3 октября 2020. Вечер. Стремительно темнеет, а ещё и нет шести часов. Солнце – на западе, - огненно красное, коснулось маковок гор. На закате стих ветер и резко похолодало. Развела костёр. За весну, лето и осень скопилось много лишнего, необходимо сжечь, очистить от опада вокруг балагана. Деревья сильно поломало! Мелкие сосенки погнуло до земли и сплело в непроходимые буераки. Тропки позаваливало.
Местных птиц нет! От непривычной тишины тревожно и тоскливо. Перетащила разбросанные за зиму дрова ближе к палатке, сложила в поленницу у стены, у входа - на зиму, чтоб не раскапывать в снегах. Брезентовая стена, утёплённая поленницей дров не поддувает, дольше удерживает тепло. Собираю ветки, поваленные сосны, стаскиваю в костровище. Сосновый сухостой разгорелся и трещит. Планирую побольше сжечь, чтоб на следующий год от гроз не загорелся лес, не спалил палатку, сосновую гриву.
Сходила за берестой на растопку – в запас. Заболели от дороги ноги, придётся завтра перед выходом домой пить аспирин. День промчался мгновенно - в работе: подправила полиэтилен, перекрывающий крышу от снега и дождей; подколотила, закрепила каркас; наколола дров, сложила поленницами. И наконец –то присела у костра попить чая.
- Тишь!.. – дерево не шелОхнется! А днём лес ломало, кромсало, валило ураганными порывами ветра, тайга трещала, гудела, словно израненный зверь.Ярко-красное закатное солнце горит меж тёмного штакетника сосновых тел, завораживает красотой. Нечасто удаётся смотреть на огненное светило, не щурясь. В осень звезда на севере не светит, как в пике лета. Им можно любоваться, не обжигая глаз. Всегда поражает огромность размера диска. В сравнении с ним ночные звёзды – простые точки, а тут – огромный оранжевый шар висит над тайгой!
Дымок, умаявшись за трудовой день, наохотившись вдосталь, лёг на склон лога у ручья, где раньше до него постоянно сидел Серый, потом Бим, Вайта, Дружок… - Может, души собак переселяются в новых щенков?!.. – И Дымка – перевоплощение Серого?!.. Беспокоит, что очень к нему привязываюсь, а он – ко мне, не мыслю себя без него, а расставание в нашей жизни неизбежно... Пёс отвечает теплом, пониманием, а нынче впервые осознанно обо мне решил заботиться –защищать; не подпускает в селе к хозяйке людей, - чует интуитивно опасность и негатив. Сегодня ночь охранял от зверя, - не спал. …Домой вернёмся, нужно на зиму рыбы заготовить впрок для собак и себе.
В вечерней тишине слышен шёпот ручейка, тончайший перелив воды под кустиками тала. Днём звуки глушит ветер. Пронзительно печально разносит эхо одинокий клич отставшего от стаи гуся. Бедняга взывает к собратьям, надеясь, что те услышат, подождут. Одному страшно, одиноко в опустевшей Сибири даже птице. Улетая, гуси - лебеди непрестанно громко клынкают на все голоса, созывая отставших родичей присоединяться, не задерживаться, не мешкать. Голоса – разные! То не просто голоса, а – речь, состоящая из слов, понятных пернатым. Глас предзимнего одиночества не спутать с песней весенней радости, с позывом птенца, командой вожака, заботой родителя, боевитостью соперника. С годами научилась различать таёжную речь.
Дымка – красавец! Непрестанно любуюсь им. Пытается поднимать вверх порванное ухо, чтоб лучше слышать звуки тайги, преобразился в лесу – в своём мире.
Затинькала какая-то мелкая птаха. Ей завтОрила вторая, сидя на макушке сосны. За сегодняшний день– это первые признаки местной жизни; нет сов, нет привычного выводка сплюшек. Без них грустно. За мелкими совками интересно наблюдать, сидя у костра. Семейка жила у меня. Молодняк не боялся, не прятался от человека, а наоборот, собирался компанией поближе к костру, рассаживался на ветках и наблюдал за нами сверху. Случалось, что летали следом за мной. А теперь – пусто!
Дымка подошёл и уселся у костра, щурится от тепла. Голова пса закачалась из стороны в сторону, засыпая: умаялся за день. Пытается держаться – не спать, только плохо получается: сон одолевает в тепле огня. Ему хочется посидеть рядом, поластится, чтоб за ухом почесала, по голове погладила, поговорила, похвалила. Но не устоял и лёг у ног хозяйки, положив отяжелевшую голову на вытянутые лапы, моментально заснул. Пёс линяет на зиму, - порыжел. Окраска меняется – то белеет, то рыжеет, то сереет, иногда дымчатость проскакивает, оттого и назвала Дымком. Родился щенок похожим на волчонка – серым; в полтора месяца превратился в дымчатого Дымка, а летом совсем белеет. В итоге приобрёл типично лаечий окрас – палевый, под цвет осенней травы.
Послышался неясный звук, вскрик на реке (до неё напрямую километров шесть), Дымок настороженно поднял вертикально уши, открыл глаза и резко соскочив, умчался галопом вниз по склону оврага в заросли тала. Через несколько минут вернулся, сел на склоне, на тропе, где много-много лет назад, вот также, сидел Серка. Начала забывать, как Серый выглядел, только по фотоснимкам вспоминаю. - Добрейший серый волк из мультика, потомок волка и лайки! Он также вслушивался в вечерние шорохи, слышимые и понимаемые лишь лайкам, о чём-то думал, глядя вдаль - мечтал.
- Где он теперь?.. Встречу ли своих верных преданных друзей за гранью?!.. – Их наберётся на целую упряжку: Бим, Вайта, Дружок, Верный Один и Верный Два, Каштанка, Муха, Найда, Лайка, Серка – полноценная упряжка. Вспомнились кошки: Седой, Хуркунька, Мурки, Муськи и козочка – мой спасёныш, крыска – Симка. Это только те, кого вспомнила сейчас.
Всплыло в памяти, как однажды осенью поднимались по крутому скользкому склону, а сосны качались веером от усталости. Серый выбегался, работая, настолько, что не мог преодолеть самостоятельно последние десять метров до палатки, упал внизу на обледеневшую глину, обессилив. Пришлось подцепить руками под грудь, замкнув под пузо руки в замок, придерживатьна артрозных больных лапах и,согнувшись, почти на четвереньках, помогать переставлять. Так десять метров и ползли вверх, видя впереди дом, на восьми лапах. Уложила пса у печи на телогрейку, сама плюхнулась на колени, понимая, что дошли. Оставлять Серого, разгорячённого, на смороженных камнях значило потерять навсегда. После подобного отдыха собаке не встать. Печь загудела сразу, согревая наши тела и души. Сложно передать словами значение простой ржавой буржуйки и тряпичной крыши над головой после круговерти ветров, снегов, топей, моховых кочек. Когда разгорается огонь очага, понимаешь, что выжил, что жив и сегодня будешь жить; расправишь уставшую спину на пропахшем мышами, лесом спальнике; выпьешь литр воды, кружку за кружкой сладкого или не сладкого чая, поджаришь на сковородке глухорятинки и спокойно уснёшь под шум говорливых кедров, зная, что верный пёс разбудит, если зверь подойдёт к жилью.
- Сколько таких дорог и ночей провели вместе!.. Большая часть теперь забыта и в селе не вспоминается, а здесь – в тайге, оживает память, улетая в прошлое и к ушедшим навсегда. В лесу прошлое соединяется с настоящим в одно неразрывное целое, именуемое жизнью.
Темнеет. Тихо. Деревья, застыли засыпая, а днём, качаясь, макушками касались соседей. Сухостой в костре прогорает лихо. В синих сумерках огонь глядится ярче, контрастнее на фоне черноты стены засыпающей тайги. Заметно холодает, подмораживает. Утром ожидаю первого инея, льда.
Помню, ухайдаканная, шла в ночи, - ни зги не видать. В темноте кое-как переползла топкий ручей, выбралась в сосняк. Призраком расплывался мандал, виднелся едва различимый силуэт склона. Жильё совсем рядом, а не вижу - кромешная тьма. Опасаюсь, что проскочу мимо в метрах, не заметив. Повезло: у собаки кончик хвоста белый; неясное светлое пятно в кромешной черноте- единственный ориентир. Спешила за собакой, пытаясь не потерять из вида путеводное пятнышко, почти бежала, не видя собственных ног, рук, деревьев. - Впереди – печь, чай, спальник, тепло. Бежала за Серым минут десять. За мгновения, отделяющие от жилья, тьма могла поглотить и этот призрачный, покачивающийся в такт бега лайки ориентир. Силы иссякли, не знала точно, где нахожусь. Верила, что пёс бежит по прямой к избе. Всецело доверилась ему, как слепые люди поводырю. Нужно дойти любой ценой, не обморозится, не ночевать в снегах. Костер жечь в заснеженной тайге долгие часы - тяжкий труд, подчас непосильный.
– Сколько раз собака вот так выводила?!.. – не счесть. Всплыло в памяти и расставание с Дружком - навсегда… И остановившееся сердце Верного под ладонью. Оно стучало и затихло… а я не хотела верить… - Хотелось орать, кричать, выть от неизбежности и бессилия, зная, что пса отравили прекрасные соседи, с которыми здоровалась, и буду здороваться каждый день, словно ничего не произошло…
Наконец прилетели совы, только не сплюшки, а обычные - крупные. Сели на сосну рядом с костром. Дымка залаял, возмущённый наглостью. Совята перелетают с ветки на ветку бесшумно. Темно. Виднеется только силуэт птиц на фоне ночного неба, их круглые ушастые головки. Подбросила в костёр смолья. Горит жарко. Важно не перепутать смолистые дрова! – не положить их случайно в печь! Оттого и сжигаю в костре.
Как истребители – миги, промчалась стая уток в кромешной тьме ночи. В отличие от гусей, скорость у них реактивная, и гул полёта подобен рёву самолета. Идут утки не клином, а кучно, стаей. Слышен шум крыльев. Самих уток не видать на фоне непроницаемого неба. Дымка грубо лает на сов, погавкает и бежит к кастрюле с кашей. – Боится, что птицы съедят. Беспокойство пса не случайно: обычно вороны в селе собак умело раскручивают. Пока пара ворон отвлекает хозяина миски, другие, ухватив кусок рыбины, каши, лихо удирают, - как тут не беспокоится теперь, - лучше самому съесть на всякий случай.
Пора и мне спать. Поднимаюсь, ухожу в палатку, натягиваю одеяло, гашу фонарик и мгновенно засыпаю. Завтра предстоит далёкая трудная дорога, - день пути.
Гуси, гуси – лебеди. Часть. 4. 3.10.2020.Вечер в тайге.
Таёжный северный сленг:
«хомяк»*- крупная лесная «мышь» - ондатра, водяная крыса, лемминг и т.д..
Балаган, палатка – таёжное жилище с печкой буржуйкой. Мастерится из подручных средств: жердей, брезента, полиэтилена, бересты, корья, листов железа и прочего, что нашлось и принеслось в рюкзаке, на себе.
Урман – темнохвойная северная тайга, бор, сухой, произрастает кедр, сосна, берёза, реже ель и осина; мхи, лишайники, брусничник, голубика, черника, грибы, багульник болотный.
«Окно» – топь в болоте, глубина в несколько десятков метров. Обычно торфяные болота имеют ложное торфяное дно. В прошлом болота западной Сибири формировались из мезозойских озёр, лиманов – остатков морей. Зарастали при подъёме суши постепенно в течении миллионов лет. При сильном обводнении иногда торфяное ложное дно прорывается отверстием, именуемым таёжниками окном.
Фотоснимки автора.
На фото: Югра, Западная Сибирь, северная тайга.
Анонс: 3 октября 2020 года. Вдвоём с лайкой в тайге севера Западной Сибири. Летят на юг стаи перелётных птиц. Таёжный мир готовится к зиме. Быль.
Ключевые слова:
Тайга, октябрь 2020, осень, день, Крайний Север, Югра, Хмао, Западная Сибирь, Сибирь, охота, путешествие, лайка, Дымка, мышкование, полёвки, ондатра, собака, лес, перелётные птицы, стая, клин, гуси, лебеди, болото, стаи птиц, топь, дождь, климат, природа, ландшафт, верховое болото, совы, вороны, костёр, огонь.