Это была уже третья квартира, выглядевшая таким образом. В городе вообще участились пожары, но ведь и пожар пожару рознь. Первый случай внимания не привлек, второй насторожил, третий заставил заняться проблемой всерьез.
Вот поэтому Виталий, молодой следователь по особым делам, стоял сейчас на пороге чужого жилища… бывшего жилища… и не решался сделать вперед ни шагу. Странный, ох и странный вид открывался ему. Обычно огонь, мечась по дому, щадит многое. Ну не по зубам этому рыжему зверю сантехника, металлоизделия, стекло, да и часть мебели остается, пусть и в непригодном для дальнейшего использования виде. А здесь – ничего. В прихожей и ближайшей комнате на полу лежал ровный слой седого пепла. Виталий присел на корточки. Нет, это больше похоже на золу… Детские воспоминания вели к деревенскому дому, к матери, кочергой выгребающей золу из печки на совок. Затем зола ссыпалась в большое ведро, которое долго стояло в доме, постепенно наполняясь. Мама вытряхивала золу под яблони, гладила рукой стволы и приговаривала: «Ну вот, накормили мы вас весной, осенью вы нас накормите…» Яблоки действительно вырастали замечательные. Марина, когда привез ее в деревню первый раз, ахнула.
Виталий встряхнул головой и шагнул вперед. Он осторожно прошелся по комнатам. Черная резина специально надетых сапог сразу поседела от пепла. Да, все как в прошлый раз. Ничего нет. Ни обгорелых останков старого шкафа, ни диванных пружин, ни дверей. Все исчезло – только пол покрыт ровным слоем сероватой золы. «Сантиметров на двадцать», – прикинул на глаз Виталий. Кстати, а что с полом? Он разгреб золу и снова удивился: паркет цел. Этого не могло быть… Впечатление, будто он ненароком попал в сюжет фантастического фильма, усиливалось.
Но если даже фантастика, должно быть хоть какое-то объяснение происшедшему, хотя бы намек. Может, разгадку следовало искать в причудливом рисунке стен? Даже стены выглядели необычно. Обои выгорели начисто – это понятно, но огонь оставил на их месте странные разводы. В их размашистых очертаниях можно было, обладая фантазией, прочесть все, что угодно. Почти гадание на кофейной гуще, только в масштабах комнаты, а не чашки.
Фантазия у Виталия была. Даже попадало за нее в детстве, когда вместо того, чтобы помогать маме полоть грядки, он засматривался на какого-нибудь шустрого жучка, неожиданно выползшего из-под земли. Сразу само собой придумывалось, кто он и откуда, зачем вылез на свет и куда торопится… Какая тут прополка!
Сейчас Виталий искал в этой так странно выгоревшей квартире нечто совершенно конкретное. Не жучка, конечно, но то, что, если обнаружится, даст толчок к разгадке. Да, вот оно!.. Он сделал несколько шагов и наклонился. Из пепла высовывались головки цветов. Свежих, не тронутых вчерашним пожаром. Пять крупных гвоздик с длинным
стеблями, слегка перехваченными тонкой резинкой. Они стояли пучком, прислоненные к стене в углу бывшей спальни. Здесь мог раньше быть маленький столик или трюмо… Нет, скорее тумбочка, на которую хозяйка, пожилая учительница, могла класть перед сном книгу. Здесь же удобно разместить и вазу с цветами.
Но откуда в сгоревшей квартире свежие цветы? Никто до него сюда не входил, а от пожарных подобной сентиментальности ждать не следовало.
В прошлый раз тоже был цветок, но он валялся, прикрытый пеплом, прямо в прихожей и был случайно затоптан. Поэтому Виталий на него особого внимания не обратил. Подумалось – кинул кто-то гвоздичину в дверь. Мало ли что соседям в голову придет… Но этот новый букет – уже дело нешуточное.
Вышел. Дверь снова опечатал. Вот еще странность – снаружи все три квартиры выглядели так, будто ничего не произошло. Оконные стекла целы, входная дверь снаружи без изменений, хотя с внутренней стороны, как и стены, покрыта рисунками копоти. Впрочем. О первом случае трудно сказать что-то определенное – на то он и первый. Это потом появился сходный материал для сравнения. Кстати, никто теперь не подскажет, были или нет живые цветы в первой квартире. Виталий готов уже поспорить, что были. Но, может, это только его фантазии?
Спустился к машине и сменил сапоги на нормальные туфли. На улице жарко и душно. Виталий бросил букет гвоздик на заднее сидение и задумался в своей любимой позе, положив руки и голову на руль.
По оживленной и шумной весенней улице быстро идут – почти бегут – двое. На ходу мужчина передает своей спутнице, девушке с распущенными по плечам каштановыми волосами, завернутые в целлофан гвоздики. Впрочем, на подарок она не обращает внимания, увлеченно рассказывая о чем-то, жестикулирует и совсем не замечает, как одна гвоздика, обломившись, падает на асфальт. Только перед входом в метро девушка видит, что букет непоправимо испорчен. После секундного промедления целлофановая обертка летит в урну, а одна из уцелевших гвоздик снова переходит в руки мужчины. Так и исчезает в метро эта пара – у обоих в руках по одному ярко-красному цветку… И вдруг, точно пленку перекрутили назад, Виталий видит третью гвоздику. Крупная и свежая, но почти лишенная стебля, она лежит на панели. Кто-то наклоняется и подбирает ее. Молодая брюнетка с модной стрижкой вдевает цветок в петлицу своего брючного костюма и улыбается.
Виталий очнулся. Надо же, какой сон… Был бы он писателем – продолжил бы этот сюжет. Три цветка. Любовный треугольник. Беспечное простодушие одной героини и страстная настойчивость другой. Герой мечется между двух огней, не в силах сделать выбор… И вот выбор делают за него… Впрочем, ситуация затасканная. Нечто похожее было даже в его жизни, и сейчас ситуация разрешилась не окончательно – только внешнее затишье.
Ох уж эти гвоздики! Похоже, тревожные «революционные» цветы решили преследовать его не только наяву, но и во сне.
Он завел мотор – и скоро уже останавливал машину около цветочного магазина.
– Девушка, у вас есть в продаже такие гвоздики?
– Конечно. Сколько вам нужно?
– Извините, я не хочу покупать цветы. Не могли бы вы сказать, как называется этот замечательный сорт?
– Сорт? – рассмеялась удивленная продавщица, – никогда об этом не думала. Покупателей обычно только цвет интересует. Ну еще одиночная гвоздика или кустовая, вот, как эти веточки, например…
– А где можно узнать о сортах?
– В питомнике, наверное, но у меня только телефон нашей базы…
– Одарите, пожалуйста, я все-таки попытаюсь навести справки.
– Да, конечно… Как странно…
– Что странно?
– Почему вас заинтересовали именно красные гвоздики. Немодный цветок. Их больше ветеранам дарят к Девятому мая. Символ революции… У меня они как-то больше с кладбищами связаны, с памятниками…Братские могилы… Вообще-то гвоздики дешевы и берут их охотно, но цвет просят пооригинальнее. Посмотрите, какие эти хорошенькие – пестрые. Просто и мило. Или вот эти, розовые с оранжевой каемкой.
– У вас целая цветочная философия получается!
– Ой, что вы! Это только мои впечатления. А о цветах наука есть, это ведь древнейшая символика и действительно целая философия. Все собираюсь заняться, книжки почитать, да как-то руки не доходят. А жаль.
«Действительно, жаль, – подумал Виталий, – и мы вот злоумышленников ищем, улики, а может, совсем не в этом дело…Странная у меня профессия».
Вскоре он узнал, что букет из пяти красных гвоздик был подарен хозяйке квартиры, учительнице, одним из ее бывших учеников. Она поставила цветы на тумбочку у кровати, на следующее утро ушла в школу, а вечером возвращаться было уже некуда – один пепел.
Виталий долго беседовал с Тамарой Георгиевной, перебравшейся после пожара в квартиру, где жили ее сын и невестка. Во время разговора трехлетний забавный мальчишка вертелся вокруг: то влезал на колени к бабушке, то настойчиво требовал, чтобы «дядя» почитал ему вслух большую книжку с картинками. Тамара Георгиевна тщетно старалась выглядеть строгой.
– А знаете, – сказала она на прощанье, – наверное, все к лучшему. И молодым полегче, и я себя, наконец, бабушкой почувствовала. Не все же на работе с чужими детьми возиться! Раньше не хотела я к сыну переезжать, в его семью вмешиваться, да и самой тишины хотелось, покоя после уроков. Но, видно, судьба так распорядилась. А мою квартиренку в порядок приведем, сдавать, наверное, будем. Тоже неплохо. Книги жалко… А что жалеть? Я и любимые редко перечитывала… Отчего только загорелось – не пойму. Перед уходом все всегда проверяю.
Историю другой квартиры, довольно загадочную и романтическую, Виталию рассказала соседка – шустренькая, нестарая еще женщина, которая странно смотрелась в облагороженной евроремонтом кухне. Ей бы в вышитой блузке хлопотать с ухватом возле печи да сплетничать с соседками на лавочке, сплевывая подсолнуховую лузгу.
– Наташка там жила, – говорила она, поминутно всплескивая полными руками. –
Ох, и невезучая девка!
– Почему ж невезучая, Ксения Ивановна? – направлял разговор в нужное ему русло Виталий.
– Так ведь едва школу кончила, родители в одночасье умерли: авария. В машине с работы возвращались – обоих насмерть. Наташка похоронила их, отплакалась – и совсем свихнулась. Гулянки, женихи… каждый день новый. Я ее порой к себе зазову. «Ты чего, – говорю, – дурочка, делаешь? Загубишь себя». А она мне: «Да тяжело, тетя Ксена, одной-то, страшно, а так все забываешься».
– Где же она сейчас? – полюбопытствовал Виталий.
– Ох, не знаю даже. Последней-то я, должно быть, ее и видела. Ведро с мусором выносила, поздно уже. Смотрю – у Наташки дверь открыта. Торкнулась – она в прихожей красоту наводит, губки подкрашивает. Похоже, слегка подпитая, глаза блестят, за зеркало гвоздика красная заткнута. При мне же дверь заперла и вниз поскакала. Может, ждал ее там кто…
– А не помните ли вы, Ксения Ивановна, цветок она из-за зеркала с собой взяла или нет?
– Цветок? А, гвоздику-то? Не помню. Хотя, кажись, кроме сумочки ничего в руках не было… А больше я ее не видала. Не сгинула ли, девка непутная?..
Виталию уже известна была судьба Наташи. Все не так плохо. Ночь провела у знакомого парня, к полудню вернулась и, увидев за порогом пеплом покрытую пустоту, дверь заперла и убежала. Соседи хватились нескоро – больше недели прошло, пока заметили отсутствие хозяйки, потом только милицию вызвали. Потому-то Виталию и не хотелось рассказывать Ксении Ивановне ничего. А «невезучей девке», кажется, наконец повезло. У ее знакомца, когда девушка в слезах вернулась, мужское чувство ответственности пробудилось. Не только слезы вытер и валерьянки накапал, но и предложил руку и сердце по всей форме. Расписаться должны на днях. Но уж пусть Наталья своей соседушке эту историю сама изложит, если захочет.
А гвоздика, значит, в прихожей оставалась…
История первой квартиры была печальнее. Жили в ней, как в сказке, старик со старухой ровно тридцать лет и три года. Дед – ветеран войны – бодрый был такой, крепкий на вид, накануне смерти своей в соседней школе выступал. Переволновался, наверное. Наутро направились они с бабкою на рынок – картошечки купиль али еще чего. А он вдруг упал на улице – и конец. Пока то да се, скорая, милиция… Пришла бабуля домой, а там пепел один. Тоже от переживаний едва на тот свет не отправилась. Но ничего, выбралась из больницы, а тут как раз племянница к ней из провинции приехала, в техникум поступила. Теперь вдвоем живут, вроде, дружно. Своих детей у бабки с дедом не было.
Вот только насчет гвоздики не совсем понятно. Деду школьники букет, конечно, вручили, но что уж там за цветы были – бабуля не помнила, а осталось ли что-нибудь от букета в погоревшей квартире – никто внимания не обратил. Однако у Виталия крепла уверенность – и здесь не обошлось без красной гвоздики. Вот и цветочница, как нарочно, подтвердила – самый «ветеранский» цветок… Задумавшись о судьбе незнакомой ему старушки, невольно вспомнил он и о своей матери. Одна ведь живет в своем постепенно зарастающем, дичающем саду. Все ворчит, что мужской хозяйской руки нет, а он, сын единственный, наведывается редко, совсем горожанином стал. Если и приедет – разом да наскоком хозяйство разве поправишь…
С Мариной однажды он съездил к матери. Странный уик-энд получился. Представил девушку просто как добрую знакомую, без всяких комментариев, игнорируя вопрошающий взгляд выцветших материнских глаз. Мама и гостья, как ни странно, сразу нашли общий язык. О чем-то шептались, убирая со стола и обходя запущенные угодья. Потом Маринка вдруг закопалась в земляничные грядки. Как ни звал ее прогуляться вдоль речки – не уговорить было. Только смеялась, что ему этого кайфа все равно не понять – в земле копаться, корешки сорные вытягивать. Что-то еще о заземлении отрицательной энергии добавила. И правда – не понять… Сам, как неприкаянный, долго бродил вокруг, задумчиво притрагиваясь к стволам недавно отцветших корявых яблонь. Хорошо, что мать подсказала: у сарайчика крышу подладить надо. Так и проработали два дня. Вывез, называется, подругу отдохнуть на природу…
Возвращались электричкой. Марина сидела отрешенно тихая и вдруг сказала: «А может, так и нужно жить?» Он не ответил. А ведь иногда приходила мысль – бросить все, поселиться у матери, привезти компьютер, спокойно работать, а то и писать, понемногу приводить дом и сад в порядок. Но что-то мешало ему сделать решительный шаг. Привычка, должно быть. Да и Раиса-насмешница задразнила бы колхозником. Не в дразнилках дело – не пацан – но городское безбытное житье затянуло, видать, крепко…
К середине рабочего дня он все же добрался до питомника. От одуряющего запаха цветов, от сотен названий сортов кружилась голова. Но в разноцветье сведений была одна полезная информация. Появился новый, недавно выведенный сорт гвоздики «Феникс». Цветы темно-алые, крупные, махровые, с чуть зубчатыми по краям лепестками. Стебли длинные и не ломкие. Специалисты рассчитывают, что эта гвоздика будет популярна именно из-за прочности стеблей.
– «Феникс? – Красивое название!– невольно произнес Виталий.
И работник оранжереи начал рассказывать ему хорошо известную легенду о чудесной птице, сжигающей себя и возрождающейся из пепла. Виталий слушал рассеянно, занятый своими мыслями. Если бы он был писателем…Такой сюжет для повести… Гвоздика «Феникс»… Цветок, заставляющий начинать новую жизнь, если люди сами не могут по какой-то причине решиться изменить свою судьбу. При этом поворот может быть любым. Здесь нет добра и зла, белого и черного, правого и неправого. Только серая зола, остающаяся от прошлого и красный тревожный цвет перемен… Впрочем, опять он увлекся своими фантазиями!
Но воображение разыгралось. Не провести ли эксперимент? А что? Купить гвоздичку, поставить дома в синюю вазу…
Ваза памятная. Когда он в последний раз собирался в гости к Марине, хотел сделать подарок. Неудачная вышла встреча: со слезами, взаимными обвинениями… В общем, ваза так и осталась у него в портфеле, теперь стоит на книжной полке немым укором… Дела давно минувших дней, конечно. Почти полгода он живет с Раисой, и все у них, кажется, нормально. Пора, наверное, как говорится, оформлять отношения…
И, словно со стороны или через стекло, Виталий услышал свой преувеличенно веселый голос:
– Ну что же, проверю их на прочность. Можно у вас приобрести три штучки?