулёвского автобусного завода. За более подробной информацией обращайтесь к статье Анны Кучумовой "Нас в набитых ЛиАЗах болтает", опубликованной в журнале "Грейдер".