Прошел почти год, вид за окном конторки оставался прежним, за дверью изменившись до неожиданности, заставившей Григория взбодриться до возвышения себя в человека на воле, ставшего другом судьбы в руках самого Господа. Произошло это не без помощи Дворковича, засеменившего вдруг по коридору с воздеванием рук и странным возгласом азохен вэй. Он понял, что произошло событие,равного которому придумать было невозможно. На свет проклюнулась новая жизнь, самая беззащитная и самая непобедимая,самая беспокойная и самая надежная,самая уродливая и самая красивая, самая дешевая и самая бесценная. Жизнь, причастная рождением и к нему.
Александра была уже на четвертом месяце беременности,когда решила признаться,что ее хахаль из лагерной головки что-то заподозрил, заметив однажды, как выходила она из его конуры. Благо, тогда нашлось оправдание через упреждение Мелехова о переброске одной бригады на другой объект, переданное начальником лагеря через нее. Во второй случай, напуганная допросом по первому разу, она прихватила с собой отчетный листок, понадобившийся якобы в бухгалтерию. Потом он уехал в командировку, а по приезде объявил,что забрюхатела она раньше положенного срока, потому что на тот момент он был в Москве в ГУЛАГе, выбранный делегатом на съезд руководителей от Челябинских ИТК. Когда уезжал, у нее были месячные, а приехал, их не стало, хотя он перенимал опыт в подмосковных колониях почти месяц. После осмотра у гинеколога, к которому тот ее послал, начальница медсанчасти объявила о сроке, и он кинулся лопатить блокнот с исчислениями дней их соитий.
- Я чуть со страху не померла, - торопливо высказывала она, натягивая голубые рейтузы и оглядываясь на дверь несмотря на то, что Григорий закрыл ее на ключ. Обеденный перерыв был в разгаре, освободив контору на людей. Она поддернула ватные штаны, укрыв их длинным платьем из сатина,отливавашем синевой, застегнула душегрейку на пуговицы и заторопилась. - Бросилась вычислять сама,да своим умом. На первых случках и сбилась.
Григорий накинул на себя стеганку жестким крылом, пробежался через раз пальцами по пуговицам. Спросил под короткий роздых:
- И что!?.
- А у него все по числам с часами. Сделал дело в своем кабинете и за стол с блокнотом и ручкой с чернилами.
- И что!?.
- Ничего! - машинально отбрехнулась она. - Слава Богу, на ум пришло оправдание, мол, месячные могут пойти и когда все схватится. Задержка с ними была, а тут вы как раз объявились, голодные. Он снова к соплеменнице, а та сходу ляпнула, сбой. Мол, у русских баб все бывает, потому как от роду на тяжелых работах. Советовала выкинуть меня из конторы и завести новую, да он ко мне успел прикипеть. Но стал следить чуть не за каждым шагом
- И как теперь? - не удержался Григорий от нового вопроса.
- И что, и как.., - не удержалась она от обезьяньей ужимки. - Переждем, пока все утрясется, потом сама приду.
Встречи, грозившие обоим скорой смертью, или невыходом из лагеря пожизненно, продолжались ровно столько, на сколько решилась женщина, мстившая таким опасным образом за свое унижение. Но потом резко прекратились, отозвавшись через нужное время визгливым на бегу воззванием Дворковича к своему богу, обрадовавшего его мальчиком, еще одним не на одну семью.За стол было приглашено ближнее окружение, бывшее в курсе всего, хотя родился не чистокровный еврей, а мемзер, ушедший от гоя недалеко. Да еще с казачьими кровями. Но велико было увлечение наложницей, заставившее галахического иудея убавить спесь, отметив событие без подергивания носа с раструбами вместо обычных ноздрей. Григорий тоже отметил этот день лишним сухарем под свекольный чай, имея возможность добавить в него щепотку сахарина из припасов Старкова, не уставая искать момента для посещения палаты в роддоме. Тот объявился в виде проверки работы ремонтной бригады, направленной для избавления рожениц от сквозняков замазкой дыр в стенах цементным раствором. Пропустив обед в столовой, совпадавший с кормлением грудничков, он вошел в двухэтажный барак и подался по полутемному коридору к палатам, надеясь угадать нужную по чутью. Это оказалось не так просто, а у нянечек, шмыгавших вдоль и поперек, спрашивать было опасно. Кто-то знавший от кого родила Александра, мог шепнуть начальнице и та не замедлила бы оповестить о его посещении своего соплеменника. Но дьявол, делавший вид что его не существует, не дремал, подтолкнув навстречу ему Миру Зиновьевну в очках,превращавших ее глаза в острия шил.По слухам она еще с Троцким приехала из Америки и после провала миссии пророка осталась в России в качестве медицинского работника.
- Мелехов, кто тебя сюда напгавил? - Спросила она с шепелявым и сильным акцентом одергивая белый халат,накинутый поверх темного пальто. - Газве у тебя есть пгаво покидать свое место и шастать по теггитории лагерья без ведома гуководства?
Григорий вдруг почувствовал, что мозги оплетаются путаницей мыслей, не могущих уложиться в нужное русло. Он сдвинул шапку на затылок и расставил ноги, учуяв шаткость в теле.
- Я это.., послал сюда бригаду по записке на ваше прошение, - сглотнул он слюну. - Вы доложили о сквозняках, я пришел проверить работу.
- А кгоме тебя не нашлось пговегяльщиков?
- Я снял бригаду с рудников, - нашелся он. - Хотя там она будет нужнее.
- Нужнее кому, тем, кто копошится в штольнях? - Оплыла начальница, не ожидавшая ответа, выбросившего ее из колеи подозрения и перекинувшего в колею презрения. - Или тем, кто только нагодился?
Григорий понял, что ему удалось взять ситуацию в свои руки. Сказал с оттенками грубости в голосе:
- Мне все одно, лишь бы работа была выполнена, - добавил. - Эту бригаду ждут на другом участке.
- Ой вэй из миг! - Криво усмехнулась Мира Зиновьевна, словно перед ней было нечто из-под пола, кивнула короткой прической по направлению одной из палат:
- Там твой мазелтаф...
- Не понял, - приподнял Григорий плечи.
- И не поймешь, шлепег. Иди, куда я показала, - улыбнулась калеными остриями шила. - Габотают они погано. Нитгаех, нахес!
Дверь в указанную палату была плотно прикрыта, Григорий потянул на себя ручку, увидел сквозь щель кровати, застеленные серым бельем, на которых женщины кормили младенцев, укутанных в пеленки наподобие куколок к церковным праздникам. Под потолком ярко белели лампочки на длинных шнурах без абажюров,отбрасывая радужные кольца на бревенчатые стены с кустами пакли в пазах, казавшихся мохом. В одном из углов за сдвинутыми койками возились двое зэков с мастерками в руках, третий в стороне держал наготове ведро с раствором, стараясь согнать с лица неловкость. Еще двое размешивали в корыте песок с цементом, остерегаясь просыпать его, пока сухой, на пол из струганных плах. Григорий просунулся вовнутрь, бегая глазами по помещению, но все здесь было одинаковым, даже груди, оголенные на халаты с одной стороны. Они не возбуждали, разные по размерам и по обнаженности, а заставляли отводить взгляд под размышление, куда бы его приткнуть и на чем остановить. Он завертел шеей, подергивая щекой от мысли, что придется уходить не познакомившись с наследником, не перекинувшись словом и с арестантами, потому как не знал ни одного, а только выписал бригадиру наряд. Это была самоволка могущая потащить за собой вопросы по части зачем и почему,обязанная быть обрезанной как можно короче И вдруг от противоположного штукатурам угла донесся ласковый,едва слышимый голос без слов с короткими между буквами паузами. Григорий подумал, что так какая-то женщина баюкает ребенка после кормления,чтобы он мог получить материнского тепла в достатке. Повернул голову туда и враз дыхание застряло на середине горла. На него в упор смотрели миндалины глаз, бывшие голубыми, покрупневшие и потемневшие до дымчато синих чернослив по осени. Почувствовал спиной дверной косяк, подумав о том, что его повело и дверь может открыться. Подавшись вперед, сунулся в образ малыша на ее руках, светлый лицом, улыбающимся по сытости, и снова споткнулся дыханием, затаив его на как есть. Так продолжалось до тех пор, пока слуха не коснулась то ли эта мелодия, то ли любовь в словах для дитя. Григорий приподнял голову, увидел осенний тот сполох, принудивший его придти в себя, качнувшийся сперва к зэкам, а потом к роженицам на кроватях. Толкнул дверь, вываливаясь в коридор навстречу нянечке с полотенцем через локоть, переставляя валенки как пеньки от сосны, ошкуренной на все ветки. Надо было пройти мимо регистратуры, не повстречавшись с Мирой Зиновьевной, умевшей возникать там, где ей было нужно...
За дверью конторки послышались голоса. Они возникли внезапно, как бывает тогда, когда два человека встретились именно на той точке, удобной третьему по причине, что короткий разговор завелся сходу на тему, затрагивающую его судьбу. Григорий отложил перьевую ручку и повернул голову в ту сторону, навостряя слух. Но диалог как начался на резком взлете, так и спикировал вниз, не прояснив ничего кроме того, кому они принадлежали. Шаги одного из собеседников продолжились дальше по коридору на выход из конторы, второй потянул ручку двери на себя. В комнатку вошел Болотов в бушлате, не стеганом в отличие от телогрейки, зато с длинными полами.
- Здорово ночевал, казак, - с порога поприветствовал он хозяина, зная о его расположенности к родному гутору.
- Слава Богу, - ответил Григорий, приподнимаясь со стула и протягивая руку. - Давно тебя, Евграф Спиридонович, тут не было.
- Чтобы лишний раз попасться на глаза Дворковича? - ухмыльнулся тот, придвигая стул к себе. - С меня достаточно недельных докладов по процентам от работы бригад с отчетами по передовикам.
- На то ты и поставлен, чтобы начальство не задерживало с выпуском их по УДО. Как пример для остальных.
- Ну так... Дворкович всунул мне сейчас список таких с вычеркнутыми фамилиями. Мол, их крутые планы больше схожи с приписками.
- Благодетель, твою дивизию. Работяги пашут не за страх, а за совесть, чтобы поскорее выйти отсюда.
- Просил тебе передать, если еще раз отправишь шестую бригаду вместо рудников на ремонт бараков, он займется тобой вплотную. Шел как раз к тебе, да столкнулся со мной.
- От... сука жидовская, - не удержался Григорий. - Я избегаю его как сатану, а его как сладким ко мне тянет.
- Подмечено верно, он и есть из сатанинского племени с обостренным на гоев чутьем.
- Догадывался. Но значения не придавал по причине жизни в своем казачьем укладе с верой в наше будущее.
- А может, причина другая? Мы все поклоняемся творению, и даже восхищаемся им в зависимости от того, что оно нам несет, а не творцу, остающемуся чаще в тени.
- Не понял тебя, Евграф Спиридонович.
- Вот именно, Григорий Пантелеевич, а надо смотреть всегда в корень, тогда и ошибок было бы куда меньше, - Болотов расстегнул бушлат. - Например, В России произошла революция с Гражданской войной, и все мы увидели результаты их дикости не удосужившись поинтересоваться, кто все это замутил, не понеся никакого наказания. Ведь отвечать пришлось всем нам, а не тем, кто отправил на тот свет миллионы жизней, хотя хоронили мы не только незнакомых людей, а самых близких и родных.
Григорий откинулся назад, опустив плечи, начиная осознавать, что собеседник решил заострить его внимание на том, над чем он никогда не задумывался по настоящему. Оно всегда было далеко, это настоящее, не показываясь воочию.
- Хорошо, я поясню тебе проще, - бывший царский офицер бросил на стол локти. - Допустим, тебя наградили шашкой из булатной стали, ты восхищаешься клинком не интересуясь мастером, отковавшим ее. Или купил в магазине папаху из серебристого каракуля, а кто ее так удачно сшил, так никогда и не узнаешь. Твоя жена купила наконец у продавца ковер с джигитами, крадущими невесту, и запомнила только того продавца, но не художника, нарисовавшего его макет и не ткача, соткавшего его так искусно. И так далее.
Григорий продолжал молчать, кривясь на одну щеку, вдруг осознав, что открытое собеседником не имело для него значения. Никогда.
- Ты спросил меня про сатанинское племя? Я расскажу тебе про него, пока время не поджало, мы об этом на посиделках еще не судачили, - Болотов положил папку перед собой, но не раскрыл. Глянув на солнце через зарешеченное окно, прикинул что-то в уме. И заговорил. - Сатана после раздела с Богом сфер влияния прибрал к себе племена хебраев с одним на всех языком, обратив их внимание на Вавилон в земле Сеннаар в Месопотамии, это южная часть нынешнего Ирака. Привлек им в подсобники другие племена, наделив их тем же языком. Мол, если построить там высокую башню, можно добраться до чертогов Бога и самим стать хозяевами Вселенной.
- Это из Библии?
- Из нее, прописанной для себя, якобы божьего народа, - Болотов ухмыльнулся, глядя, как собеседник с возмущением замотал головой. - Начали строить, забрались выше облаков, до Всевышнего осталось рукой подать. Господь посмотрел на такой беспредел и посмешал им языки. Строители перестали понимать друг друга и башня рассыпалась.
- Одно слово - жидовские морды, - - покривился Григорий. - Другие племена эти хебраи под себя не загребли?
- Они разбрелись по миру каждый со своим языком, всего насчитывается около семи тысяч, - Болотов постучал ладонью по столу. - Но те хебраи-иудеи-евреи до сей поры стремятся сделать все народы земли на одно лицо, хотя тоже заполучили от Бога два языка, идиш, старый язык, и новый иврит, задвигая с тех пор старый за новый. Да не все у них получается.
- Бардак, а не язык, индюки складнее курлычут, - уверенно сказал Григорий. - А вот у русских навродя получилось, столько народностей, а все норовят гутарить по русски.
- Время покажет, - Болотов развел руками, затем придвинул к себе папку. - Я вот по какому поводу,Прохора,твоего друга,надо продвигать на досрочное освобождение. Здесь он долго не протянет. Подпиши документ о переводе его пока в хозчасть, я уже тут пометил, а потом надо разобраться со старыми нарядами. Они у тебя в порядке?
Григорий покосился на полку с пухлыми томами документов:
- Я в них забыл, когда заглядывал, - ответил он. - Разве когда для бухгалтерии.
- Ну!?.
- У них тоже отчетность.
- По зарплате. А сведения по работе, на каком участке и кем, у тебя. Сколько лет уже прошло.
- Черт ее... Никогда не занимался.
- Я подошлю из наших.