Глава 182
Король оказал высочайшую честь Кардиналу, выйдя ему навстречу и проводив его до отведённых ему покоев. Это событие моментально вернуло Мазарини на самый верх иерархии среди придворных. Королева надолго уединилась с кардиналом для беседы по всем вопросам, требующим решения и, возможно, для иных важнейших дел. Шатонеф подал в отставку, предпочитая не дожидаться, когда ему это будет предложено.
Тюренн неожиданно вспомнил о своём долге и помог Мазарини победить Конде, подобно тому как ранее Конде помог Мазарини победить Тюренна.
Конде надеялся овладеть Парижем с помощью стремительного броска от берега Луары, но Тюренн со своей армией догнал её и стал угрожать его тылу, и в результате чего армия Конде и принцев оказалась в клещах под угрозой удара с двух сторон. Чтобы не быть уничтоженным Тюренном или Окенкуром, Принц Конде укрылся в Этампе, предполагая дождаться из Фландрии испанской армии эрцгерцога Леопольда.
Тюренн обложил Этамп, но сил для штурма было недостаточно, и маршал устроил осаду, в результате которой он одолел бы Конде с помощью голодной блокады, либо вынудил бы Конде выйти из города и принять бой, где у Тюренна было бы больше шансов на победу, чем при штурме. Его планам помешало вторжение во Францию герцога Карла IV Лотарингского с десятитысячной армией. В эту пору Карл Лотарингский, потерявший свои владения вследствие того, что их уже оккупированы наши войска, вёл себя как наёмный разбойник, отличаясь от сухопутного пирата только численностью армии и знатным титулом. Он заверял Мазарини, что не собирается помогать армии принцев, но всё это был лишь обман, на деле Карл Лотарингский неуклонно продвигался к Парижу, угрожая соединиться с Конде и требуя снятия осады Этампа.
Наступил критический момент кампании, когда её исход мог бы решиться в какие-то часы. Если бы Конде и Карл Лотарингский соединились, они могли бы взять Париж. Поэтому Тюренн снял осаду Этампа и спешно двинулся через Корбей на Вильнёв-Сен-Жорж, где занял позицию Карл Лотарингский.
Туда же двинулся и Конде, но Тюренн его опередил, пройдя новью по правому берегу Сены и захватив стратегически важный мост, который Карл Лотарингский приказал навести для соединения с Конде.
Мазарини за крупную сумму денег уговорил Карла Лотарингского оставить сторону принцев. Карл, подписав соглашение, покинул пределы Франции, что поставило армию Конде в критическую ситуацию. Тюренн занял лотарингский лагерь, Конде двинулся на Париж и 17 июня 1651 года он прибыл в Бур-ла-Рен и встал лагерем между Сен-Клу и Сюреном. Парижане не впустили его в город.
В самом Париже продолжались беспорядки и кровавые стычки фрондёров с роялистами.
Перейдя с частью войск на правый берег Сены, Ла-Ферте создал угрозу окружения армии принца, и Конде был вынужден ночью скрытно перейти реку и отступить на восток за Шарантон, чтобы снова прикрыться водной преградой на выступе, образованном слиянием Сены и Марны.
Конде не решился идти через Париж, опасаясь, что парижане откажут ему в этом, что подорвёт дисциплину в его войске.
Получив из Парижа известия, что армия принцев обходит город за Монмартром, двигаясь между ним и предместьем Сен-Мартен, Мазарини приказал Тюренну выступать. Тюренн, не дожидаясь артиллерии, развернул войска в боевой порядок на равнине между Сен-Дени и Парижем, выдвинув вперёд несколько эскадронов, которые сбили арьергард Конде с высот Сен-Дени.
Конде решил обороняться в Сент-Антуанском предместье, воспользовавшись баррикадами, сооружёнными горожанами, но удача окончательно изменила ему.
Сент-Антуанское предместье разделено тремя главными улицами, Шарантонской, Сент-Антуанской и Шароннской, расходившимися в разные стороны. Эти улицы сходятся на большой площади перед самыми воротами столицы, где находится крепость Бастилия с мощной артиллерией
В битве в Сент-Антуанском предместье Конде рисковал попасть в плен или быть убитым. Его дочь, Мадемуазель де Бурбон, видя эту опасность, взяла руководство обороной на себя и приказала открыть ворота города, впустив туда Конде и его почти разгромленный отряд. После этого она приказала коменданту Бастилии сделать залп по армии Тюренна.
Сначала Мазарини решил, что эти залпы направлены против Конде.
— Ага! — воскликнул он. — Наши славные парижане, кажется, решили поджарить зад этому негодяю Конде!
— Монсеньор, они стреляют по нам, и первый залп просто был пристрелочным, —возразил д’Артаньян. — Прикажите немедленно отвести войска на расстояние выстрела от крепостных стен.
— Отойти от стен! — распорядился Мазарини.
— Выполнять! Скорее! — крикнул д’Артаньян решительно и войска Короля поспешили отойти, чем спасли много жизней.
— Но кто же это посмел отдать приказ об артиллерийских залпах? — удивился Мазарини. — Конде просто физически не мог успеть так быстро подняться на башни! Неужели комендант Бастилии на свой страх и риск сам распорядился об этом?
— В Бастилии сейчас находится дочь Конде, Мадемуазель де Бурбон, — предположил д’Артаньян. — Кто иной, как не она, мог распорядиться открыть ворота города и впустить Конде? Она же и отдала приказ стрелять из всех пушек.
— Этим залпом она расстреляла все свои надежды на брак с Его Величеством, — сказал Мазарини, пожимая плечами.
—По всему видать, что своего отца она любит больше, чем Короля, — ответил д’Артаньян.
— Да, к сожалению, такие странности ещё случаются, — согласился Мазарини. — Но ещё более странно, что она, по-видимому, любит отца даже больше, чем себя самоё.
— А вот это уж, действительно, явление из ряда вон выходящее! — усмехнулся д’Артаньян. — Но в таком случае она оказала ему медвежью услугу, ведь он итак уже спасён, эти залпы лишь усложнили его будущее примирение с Королём и Королевой.
— Вы полагаете, что ему следовало бы сейчас думать о примирении? — удивился Мазарини.
— Ему следовало думать об этом постоянно, ещё до того, как он стал мятежником, — ответил д’Артаньян. — Ведь как бы то ни было, в конце концов мы победим.
— Почему вы в этом так убеждены? — с интересом спросил кардинал.
— А как же может быть иначе? — удивился д’Артаньян. — Это лишь вопрос времени и цены этой победы над собственными согражданами, чёрт их побери! Охота им проливать кровь за амбиции этих проклятых принцев крови! Будь моя воля, я и вовсе истребил бы эти привилегии, приравнял бы их к простым дворянам. Слишком уж много с ними цацкаются.
Мазарини в который раз посмотрел на д’Артаньяна с уважением и нескрываемым удивлением.
Комментарий кардинала в отношении брака Мадемуазель был пророческим. Действительно, брак Мадемуазель де Бурбон с Людовиком XIV, несмотря на разницу в возрасте, обсуждался ранее, но после этого залпа он стал уже невозможен. Мадемуазель после этого пришлось удовольствоваться сомнительным браком с Лозеном, которого, ко всему прочему, ей пришлось довольно долго дожидаться из тюрьмы, куда его поместил Король.
Ларошфуко в этой битве был ранен в глаз и надолго лишился зрения, так что шутка бедняжки Кэтти о том, что герцог де Ларошфуко получил ранение в глаз, оказалась пророческой. В этой битве погиб пятнадцатилетний племянник Мазарини, Паоло Манчини.
В этом ужасном сражении погибали французы с обеих сторон. Королева часами молилась, преклонив колени в часовне кармелитов Сен-Дени, прося Господа ниспослать на Францию мир. Она собственноручно ухаживала за раненными.
Конде, благодаря своей дочери, стал хозяином Парижа, но это его не спасло, а, напротив, подорвало его и без того шаткое положение. Город был разорён, а армию следовало содержать. Конде наложил на горожан непомерные налоги, его солдаты мародёрствовали и бесчинствовали, пожары, насилия, грабежи стали обыденностью для парижан.
Мазарини принял мудрое решение, добровольно удалившись во второе изгнание для того, чтобы доказать гражданам Франции, что не его присутствие является причиной гражданских войн. Но это его удаление было лишь территориальным, на деле же кардинал продолжал управлять Францией из Седана посредством Фабера. Он ввёл в Королевский совет своих сторонников и друзей, продиктовал Королю декларацию, которая снимала с него все ранее выдвинутые обвинения, эту декларацию зарегистрировал парламент, и она была размещена в Понтуазе. Теперь уже враги Мазарини оказались вне закона. Семь месяцев, которые Мазарини провёл с Королевой, показали всем, что он – неотъемлемая часть королевского семейства, что Королева никогда не откажется от Мазарини, и что Король всемерно уважает и любит кардинала и следует его советам. Теперь уже никто не сомневался, что между Королевой и кардиналом заключён тайный брак.
В конце концов парижане стали чинить всяческие препятствия Конде, он настолько ослабел, что неделю спустя Король с войсками Тюренна торжественно вступил в Париж.
Кардинал возвратился с очередным триумфом и вернулся к делам управления государством.
Мазарини не мог не отметить неизменную верность д’Артаньяна, которую он соблюдал во время двух ссылок кардинала, первой – вынужденной, и второй – временной и по инициативе самого кардинала. Д’Артаньян попросту выполнял обещание, данное им Королеве. Но Мазарини расценил это как дань глубокого уважения, следствие идейных убеждений или что-то иное, столь же крепкое и надёжное. Не могу отрицать, что, быть может, частицу этих чувств д’Артаньян уже испытывал в отношении своего нового суверена, но главным для него была верность Королеве. Понимая, что Королева ждёт от него именно такой формы преданности, он более не задавал никаких вопросов и охранял Кардинала так же тщательно, как если бы это была сама Королева.
(Продолжение следует)