ЖАН КАЛЬВИН В МИССИОЛОГИЧЕСКОЙ ПЕРСПЕКТИВЕ
Нико Бота (2009)
https://core.ac.uk/download/pdf/43167504.pdf
Введение
Миссиологический взгляда на Кальвина подпитывает такого рода контекстуальную герменевтику, что некоторые проблемы, с которыми люди, Церковь или богословие сталкиваются в XXI веке, становятся линзой, через которую читаются и
интерпретируются тексты более ранних времен. Здесь существует своего рода двусторонняя герменевтика: создание смысла и поиск смысла (Brueggemann 2008). Поэтому, если быть точным,наша статья представляет собой попытку придать миссиологический смысл мышлению и делу Кальвина в XVI веке, находя новые смыслы в его текстах.
Кальвин и миссия
Возможно, есть один вопрос, который необходимо решить немедленно, а именно,
насколько исследование направлено на то, чтобы доказать или показать, был ли Кальвин миссионерски настроен или нет. Было предпринято несколько прекрасных попыток раскрыть заботу Кальвина о мире и призвание Церкви нести Евангелие миру. Некоторыми свежими примерами являются трактовка Коулманом (2009:28-33) избранных проповедей Кальвина, которая ясно раскрывает особое понимание миссии, Стюарта (2009), который занимается недостаточным представлением миссии в кальвинизме или протестантизме в целом, а также интерпретация Макки (2009:130-140) понимания Кальвином 1 Тим. 2:1-2, с конкретной ссылкой на учение реформатора о том, что христиане должны молиться «за всех людей, живущих на земле». Однако следует сказать, что интерпретация Макки, возможно, носит скорее имплицитный, чем явно миссионерский или миссиологический характер.
Наше исследование проходит довольно просто. Во-первых, несколько проясняется вопрос о «миссиологической перспективе». Во-вторых, интерпретация Кальвином единства Церкви рассматривается с точки зрения поиска и создания смысла. В-третьих, его мысли о социальной справедливости с акцентом на экономику подлежат тщательному анализу, опять же с точки зрения поиска и
создания смысла. В-четвертых, мы завершим предложением о создании широкого
исповедующего движения в Южной Африке, состоящего из реформатов и христиан
разных конфессий и приверженных единству и справедливости.
Миссиологический взгляд
Коллега на пенсии с факультета практической теологии Unisa Йохан Вольфаардт всегда подшучивал над миссиологией, отправляя темы наших магистрантов и докторантов на рассмотрение и одобрение приемной комиссии бывшего факультета теологии Unisa. Что забавляло Вольфаардта, так это такие выражения, как «миссиологическая перспектива» или «миссионерский взгляд», отмеченные во многих темах, независимо от того, подходили они или нет. Существует постоянная потребность в разъяснении этого термина на случай, если он перерастет в расплывчатость и станет не чем иным, как временным пробелом. Другой крайностью может быть попытка дать клиническое определение каждый раз, когда этот термин используется.
Простая проблема заключается в том, что не существует такого клинического, всеобъемлющего определения этой концепции. А пока достаточно сказать, что миссиологическая перспектива – это особый подход к интерпретации, который рассматривает Библию как миссионерскую книгу. Это точка зрения веры, которая рассматривает Троичного Бога как Бога в миссии, которая реагирует на созданный человеком мир, переописывая (Brueggemann 2008) и даже меняя его. Церковь, как один из признаков того, что Троичый Бог постоянно работает над проявлением и установлением Божьего правления в мире, призвана быть Церковью в миссии, в равной степени переописывающей и реконструирующей реальность. Проще говоря, задача чтения и миссиологической интерпретации Кальвина состоит в том, чтобы увидеть, могут ли богословские идеи, изложенные в XVI веке, быть использованы для деконструкции, переописания и изменения церкви и мира XXI века.
Когда я обратился к Дену Холландеру (2009), который в настоящее время является сотрудником н Всемирного альянса реформатских церквей (WARC), занимающимся
вопросами, связанными с миссией, на вопрос, считает ли оа правильной герменевтикой попытку читать Кальвина миссиологически, электронный ответ был весьма увлекательным. "Я думаю, что у Кальвина есть достаточно, чтобы оправдать это, если вы, так сказать, примените современную концепцию того, что такое миссия (наш ответ Богу на участие в Божьей миссии), скорее, к мышлению Кальвина, чем будете смотреть на него в ожидании того, что он сказал о «миссии» - поскольку он, по-видимому, не использовал это слово. Но то, чем занимался Кальвин (справедливость, цена на хлеб, забота о бедных, воздание славы Богу и т. д.) определенно является частью миссии.
Хотя следует признать, что любой взгляд на Кальвина с точки зрения
времени и места в XXI веке будет узким на помощь приходит следующий анекдот. Отказ от ответственности, возможно, необходим в свете недавнего интересного случая, когда мне позвонил кто-то из Свободного государства в Южной Африке, чтобы пожаловаться на то, что он счел моим искажением Кальвина. Его жалоба была основана на буклете из 720 слов, которую я опубликовал в одной из газет на языке африкаанс. В короткой статье жизнь Кальвина и Манделы представлена в некотором смысле. как беседа друг с другом, показывая, что вопросы единства, социальной справедливости и человеческой разобщенности были общими вопросами в их жизни, хотя, возможно, с совершенно разных точек зрения и действительно на огромных расстояниях с точки зрения времени
и географического положения. В коротком разговоре с звонившим из Свободного государства мне рассказали об ужасной обратной стороне жизни Кальвина и о том, что он
несет ответственность за смерть множества людей из-за своего авторитарного
и нетерпимого характера. Однако ничего не было сказано о творческом использовании Кальвином метафоры матери в интерпретации единства Церкви и о его пророческом свидетельстве против богатых в его позиции по поводу социальной справедливости.
Вот вопросы, поднятые в небольшой статье. Фактор уравнивания
между ними, то есть вопросами о Кальвине, поднятыми звонившим, и вопросами,
освещенными в этой работе, заключается в том, что оба представляют очень узкий
взгляд на Кальвина. Поэтому я признаю, что то, что будет оценено здесь, является маленькой каплей в океане сочинений Кальвина - его «Наставлении в христианской вере», комментариях и проповедях.
Широкий философский контекст
Термин «философский контекст», возможно, является неправильным, но он используется здесь, чтобы показать осознание того факта, что сила мышления Кальвина заключается в его замечательной интеграции проблем. Его размышления по экономическим и социальным вопросам следует поэтому рассматривать не как приложение к основной части его философских и богословских размышлений, а как неотъемлемую часть его тезиса о том, что вся жизнь должна быть подчинена господству Бога.
В своей статье «Характер и значение учения Жана Кальвина по социальным и экономическим вопросам» Макки (2007:3-24) приводит обширные доказательства переплетения социальных и экономических тем с «библейской и практическлй теологией» Кальвина, трактующей христианскую жизнь и свободу, а также ряд других вопросов, включая поклонение, церковную конституцию и служение. В своей интерпретации в качестве примера концепции денег Кальвина Билер (1964:27-28) утверждает следующее: «Если мы внимательно рассмотрим не только мысли, но и личную деятельность Кальвина, и если мы посмотрим не просто на часть его мысли и действия, а скорее в их совокупности, мы поймем, что работу этого мастера можно определить как социальный персонализм... он хотел полностью гарантировать братство (sic) и солидарность, которые объединяют людей (sic) друг с другом. во Христе".
Кальвинизм – это «полное мировоззрение» в интерпретации Кайпера Брэттом (2007:80), для которого не было противоречия между тем, чтобы быть богословом и
быть политиком. Еще раз, понимание Кальвина и, следовательно, интерпретация кальвинизма кем-то вроде Кайпера заключается в том, что вся жизнь находится под властью Бога и нуждается в радикальной трансформации (см. лекции Кайпера, прочитанные в Принстонском университете в 1898 году). Деньги для Кальвина были не просто денежным вопросом, но во многом религиозным вопросом в двойном смысле этого слова. Во-первых, как дар Божий, а во-вторых, как вопрос огромной ответственности и испытания наших отношений с другими людьми, особенно с бедными.
Интерпретация единства Церкви Кальвином
На основе публикации «Наследие Жана Кальвина» выделяются четыре импульса к единству церкви, а именно использование метафоры «матери», неделимость Христа, необходимость святого или благочестивого союза среди верующих и то, что можно рассматривать как отдельный миссиологический импульс в связи с интерпретацией Кальвином Иоан. 17:21.
Прежде чем перейти к конкретному рассмотрению каждого из этих элементов, было бы почти преуменьшением сказать, что для Кальвина Церковь строго
одна, что истинная Церковь ОДНА, их не много (Kuiper 2009:14). Разъясняя контекст, Кайпер продолжает утверждать, что церковный контекст Кальвина сильно отличался от нашего. Мы столкнулись с ситуацией прогрессивного мультиконфессионализма, которого не существовало для Кальвина. В каком-то смысле контекст позволил ему увидеть единство Церкви яснее, чем нам. Для христиан, живущих в ХХм и частично в XXI веках,
которые стали свидетелями быстрого роста церквей, аргумент вполне мог бы
заключаться в том, что, поскольку все более или менее виноваты, на самом деле не имеет значения, к какой церкви человек принадлежит. Для Кальвина Церковь строго едина. Полезно ли различие между невидимой видимой Церковью, другой вопрос, поскольку существует тонкая грань между дифференциацией и созданием дихотомии. Однако, в понимании Кайпера, «Кальвин прекрасно знал, что невидимая и видимая церковь - это не две, а одна Церковь» (Kuiper 2009:14).
Возможно, имело бы смысл продемонстрировать осознание того факта, что,
несмотря на свой радикальный разрыв с Римско-католической церковью, Кальвин не
превзошел идею о том, что вне церкви нет спасения. Фактически, Кальвин говорит об этом во многих словах, когда пишет: За пределами Церкви нельзя надеяться ни на прощение грехов, ни на спасение… Отцовское благоволение Бога и особые проявления духовной жизни ограничиваются Его особым народом , а потому оставление Церкви всегда губительно (НХВ IV. 1, 4). Не менее проблематичным было его понимание взаимоотношений Церкви и государства. Большинство христиан, живущих в XXI веке, осознают потребность в здоровой критической дистанции между церковью и государством. Именно так наше понимание этого вопроса развивалось на протяжении веков, особенно в свете катастрофических последствий Corpus Christianum, которому понятие государственной церкви не совсем чуждо. Исходя из богословского понимания
Христа как главы Церкви, разделение Церкви и государства воспринимается почти как нечто само собой разумеющееся. Для Кальвина в его контексте ситуация была иной. Его понимание заключалось в том, что задачей магистратов было «лелеять и поддерживать внешнее поклонение Богу, сохранять чистое учение религии, защищать конституцию церкви» (НХВ IV,20, 2). Нет необходимости подробно останавливаться на вопросах отсутствия спасения вне Церкви и роли, которую Кальвин приписывал магистратам в сохранении ее доктрины и конституции. Они упоминаются лишь для того, чтобы показать, что Кальвин был прав и неправ в своей концепции Церкви. Прав в понимании Церкви как единой и неправ в том, что касается двух вышеупомянутых вопросов. Вопрос о магистратах, конечно, уравновешивался призывами Кальвина восстать против коррумпированных и несправедливых мирских правителей и властей.
Теперь я обсужу четыре вопроса, выделенные в начале этой главы.
Церковь как мать: поиск и обретение смысла
Одним из самых восхитительных открытий в понимании Кальвином Церкви или, в частности, ее единства, является то, как он использует метафору матери. Это очень библейский поступок Кальвина с миссиологической точки зрения: этто нужно сделать, поскольку почти все в Библии передается через образы, метафоры, мифы и истории. Это также очень постмодернистский поступок с точки зрения расширения рациональности, включающий все вышеперечисленное и многое другое, пытаясь не столько прийти к четким определениям, сколько облегчить лучшее понимание или придать смысл.
Но вернемся к Кальвину, который пишет следующее: "Но поскольку сейчас мы намереваемся обсудить видимую Церковь, давайте узнаем даже из простого титула «мать», насколько полезно и даже необходимо знать ее. Ибо нет иного пути войти в жизнь, если только эта мать не зачнет нас во чреве своем, не родит нас, не вскормит нас
грудью своей и, наконец, если не будет держать нас под своей опекой и руководством до тех пор, пока, отложив смертную плоть, мы не станем подобны ангелам (НХВ IV,1,4).
В публикации «Наследие Жана Кальвина» полемика вокруг этой главы которая предполагает, что вне Церкви нет спасения, по-видимому, избегается за счет того, что она просто не цитируется. Цель здесь не чтобы задействовать упущение, а, скорее, подтвердить использование метафоры «матери».
Последствия этой метафоры для единства церкви очевидны. Если действительно Церковь наша мать, то почему дети этой матери так разделены и разлучены, едят за отдельными столами и пьют из отравленных колодцев вместо того, чтобы пировать у груди матери, где находится сладкое молоко? Кроме того, если Церковь является матерью, то почему тогда церковь во всем мире является скорее отражением патриархата и мужского шовинизма, чем местом, где каждый находит питание, заботу и руководство (? - Пер.)?
Понимание церковного единства имеет ряд последствий для реформатских церквей в такой стране, как Южная Африка, именно с точки зрения метафоры «матери». Во-первых, если Церковь в целом понимать как мать, то любая идея о том, что конкретная деноминационная церковь является материнской церковью, косвенно деконструируется. На протяжении более столетия в Южной Африке о Голландской реформатской Церкви говорили как о «материнской церкви» как по причине самоидентификации, так и внутреннего патернализма со стороны черных реформатских церквей. Это было предметом дискурса, подпитывающим богословское, литургическое, структурное и финансовое доминирование над черными реформатскими церквями. Новая
интерпретация Кальвина и использование им метафоры матери потенциально могут
открыть новые возможности для понимания церковного единства. Для
христиан-реформатов во всем мире последствием рассмотрения церкви как матери может
стать фундаментальный сдвиг от патриархата и мужского шовинизма в церкви к
внедрению почти новой экклезиологии, понимающей Церковь в повествовательных терминах как место, куда люди приходят за пищей. заботой ируководство, как место, где можно найти пищу в изобилии для себя, но особенно для того, чтобы накормить бедных и голодных.
Чтобы продолжить размышления о реформатских церквях в Южной Африке,
давайте рассмотрим следующее: Каковы последствия понимания единство церкви как единство матери для семьи наших церквей? Попросту говоря, надо перестать разбивать сердце матери, отказываясь приходить и сидеть за ее столом как сестры и братья. Старший Брат, Иисус Христос, Чье тело было сломано и разорвано ради единства
Церкви, в агонии ждет, чтобы угостить семью церквей пиршеством на чудесном столе, который Он для них приготовил. Постоянно отказываясь прийти, они недостойны маленького слова «семья» в понятии «семья церквей».
В понимании Кальвина: Каждый раз, когда мы читаем слово «один», давайте напомним, что оно употребляется в выразительном значении. Христа нельзя разделить. Вера не может быть разной. Крещения не различные, а одно, общее
для всех. Бога нельзя разорвать на части (Комментарий к Еф. 4:5, ОС LI, 191). Объединение семьи церквей, в конечном счете, станет ответом на молитву Самого Иисуса. Кальвин (CO XLVII, 387) делает глубокий комментарий к Иоан. 17:21, где Иисус молится о том, чтобы все были едины, ссылаясь на «цель нашего счастья, состоящего в единстве». Кальвин продолжает говорить, что «гибель рода человеческого состоит в том, что, отдалившись от Бога, он также сокрушается и рассеивается сам в ебе. Восстановление его, следовательно, наоборот, состоит в том, чтобы правильно соединить его в одно тело…». Кальвин использует выражение «мир рассеян», пытаясь проанализировать состояние мира в XVI веке. В его понимании рассеянное устройство мира является результатом отделения от Христа.
Если вернуться вкратце к реформатским церквям в Южной Африке, миссиологическая задача ясна: семья наших церквей сможет дать заслуживающее доверия свидетельство об Иисусе, Мессии, только если будет преодолено разделение по признаку расы и этнической принадлежности. Требование, опять же, состоит в том, чтобы они объединились в нерасовую Реформатскую Церковь. Хотя это и не решит всего, но зато
обеспечит прочную основу для поиска большего единства со всеми церквями в стране.
и во всем мире. Еще одна проблема заключается в том, что, объединившись раз и навсегда, семья церквей ДРК будет способствовать противодействию тому, что в «Наследии Жана Кальвина» определяется как тенденция к фрагментации.
Понимание Кальвином социальной справедливости: поиск и придание значения
Нигде больше экономическое и социальное мышление Кальвина не рассматривается более тщательно и критично, чем у швейцарского теолога и экономист Билера (2005) в публикации, озаглавленной «Кальвин: экономическая и социальная мысль. Такие ученые, как Доммен (2009:19-29), который опирается на Билера, и Фрейденберг (2009:153-172), сами вносят свой вклад в дебаты. Следует сказать также, что обсуждаемая в этой статье публикация о наследии Жана Кальвина в равной степени опирается на исследования, проведенные Билером.
Прежде чем приступить к обсуждению, здесь мы избегаем заявления об отказе от ответственности с особым упором на очень сложный вопрос о том, можно ли обоснованно считать Кальвина богословским отцом капитализма, а кальвинизм - основой
системы, за исключением того, что Билер (2005) :423-454) довольно подробно рассматривает этот вопрос в своей книге, в главе VI (озаглавленной
«Кальвинизм и капитализм»). Это обсуждение продолжается в духе того, что представлено в публикации «Наследие Жана Кальвина». Существует миссиологически стратегическая мотивация действовать таким образом, проще говоря, она связана
с доступностью идей для членов церкви реформатской традиции.
Богатые и бедные
В проповеди на Мтф. 3:9-10 Кальвин (CO XLVI, 552) предупреждает богатых, чтобы они «не были подобны диким зверям, которые едят и пожирают бедных и сосут их кровь и имущество – но должны лучше помогать им и всегда смотресть на них
справедливо… Ибо в противном случае они подобны убийцам, если видят, что их соседи
чахнут, и все же не протягивают рук, чтобы помочь им. В этом, говорю вам, они, конечно, подобны убийцам».
Чтобы понять заботу Кальвина о социальной справедливости, как она касается отношений между богатыми и бедными, необходимо кратко рассмотреть условия, преобладавшие в Женеве во времена Реформации. . Во 2-й главе своей книги Билер (2005:122-157) подробно описывает и анализирует экономическую жизнь и социальные реформы во время кальвинистской Реформации. Таким образом, Женева Кальвина, как и другие части Европы, переживала приток денег и драгоценных металлов, причем последние закупались в основном португальцами и испанцами. Португальцы
разграбили западное побережье Африки в поисках золота, а их соседи получили выгоду
от завоевания Мексики. «Испанское золото» ушло в Европу и особенно выиграла Франция. Золото и серебро, хлынувшие в Европу, вызвали денежную революцию с серьезными последствиями, одним из которых стало обесценивание валют некоторых стран, не получивших выгоды от притока драгоценных металлов. Еще одним последствием стал рост цен на товары. Билер (2005:127) отмечает: "Этот подъем цен был еще более выражен в Женеве из-за притока беженцев и нехватки продуктов питания,
созданной их присутствием, которая представляла собой наиболее характерную черту
общественной жизни в Женеве Кальвина. Мы находим бесчисленные упоминания об этом в его проповедях и официальных документах, и это было источником многих мер, таких, как законы о роскоши".
Билер далее указывает на множество других аспектов экономического и социального развития в Европе в XVI веке, последовательно подчеркивая
события вокруг Женевы со ссылкой на Реформацию и роль Кальвина в ней. Он показывает, как приток драгоценных металлов и последовавшая за ним денежная революция привели к лихорадочным спекуляциям, сомнительным методам ведения бизнеса и любви к азартным играм. Он также показывает, как мастера ремесленных гильдий пытались укрепить свое положение с помощью формы протекционизма, что привело к появлению рабочего пролетариата, судьба которого была ухудшена сокращением заработной платы на две трети за 75 лет. Богатство концентрировалось в руках немногих за счет пролетариата, разрушая социальное равновесие общества и создавая бедность и нищету (Pirenne in Biler 2005:129).
Именно на этом фоне, говорит Билер (2005:129), и именно на этом фоне следует понимать степень экономического и социального дисбаланса, ревностное желание Кальвина провести социальные реформы и бороться с опасностями богатства. Следовательно, проповедь реформатора заставила воздух звучать евангельским учением, соответствующим порокам того времени: опасностям богатства и ущербу, причиняемому нищетой. В своих комментариях и проповедях Кальвин особенно обращался к вопросам социальной справедливости. В «Наследии Жана Кальвина» Ниоми опирается на свои комментарии к пяти книгам Моисея (Исх. 16:19), чтобы подчеркнуть идею о том, что дары Божьи принадлежат всем. Справедливое распределение может стать реальностью, если богатые не будут жадно поглощать все, что они могут собрать вместе; если они не будут сгребать со всех сторон чужое, чтобы удовлетворить
свою жадность; если они не насытятся голодом и нуждой бедных, если они, насколько это в их силах, не заглушат благословение Божие; словом, если они не накапливают массы добра, по воле своей невоздержанности, а щедры из своего теперешнего изобилия.
Такие авторы, как Доммен (2009:19-20), который опирается на проповеди Кальвина на Ис. 23:17-18 и 1 Тим. 6:17-19 и Фрейденберг (2009:158-161), основывясь на проповедях по Втор. 15:11-15, 24:14-18 и 24:19-24, убедительно показали, в какой степени контекст повлиял на проповедь Кальвина по социальным вопросам. Доммен заключает, что «коммуникация» имеет особое значение для реформатора, который «настаивает на существенной роли общения, обмена, торговли, передачи вещей тем, кто в
них нуждается». Все это, утверждает Доммен, вся эта деятельность была призвана
определить «человечность человечества». Фрейденберг, со своей стороны, на основании упомянутых проповедей приходит к выводу, что Кальвин (CO 28, с. 190) что они призывают к состраданию к бедным, заявляя, что «вопли бедных (должны) подняться до небес, и мы не должны думать, что нас можно найти невиновным перед Богом».
Фрейденберг (2009:160-161) затем указывает на пять аспектов, подчеркнутых Кальвином в его проповеди по Второзаконию 24:19-24. Во-первых, существует тесная связь между богатыми и бедными перед Богом: первым доверено имущество, а
вторым разрешено участвовать в этих ресурсах. Во-вторых, дары, дарованные людям Богом, связывают их с Богом как даятелем. Завет характеризуется благодарностью. В-третьих, богатые сталкиваются с опасностями алчности, скупости, своеволия и отсутствия благодарности. Кальвин разоблачил эти опасности как грех. В-четвертых, основываясь на сотворении всех людей по образу Божию, Кальвин продемонстрировал понимание
того, что бедные и богатые должны жить в общении в Церкви Христовой. В-пятых, для Кальвина самой основой милосердия является понимание того, что все люди, если он прав, стоят с пустыми руками перед Богом, и новая жизнь, установленная в Иисусе Христе, дарована всем верующим.
В «Наследии Жана Кальвина» описано, что Кальвин заботится о социальной справедливости. втянут в творческое напряжение своим уважением к творению Божиему. Последний вопрос ставится в богословское поле, если допустить, что это не только экологический и экономический вопрос, но и вопрос о том, как люди уничтожают
радость, которую Бог испытывает в Своем творении (Nyomi 2008:29). Комментируя Пс. 103:31, Кальвин пишет: «Да возрадуется Господь о делах Своих» не является лишним, ибо Он желает, чтобы порядок, установленный Богом от начала, сохранялся и в законном использовании Его даров. Как мы читаем в Быт. 6:6, что «Господь раскаялся в том, что сотворил человека на земле», поэтому, когда Он видит, что блага, которые Он дарует, осквернены нашей испорченностью, Он перестает иметь удовольствие от их дарения".
Если размышлять о значении учения Кальвина о социальной справедливости и
отношениях между богатыми и бедными для реформатских христиан в Южной
Африке, на ум приходят следующие вопросы. Во-первых, существует необходимость в пропаганде в форме осознания опасной ситуации, связанной с вечным
расширяющимся разрывом между богатыми и бедными и растущим социально-экономическое неравенством. Южноафриканцам не нужны сложные измерительные инструменты, такие как коэффициент Джини, чтобы привлечь их внимание к этому разрыву. Все довольно ясно. Жизнь в Южной Африке говорит сама за себя. Действительно, ни один марксист не скажет, что критика религии необходима тогда, когда сама жизнь, повседневная жизнь миллионов бедняков есть самая острая критика церкви (? - Пер).
Вторая задача, вдохновленная наследием Кальвина, возможно, заключается не
только в том, чтобы лучше понять ситуацию, но и в стремлении добиться справедливости
в экономике, как это предлагается в «Наследии Жана Кальвина». Фактически,
христиан-реформаторов призывают присоединиться к движению «Завет ради справедливости», основанному на Аккрском исповедании. Буш (2007:74) указывает, что в своей пророческой задаче в Женеве Кальвин сосредоточился в основном на беженцах. Социальная солидарность жителей Женевы во времена Кальвина подверглась серьезному стрессу с прибытием в город иностранцев сначала из Франции, а затем также из Англии и Италии. Практический вопрос, по мнению Буша, на который должны были ответить Кальвин и реформатские христиане Женевы, заключался в том, являются ли чужаки, беженцы, изгнанные из стран своего происхождения из-за их поддержки Реформации , их соседями. Естественно, существовал ряд практических проблем, таких как перенаселенность Женевы и вопрос средств к существованию беженцев. Ответом Кальвина, похоже, было категорическое заявление о том, что даже если они не могли сказать друг другу ни слова, они все равно были призваны жить вместе в семье братьев и сестер, которую Христос заложил в Его крови. Третий вопрос для реформатских христиан в Южной Африке - это вопрос отношений между южноафриканцами и пришельцами
из соседних стран. Есть ли у нас достаточно сильная теология пришельца или это странная концепция?
Единство и справедливость: новое исповедническое движение
Является ли одним из стратегических последствий попыток найти новый смысл в
учении Кальвина, если читать его миссиологически, запуск нового исповедующего движения среди реформатских христиан в Южной Африке? Празднование 500-летия со дня рождения Кальвина действительно является знаменательным моментом, который может вдохновить и придать сил реформатским христианам по-новому задуматься о своей идентичности и действовать в соответствии с такими размышлениями. Испарился ли
миссионерский план семьи наших церквей с окончанием ее миссии или появился новый импульс, освежающая энергия?
В Южной Африке христиане-реформаторы считают Исповедание Белхара
путеводной звездой в своем стремлении к единству, примирению и справедливости, а
Исповедание или Аккрскую декларацию - основой для поиска экономической
и экологической справедливости. Будут ли реформатские христиане в Южной Африке действительно частью земного сообщества или домом жизни, как это предусмотрено
Аккрским исповеданием?Как мы решаем эти проблемы? Я хочу предложить, чтобы новое исповедальное движение реформатских христиан в Южной Африке планировалось стратегически на основе пастырского цикла, зародившегося двумя миссионерами-иезуитами, Холландом и Анрио (1980). Вкратце, цикл состоит из четырех этапов, а именно: вставка, анализ контекста, богословское размышление и планирование. Он содержит все элементы классической, судейской, или рефлексивной методологии.
Самый первый шаг в развитии нового исповедующего движения в Южной
Африке – это рассказывание историй. Как чудесное движение Духа и попытка
понять смысл текста из Деяний 2, что мужчина и женщина, старые и
молодые представители любой расы и культуры будут рассказывать истории и делиться мечтами и видениями, а также, возможно, своими страхами, новое исповедальное движение в Южной Африке должно отличаться своей грацией, позволяющей создавать пространство для рассказывания историй. Пока истории приватизированы и закрыты, новый смысл не будет создан. Если Люси-Смит (2007) правильно понимает идею историй, способных открыть бесконечные возможности нового значения и интерпретации, то рассказывание историй, будем надеяться, приведет к освежающим и удивительным новым открытиям среди реформатских христиан в Южной Африке. Нам нужна не столько предписанная, структурированная Истина. и Комиссия по примирению, а свободное передвижение христиан везде, где в безопасных местах можно рассказывать новые истории. Такое движение внесет огромный вклад в новое понимание кальвинизма как движения, основанного не столько на ортодоксальности, сколько на ортопраксии (? - Пер.). Оно должно основываться не столько на том, что мы говорим, сколько на том, что мы делаем среди беднейших из бедных и что мы позволяем им делать с нами, помогая нам «исправиться» или, в лучшем случае, радикально преобразоваться.
Контекстный анализ
Почему мы празднуем наследие Кальвина в 2009 году? Смит (2009) присоединяется к дискуссии, проводя очень простой анализ специфических южноафриканских проблем и возможностей. Реформатское сообщество в Южной Африке имеет глубоко неоднозначнуюисторию. В ходе нынешней трансформации общества
реформатская традиция сталкивается с большими возможностями и проблемами:
возможность более заметно воплотить свое единство через обновление собственных структур и порядка, через общее богослужение и исповедание, а также через совместное жизнь и служение, преодолевая тем самым разрушительные разногласия прошлого; возможность провозглашать и практиковать настоящее примирение, тем самым
имея дело с отчуждением и болью вчерашнего дня, а также с дистанцией и недоверием сегодня; возможность свидетельствовать публично, через слово и дела, к сострадательной справедливости Бога, как через собственное ученичество, так и через обращение к государству, обществу и общественному мнению, тем самым обращаясь как к наследию несправедливости, так и к современным проблемам бедности, страданий, ВИЧ/СПИДа, отрицания человеческого достоинства, насилия и преступности; призывая
делать все это вместе с другими членами экуменической церкви, обществом в целом и на нашем континенте. Я хочу предположить, что такой анализ должен стать основой для дискуссий среди христиан-реформатов в Южной Африке, когда они вступают на трудный путь лучшего понимания своей ситуации. Как они читают знамения времени? Если рассказывание историй организовано правильно и безопасные пространства действительно созданы для рассказчиков, повествование может значительно обогатить контекстный анализ.
Богословское размышление
Если необходимо сохранить некоторую логику и последовательность пастырского цикла, но не в технократической манере, а для создания миссионерских стратегий, я хочу предположить,что, позволяя нашим вставкам и контекстному анализу информировать наши богословские размышления, фокус должен быть на бедных. Почему? Говоря очень простыми словами: Бог - это Бог бедных, а Иисус - это Иисус бедных. Или, как
сказано в разделе 1 отчета Мельбурнской конференции: «С точки зрения Царства Бог отдает предпочтение бедным» (Мэтти 1980: 171). В докладе в Мельбурне далее представлен образ Бога как Того, Кто «отождествлял себя с бедными и угнетенными, посылая Своего Сына Иисуса жить и служить галилеянам, обращаясь непосредственно к простым людям; обещая благословить тех, кто удовлетворял нужды голодных, жаждущих, странников, нагих, больных и узников; и, наконец, Он встретил смерть на
кресте как политический преступник». Благая весть, переданная Церкви, заключается в том, что благодать Божия была в Иисусе Христе, Который «хотя и был богат, но ради вас обнищал, чтобы вы обогатились бедностью Его» (2 Кор. 8:1 и далее). В статье 4 «Исповедания Белхара» речь почти аналогична Жану Кальвину в миссиологической перспективе: …особенно важно идентифицировать Бога как Бога нуждающихся и бедных
и призывать Церковь последовать этому примеру. И, конечно же, наше богословское размышление - это не только чтение Библии, но и переосмысление традиции. Если уж на то пошло, что думал Кальвин по вопросам, касающимся бедных и богатых?
Планирование.
Завершая часть пастырского цикла и статью как таковую, остается разработать стратегии, которые будут способствовать нашему анализу контекста и богословским размышлениям. Новое исповедующее движение, однако, не нуждается в том стратегическом планировании, которое стало модно в корпоративном мире большого бизнеса, крупного капитала и религиозных организаций. Что необходимо, так это постоянная практика солидарности с борьбой бедных слоев населения. Говоря языком Мельбурнского доклада: Бедные уже готовы изменить свое положение. Что требуется от церквей, так это миссионерское движение, которое поддерживает то, что они уже начали, и которое фокусируется на создании евангелизирующих и свидетельствующих сообществ бедных, которые будут обнаруживать и воплощать в жизнь проявления веры среди
масс бедных и угнетенных (Matthey 1980). :177).
Bi;ler, A 2005. Calvin’s economic and social thought. Geneva: World
Alliance of Reformed Churches, World Council of Churches.
Bratt, D 2007. Abrahanm Kuyper’s Calivinism, society, economics, and
empire in the late nineteenth century, in Dommen, E & Bratt, D (eds.),
John Calvin rediscovered : the impact of his social and economic
thought, 79-92. Louisville : Westminster John Knox.
Brueggemann, W 2009. Redescribing reality: what we do when we read the Bible. London: SCM.
Busch, E 2007. A general overview of the reception of Calvin’s social and
economic thought, in Dommen, E & Bratt, D (eds.), John Calvin
rediscovered: the impact of his social and economic thought, 67-75.
Louisville: Westminster John Knox.
Calvin, J 1962. Institutes of the Christian religion. London: James Clarke.
Coleman, K 2009. Calvin and Missions. WRS Journal 16(1), 28-33.
Confession of Belhar.
Confession/Declaration of Accra.
Den Hollander, J 2009. Electronic response on the question whether it is aproper hermeneutic to look at Calvin through the lens of Missiology in the 21st century, 24 July 2009.
Dommen, E 2009. A reformed perspective on the global economy. Reformed World, Volume 59(1), 19-29.
Freudenberg, M 2009. Economic and social ethics in the work of John
Calvin, in Boesak, AA & Hansen, L (eds.), Globalisation: the politics
of empire, justice and the life of faith. Stellenbosch: Sun Press & Sun Media.
Holland, J & Henriot, P 1980. Social analysis: linking faith and justice.
Washington DC: Center of Concern.
Kuiper, R B 2009. Calvin’s conception of the Church. The Outlook 59(2), 13-18.
Kuyper, A 1898. Lectures on Calvinism: the Stone Lectures of 1898. Six
lectures delivered at Princeton University under the auspices of the LP
Stone Foundation.
Lucie-Smith, A 2007. Narrative theology and moral theology: the infinite horizon. Hampshire: Ashgate.
Matthey, J 1980. Your kingdom come: mission perspectives: report on the
World Conference on Mission and Evangelism. Geneva: World Council of Churches.
Mc Kee, E 2007. The character and significance of John Calvin’s teaching on
social and economic issues, in Dommen, E & Bratt, D (eds.), John
Calvin rediscovered : the impact of his social and economic thought,
3-24. Louisville : Westminster John Knox.
Mc Kee, E 2009. Calivin and praying for “all people who dwell on earth”.Interpretation, April 1,130-140.
Nyomi, S (ed.) 2008. The legacy of John Calvin: some actions for the church
in the 21st century. Geneva: The World Alliance of Reformed
Churches and The John Knox International Reformed Center.
Smit, D 2009. Why do we celebrate Calivin’s legacy in 2009? South Africa.
Posted at PO-report.countriesE_final.pdf.
Stewart, K J 2009. Calvinism and missions: The contested relationship revisited.
Перевод (С) Inquisitor Eisenhorn