Мы долго разговаривали по телефону с Николь, и она убедила-таки меня, что я правильно поступила. Утром, когда мы встретились у ворот школы, я была на взводе. Всё утро я писала Яну, но он мне не отвечал, и это пугало меня. А вдруг что-нибудь случилось? Я даже позвонила ему, что делала крайне редко, и тоже в пустую.
— Ты слишком бледная в последнее время. Что с твоим гемоглобином? Давай вместе сходим к доктору и сдадим кровь на анализ, — взяв меня под руку, причитала Николь.
— Ненавижу больницы. Не пойду, — заартачилась я по привычке.
— Ты хоть понимаешь, во что может вылиться пониженный гемоглобин?
Понятия не имею.
— Впоследствии могут образоваться нежелательные заболевания, — не останавливалась подруга.
— Ника хватит бубнить мне под ухо как старуха, — притронулась ко лбу я, словно у меня заболела голова. — Меня не интересует уровень….
Я застыла. Меня обдало жаром, потом холодом, а следом отчаянием. Николь не сразу поняла, в чём дело, остановилась рядом и стала смотреть на меня пытаясь привести в чувства.
— Эль? Ты в норме?
Я не реагировала. Смотрела перед собой, меня всю трясло от злости и ревности.
— Да куда ты пялишься, — проследила за моими глазами Ника, и сглотнула. Было слишком громко, чтобы не услышать. — Капец.
Я сжала челюсти настолько сильно, что казалось ещё немного и пломба справа внизу треснет.
— Этому есть объяснение, — уверено заявила Ника, — без них никак.
Нет. Этому нет объяснений.
Перед входом в школу стоял Генералов и обнимался с Лайлой. У меня помутился рассудок от увиденного. Как? Что? Почему? Сплошные вопросы, и ни одного ответа.
— Возможно они по-дружески, — постаралась «умаслить» ситуацию Николь, когда я стала молча идти в сторону воркующей парочки. — Элька не торопись. Сначала нужно расспросить Яна о происшествии, а потом только бить ему морду. Я понимаю положение чудовищное, я сама в таком находилась, но ты же уже должна была научиться на моих ошибках, верно?
— Не гунди Ник, — отмахнулась я от неё, как от назойливой мошки, и стала подниматься по ступенькам к парочке.
Генералов стоял ко мне спиной, наверняка, если бы было наоборот, он давно прекратил это представление. Ну, так даже лучше, я могу видеть его предательство воочию. К моменту как я поднялась, Лайла отцепилась от него, и ехидно смотрела прямо мне в глаза. Ян, будучи не конченым дураком, понял суть происходящего и обернулся.
— Эля? — нахмурился Ян, и это стало единственным, что он успел проронить. Я вмазала ему со всей силы что имела, смачно, громко, больно.
От неожиданности Генералов отскочил, и схватился за щеку, которая мигом покраснела, как и моя ладошка.
— Ян как ты? — защебетала Лайла, и подошла к нему, чтобы изобразить из себя заботливую подружку.
— Нормально, — не позволил он ей себя коснуться, хотя та собиралась показать всё своё расположение. — Ты что творишь? — было адресовано уже мне.
Проходящие мимо школьники останавливались, чтобы посмотреть на шоу. Кто-то снимал на камеру, кто-то прикрывал рты видимо от испуга. Меня не останавливали даже дети, настолько во мне кипел огонь ненависти.
— Ян, девочка сошла с ума, — воскликнула Лайла, — позовите учителей, пусть они её угомонят.
Следующей моей целью стала подружка Генералова, я замахнулась, он перехватил мою руку, схватив за запястье, сжав его и довольно больно.
— Руки не распускай, — почти выплюнул он, и отбросил мою руку, так словно от неё воняло, — привыкла вести себя как дикарка.
Эмоции резко сменили курс, и я ощутила привкус отчаяния, оно снова явилось ко мне. Пугающее и опасное, грозящее мне потоком слёз, которые я как могла, держала в себе. Не заставят они меня разреветься и всё!
— Вы двое, — кое-как выговорила я, словно лет десять мне не позволяли разговаривать, и я успела забыть родную речь, — что между вами? Ян ты её защищаешь?
— А иначе ты её убьёшь, — голос Генералова не был таким как прежде, что-то в нём поменялось, он стал грубее и угрожающе. — У тебя нет тормозов Короткова. Тебе что подраться, что украсть у друга. Внутри тебя сидит преступница, жаждущая наказания.
Солнце мало светило в этот день, но меня будто бы ослепило. Я через силу стояла на ногах, казалось вот-вот упаду и опозорюсь ещё больше.
— У-украсть?
— А разве не твои хитрые ручонки своровали у меня флэшку? — он ехидно усмехнулся, — и не смей оправдываться, Митя тебя видел.
Флэшка. Он всё понял. Теперь ясно, почему защищает сучку Лайлу и ведёт себя со мной как скотина. Но я её не брала, о чём и поспешила пояснить.
— Начинается, — рассмеялся Ян, каким-то не своим, чужим жутким смехом, — послушайте её, она здесь единственная праведница, та которой всё можно, и та которая пришла ко мне с признанием в чувствах. А я ведь дурак, поверил… Поверил слышишь меня Короткова? — сорвался он на крик, — девочка для которой я стал первым парнем. Почему я сразу тебя не раскусил? А ведь Ворон был прав, прав, ты расколола наш класс, нашу дружбу, всё… Эля ты молния поражающая трезвые умы насмерть.
Во мне что-то рухнуло. Дыхание стало тяжёлым, сердце билось под стать взмахам крыльев бабочки. Генералов говорил обо мне при всех, он втаптывал меня в грязь. А всё из-за такой ерунды…
— Достаточно Ян, ты наговорил уже настолько много, что пора бы тебе включить мозги, — подбежала ко мне Николь и обняла. Я как ребёнок воткнулась ей в плечо, но не плакала, просто мне нужна была поддержка. — Эля не брала эту проклятую флэшку. Она позвонила мне, как только вышла из твоего дома и сказала: что не смогла. Хотела, врать не буду, но не смогла. Это разные вещи.
От доброты и защиты Ники, я вздрогнула. Глаза налились горькими слезами, так больно мне ещё никогда не было. Даже когда я проткнула ногу гвоздём и пролила кровь, у меня не было такой дикой разрывающей боли. Я крепко вцепилась в подругу, по всему телу прошлась волна жара, но почему-то его покрыли мурашки.
— Вы за одно, откуда мне знать…
Договорить ему было не дано.
— Замолчи Генералов. Просто молчи, — не отпуская меня, Николь повела в здание школы.
Оказавшись в женском туалете, Ника отпустила меня, чтобы намочить салфетку в холодной воде и приложить мне к лицу.
— Всё наладится, не…— Стоило Ники ко мне повернуться, я закричала и упала прямо на пол.
— Он обвинил меня, даже слушать не стал, — настолько громко я взвыла, что из кабинки выскочила младшеклассница и не вымыв руки покинула туалет.
— И хрен с ним, — испугалась Ника, но старалась делать вид, что всё идет, как и положено. Она присела рядом и положила салфетку мне на лоб, но я стащила её и швырнула куда-то в угол.
— Твари. Стояли и обжимались прямо возле входа в школу. Будто бы специально.
— Скорее всего, так и есть. Ты должна быть сильной Элька, не показывай своего отчаяния.
— По мне видно, что я отчаялась? — посмотрела я на подругу и лицо её почему-то расплылось.
— Немного.
— Да, оно захватило меня целиком и полностью. Я ощущаю, как внутри меня растёт что-то тёмное и что-то ноющее, — вскочила я на ноги, и Николь, не поспев за мной, осталась сидеть и наблюдать снизу. Потом она элементарно побоялась встать, закрыла лицо ладошками и просто ждала, пока всё не закончится.
— Он сказал, что я могу убить. Да, я бы убила их, не раздумывая. Я разорвала бы сначала её, а потом и его, но специально медлила бы, чтобы он мучился в ожидании. Скотина, — и кулаком я зарядила по зеркалу, отчего оно тут же треснуло.
Николь от страха взвизгнула.
На костяшках появились порезы, кровь хлынула рекой, боль физическая стала притуплять душевную, отчего я стала чувствовать себя куда лучше. Но я не смогла остановиться. Стоило на секунду дать себе подумать, как всё возвращалось, и я чтобы задушить невыносимые ощущения, стала бить кулаком по зеркалу, наказывая саму себя за слабовольность и помутнение рассудка. За то, что позволила себе очароваться, за то, что каждый раз не смотря ни на что, брала его за руку, за то, что поверила, будто бы парень может стать мне верным спутником. Наивная идиотка.
Я била, била и била. И то ли от душевной боли, то ли от физической из глаз всё-таки брызнули слёзы. Я рыдала так громко, что некоторые проходящие школьницы открывали дверь, чтобы увидеть происходящее, но пугаясь крови, и моего разъярённого состояния тут же закрывали её.
— Слабачка. Наивная тупица. Я обвиняла других девушек в том, что они страдают по парням, а теперь сама себя чувствую точно так же. Ненавижу тебя, — крикнула я своему отражению. — Ты поверила ему. Поверила и закрыла глаза на все предупредительные «звоночки». Бестолковая клуша.
Николь поднялась с пола, когда я кричала очередную порцию унизительных слов самой себе, приблизилась и попыталась оттащить.
— Ладно-ладно, перестань. Всё пройдёт. На ошибках учатся Эля. Поверь мне, боль уляжется…
— Ничего, ничего уже не уляжется, мне так больно, так неприятно. Он мне не поверил. Я всю жизнь со всеми была честна. Я никогда не лгала. Я презираю ложь, себя и… его. Он сделал меня такой, — поддалась я рукам подруги и упала на пол снова. Силы покинули меня, я превратилась в желе. Даже говорить стало трудно. Я замолчала и прикрыла глаза.
Одинокая и чистая слеза скатилась по щеке. Мы сидели на полу, руки все в крови, одежда тоже, лица бледные. Нас настигла поглощающая тишина. И не важно, что за пределами туалета жизнь била ключом, стоял шум и гам как в обычной школе на перемене, но нас с Никой окружал вакуум. Она гладила меня по голове как маленькое дитя, и приговаривала успокаивающие слова. Молила меня просто пережить, и не думать много. А думать сейчас и сил не было, осталась одна пустота.
Дверь распахнулась, и я подняла глаза. Не знаю, чего ждала, наверное, раскаявшегося Яна, искавшего меня, а получила растерянные голубые глаза Дарьи Александровны.
— Боже, Эля, что случилось? — подошла она к нам, и хотела было прикоснуться, но передумала, — я позову помощь.
— Вызовите мне патологоанатома, пусть вскроет, всё равно уже не будет так больно, — ворчливо прохрипела я.
— Извините Дарья Александровна, у неё сейчас ужасное состояние, — была милой Николь.
Учительница улыбнулась краем губ, и ушла минуты на две. А вернулась вместе с физруком и медсестрой.
— Ё-моё, — поразился физрук, — тут, что поросёнка резали?
— Степан Леонидович придержите свои шуточки при себе, — посоветовала ему строго Дарья, — помогите поднять девочку.
— Да помогу, что уж там, — осмотрелся он, и раздумывал, как лучше подцепить меня на руки.
Николь помогла встать учительница и повела вон, а следом осмотрев мои руки, медсестра позволила физруку поднять меня.
Прозвенел звонок, ребята стали расходиться. Пока коридоры пустели, медсестра сделала мне временные повязки, чтобы кровь так резво не покидали моё тело.
— Позовите Лидочку Сергеевну, пусть приберёт, — потребовала она, и вышла.
Физрук присел на корточки и горестно вздохнул.
— И как же так Короткова?
Я устало пожала плечами.
— Айда сюда, — он, примостившись, ловко подхватил меня на руки и понёс к медкабинету.
Проходя мимо входа, я поймала глазами Генералова шедшего вместе со Львом. Стоило ему увидеть меня и моё плачевное состояние, как Ян сорвался с места и побежал за нами.
— Подождите, Эля, — звал он, но физрук останавливаться был не намерен. Ему точно не хотелось держать на руках шестьдесят килограмм дольше нужного.
Я отвернулась от него, и когда мы оказались в медпункте, прямо перед носом Генералова захлопнули дверь.
Сколько я пролежала на кушетке, пока мне бинтовали и обрабатывали ладони, понятия не имею. Кажется вечность.
Меня никто ни о чём не смел, спрашивать, стоило Дарье Александровне начать задавать наводящие вопросы, я начинала истерить, и было решено прекратить. Школьного психолога на месте не оказалось, но стоило им упомянуть «скорую помощь» как я стала протестовать.
— Понимаешь Эля, здесь рваная рана, если её не зашить останется большой шрам. Ты же девочка тебе не желательно, — сюсюкалась со мной медсестра.
— Плевала я на рану. Вы итак вызвали маму, хватит и этого, — резко отвечала я.
— Я отойду на минутку, — оповестила меня она, и они с Дарьей покинули кабинет.
Я осталась одна, но ненадолго. Даже подумать не успела, как дверь снова распахнулась, и появился Генералов. Он тихо прикрыл её, и подошёл ко мне. Я, лёжа на удобной кушетке, просто отвернулась. Смотреть в глаза подонку не горела желанием. А ещё я боялась снова разреветься.
— Николь сказала ты из-за ссоры, — промямлил Ян, был уже не так щедр на грубости как на улице, — сказала об зеркало.
— Не твоё дело. И не из-за ссоры. А из-за своей глупости, — продолжала я смотреть в стену.
— Я виноват. Был слишком зол. Увидел, что этой проклятой флэшки нет, и брат ещё на тебя сказал. Не надо было так реагировать, теперь я понял.
Я хрипло рассмеялась.
— Понял, значит? Когда втоптал меня в говно, понял? Я так за тебя рада мальчик мой, — смогла-таки я повернуться и даже присела, чтобы не казаться слабой в его глазах.
— К чёрту флэшку. Если она тебе так нужна…
— Помнишь, о чём тебя попросила Ника? Если нет, я напомню: молчи Генералов, просто молчи.
— Эля я пытаюсь…
— Я не брала твою флэшку, — взорвалась я, и смогла встать на ноги. Стала надвигаться на него. Всё снова повторялось. — Я хотела, но не смогла. Сколько можно тебе повторять?
— Давай успокоимся? — выставил он руки между нами.
— Боишься за свою харю? Или что я убью тебя? — самопроизвольно на моём лице образовалась едкая ухмылка, — бойся, и за свою суку тоже. Вы оба мне ответите за унижение.
Генералов нервничал. Я видела, как левая сторона его лица перекосилась, он прикрыл её ладонью, и отвернулся.
— Прости, — шептал он, — прости меня. Я готов поверить. Только прости.
— Ха, — раздалось эхом на весь кабинет, — обойдусь. Спасибо за предложение. Но я и ты отныне и навсегда просто одноклассники. Даже мстить тебе лень, но за Лайлу возьмусь. Она ведь меня подставила. Послала то смс, флэшку украла.
Я отошла от него к окну. Все чувства, что меня наводняли, вдруг погибли. Стали незначимыми. Я смогла вдохнуть полной грудью, особенно когда открыла окно.
— Как ты себе это представляешь? То есть провернуть такое непросто, — превратился он в прежнего Яна, от которого кружилась голова. — Давай вместе выясним?
— Вместе мы только в ад можем попасть после смерти, больше, увы, мы ни на что не способны Генералов. Уходи.
— Прогоняешь?
— Могу, пинка дать, если не понимаешь слов, — в пол-оборота стояла я к нему.
Ян не послушался, подошёл ко мне преступно близко и наклонился.
— Позволь исполнить твоё последнее желание, и тогда я покину твою жизнь, — говорил он, обдавая меня жаром своего дыхания.
— Ты ещё не понял? Всё кончено, никаких желаний, ничего быть не может, — старалась я держаться, но из-за близости я могла не совладать с собой. И кто знает, ударила бы я его или поцеловала.
— Ты так ревновала, так боялась потерять, а теперь даже видеть не хочешь. Так просто у тебя. А мне что делать?
— На что ты рассчитывал, после такой грандиозной ссоры Ян? Думал, я прибегу к тебе по первому твоему зову? Болван. Я ещё не растеряла своей гордости как твои шлюхи.
— Какие шлюхи? — повысил голос он, — у меня есть только ты.
Его «только ты» ударило меня в самое сердце. Интересно от него ещё хоть что-нибудь осталось после того как он разбил его вдребезги? Наверное, осколки.
— Повезло тебе, я потеряла даже саму себя, — улыбнулась ему, уже без прежней ненависти. С каждой минутой становилось чуть больше чем всё равно. — Уходи, иначе я сломаю челюсть, ни один хирург не соберёт.
— Значит кончено? Здесь мы ставим точку? Ты уверена?
— Полностью. Ты и я с самого начала было провальной идеей. Я вцепилась в возможность найти родственную душу, но оступилась. С кем не бывает, правда?
— Нет. Ты сейчас не права.
— Конечно, я же тупая. Ты всегда это подчёркивал, наверное, неосознанно.
— Этот разговор ведёт в «никуда», — взъерошил он волосы и направился к выходу.
— Точка! — крикнула я ему вслед.
Я успела порадоваться, что, наконец, выпроводила его, как вдруг Ян и мама столкнулись в дверях. Глаза мамы расширились от удивления и неожиданной встречи.
— Снова ты? — воскликнула она грозно. — Неужели опять твоих рук дело?
— Здравствуйте, — спокойно поприветствовал он мою мать, — и простите.
Мы с мамой остались одни. Она собиралась броситься следом за Яном, чтобы показать, за меня есть, кому постоять, но я не отпустила её. Зачем нам всё это? Я обняла её и вдохнула родной запах.