В эту ночь кладбище было особенно тихим. Казалось, даже луна старается скрыться за кронами высоких деревьев, чтобы не нарушать покой мертвецов. Деревья плотным строем окружали это кладбище и прятали его в самой гуще. Некогда жители селения, которое было расположено неподалеку, хоронили своих близких на этом кладбище, но когда селение покинули, оно пришло в запустение.
Между могильными курганами, если прищурить глаза и присмотреться, можно было разглядеть лишь один темный, едва различимый силуэт - тень, которая бесшумно перемещалась, словно слившись с темнотой вокруг. Она и была ею, этой темнотой, резко выныривающая то в одном, то в другом конце кладбища.
Гулейбани было скучно. Вот уже который день (месяц или год) он не выходит из своего пристанища и не пугает глупых людишек. Гулейбани, сородичи которого называли его Раршох, задумчиво почесал затылок когтистой лапой. В конце концов, что значит время для существа, которое живёт не один век? Ночь всё глубже опускалась на эту сторону леса и различить силуэт в этой темени становилось всё сложнее. Постепенно всё слилось до такой степени, что уже и некоторые курганы воспринимались как тень. Он резко остановился. Когтистые лапы зарылись в землю, а злобные, красные глаза впились в гущу леса. Звериные уши задвигались, по шерсти прошёл легкий холодок и гулейбани фыркнул, почесав нос. Он что-то учуял глубоко в лесу. Звуки, которых там быть не должно, а главное, едва уловимый запах, пока ещё незнакомый и непонятный. Нужно пойти и проверить.
Всего мгновение назад тьма была в самом конце кладбища, но внезапно она начала перемещаться с места на место и пропала в лесу.
Корявые руки деревьев тянулись к гулейбани (оборотню, лесному человеку, хозяину леса) когда он рывками, но все также бесшумно, перемещался к источнику запаха, нарушившего ночную гармонию леса. Оставляя позади себя клочья тумана, он взбудоражено уклонялся от этих корявых рук. Теперь, приблизившись к запаху, он отчетливо распознал силуэт лошади, а точнее - коня. Гулейбани ухмыльнулся, ускорив свой бег, вспоминая, как в последний раз порезвился с лошадью пастуха, загнав её до изнеможения и оставив подыхать высоко в горах.
Лес жил своей жизнью. Раршох отчетливо слышал и чувствовал практически всех живых существ, мимо которых он проносился. Филина, который сорвался с ветки в погоне за полевой мышью. Белку, которая шевельнулась во сне в своём дупле. Волка вдалеке, вышедшего, как и он, на ночную охоту. Прошло совсем немного времени, прежде чем гулейбани добрался до места, где запах был особенно сильным. Прильнув к стволу чинара, он ловко вскарабкался на крону дерева и скрылся в его в ветвях, рассматривая картину под собой. А посмотреть было на что. Его любимое развлечение мирно стояло и пощипывало траву на поляне, совершенно ничего не подозревая.
Всадник, облаченный в дорожный кафтан, прислонившись к валуну за спиной, прихлебывал какое-то варево из миски. Судя по всему - овощное, потому что Раршох совершенно не ощутил прилив аппетита от запаха котелка, медленно закипающего на огне костра. Воин был явно расслаблен. Мягкие сапоги всадника аккуратно сложены рядом. На ближайшем суку висела папаха из овчины, а его изящный лук мирно лежал в кустах. Однако четыре факела, расставленные по разным углам его стоянки, пресекали возможность подкрасться к нему незамеченным. Гулейбани перестал рассматривать воина, сегодня он ему был не нужен и обратил взгляд своих красных глаз на коня. Всадник явно хорошо о нем заботился - подпруга и уздечка ослаблены, а седло бережно убрано. Главное в этом гнедом коне - его особая масть. Роскошная грива и крепкие мускулы, перекатывающиеся под тонкой кожей жилистых, выносливых ног, выдавали в нем боевого коня хороших кровей. Гулейбани собирался проверить выносливость коня на деле.
Медленно, не задевая ветви, он прокрался вперед, всё больше зарываясь в листья, пока не оказался ровно над холкой коня. Гнедой всё сильнее клонил свою мощную шею к копытам и отдавался во власть сонной ночи. Магия гулейбани действовала на него. Раршох, замерев и затаив дыхание, напряг свои лапы и одним мощным рывком оказался верхом на коне. Не теряя времени, которого у него и так было мало, гулейбани ухватился за гриву и припал к шее коня. Он вонзил в неё свои острые звериные клыки и одновременно хлестнул по бокам пятками. Конь истерически заржал и взял с места в галоп, одним рывком. Гулейбани зажмурился от удовольствия, когда навстречу им бросился ветер и даже слегка оторвался от гривы. Но в следующее мгновение что-то внезапно изменилось и ветер ударил в спину, а не в лицо. Нечто сдавило ему дыхание и Раршох стремительно развернул туловище. Он увидел, как всадник крепко уперся ногами в землю, пытаясь удержать веревку, которой успел заарканить шею конокрада. Зарычав, гулейбани ударил коня по бокам ещё сильнее и, перехватив веревку лапой, сбил всадника с ног и заставил волочиться за собой. Раршох погнал коня ещё сильнее прежнего, иногда оглядываясь и проверяя, не сорвался ли с веревки его противник. Но воин лишь волочился следом, оставляя на траве борозды от спины и ног. Предвкушая легкую победу, гулейбани приподнялся на коне и зарычал своей получеловеческой глоткой, когда его плечо пронзила внезапная боль. Этот назойливый всадник, который только что считал носом каждую травинку на поляне, каким-то образом всадил в его плечо стрелу. Красные глаза гулейбани заалели сильнее и затмили своим блеском лунный свет. И направлен этот алый взгляд был на странного всадника, который продел ногу в веревку и словно лист, упавший в русло тихой реки, плыл по плотному травяному покрову, держа в руках свой лук. Оскал, появившийся на покрытом густой черной шерстью лице, не предвещал этому выскочке-лучнику ничего хорошего. Раршох раздерет его на части, но прежде изрядно позабавится с ним, а поможет ему в этом конь всадника.
Гулейбани издревле славились своим умением подчинять себе лошадей. Только недавно оборотень оседлал коня, но уже владел им целиком и полностью. Ему не надо было нажимать на бока пятками или же держаться за его крепкую гриву – конь был покорен. Они словно слились в единое целое и теперь конь выполнял малейшую прихоть своего наездника, невзирая на клочья пены, оставленные под копытами.
Раршох направил коня вокруг поляны, желая испытать всю его скорость, попутно вызвав головокружение у лучника, так надоевшего ему своими проклятыми стрелами.
Сам лес притих и наблюдал как двое - гулейбани, этот оживший дух, воплощение деревенских страхов, и неизвестный лучник в папахе, которую он неизвестно когда успел нахлобучить на свои черные, непокорные волосы - сражались за право уйти живым. Раршох чувствовал, что почти загнал коня и тот отдаёт последние силы, последние свои вздохи, чтобы гулейбани вдоволь насладился этой ночью. Он не считал круги, которые стремительно рисовались копытами по лунной поляне, но в один из таких кругов оборотень обернулся, чтобы увернуться от следующей стрелы и замер.
Лучник пропал. Веревка свободно виляла оборванным концом за мыльным крупом коня. Раршох замотал головой, но поляна, вспаханная усилиями коня, лучника и гулейбани, была пуста. Загадочный лучник внезапно оказался прямо на пути мчащегося на коне оборотня. Он стоял, словно был здесь всегда, будто не человек, а валун, поставленный здесь природой столетиями назад, и протягивал вперед руку. Оборотень присмотрелся и увидел, что этот мерзкий человек зажал в двух пальцах острую, сверкающую в лунном свете иглу, направленную острым жалом в него. Реакция гулейбани была молниеносной - он высоко подпрыгнул, ещё в воздухе успев зацепить острым когтём вену на шее коня и приземлился поодаль, вперив взгляд красных, нечеловеческих глаз в человеческие, спокойные, цвета меди. Загнанный конь проскакал ещё немного вперед, перешёл на шаг и заплетающимися копытами подошёл к недвижно стоящему лучнику, возле которого и рухнул, обдав кровью испачканный пылью кафтан. Раршох втянул ноздрями воздух, впитывая запах свежей крови, погони, удавшейся ночи. Он мысленно поблагодарил коня, отдавшего свою жизнь за краткое его веселье и вцепился взглядом в лучника в последний раз, прежде чем протянувшаяся из леса темная дымка укутала его и втянула в темноту. Он запомнил лучника и подумал, что тому лучше бы больше не попадаться на его пути…
***
Когда по оголенным ветвям деревьев бил мороз, а вершины гор одевались в снежные шапки, Раршох особенно остро чувствовал рану на плече от выстрела неизвестного лучника. Странное дело - обычно у гулейбани любая рана заживала в течении нескольких оборотов луны, а тут уже вторая зима на исходе, а боль всё ещё даёт о себе знать.
Несколько последних веков Раршох наблюдал за тем, как из мира постепенно уходит древняя магия и понимал, что если все будет продолжаться в том же духе и дальше, то и его самого постигнет та же участь - угасание и окончательное исчезновение. А потому, встреча с незнакомцем только подтолкнула его в мыслях совершить нечто, что помогло хотя бы отчасти получить ощущения, которые давали былые времена: магии было столько, что ее можно было черпать чашей, а диких стад лошадей, необузданных и непокорных, великое множество. Даже самих гулейбани было на порядок больше и приходилось соперничать. Победа приносила славу гулейбани среди своих сородичей. Куда всё это делось?! Раршох грустно фыркнул, медленно взбираясь на очередной валун. Гулейбани осталось ничтожное количество, большая часть была убита людьми, которые тоже могли прикасаться к магии. За убийство такого человека его племя возвышало сородича до ранга воина, которому всегда оказывался особый почет и давалась возможность первыми вести охоту, выбирая самых сильных коней. Но и сами гулейбани погибали от рук таких воинов не редко. Да и сейчас, когда людей стало несравненно больше, чем раньше, а гулейбани потеряли большую часть своих навыков из-за убывающей магии, они стали не такой уж и сложной мишенью для целой деревни, собравшейся устроить облаву с вилами и пиками в руках.
Раршох знал имена практически всех выживших сородичей, большей частью покинувших родные края и расположившихся в землях, до которых не один месяц пути. Оставшиеся же удалились друг от друга на многодневные переходы, чтобы иметь больше пространства для охоты и наименьший контакт с себе подобными.
Славные дни магических существ, которыми пугают детей и о которых пишут сказки, близились к концу. Но боль в плече подсказывала Раршоху, что стрела, которая пронзила его, была наполнена магией. Сам выстрел в таком положении, в котором был лучник, был невозможен и все же он его сделал и попал. После того, как гулейбани оправился от раны, он решил выследить лучника. Однако, когда после долгих поисков Раршох нашёл его, изначально запланированная месть отошла на второй план, потому что он обнаружил нечто более важное. Это "нечто" поглотило его мысли на многие дни. Его находка позволяла окунуться в прошлое. Во времена, когда охота была действительно славной.
По мере того, как до свершения его плана оставались последние шаги, Раршох становился все более задумчивым и неторопливым. Его черную шерсть шевелил зимний ветер, когда он упорно продвигался в сторону гнезда Гургаса. Камни с острыми, как бритва, краями, появлялись все чаще и Раршох сосредоточенно карабкался вверх. Казалось, Гургас любил одиночество больше всех остальных. Никто из встреченных Раршохом гулейбани не мог вспомнить, когда видел его в последний раз.
Весь путь гулейбани терзали сомнения - стоит ли тратить столько времени и сил на поиски сородича, о котором давно уже ничего не слышно? Но интуиция подсказывала Раршоху, что он его найдет и гулейбани не отступал. Горы всё плотнее обступали Раршоха, а воздух становился более разрежённым. Черная шерсть покрылась местами снегом и сейчас он был больше похож на снежного человека, с коим его собратьев часто путали простофили из народа. Гулейбани встал на четыре лапы и встряхнулся, сбрасывая снег. Приближалась ночь, а значит нужно было прибавить темп, чтобы она не застала его на открытой местности. Конечно, такому существу, как он, ночь - лучшая подруга. Однако в незнакомом месте, где обитает другой гулейбани, а вокруг - враждебно настроенные горы, ущелья, ведущие в бездну и пещеры, где могло скрываться древнее зло - стоило быть предельно осторожным. Раршох запрыгнул на камень, возвышающийся над ним, и побежал дальше. Камни, камни, опять камни...Как можно жить в столь однообразной среде?! То ли дело его убежище, где и до горы рукой подать, и озеро неподалеку, и лес. Устал от гор? Иди, побултыхайся в прохладной водице. Надоело купаться? Вылезай из воды, заберись в густой лес и пригласи на свою шкуру стаи голодных клещей.
На горы опускался вечер, делая редкие входы в пещеры ещё более зловещими. Начал подниматься ветер, который словно одинокий волк выл в ущельях. Пробегая мимо очередных камней, Раршох остановился и принюхался. Что-то показалось ему подозрительным. Осторожно переступая лапами, гулейбани осмотрелся. Ничего необычного, разве что...
Слева находилась каменная площадка с заостренным выступом, нависшим над пропастью, вся покрытая мхом. Словно гора для своей защиты выставила вперед каменный клинок. Раршох подошел ближе, принюхиваясь к мху и заметил, что в некоторых местах он был примят. И запах свидетельствовал о чьем-то недавнем присутствии. Гулейбани радостно оскалился – наконец-то он нашёл подтверждение тому, что Гургас действительно тут. Пройдя к самому краю выступа, он посмотрел вниз, крепко уцепившись лапами за скалу. Высота была приличная, но и вид открывался... Несмотря на то, что вокруг были одни камни, под светом луны, которая висела так низко, что казалось, будто она вот-вот свалится на голову - камни, скалы и горы светились и переливались разными оттенками серого и фиолетового. Хорошее место подобрал Гургас в качестве смотровой площадки. Раршох повалился на мох и почесался об него, оставляя свой запах. На всякий случай. А потом вскочил на четыре лапы и снова помчался дальше.
Следующие несколько часов он провел, обыскивая пещеры. Проверять каждую не имело смысла - достаточно было подойти ко входу и принюхаться. В одной из пещер Раршох явственно учуял медведя, в другой - стаю летучих мышей, но никаких признаков другого гулейбани не было и в помине. Вход в следующую пещеру, до которой он добрался уже глубокой ночью, находился под нависшей и отчасти закрывавшей его глыбой. Если бы не врожденная наблюдательность Раршоха, такую пещеру пропустить - раз плюнуть. Гулейбани встал на задние лапы и подошёл ко входу, собираясь доверить поиск своему носу, когда в правое плечо, которое всё ещё болело и ныло, что-то с силой ударило. Раршох отлетел в сторону и приземлился на четыре лапы, а когда повернул голову, чтобы посмотреть на обидчика, серая тень ударила его снова, но в этот раз по голове. В глазах потемнело, но главное Раршох увидел это был Гургас - гулейбани, которого он искал. От следующего удара он увернулся, нырнул под лапу Гургаса, и, оказавшись у него за спиной, навалился сверху. Два гулейбани покатились по земле. В лунном свете на камнях мелькала то серая шерсть, то черная.
- Стой... я пришел... поговорить... – чуть слышно прохрипел Раршох, но Гургас крепко держал его за горло своей лапищей.
- О чем? - Гургас слегка ослабил хватку, а красные глаза, как и у всех гулейбани, вперились в Раршоха.
- Собрал... сородичей... великая охота... как в старые... - горло саднило, Гургас убрал лапу и Раршох, пошатываясь, встал.
- Ты ради этого сюда пришел? Чтобы предложить банальную охоту? Я и здесь неплохо охочусь. Дикие кони, горцы. Они не такие быстрые, как на равнинах, но скачут по этим булыжникам что надо. Самое то в этой местности.
- В такой охоте, поверь мне, ты никогда не участвовал, даже когда магия была полной. Эта охота запомнится среди гулейбани, уж поверь.
Гургас внимательно посмотрел Раршоху в глаза, но ничего не сказал. Он выглядел так, будто ежедневно сражался с самими горами. Высокий, мускулистый, одно его остроконечное ухо было разодрано, а все тело покрывали шрамы. Его серая шерсть очень подходила к местному ландшафту и служила отличной маскировкой. Гургас после долгого раздумья сделал знак мощной лапой, призывая Раршоха идти за собой. Он привёл его в своё убежище, скудное и бедное. Никаких тебе безделушек, никаких трофеев. В одном углу набросана солома, в другом стоит полупустая бочка с водой и рядом ведерко. Никакого освещения, кроме лунного света, тускло мерцающего у входа в пещеру. Но глаза гулейбани прекрасно видели и в кромешной тьме, так что они уселись на холодный пол и Раршох неспешно начал рассказывать...
Оба гулейбани проговорили всю ночь, обсуждая план Раршоха и уснули только под утро. Несколько часов сна и Раршох собрался в обратный путь, но на этот раз не один, а вместе с Гургасом. Ещё один шаг по осуществлению его плана был успешно сделан - гулейбани с серой шерстью согласился участвовать в деле. Они поспали несколько часов, и двинулись в путь, когда зимнее солнце стояло высоко в зените. Бежалось хорошо и легко. Раршох рассчитывал вернуться в свое жилье вдвое быстрее, чем проделал путь сюда. На этот раз не нужно было тратить время на поиски. Гулейбани бежал, что есть мочи. Использовать магию, чтобы перемещаться быстрее он и не думал - берег силы, они ему ещё пригодятся.
В дороге он узнал Гургаса лучше. Тот был молчалив, говорил только по делу. Даже когда Раршох рассказал ему свой план, задал всего несколько уточняющих вопросов, а в пути и вовсе большую часть времени провёл молча. Зато выносливости ему не занимать, Раршох уставал быстрее, а этот серый, казалось, мог бежать без остановки.
Каменный ландшафт, покрытый снегом, до боли надоел Раршоху и поэтому, когда его лапы ощутили под собой мягкую землю, гулейбани ощутил новый прилив сил. Пропитание в лесной местности было более разнообразным и гулейбани истребляли всякую дичь, которая попадалась им на пути. Не гнушались белками и мелкими птицами, которые не улетели на зимовье. Один раз повезло наткнуться на джейрана и лучшую его часть Раршох отдал Гургасу. Не из страха перед ним, а для завоевания большего доверия. В его плане Гургасу отводилась значительная роль. По дороге несколько раз сталкивались с людьми, которые вышли в лес на охоту. Серый гулейбани рвался устроить им взбучку, видимо, совсем истосковался в своих горах в отшельничестве, но Раршох уговорил его идти дальше, тем более, что до логова оставалось всего несколько дней перехода.
Добрались до жилья Раршоха в последний месяц зимы. У входа в логово их встречал Марх. Это был молодой гулейбани, клыки и когти которого ещё не достигли совершенной остроты. Новое поколение гулейбани было много слабее своих предков, они и к магии толком не умели прикасаться. Раршох познакомил его с Гургасом, на которого тот смотрел с восхищением и долей страха. Неудивительно, ибо Марх едва доставал макушкой до груди Гургаса, да и и среди всех прочих гулейбани считался хиляком.
- Где Хараш и Шара? - Раршох потрепал Марха за плечо.
- Оба в очередной раз пошли на разведку к горе. Выискивают лучшие пути, а также запоминают, где и в какое время меняются дозорные, как ты и наказывал.
- Молодцы! - Раршох удовлетворительно кивнул, а потом перевел взгляд на Гургаса, - Прежде, чем мы тебя обустроим в логове, предлагаю мельком взглянуть на место, о котором я тебе говорил.
Гургас медленно кивнул и Раршох повёл его сквозь лес. Спустя некоторое время лес начал редеть и тропа вывела их к подножию горы. Только эта гора отличалась от места обитания серого гулейбани. Летом смотреть на неё было особенно приятно. Всю гору покрывала растительность и деревья. Сейчас всё это было скрыто под снегом, но вид всё равно был завораживающий. С места, где стояли гулейбани, был виден лишь горная гряда, изгибающаяся как хребет спящего дракона.
- Представь себе миску, Гургас. Эти горы - почти что такой же формы. Соединяются в кольцо на другом конце. В этом кольце обосновались люди, которые называют себя игидами. Один из них ранил меня той стрелой, о которой я тебе говорил. Я его выследил, он живёт тут. Да и вообще люди, которые здесь собрались - на редкость хорошие воины, мы немало за ними наблюдали. Гора эта называется Ченлибель. А ещё в центре этой миски - Раршох плотоядно улыбнулся - нас ждёт десерт.
* * *
Снег прекратился пару часов назад и поэтому некоторые воины, в основном молодые, решили развести огонь и собраться на вечерние посиделки. Среди них был и Исмаил, который любил похвастаться сражением с гулейбани. Он уже не в первый раз рассказывал свою историю, однако слушатели всё равно находились. Связано это было ещё и с тем, что в Ченлибель, пристанище игидов, часто приходили новые люди. Среди них были люди разного возраста и пола. Ченлибель - так назывались горы, а в честь них и поселок, основу которого заложил Ровшан, по прозвищу Кёроглу, со своими удальцами. С высоты птичьего полёта можно было увидеть как соединяющиеся друг с другом горы создают почти идеальное кольцо, в центре которого и разрастался поселок. Строили не богато, деревянные постройки жались друг к другу, экономя место. Но в качестве оборонительного сооружения поселок Ченлибель подходил идеально.
Исмаил, один из многих воинов, которые обучались военному делу у Кероглу, считался отличным лучником, и хоть Ровшан луку предпочитал сражение лицом к лицу, научил Исмаила некоторым приемам. Главный из них - заговаривать стрелу. Именно этим и воспользовался лучник, когда на него напал Раршох. Об этом случае, сидя за костром и грея руки, в очередной раз рассказывал Исмаил. Вокруг костра собралось шесть человек, четырех из которых Исмаил видел впервые, а потому рассказывать было вдвойне приятнее.
- И тут этот гад погнал моего коня со всей мочи, а меня вместе с удавкой, которую я накинул на него, волочит следом, будто я не игид, а мешок с картошкой. Пусть Аллах ниспошлет Кероглу благости, благодаря его урокам, пустил я ему вслед стрелу. Хотел попасть в его мерзкую голову, но прицелиться в таком положении сложно, так что выстрел угодил в плечо. Разозлился негодяй, ещё пуще погнал...
- А как выглядел-то гулейбани? - спросил один из слушателей.
- Очень неприятное на вид существо. Хоть и телосложением похож на человека, но весь покрыт черной густой шерстью, как медведь. Глаза у него круглые, большие и красные. Клыки торчат изо рта и уши торчком, прям как волчьи, - описал Исмаил и некоторые новички, что слушали его в первый раз, поежились от одной мысли, что с таким существом можно столкнуться в лесу.
- Заканчивай ты свои страшилки на ночь глядя рассказывать, люди который день добирались до нас, им спокойный сон нужен, - сказал Раван, друг Исмаила. Тот лишь пожал плечами и на некоторое время у костра повисло молчание. Каждый протягивал к пламени руки и грелся. Кто-то встал, чтобы принести ещё хвороста, который бережно собирали и укладывали в одном из домов.
Раван поставил на огонь чайник и все стали ждать, когда закипит вода. Горячий чай в зимнюю ночь, что может быть лучше?! И невдомек было собравшимся у костра, что следят за ними зоркие, хищные глаза нескольких гулейбани.
Раршох с Гургасом и Шарой устроились на одном из горных выступов, разглядывая пристанище людей. Шара - единственная гулейбани женского пола среди собранных Раршохом соплеменников. Её шерсть была цвета нахмурившейся тучи, сине-черная, но гладкая и шелковистая. Раршох приметил, что Гургас на неё часто засматривается. Улыбнувшись про себя, он знаком показал обоим следовать за собой и тенью соскользнул с горного выступа на крышу деревянного дома. Пригнувшись и делая всё, чтобы не попасться людям на глаза, Гургас и Шара следовали за своим старшим. Было принято единогласное решение назначить Раршоха вожаком. Это была его идея, его план и, в конце концов, именно он их собрал.
Перепрыгивая с дома на дом, они оказались на крыше постройки, которая была сравнительно длиннее и больше, чем все остальные дома. Гургас сразу понял, что это конюшня. Об этом свидетельствовал характерный запах. Раршох убедился в этом, подцепив ногтем одну из заранее подготовленных досок и увидев лошадей в стойлах. Гургас ошеломленно смотрел на коней, которых показывал Раршох. Мускулистые, слаженные кони, которые были на голову выше остальных. Но самое удивительное то, что в них ощущалась магия. Она сверкала и пенилась, как морской прибой. Отпечатки этой магии остро чувствовались на боках коней.
Шара в это время затаилась на крыше соседнего дома. Она стояла на страже. Только возле этого дома стояли два дозорных и это был показатель того, что коней стерегут, как зеницу ока. Шара приходила в Ченлибель уже несколько раз и уже успела кое-что узнать об этом поселении. Знала она и о Кероглу, которому принадлежали эти кони, и о том, что дом, располагающийся сбоку от конюшни - его жилище. На нем-то и устроила свой дозор Шара.
Внезапно в конюшне раздался шорох и следом раздалось громкое для ночной тишины ржание. Наблюдая за дозорными у двери Кероглу, краем глаза Шара заметила, как Раршох опустил доску на место и пустился в сторону гор. Она быстро огляделась, убедилась, что дозорные возле двери не шелохнулись. Раршох и Гургас уже растворились в темноте, и она последовала за ними.
Последующие дни стая гулейбани ожидала подходящей погоды, чтобы начать задуманное. Каждый был предоставлен себе и Раршох ежедневно уходил в лес, уединяясь и стараясь обуздать нетерпение. Молодые гулейбани Марх и Хараш хорошо ладили и поэтому совместные тренировки и товарищество им нравилось. Что касается серого гулейбани, грозного Гургаса, то вся его одичалость куда-то подевалась. Он ходил с красными, подернутыми дымкой, глазами и будто только и ждал, когда Шара решит куда-то пойти, чтобы вызваться ей помощником. Самое интересное то, что и сама Шара смотрела на Гургаса так, будто ждала предложения о помощи. Раршох мысленно улыбнулся - так и должно быть в слаженной группе гулейбани - хорошие отношения между её участниками должны были благотворно сказаться на самом плане, так как он подразумевал полное доверие друг другу.
И все же ему не терпелось начать. Словно то время, которое они тратили на бездействие, отнимало у него, Раршоха, что-то ценное. Возможно, подобные ощущения у него были связаны с иссякающей магией, он не копался в этом, а просто уходил в лес и появлялся ближе к вечеру. Иной раз по его виду можно было подумать, что он весь день провалялся в какой-то пожухлой листве. Мятая рожа, недовольно оттопыренные клыки и листья, торчащие повсюду из шерсти. Но когда наступил тот самый день, Раршох преобразился, словно не его сгорбившаяся фигура слонялась по лесу близ Ченлибеля, не находя себе места.
Дождавшись приближающуюся метель, Раршох собрал всех гулейбани для последних наставлений. Группа гулейбани расчистила для себя круг на поляне от снега. Расселись и принялись слушать.
- Мы это с вами не один раз обсуждали. Важно сделать все вовремя и точно, чтобы у них не оставалось никаких шансов. - Раршох стоял перед ними на четырех лапах, а в его глазах горел огонь предвкушения.
- Вспомните, какое важное значение отдавали наши предки не только удаче, но и вовремя нанесенному удару. Повторим, что каждый из нас будет делать...
Раршох говорил ещё не менее получаса, напоминая всем детали его плана. Закончив говорить, он развернулся в сторону Ченлибеля и скрылся в темноте. Следом за ним двинулись и остальные гулейбани, а разошедшаяся метель скрыла их следы.
В эту ночь Исмаил дежурил на северном посту Ченлибеля. Метель грозилась выцарапать глаза и сорвать папаху, которую изрядно замело снегом. Перед местом, где прохаживался из стороны в сторону лучник, вверх и вправо - под гору - уходила тропа. Это был второй потайной ход в их лагерь и именно его довелось сторожить Исмаилу этой ночью. До весны оставалось совсем немного времени и казалось, будто зима решила показать полную свою силу перед тем, как уйти в спячку. Весь лагерь оказался в темноте. В кромешной тьме на соседних постах иногда можно было различить редкие огоньки, но их тут же скрывала от взгляда снежная пыль. А в домах свет и вовсе не горел - была глубокая ночь и большая часть людей уже спала. Нелегка доля дозорного в такую метель - охранять вход, который совершенно не видишь, потому что ветер, как назло, дует со стороны тропы. И спрятаться от метели нельзя, иначе какой из тебя дозорный, если ты не стережешь вход? Напарником Исмаила по несчастью в эту ночь был Гасан - очень немногословный молодой игид, хорошо владевший саблей. Эти двое игидов боролись с двумя противниками. Первый из них - сон, который нападал на человека в любую непогоду, а особенно в определенные часы. Вторым противником была снежная метель, которая и не думала слабеть, а только разошлась за минувшие сутки. Они расходились из одной точки в разных направлениях, а через пару минут дрожа и постукивая зубами возвращались на прежнее место, обменивались жалобами о холоде и снова расходились, чтобы повторить свой круг. Противники у них были серьёзные и действовать сообща казалось неплохой идеей.
В один из таких кругов, отчаянно пытающийся согреться Исмаил дул себе в сложенные ладони, пытаясь удержать в них тепло, когда ему почудились четыре странных огонька в проходе, который он сегодня охранял. Они показались ему смутно знакомыми, но пропали так быстро, что он не успел понять, почудилось ли это ему или нет. Исмаил быстро направился к Гасану и дал ему два сигнала: не шуми - следуй за мной. Гасан кивнул и тихо, без звука, вытащил саблю из ножен, последовав примеру Исмаила. В такую погоду лук ни на что не годился, а потому у Исмаила в руках был добротный меч. В другую руку он взял факел, который они оберегали от метели за камнями. Оба вытянули вперед свое оружие и направились в проход.
Собравшаяся стая гулейбани, в количестве пяти особей, тоже считала, что добиться больших успехов можно объединив усилия. Двое из них, Раршох и Гургас, подошли к северному входу в Ченлибель. Отсюда начинался самый дальний, но и самый безопасный путь к конюшням, без риска встретить дозорных. Оба гулейбани притаились в узком проходе, припав к снегу и внимательно глядя перед собой. Взгляд Раршоха выделил двух человек, которые патрулировали вход. В этой метели сложно было разглядеть что-либо, но гулейбани всматривались и ждали сигнала от своих сородичей, когда патрульные вдруг оголили свои мечи и с факелом в руках начали продвигаться к ним.
Гургас зашевелил своими мускулистыми плечами, но Раршох зашипел на него и тот остался лежать в снегу неподвижно. Сейчас было не время высовываться наружу, нужно было дождаться сигнала от остальных. В это же самое время Шара играючи спрыгнула с высокого склона горы, совсем в другой стороне лагеря. Она сделала это прям перед взором одного из людишек, который охранял главный вход в лагерь. Но тот не успел понять, что происходит. Его ошибка заключалась в том, что он посмотрел ей в глаза. Легенды гласили, что гулейбани умеют гипнотизировать, а потому в глаза им смотреть было нельзя. Но откуда это знать бедному дежурящему солдату, который замерз и устал? Несколько долгих мгновений они так и стояли, глядя друг другу в глаза. У дозорного затуманились глаза, карий цвет которых преобразился в мутно-серый и он, словно во сне, вытащил саблю и повернулся к другим дежурным. Один из них находился совсем неподалеку. Бедолага не успел понять, в чем дело, когда лезвие сабли товарища вонзилось ему в грудь и он упал замертво. Загипнотизированный солдат двинулся дальше, к двум другим дежурящим, но тут его и Шару заметили дозорные, которые стояли над пристройкой главных ворот. Они закричали и натянули тетивы луков. Первые две стрелы полетели в Шару, но она ловко увернулась и побежала в обратную сторону, а дозорные, к которым приближался солдат с окровавленной саблей в недоумении бросились на своего товарища. Они выхватили саблю из его рук и скрутили на земле, пока тот извивался, и пытался отбиваться. Через пару мгновений его глаза прояснились, приобретая карий оттенок и он затряс головой. Тут же прозвучал рог, объявляя боевую тревогу в лагере - это был один из лучников на воротах, стрела которого не попала в Шару. Но и рог звучал недолго - Марх и Хараш появились из темноты и набросились на лучников. Тот, который успел протрубить, упал на заснеженную землю от удара Хараша, а Марх придавил к земле второго, попутно выбив лук из рук воина. Но в лагере всё же услышали зов рога и постепенно Ченлибель стал просыпаться. Проснувшиеся будили остальных, а в центре лагеря уже слышался грозные приказы Кёроглу. Его голос раздавался по всему лагерю, заглушая снежную бурю. Ровшан спросонья решил, что лагерь атакуют недруги с центральных ворот (и был в чём-то прав), а посему велел солдатам собираться в шеренги в центре Ченлибеля и выступать к воротам. Наказывал держать наготове копья на случай конной атаки. Одного из солдат Кероглу послал в конец лагеря, где дежурил Исмаил - узнать, не прознал ли враг про тайный ход и не нужно ли им подкрепление. Все события в лагере разворачивались стремительно, только лишь в одном месте время будто замерло - там, где Исмаил подходил к проходу в снежных горах. Он поднимал свой факел выше и выше, силясь разогнать ночную тьму. Пламя в факеле затрепетало в сторону от прохода, будто чего-то испугавшись, но это был лишь ветер, подувший оттуда.
И все же в один момент Исмаил различил в темноте красные огоньки - две пары, будто красные глаза. Такие знакомые... Внезапно Исмаил вспомнил, где он видел такие красные глаза и остолбенел, а в следующее мгновение повернулся к шедшему за его спиной Гасану и прокричал:
- Гасан, беги за подмогой- это гулейбани, и он не один!
Глаза Гасана округлились от испуга, он развернулся и только успел сделать всего несколько шагов, как ему на спину прыгнула огромная тень в два человеческих роста. Раздался неприятный хруст. Это Гургас вынырнул из тени и не дал уйти дозорному.
Оба гулейбани ждали момента, когда в лагере начнется переполох, созданный Шарой, Мархом и Харашем. Их чуткий слух уловил звук горна. Они наблюдали, как в Ченлибеле начали просыпаться люди и лязгать оружием, а потом Раршох дал команду Гургасу выйти из укрытия. Узнал он и лучника Исмаила, выпустившего в него стрелу, но сейчас нельзя было терять времени, а потому он выпрыгнул следом за Гургасом и ударил лапой ошеломленного игида в грудь, от чего тот отлетел в снежный сугроб. Сам же Раршох бросился дальше, к заветной конюшне, надеясь, что Гургас помнит план и не задержится с дозорным, которого подмял под себя.
Они неслись на четырех лапах по сугробам, а когда впереди замаячила группа солдат, ушли влево, к постройкам. Быстро забрались на крышу и продолжили бег, пока не достигли конюшни. Раршох приказал Гургасу выбить для них проход и тот, сжав свои лапы в кулаки, начал долбить ими со всей мочи по крыше. Понадобилось всего три удара, после чего кровля конюшни с треском проломилась и оба гулейбани прыгнули в образовавшийся проем.
К этому времени к северному проходу подоспел запыхавшийся солдат, посланный Кероглу. Гасана он нашел бездыханным, а Исмаил подавал признаки жизни, но был без сознания. Никаких признаков врагов он не заметил, только цепочку звериных следов на снегу, которые уходили вглубь лагеря. Он решил, в первую очередь предупредить предводителя, Ровшана, о случившейся чертовщине, а после вернуться за Исмаилом и оказать ему помощь. Он развернулся и побежал обратно. В это же время Кероглу во главе строя солдат подходил к главным воротам. Люди вопили, что на них напали демоны. Он приказал собравшимся у ворот воинам построиться, а после поманил пальцем одного из солдат, который выпускал стрелу за стрелой вглубь лагеря, в кромешную темноту.
- Игид, ты совсем с ума сошел? Куда ты стреляешь?
- В демонов, Ровшан бей! На нас напали три демона - возникли из ниоткуда, набросились на дозорных на воротах, а после скрылись во тьме в той стороне! - он указал рукой туда, куда выпускал стрелы.
Кероглу всё ещё не мог поверить в демонов и решил, что это уловки врага, когда оттуда, куда показывал лучник, вырвались три всадника на их, Ченлибельских конях. Что-то изменилось в этих лошадях, которые на всем скаку мчались на строй солдат. Позади трех всадников скакала, еще как минимум, дюжина коней. Все они дико ржали, взгляды безумные, копыта поднимали высоко, а морды были в пене. Но самое удивительное - всадников покрывала шерсть, глаза их были круглые, как блюдца и страшные клыки в оскале. Вспомнил Кероглу, как Исмаил, один из его учеников, рассказывал о стычке с гулейбани и понял, что это они и есть. Только теперь их больше и надо срочно выяснить, насколько. Кероглу повернулся к солдатам и отдал быстрый приказ:
- Копейщики, выходите вперед, выставляйте копья и не дайте их нас раздавить!
Нам нужны арканы и иголки, срочно! Мечникам выйти из строя и принести сюда столько иголок, сколько сможете! Завидев, как солдаты выставили копья, гулейбани погнали табун в сторону от шеренги солдат и копий, наслаждаясь скачкой и переполохом, который они создали в Ченлибеле. Ровшан не знал, как будет действовать обычное оружие на гулейбани, а потому вспомнил старые предания и решил использовать все средства, которые были доступны. И самое главное, ему надо было убедиться, что с его конями - Дуратом и Гыратом все в порядке. Пока он оглядывался, чтобы выбрать из строя несколько солдат для того, чтобы отправить их в свою конюшню, к нему подбежал посланный к северному проходу посыльный. Задыхаясь от быстрого бега, он еле внятно прохрипел:
- Дозорных у поста нет...проход свободен...звериные следы на снегу... Исмаил без сознания, - произнес посыльный, глотая воздух и уставился на бегущий на них табун лошадей.
Кероглу схватил его за плечи и встряхнул:
- Игид, твои быстрые ноги мне ещё нужны этой ночью! Вернись за Исмаилом и окажи ему помощь, мне он нужен живым! А по дороге солдат, которых встретишь, не больше пяти человек, направь к моей конюшне, да вели поторопиться! Бегом, живо! - с этими словами Кероглу развернул посыльного и подтолкнул в спину.
- Игиды, держать строй, коней стараться избегать! Ваша цель — это всадники! - прокричал Ровшан своим солдатам, — Бейте их всем, что попадется под руку! А еще лучше всадить каждому по иголке, как нам в детстве рассказывали! Лошадей нужно беречь, забрасывайте на них арканы — это наши кони, помните!
С этими словами Кероглу повернулся и побежал к своей конюшне. Табун лошадей, угнанный Шарой, Харашем и Мархом делал круг по лагерю, когда Шара заметила, как Кероглу отделился от солдат и побежал к своему дому. Она следила за ним. Завидев, как главная угроза в этом лагере двинулась к их цели, Шара прокричала двум гулейбани, которые гнали коней по бокам от нее, чтобы они и дальше отвлекали солдат. Те кивнули и сделали ещё один поворот на строй солдат. Шара вывела свою лошадь из табуна и погнала её за Ровшаном. Как бы ни были наслышаны гулейбани о силе Кероглу, себя они считали намного сильнее. Шара прижалась к шее лошади, впилась пятками в ее бока и направила в спину Ровшана. Когда её лошадь уже должна была смять своей грудью этого игида и растоптать копытами, в самый последний момент, Ровшан уклонился в сторону, а скачущую мимо Шару сдернул с седла и повалил на землю. В ножнах на поясе у него висел знаменитый египетский меч, и он не мешкая достал его. По лезвию меча прошлись синие искры, когда он занес его над ошеломленной гулейбани.
Марх и Хараш получали удовольствие от скачки. Ещё молодые, эти гулейбани никогда не участвовали ни в чём подобном. Табун позади них покорно следовал за ними, куда бы они не направили своих коней. Древняя магия Шары, которая позволяла приручать и сковывать нескольких лошадей разом, помогала им. Они кружились по лагерю, не подставляясь, пытавшихся окружить их солдатам. Двух лошадей из их табуна увели арканами, но ночь была весела - им не нужны были все эти кони, они лишь резвились. Эти два молодых гулейбани и отвлекали на себя внимание солдат. В один из кругов Марх приблизил своего коня к Харашу и закричал:
- Столько месяцев тренировок и ожиданий, неужто мы не можем сделать большее?
- Что ты предлагаешь? - оскал на лице Хараша в точности повторял эмоции Марха.
— Это слишком скучно - водить табун из одного края в другой, да наворачивать круги. Давай покажем этим людишкам, на что мы способны, а заодно проверим и сами! Зная, что Хараш ему не откажет, Марх в очередной раз развернул своего коня на выстроившихся с копьями солдат. Но на этот раз он решил проскакать с табуном не мимо них, а в самой гуще. Марх неистово пришпорил задними лапами бока своего коня, надеясь на скорости проскочить между пиками и подмять под себя людей. Тоже самое повторил и Хараш, который нагнал его. Они скакали вместе, бок о бок, а снежная метель подгоняла их и делала эту ночь незабываемой. Впереди уже маячили копья и понимая друг друга без слов, два гулейбани, два друга, начали прорыв в солдатский строй. Солдаты помнили наказ Кероглу беречь лошадей, а что касалось их всадников... Несколько солдат закручивали на руках арканы, готовясь к броску. У других в руках были иголки. Передний строй держал копья до последнего. Однако, когда перед ними возникла первая волна лошадей, которая неминуемо бы напоролась на копья, солдаты опустили их.
Марх и Хараш ворвались в строй солдат, но те сами создали для них проход, пропуская сквозь себя. Средние ряды солдат принялись за работу - они стали бросать арканы, кто-то пытался вонзить иголки в тела гулейбани. Арканы пролетели мимо, посмевшие приблизиться солдаты получили удары копытами и лапами гулейбани. Скачущий позади двух друзей табун подмял под себя несколько человек и лошади застряли. Люди стали накидывать арканы на разбушевавшихся лошадей, в то время как Марх и Хараш решили пробиваться обратно, с конями или без.
— Это была плохая идея, Марх! - прокричал гулейбани, лапой отбивая пику.
- Тебе будет, что рассказать другим гулейбани, уж поверь! - отвечал ему друг, перекусив аркан, который накинули на его шею. Он смеялся, его что, хотели заарканить, как лошадь? Оба гулейбани развернули своих лошадей обратно, но тут в Хараша вцепилось сразу несколько рук и его сбросили с коня на землю. Что было с ним дальше Марх разглядеть не успел. Спину пронзила острая боль. Повернувшись, чтобы посмотреть, что происходит он получил ещё копьем в горло. Взгляд Марха ещё не успел погаснуть окончательно, падая с коня он увидел, как сразу несколько человек закалывают валяющегося в снегу Хараша. Их погоня была окончена.
***
Дурат и Гырат, известные на всю округу кони, принадлежали Кероглу. Он ухаживал за ними с детства. Поговаривали, будто при рождении у них были крылья, но они отпали из-за человеческого взгляда. Много чего говорили об этих славных, породистых конях. Именно они были целью Раршоха и ради них он составил план. А вернее, ради того, чтобы этих коней угнать. Когда Раршох и Гургас приземлились на пол конюшни, оба коня громко заржали, а Гырат задними копытами проломил стойло, в котором находился и опустил морду, нацелившись на выход из конюшни.
- Славные, сильные кони! - Раршох был в восторге от такой близости к ним.
Он медленно, подняв одну ладонь, начал приближаться к Гырату. Тоже самое делал и Гургас, но свое внимание он направил на Дурата. Оба гулейбани начали что-то то ли нашептывать, то ли напевать. Незнакомое, нелюдское наречие, с периодическими лающими звуками. Гырат мотал мордой из стороны в сторону, будто пытался сбросить с себя наваждение, а Дурат поддался глубокому тембру Гургаса сразу. Его глаза приняли цвет глаз серого гулейбани - заалели. Гургас открыл стойло и поманил Дурата к себе. Гырат все еще сопротивлялся воле Раршоха, но тот уже стоял возле стойла и тянул когтистую лапу к морде коня. Гырат несколько раз щелкнув зубами, заржал, но, когда ладонь Раршоха прикоснулась к его лбу - затих. Гулейбани оседлали коней Кероглу и вырвались на них из конюшни, разнеся ворота в щепки. Раршох ликовал! Его план сработал! Осталось только выбраться из Ченлибеля. Впереди маячил силуэт человека с поднятым вверх мечом — это был Кероглу, а под ним, на заснеженной земле - Шара. Гургас злобно зарычал, когда увидел эту картину, но Раршоху было не до этого. На безмолвную просьбу Гургаса отпустить его на помощь - лишь кивнул. Кивок ещё не был закончен, а Гургас уже превратился в бешеный ветер - благо, конь с его силами позволял ему это.
Раршох же сосредоточился на своем коне. Он припал к его шее и начал петь ему в ухо. Все громче и громче, повторяя один и тот же ритм, он сжимал бока коня и просил его, и приказывал. Гулейбани чувствовал, как магия переполняет этого коня. Словно река, магия перетекала из боков коня в ноги и обратно. Магия гулейбани делала сильнее Гырата, а магия Гырата - Раршоха. Они слились в единую магическую мощь. Раршох вцепился ему в морду и заставил слегка приподнять её, чтобы тот смотрел в небо, а не вперёд. Он уже кричал, а не пел и переполнявшей их обоих мощи хватило бы, чтобы взорвать всё кругом, но Раршоху надо было другое... Копыта Гырата перестали стучать по заснеженной земле и оторвались от земли. Будто невидимые ступени образовались перед магическим конем, и он начал подъем в небо. Раршох убедился в свои догадках - именно поэтому у коней были магические следы по бокам - там некогда были крылья. Он не чувствовал метели и летевшего в лицо снега. Лагерь внизу начал стремительно отдаляться и Раршох понял, что опьянел. От силы, от того, что план удалось исполнить и от магического коня под ним. Он блаженствовал. Хорошо бы сейчас бросить все и улететь с конём куда-нибудь далеко, где он вместе с ним будет гонять дикие табуны. О них двоих сложат легенды, которые будут жить и передаваться из уст в уста ещё долго, но... Внизу оставались его сородичи, которые ему доверились. Нужно завершить план так, как задумывалось - иначе какой из него вожак? Он развернул Гырата и направил его вниз, назад в Ченлибель.
Гургас боялся не успеть. Конь был силен и быстр - таких он ещё не встречал, но он всё равно не успевал. Он видел, как Кероглу занес меч над Шарой и его сердце бешено застучало. Он предпринял единственный ход, который мог её спасти - разорвал связь с Дуратом, а сам, забрав у коня столько магической силы, сколько мог, напрягся и сделал прыжок, в который вложил всего себя. Уже в полёте Гургас видел как меч, разбрасывая синие искры, опускается. Он истошно завопил и выпустил вперед лапы. Защитить Шару - всё, чего он хотел. Когда он упал над Шарой, по его могучей спине прошелся меч, заскользил, словно размазывая масло по куску горячего хлеба, причиняя нестерпимую боль. Он ещё не до конца осознал, что делает, но его задняя лапа с силой ударила Кероглу в грудь. От того и удар мечом получился размашистый. Кероглу упал в снег, но меч из рук не выпустил и тут же встал на ноги. Гургас поднялся на задние лапы и посмотрел на Шару. Та тяжело дышала и прижимала лапы к кровоточащему боку. Вот почему она лежала и покорно принимала удар - у неё просто не было сил для сопротивления, понял Гургас.
- Уходи, Шара. Мы с остальными гулейбани тебя найдем. Сейчас главное - выбраться отсюда.
- Но Гургас, этот воин...
- Уходи, ты сейчас для нас обуза. Вернись на нашу стоянку, а с ним я разберусь сам.
Шара кивнула и с трудом приподнялась. Он положил свои лапы ей на плечи, вливая в неё магию, которую получил от Дурата и Шара почувствовала себя лучше. А потом сорвалась с места и побежала в сторону построек. Гургас развернулся к Кероглу, который уже приближался к нему с вытянутым мечом. Ровшан был в ярости. Мало того, что эти существа устроили погром в его лагере, так ещё и посмели притронуться к его коням! Этого он простить не мог. Он видел, как загарцевал рядом Дурат, который освободился от лап серого большого гулейбани и приказал тому вернуться в конюшню. Его кони были своенравными, но всегда понимали его. В этот раз Дурат решил ослушаться и заржал. Кероглу понял, в чём дело - он видел, как Гырат поднялся в небо и это было нечто чудесное и удивительное. Он и не подозревал, что его любимый конь способен на такое. Дурат беспокоился о брате и не хотел возвращаться в конюшню и Ровшан не решился отдавать ему приказ повторно. Сейчас надо было разобраться с гулейбани, с глыбой серой шерсти, которая помешала ему и более того, посмела сесть на его коня. Он завертел в ладони египетский меч и искры на нём стали сиять ярче. Приблизившись к своему противнику он задействовал все свои силы. Ровшан был известен своим громогласным голосом, крик которого мог ошеломить и оглушить врага на некоторое время, а потому, приблизившись к гулейбани, он со всей мочи закричал:
- Я - Кероглу, сын слепца и нет в этом мире игида сильнее меня! Кероглу! - выкрикнул он своё имя и держа меч над головой двумя руками, со страшной силой опустил его на голову Гургаса. Тот успел отпрыгнуть в сторону, а приземлившись на четыре лапы, клацнул зубами возле ноги Ровшана, но не достал. Крик этого человека дезориентировал его. Гургас понял, что не только меч у его противника магический, но и сам воин, как в давние времена, обладал магией. Спина горела жгучей болью от удара Кероглу и он знал, что если позволит мечу попасть по нему снова - это будет смертельная рана, а потому закружился вокруг Кероглу, пытаясь найти его слабое место.
Раршох летел над Ченлибелем и осматривал лагерь. Он видел, как люди закололи Марха и Хараша, и заскулил от горьких чувств. Видел и Шару, которая оставляла кровавые капли на снегу и уже карабкалась на вершину горы, покидая лагерь. Он разглядел, как в метели два силуэта затанцевали в смертельном танце, сражаясь не на жизнь, а на смерть - знаменитый Кероглу и грозный Гургас. А кроме всего этого он чувствовал Гырата, как никогда до сих пор не чувствовал ни одного коня. Произошло слияние их душ и тел. Раршох понял: никогда этому коню не быть его. Временная победа над духом Гырата ничего не значила - он не сможет увести его и сделать своим. Гырат всегда будет сопротивляться так же, как начал сопротивляться сейчас, стремясь на помощь к своему хозяину. Раршох думал недолго: ещё можно было спасти Гургаса. Он позволил Гырату поддаться своему желанию - быть рядом со своим другом, который растил его сызмальства. Гырат возбужденно заржал и замолотил копытами по воздуху, стремительно сокращая расстояние. Всего несколько мгновений понадобилось ему, чтобы со всего маху опуститься на снег. Раршох лишь направил его, чтобы тот встал между сражающимися. Копыта коня с силой опустились на землю, разбрызгивая вокруг снег. Кероглу и Гургас замерли, останавливая свой смертельный танец. Раршох слез с коня и нежно потрепал по гриве, оставив лапу на холке.
- Славный конь. Не конь, а сокол! Таких больше нет, Кероглу. - сказал он, смотря в глаза Ровшану.
- И без тебя знаю, что нет! - огрызнулся тот, удобнее перехватывая рукоять меча.
В этот момент вокруг начали собираться солдаты, окружая их. Среди них был и Исмаил, который пришел в себя. Он успел взять свой лук и держал на его тетиве стрелу, метясь в своего врага, с которым уже однажды столкнулся. Раршох посмотрел по сторонам и не отпуская гриву коня произнес, глядя в глаза Кероглу:
- Ты, игид, который покрыл своё имя славой. Знаешь ли, что и ты, и твой конь - часть нашего мира?
Мы можем сразиться и, поверь, мы с Гургасом - при этих словах он указал на серого гулейбани - унесем с собой немало жизней твоих солдат, а может и твою. И наверняка я убью этого коня, который любит тебя и который дорог тебе. Скорее всего, мы погибнем и сами, унеся с собою остатки магии этого мира, а значит и часть тебя, но сегодняшняя ночь стала для нас глотком свежего воздуха после долгого забвения. Мы получили то, что хотели - хоть и заплатили за этой ценой своих сородичей и твоих солдат - о чём я искренне сожалею. Я предлагаю разойтись... С этими словами он отпустил гриву Гырата и с сожалением похлопал его по боку напоследок. Тот на деревянных ногах приблизился к Кероглу и ткнулся ему мордой в плечо. Ровшан приобнял свободной рукой морду коня, приложившись лбом к его морде. Задумался. Бушевавшая метель успокоилась и лишь редкие снежинки кружились вокруг собравшихся людей, гулейбани и коней. Все стихло в ожидании слов Кероглу. Игид размышлял над тем, что сказал Раршох. В его мыслях вихрем проносились события ночи. В одном был прав этот черный гулейбани - Кероглу принадлежал к двум мирам. Он давно это знал, ещё когда испил воды из источника Гоша-булаг и получил силы. Но и то, что его конь, его верный Гырат мог летать, то, что этот гулейбани показал ему на что тот способен - шокировало его. Вряд ли у него получится заставить его летать снова, если только сам гулейбани не решит ему помочь. И он произнес слова, которые внимательно слушали все собравшиеся. Они запомнят эти слова и будут передавать их из поколения в поколение.
- Мои верные игиды, сегодня мы понесли потери от лап этих существ и нам предстоит тяжелое утро, нужно объявить по всему лагерю траур и похоронить погибших. Мы столкнулись сегодня с силой, которую до конца не понять. Мы с детства слышали сказки о существовании гулейбани от наших родителей, а они от своих. И вот, перед нашими глазами живое тому доказательство. Чего мы добьемся, если обречем их на гибель? Мы лишимся этих сказок, а значит и части того, во что верили. Так во что же будут верить наши дети? Ведь возможно – они, эти гулейбани, последние, кто остался. Кероглу вложил свой меч в ножны и посмотрел на Раршоха.
- Уходите! - рыкнул Ровшан - Но запомните этот день и то, что собравшиеся здесь даровали вам жизнь! Возможно, мы когда-нибудь потребуем оплату вашего долга.
Раршох медленно кивнул и встал на четыре лапы. Подав знак Гургасу, оба гулейбани побежали сквозь лагерь, к северному проходу туда, откуда пришли. Солдаты опускали свои мечи, копья и луки, а Кероглу смотрел вслед уходящим гулейбани и думал, что неплохо бы иметь таких существ на своей стороне в качестве союзников в борьбе с богатыми угнетателями народа.
Кто знает, может, они когда-нибудь встретятся вновь...