Кирилл сидел в своём кабинете в полной темноте, покачиваясь в кресле и отпивая из стакана виски. Каким он был по счёту, парень не помнил. Так ему хотелось уйти от реальности, но отчего-то алкоголь не помогал, Кирилл оставался трезвым. Несколько дней ему приходилось терпеть навязчивые звонки полиции, так как мать Полины заявила, что её дочь внезапно исчезла. Блюстители правопорядка часто имели дело с Романовыми, и поэтому слабо верили в непричастность Кирилла. Но как бы те не пытались очернить парня, у них на него ничего нет. Адвокаты Кирилла знали своё дело, и умело «уклонялись» от обвинений в адрес своего клиента.
Буквально вчера Бальмонт, на которого Романов был до сих пор зол, объявил, что казино официально переквалифицировано в ночной клуб. Кто сказал, что в нём не могут проворачивать нелегальные делишки? Никто. Зато бизнес стал хотя бы мало-мальски легальным. Теперь к ним могут прийти из полиции, с любыми обвинениями, но ничего не найти. А вообще Кириллу было фиолетово на клуб, им полностью заправлял Бальмонт, как главный поверенный. А вот насчёт компании, Романов постепенно терял её. С чем связаны начавшиеся внезапно проблемы, он не понимал, и понимать не хотел. Пусть всё катится к чертям. Если у него всё паршиво как на душе, так и в жизни, тогда и компания пусть рухнет. И плевать, сколько лет на неё угрохал Максим Николаевич строя с нуля.
Какими бы делами он не занимался, куда бы не ходил, мысли приводили к Полине. Он всё прокручивал спор с Бальмонтом, и с каждым разом отчётливо понимал, что злится на Мирона не из-за жестоких слов или вылитой воды в лицо, а из-за своих собственных чувств, которые тот из него умудрился достать. Самое болезненное, что запомнилось парню, слова сказанные лично им — я всего лишь хотел быть любимым. Зачем он тогда произнёс это? Наверное, всего лишь всплеск эмоций, но они заставили задуматься. Кирилла терзала мысль — если бы Полина услышала его, как отреагировала? Она смогла бы подарить её — эту пресловутую любовь? Любовь, которой вечно не хватает, и хочется больше и больше. Как наркотик, любовь затягивает в свою ловушку, а потом человек страдает и не может прийти в норму.
Кирилл не мог точно ответить — что такое любовь. Как она проявляется? Что нужно делать, чтобы её заслужить? Нужно ли быть хорошим человеком ради неё? Стоит стараться?
Парню вспоминался отец, любил ли он его? Вероятно, родители должны испытывать подобные чувства к своим отпрыскам. Но если судить по личным отношениям, то Кирилл не видел любви. А что насчёт матери? Она никогда не страдала особой привязанностью к своим детям. Кирилл наблюдал за ней, и каждый раз убеждался, что Максим Николаевич заставляет её быть матерью. Возможно, она и смогла бы полюбить своих сыновей, но муж ей этой роскоши не позволил. Ну а брат? Ярослав и вовсе собирался убить Кирилла. А всё из-за того что их взгляды на жизнь разошлись. Неужели нужно постоянно выбирать лишь его сторону, и только тогда есть шанс получить братскую любовь? Глупости. Братья и сестры могут не любить друг друга вовсе, но горой стоять друг за друга обязаны.
Всё детство старший брат оберегал младшего, сначала по наставлению отца, потом по своему желанию. Кирилл во всём помогал, защищал его, а в итоге брат оказался тем самым преступником, о котором все твердили ему. Кирилл так отчаянно пытался доказать обратное, что не заметил когда Ярослав превратился в монстра. Не запри он его, младший брат давно натворил бы дел, и снова вернулся в СИЗО. Одно преступление влечёт за собой другое. От этого проклятья никуда не деться.
Мальчишки кружились по дому, играли, кричали и смеялись. Десятилетний Кирилл и семилетний Ярослав не могли успокоиться уже несколько часов. Крёстный Яра подарил ему самолёт, и ребята радостно опробовали новинку. Братья всегда делились подаренными игрушками, и никогда не дразнились, кроме редких случаев за обедом. Оба любили сырники и ели их на перегонки. Когда проигрывал Яр, то постоянно плакал и тогда Кирилла отчитывал отец.
— Не отнимай еду у брата Кирилл, ты старший, а значит должен посвятить жизнь младшему, — проповедовал Максим Николаевич сыну.
— Прости пап, я больше не буду, — обещал Кирилл, и старался выполнять данное слово.
Итак, постепенно Ярославу стало доставаться практически всё, что мальчик пожелает. Понравившиеся игрушки брата, одежда, школьные принадлежности и даже первый в жизни Кирилла мобильный телефон.
Играя мальчишки, совсем увлеклись, и перестали следить куда бегут. Самолёт улетел в дальний угол гостиной, где мирно стояла антикварная ваза. Ярослав побежал за ним, и задел подставку ногой, ваза полетела вниз. Кирилл хотел спасти любимую вещь отца, но не успел. Да и не смог бы, он находился на другом конце большой гостиной.
Держа в руках самолётик Ярик заплакал. Кирилл подбежал к нему и стал осматривать ноги брата на предмет царапин.
— Где болит? Ты ударился?
— Нет, — хныкал мальчишка, — ваза разбилась.
Кирилл посмотрел на неё своим взрослым для десятилетнего мальчика взглядом, и не мешкая направился к отцу.
Предварительно постучавшись в дверь, ему позволили войти. Максим Николаевич ценил личное пространство, и не позволял даже собственным детям нарушать его. Мальчик прикрыл за собой дверь и подошёл к папе. Врать он не любил, но ради брата, был готов пойти на крайность. Тогда на ум ребёнка и не пришло, что это всего лишь ваза, ничего страшного, по сути, не произошло. В голове он держал одно: «папа накажет Ярика, а он ещё маленький».
— Зачем пришёл? Я же говорил меня не беспокоить, где твоя мать? А няня где? Боже от этих куриц одни неприятности, — говорил молодой и симпатичный мужчина с синими выраженными глазами.
— Пап мы играли с Яриком, — признался Кирилл, опуская глаза, боялся, что отец увидит обман.
— Ну и? Весь дом слышал, как вы играли, обязательно мне об этом сообщать?
— Мы играли, — продолжил мальчик, — и я случайно задел твою вазу. Прости меня.
— Задел? — холодно спросил Максим Николаевич. — И?
— Она… разбилась, — сцепил руки за спиной Кирилл перебирав пальчиками, боялся реакции отца.
Максим Николаевич усмехнулся. Поднялся с места за рабочим столом и подошёл к сыну.
— Ты признаёшься мне в своём провале? — нагнулся мужчина, чтобы смотреть Кириллу в глаза, но тот постоянно прятал их.
Он промолчал.
Отец схватил мальчишку за подбородок и заставил смотреть ему в глаза.
— Макс, тебе не кажется это жестоко, он ведь всего лишь ребёнок, — послышался чужой мужской голос откуда-то сзади. Кирилл не мог обернуться и посмотреть, кто это был, его держали крепкие руки отца.
— А ты помалкивай Мирон, не мешай отцу вести профилактические беседы с сыном, — поднял голову Романов, отвечая своему гостю. — Так на чём мы остановились Кирюш? Ах, да на твоём провале.
Максим Николаевич отпустил подбородок сына и с размаху ладонью ударил того по лицу. Кирилл не смог сдержаться и молча заплакал. Это был первый раз, когда отец ударил его. По мере взросления бить он стал изощрённее, и только Ярославу всё сходило с рук. Кирилл думал что виной всему стала именно та разбитая ваза, но Максим Николаевич заменил её на новую, а отношение к сыну оставалось прежним.
Кирилл довольно улыбнулся, когда вспомнил, что недавно, самолично разбил заменённую вазу.
— Теперь хотя бы не обидно, — зачем-то произнёс он вслух, и осушил стакан с виски.
Достав из стола пачку дорогих сигарет, он закурил. Стоило ему сделать одну затяжку, как телефон активизировался. На экране высветилось «Дензи». Кирилл открыл сообщение, там его встретила аудиозапись и подпись — «от Дензи, с любовью!»
— Шутник, — Романов включил аудиозапись, и стал слушать, куря сигарету.
«— Чего ты так разволновалась дорогуша? — голос Ярослава Кирилл узнал сразу.
— Что? — послышался и знакомый противный голосок подружки Полины, — ты в своём уме? И о чём я его только спрашиваю? Конечно, нет! Человек, похитивший девушку друга, а потом нанявший уродливого зэка и провернувший на этот раз тоже самое с братом не может быть в своём уме. Тебе лечиться надо Ярослав.
— Правда? Детка ты, наверное, запамятовала, я сделал это по твоей личной просьбе, так что мои ручки чисты. Не прикопаешься…».
Кирилл всё слушал и слушал, аудиозапись казалась бесконечной, и наполненной новыми подробностями. Кулаки Романова сжимались, сигарета была благополучно забыта в пепельнице, а глаза наливались кровью.
— Сукин ты сын брат, — выругался Кирилл, дослушав запись.
Он немедленно набрал новое сообщение для Дензирова:
«Задержи девчонку, я скоро буду!»
Убрав телефон в карман чёрных джинсов, Кирилл помчался к лифтам, спустился вниз и целенаправленно шёл на парковку. Он не позволял негативным эмоциям застилать ему глаза. Нельзя. Не сейчас. Стоит оставаться холоднокровным пока он решает проблемы связанные с братом.
На парковке его встретил ждущий Леонид. В последнее время он не отходил от Романова далеко, мало ли что произойдёт. Кто знает, что вычудит Щукин.
— Что-то случилось Кир?
— Да случилось, — равнодушно сообщил он Лёне, — мы едем в особняк. У нас неотложные дела, позвони ребятам, пусть тоже подъедут.
— Хорошо, — согласился опешивший Лёня, от внезапного порыва Романова отправиться домой.
По пути Леонид набрал нужному человеку, который должен был связаться с остальными. Как бы он не расспрашивал Кирилла о деталях произошедшего, Кирилл не отвечал. Он думал о проклятой Злате. От неё и следовало ожидать подставы. И как он сразу на неё не подумал? Стерва была последней кто был в клубе с Полиной, и стопроцентно могла учавствовать в заговоре.
«Бедная, глупышка Полина, — думал он, — я ведь тебя предупреждал. Почему ты такая доверчивая и добрая?»