Увидев её в Донецке генерал испугался. Хотя и обрадовался так, что сердце заскакало в груди, как птичка, как перепуганный воробей. Попросил адъютанта найти её после мероприятия, и позвать вечером в гости. Начал с того, что отругал, зачем она на фронте.
- А я у вас, генерал, разрешения не спрашиваю... - сказала она и насупилась. Она думала, что повиснет на нём как в первую их встречу, тем более что в этот раз ему некуда уходить. Но не повисла.
Он сам уверенно взял её в охапку:
- Так о чем ты хотела поговорить? - сердце у него при этом громко стучало.
.....
Говорят, и в песнях поют,что гусары царили и на балу, и на бранном поле и даже некоторые позы в сексе называют гусарскими. Как это можно совмещать, ей до сих пор было не очень понятно. Танцор, воин, убийца, любовник, поэт, филосОф. Как?
А тут как-то именно что все совместилось. И кудри дев, и гривы коней, и политинформация с психотерапией. И жизнь, и слезы, и любовь, короче, все как у классика.
И пока они там занимались сексом, вопросы не переставали волновать нашу героиню. И кому задавать такие вопросы если не воину и любовнику.
Например, кто во всем этом виноват? Как моя добрая родина стала агрессором всея земли.
Может ли человек оставаться тем же, если убил другого человека? А тот, кто стрелял в него самого, может? Что с нами будет потом, мы же были братья. После ненависти? После страха? После горя? После стольких смертей.
Кое на какие вопросы она нашла ответы за время своих командировок. Например:
На войне она почувствовала, что человек не меняется, он просто принимает новые правила, когда сталкивается, с какой-то чудовищной силой, вроде тайфуна, вроде землетрясения, или лавины.
И она, эта сила, против всех. Люди друг против друга, а она - НАД! И жрет и тех,и других.
То что её кто-то начал, уже не важно, её разрушительная сила подхватывает и поглощает уже без оглядки на начало. Остановиться, типа "я в домике" уже нельзя. Её можно теперь только закончить.
А на тот главный вопрос генерал вообще сказал:
- Ты не ищи виноватых, ты же виноватых ищешь?
Оля то ли помотала головой, то ли покивала.
- Вернее так, ты ищешь оправданий, так?
У Оли навернулись слезы.
- Ууу!! - генерал поднялся, усадил девочку на колени, обнял за плечи - ты совсем расстроенная, девочка. А ну, прекращай! Послушай папу! Тебе...не в чем...оправдываться! Поняла? Ни тебе... ни мне! Ни тем более нашей Родине, поняла! Ни нам всем! Мы ни в чем не виноваты, поняла?
Оля покивала утирая слезы.
- Повтори? - скомандовал генерал.
Оля сглотнула и приготовилась, генерал продиктовал:
- Нам не в чем... -
- Нам не в чем оправдываться!
- Мы ни в чем... -
- Мы ни в чем не виноваты!
- Ну, вот, видишь, какая ты хорошая ученица. И давай ещё один вопрос:
Обвинять Родину нечестно, это как обвинять мать.
Ты просидела у матери на шее все детство.так? Она тебя выучила, вскормила,так? Наряжала?... Баловала?... За границу возила? Английскому учила, дура такая?! Айфоны покупала? Как могла, может не очень богато, но как могла, а может и богато. Так что ж ты паршивка, теперь глумишься над постаревший женщиной? Это раз.
Второе, обвинять Родину - это стыдно, это такое предательство.
Разве нет? Чем она перед тобой провинился? Ну ещё наше поколение может какие-то претензии, но даже мы - нет. Не предъявляем! А ваше- то вообще - как сыр в масле катались! Ничего не запрещали! Все дороги. Куда хочешь!
И третье, а те кто тебя учат Родину предавать, они чьи? наши или ихние?
Ты же не сама это придумала. Ты и мучаешься этим, потому что сама так не думаешь. Откуда этот ****ский нарратив? Кто это продвигает? Откуда ноги растут? Кто это все говорит? А они о чем мечтают? Кто ИХ научил об этом мечтать? Куда оборачиваются? А они перед кем извиняются? И за что? В общем, не перед ними же оправдываться.
- Они говорят, что это мы войну начали - пожаловалась Оля.
- Да пофигу! Пусть говорят, что хотят. Вообще не думай о них. Ну, если не получается не думать, думай. Просто не оправдывайся. Когда мы победим, они заткнутся, и сами найдут нам оправдания, и прибегут мириться, и подстелятся, и подмахнут. Потому что признают только силу. Мы просто такие вежливые, что все уже берега попутали! Нам не в чем оправдываться. Нас так долго задирали, что я вообще удивляюсь, что мы начали только сейчас. Знаешь почему?
- Почему?
- Потому что считали, что мы слабаки. Надо было тогда ещё, в четырнадцатом году их мочить, мы тогда уже были на грани победы...тогда ещё народ был за нас. Не надо было связываться с этим Минском...
- Да? - Оля с надеждой заглянула генералу в лицо.
- Ну, были причины, тогда бы у нас не хватило пулек... у нас и армии-то не было, нормальной, боеготовой. Ну и вообще, наш главнокомандующий до последнего вежливый... Иногда чересчур... Я бы уже дал!
- Да?
- Да! Но я поэтому и не генеральный... А мы с тобой давай съедим что-нибудь - им действительно привезли ужин в номер, на красивой тележке, с куполами никелированных крышек. Парочку они уже перевернули.
Еда была вкусная и красивая. Оля почему-то вспомнила кашу из полевой кухни, как их с Валиком ребята кормили на передовой и захрустела салатом.
- А так ты сейчас плачешь, потому что у них пропаганда работает хорошо, а у нас пока не очень.
У Оли опять навернулись слезы.
- Потому что слушаешь не тех! Ты меня слушай, и вообще, военных. Потому что самые настоящие пацифисты - это военные. Поняла? Потому что они знают что такое война, чем это грозит, и как это все близко, эти все угрозы.
Генерал тоже с большим удовольствием хрустел салатом, ломал белый хлеб, резал на огромные куски отбивную:
- Но, конечно, после этого братьями мы уже не будем... Не захотим. И они не захотят, но их никто не спросит. Мы не спросим. А победителей не судят. А мы победим.
Сейчас, в гостях у генерала, после Валика, после беженцев, после разрушенного Мариуполя, Оле показалось, что она понимает. Насколько ценны обычные человеческие радости, еда, тепло, тишина, безопасность, сухая и чистая постель, объятия мужчины. Как отчаянно человек нуждается в этом во всем. Как мало ценит в обычной жизни.
Она получала какой-то нереальный кайф от этого салата. От гостиницы, красивой и дорогой, от чистоты, от еды, от вина, от фужеров, от белого белья, от дядьки, от его нереального отношения. От секса.
Подходов было много, она забыла сколько. Сказать что они не спали всю ночь, было бы неправдой, потому что они спасли как раз всю ночь, просто просыпались от каждого движения, возвращались к сексу, и потом снова засыпали.
Какие-то из подходов получались совсем короткие, какие-то длинные, особенно первый. Генерал оказался таким яростным любовником, что она просто сдалась. Он делал что хотел, она только принимала. Откликалась на все, реагировала, соглашалась, позволяла: то плакала, то кричала, то стонала, то охала, и в какой-то момент подумала, что ничего толком не знала про секс.
В очередной раз засыпая спросила генерала, учат этому гусаров что ли, и если не секрет, где. Генерал хмыкнул поцеловал ей ручку, дальше она уже спала.
Когда проснулись и она вернулась к вопросу спецподготовки, он ответил что просто опыт, что сексом занимается раза в два дольше чем она живёт. Ну и вообще просто сорвался. Уж больно девочка красивая. Теперь Оля хмыкнула, поцеловала генерала в грудь и опять провалилась в сон.
- А знаешь, я вообще думала, что не люблю секс.
- Да ладно?! - генерал засмеялся, она к этому моменту тоже успела продемонстрировать ему кое-какие свои эротические зарисовки - Ты не любила секса?! - он целовал её ручки.
Он без конца целовал её ручки. Оля улыбалась, свежий маникюр творит чудеса. Правда в Донецке офигевшие маникюрши, такой ценник!
- Ну а что? Все ходят на дискотеки, даже те кто не очень любит. Кое-кто даже знает несколько танцев. А у меня талант. Я же танцорка. С точки зрения танцев, секс не самый сложный танец.
Генерал без понимания кивнул:
- А сейчас?
Оля повернулась у нему всем своим тонким телом, колыхнула выдающейся грудью.
Генерала смешно замирал, когда, у него падало сердце. По глазам было видно что сердце упало. А по прочим членам - куда оно падало.
Оля торжествующе улыбнулась:
- А сейчас, с тобой я, кажется, начинаю любить секс! Ты мной так наслаждаешься!!! - она засмеялась - мной никогда так не упивались! Это так непривычно, удивительно, волнующе, аж я сама наслаждаюсь, и процессом, и собой - и она снова засмеялась.
Генерал, наконец, расслабился и улыбнулся. Он прижал девочку к себе и целовал попеременно то плечико, то пальчики:
- Олечка, Олюшечка ! Ты такая молодая, просто немыслимо, просто молоденькая! ты представить себе не можешь, какая ты красивая! Какая ты красивая! Какая же ты красивая!