Вскоре после разгрома Румянцевым турецких войск при Ларге и Кагуле и покорения Крымского полуострова, казалось, турецкому султану ничего другого не оставалось, как предложить России мир в затянувшейся войне. Однако, французский посол в Константинополе настойчиво охлаждал мирные настроения султана. Несмотря на русские победы в Польше, Франция была уверена, что Россия ждут серьезные затруднения, которые ослабят русскую армию и не позволят вступить драку с Пруссией и Австрией из-за дележа польских земель. Турция, следуя уговорам и финансовой поддержке Франции, не сдавалась и напрягала усилия для продолжения войны с Россией. Появление Суворова на турецком фронте по меркам официального Петербурга осталось незамеченным, но фактически именно проактивные действия Суворова быстро приближали войну к развязке. Как отнесся главнокомандующий армией граф Румянцев к прибытию Суворова достоверно неизвестно: по одним источникам — холодно и с ревностью к талантам последнего, по другим — спокойно, как признанный военачальник у способному подчиненному. Тем не менее отряд, выделенный Суворову, оказался невелик — порядка 500 человек, и дислоцировался на берегу Дуная, напротив турецкой крепости Туртукай. Турки тревожили Суворова вылазками и обстрелами. Во время одного их таких нападений Суворов едва не погиб. Непосредственный начальник Суворова – генерал Салтыков предложил Суворову отступить, чтобы не подвергать солдат опасности. Однако Суворов, обладая удивительной способностью — видеть плюсы в минусах, понимал, что «быстротой и натиском» можно уничтожить врага и смело принял на себя единоличную ответственность за дальнейшие боевые действия.
ЗАПИСКА А. В. СУВОРОВА — И. П. САЛТЫКОВУ О ПОДГОТОВКЕ К ПЕРЕПРАВЕ
9 [20] мая 1773 г. Пехоты мало и вряд за 500. 4 пушки хочу поставить для очищения переправы тут, а 2 пушки хочется встащить на ту сторону с собою. Кавалерию на ту сторону вплавь на поводу переправлять не можно и казакам широко, а на лодках тяжел успех. А атаку целю с их правого крыла; с левого много заливов и далеко отведет. Переправа намеряется 3 версты ниже Туртукая. У них ставится пикетец еще ниже. Целим атаку захватывая ночь. Все хорошо, как бог благоволит. А пехоты кажется мало! Она будет действовать в 2 каре с резервом и натурально инде колонною. Конница будет на сей стороне. Несколько казаков будут на острову гулять.
По приказу Суворова 10 мая 1773 года пехота на лодках переправились через Дунай ниже укреплений Туртукая. Под прикрытием стрелков Суворов отважно повел две колонны своих войск на штурм крепости. Неожиданная суворовская тактика создала у турок впечатление, будто крепость штурмует огромное войско. Турки бежали. Туртукай был взят Суворов написал Румянцеву знаменитый стихотворный рапорт: «Слава богу, слава вам. Туртукай взят, и я там».
В этих, на первый взгляд, наивных строчках заключались и горечь, и насмешка, и едва скрываемая гордость — все, что переживал Суворов, стесняемый в своих действиях ограничением в ресурсах и нерешительным командованием.
В реляции Салтыкову по поводу взятия крепости Суворов напишет: «Я ж на той стороне в действительном сражении был с 500 [человек] пехоты, да карабинер, после переправив вплавь лошадей чрез Дунай, прибыло 150 и донских казаков 60 человек. По окончании одержанной над Туртукаем победы приказал взять 3 батареи, большие пушки, которых числом 12 было и бросить в Дунай, а четыре мелкого калибра взял с собою. Флотилия, бывшая в Туртукае, вся взята, в которой самых больших судов — 19, средних — 11 и малых лодок 21; знамен так же взято больших два, меньших 4, пороховой магазин подорван, а провиантской весь сожжен...». Потери русский армии составили 60 убитыми и 150 ранеными.
Румянцев пришел в негодование как от самовольного поступка, так и от ироничного тона победной реляции Суворова, которую переправил в Петербург, сообщая при этом Екатерине, что Туртукай слишком хорошо защищен и что нашим войскам необходимо отойти, отстранил Суворова от командования и предал суду военной коллегии. Документальных подтверждений строгости приговора, который был отправлен для Высочайшего утверждения в Петербург, не сохранилось. По легенде Екатерина, рассмотрев все обстоятельства дела, собственноручно начертала на приговоре «победителей не судят» и Высочайшим Указом от 30 июля 1773 года приказала наградить Суворова орденом Святого Великомученика и победоносца Георгия второго класса.
ИЗ ПИСЬМА А. В. СУВОРОВА И. П. САЛТЫКОВУ ОБ ОТЪЕЗДЕ В БУХАРЕСТ
14 [25] мая 1773 г. НИГОЕШТИ.
Милостивый государь граф Иван Петрович, я вправду, милостивый государь, хвораю. Не подумайте противно, что я сегодня поеду в Бухарест, просто сказать освежиться. Возвращусь сюда или послезавтра, или в пятницу. Между тем будет здесь г-н полковник князь Мещерский. Исподволь я буду испытывать открывать на ту Дунайскую сторону казачками и каково пойдет. Кавалерию и пехоту еще, кажется, рано туда, пусть бы немножко поправится.
ИЗ РАПОРТА А. В. СУВОРОВА И. П. САЛТЫКОВУ О НЕДОСТАТКЕ В ЕГО ВОЙСКАХ ПЕХОТЫ
20 [31] мая 1773 г.
Неприятель ежечасно умножает, хотя и незначительным числом свои силы в Туртукае. В команде ж моей за исключением больных, рекрут и оставшейся в Нигоештах не более пятидесяти человек роты, простирается число пехоты только до шестисот пятидесяти рядовых. Я за нужное нахожу вашему сиятельству сим донести, что необходимо в случае усильного неприятельского поиска прибавление пехоты хотя одним батальоном мушкетер с двумя гранодерскими ротами и двумя полковыми пушками, ибо в Астраханском пехотном полку пушек нет, а все четыре единорога. Не соблаговолите ли в рассуждении малого количества пехоты у меня толикое число прибавить; ожидаю резолюции. Генерал-майор Александр Суворов.
ПИСЬМО А. В. СУВОРОВА И. П. САЛТЫКОВУ О ДЕЙСТВИЯХ ВОЕННОГО СОВЕТА
9 [20] июня 1773 г. БУКАРЕСТ.
Написанное ввиду отказа военного совета от штурма Туртукая в отсутствии Суворова.
Ордер от 8-го подлинно мне делает другую лихорадку. Благоволите, ваше сиятельство, рассудить, могу ли я уже снова над такою подлою трусливостью команду принимать и не лучше ли мне где на крыле промаячить, нежели подвергать себя фельдфебельством моим до стыда видеть под собою нарушающих присягу и опровергающих весь долг службы. Г-н полковник причиной всему, все оробели. Может ли быть такой полковник в армии российской, не лучше ли воеводой, хоть сенатором? Какой это позор. Каторга моя в Польше за мое праводушие всем разумным знакома. Есть еще, граф Иван Петрович, способ, соизвольте на время прислать к нашим молодцам потверже генерал-майора. Всякой здесь меня моложе; он может ко мне заехать, я ему дам диспозицию (той нет у рук, что я диктовал в беспамятстве, она хороша). Прикажите ему только смело атаковать, г-на полковника зачем-нибудь между тем отзовите, да пришлите еще пару на сие время смелых мужественных штаб-офицеров пехотных. Сегодняшняя лихорадка была слава богу полегче, потел только около 4-х часов. Боже мой, когда подумаю, какая это подлость, жилы рвутся... Александр Суворов».
За время болезни Суворова турки снова заняли и укрепили Туртукай, и теперь Суворову было предложено во второй раз отобрать крепость. Сам Суворов, изнемогавший от продолжительного тяжелого недуга, не мог ходить иначе, как опираясь на двух солдат, ведущих его под руки. Несмотря на это 17 июня 1773 года Суворов возглавил штурм крепости, оставаясь вначале на левом берегу, но вскоре убедился в необходимости присутствия своего в месте баталии и переправился со вторым отделением на правую сторону, выгнал из крепости турецкие войска и захватил значительные трофеи.
«При сем сражении, — писал Суворов, — по точному уверению выходцев молдаван, с неприятельской стороны во время завладения ретранжамента, побитых как во оном, так и около оного от семисот до восьмисот человек, кроме тех, коих кавалерия и казаки в преследовании порубили и кололи, да между убитыми считают Физулла Сары Пашу, да ранен пулею в грудь второй по нем Даслан Паша. Турок убитыми, что только можно было счесть, до трехсот точно в одном ретранжаменте; сверх того примечено было, что оные многих увезли. Паша же убит, что я сам мог приметить, находящимся при мне на ординарции сержантом Горшковым в то время, когда неприятельская конница делала атаку на ретранжамент. Хотя ж объявляют пленные, что их было в Туртукае не менее шести тысяч человек, однако я сего числа верно положить не могу, а как мог я сам приметить, то оных было от трех до четырех тысяч... В добычу получено пушек медных четырнадцать и один ящик, из коих [пушек] одна по приказу моему за неудобностью брошена в средину Дуная. Генерал-майор Александр Суворов». Потери русских составляли около ста человек.
После взятия Туртукая Суворов показал свое замечательное искусство при обороне крепости Гирсово, одиноко стоявшей на правом берегу Дуная. Командовали турецким войсками французские офицеры. Суворов узнал знакомый стиль фридриховского строя и опять применил новинку. Он не стал отсиживаться и дожидаться визита противника, а, наоборот, первый проявил инициативу. По его приказанию казаки завязали с неприятелем перестрелку, а потом, чтобы заманить турок, обратились в бегство. Турки подумали, что русские отступают, и по указанию своих французских инструкторов, стали развертывать силы в открытом поле классическим линейным строем. Хорошо замаскированные русские пушки молчали. Часть своих колонн Суворов укрыл в таких местах, откуда турки меньше всего могли их ожидать. Построив свои войска, турки вплотную подходили к крепости, не встречая сопротивления русских войск. На расстоянии одного выстрела они стремительно бросились в атаку. Из пушек, спрятанных за валом, Суворов открыл ураганный огонь. Русские засадные колонны ударили на противника, с флангов. Турки не выдержали натиска и побежали. Лихие суворовские казаки тридцать километров преследовали противника. Турецкий обоз и все пушки достались победителям.
Зимой 1773-1774 годов Суворов был переведен в резерв командиром 4 дивизии, размещенной близ устья Яломицы в составе 3-х пехотных, одного гусарского, одного пикинерного и одного казачьего полков, двух егерских батальонов, отряда арнаутов (жители Молдавии и Валахии) и 2000 запорожских казаков.
Следующую сокрушительную победу над турками Суворов одержал после начала весеннего наступления при Козлуджи летом 1774 года. Наткнувшись здесь на значительные силы турецкой армии, Суворов немедленно повел свой авангард в атаку. Постепенно Суворов вводил в бой подходившие следом пехотные части. Непрерывные атаки изматывали турок, а когда подошла артиллерия, Суворов приказал стрелять по центру турецкого лагеря и затем бросил в атаку кавалерию. В знойный летний день людей выкашивали не только от пуль и картечи, но и нестерпимая жара. В одной рубашке, с обнаженной головой, Суворов, как былинный богатырь верхом на взмыленном коне, появлялся в самых ответственных участках сражения, вдохновляя и направляя своих солдат. Победа была полной: бросив палатки, орудия и обозы турки бежали.
После битвы при Козлуджи турецкое руководство все отчетливее осознавало, что дальнейших перспектив сопротивление не имеет. Русские армии грозили перейти за Балканы.
14-го июля Суворов уезжает в Бухарест для лечения, передав командование дивизией генералу-майору Милорадовичу, а 21 июля 1774 года между Россией и Турцией в городе Кучук-Кайнарджи был заключен мирный договор, по которому к России отошли: Азов, Керчь, Кинбурн и степь между Днепром и Бугом. За Крымом была признана независимость, Россия получила право свободного плавания по Черному морю и Дарданельскому проливу.