Скоро год, как Марийка работает бухгалтером в родном колхозе. И считает дни. Нет, она понимает, что вряд ли Сережа вернется день в день, но…
Год и почти восемь месяцев. Как это оказывается много. Как долго, невыносимо долго. Если бы не письма. Его письма. Пронзительно нежные, такие ласковые, светлые. Марийка даже подумать не могла раньше, что ее Сережа может писать ТАК. И она плакала, никогда так часто не плакала раньше. Плакала и радовалась каждому письму. И перечитывала раз по сто. И она отвечала, даже нет, она писала чаще, чем он. Знала, догадывалась, как там важны ему ее письма.
Не только ее, конечно. Сережке писали и его мама, и брат, и одноклассницы, и друзья-одноклассники. Двое из которых тоже сейчас служили. Но они один на Дальнем Востоке где-то, второй в Белоруссии. А ее Сережа – «за речкой». Так говорили, такое появилось выражение. И про это говорили разное. И слухи разные были. И разговоры про то, что у кого-то из знакомых … Нет, Марийка даже подумать эти слова – погиб, убит, - боялась. Она стала ужасно суеверной.
Марийка почти никуда не ходила. Редко, когда приезжал один из одноклассников, и они с девчонками, с теми, кто остался в селе – собирались. Иногда ее подруги все-таки вытаскивали в клуб, когда показывали новый фильм. Тоже очень редко.
Зато очень часто она была у мамы Вали. Так она стала ее называть. Заходила хоть на пять минут, но каждый день. Они стали настолько близки, что даже читали и перечитывали письма от Сережи друг другу. Вместе. Мама и дочь.
А когда приезжал из города старший брат Сережи с семьей, с удовольствием возилась с внуком мамы Вали. А Юра с женой уже ждали второго ребенка. Мальчик или девочка, гадали все? В такие дни у Сережи дома собирались и все Марийки близкие. Они вообще уже шутили – надо участки в один объединять…
В этот вечер Марийка тоже рано легла. Как и ее родители. Сестрица, средняя, где-то гуляла. Старшая – в городе живет и работает, тоже семья, муж и дочка. Приезжает раз в месяц, летом только почаще.
Марийка уже почти спала, одиннадцатый час все-таки. Завтра рано вставать. Впрочем, как и всегда. Как кто-то постучал в окошко ее комнаты. Сначала подумала – показалось. Нет, стучат. И, она вскочила. И, еще не понимая, не осознавая, но уже чувствуя, как была, в ночной рубашке, выскочила на крыльцо.
- Сережа! Сережка... – Марийка пролетела в мгновение эти несколько метров от крыльца до стоящего улыбающегося Сережи, и обняла. Как она его обняла… А как он ее обнял… Время остановилось.
Такое не опишешь, не найдешь слов. Такое можно понять только, если у тебя это – было. Если сама или сам пережили такое.
Отпуск десять дней. Как это много. И как это мало.
Марийка, она вся светилась счастьем, ее глаза горели, она не могла ни на минуту, ни секунду оторваться от Сережи, постоянно его держала за руку или просто касалась. И столько нежности, мягкости, в ее улыбке, в касаниях ее рук. Где та упрямица, какой ее знали все? Казалось, она исполнит любое желание любимого раньше, чем даже он успеет подумать.
А он – та самая улыбка, завораживающая, светлая и бесшабашная. Шутки, разговоры, анекдоты, песни. Душа компании, как всегда. И постоянно, каждый раз, когда его любимая к нему прикасалась, целовал пальчики ее рук. И не отпускал ее далеко, не дальше расстояния вытянутой руки.
Но иногда, иногда его глаза превращались в две льдинки, или нет, скорее вдруг становились как будто выцветшими, выгоревшими под тем далеким ужасно палящим солнцем. И видели что-то свое, не видное никому. И этот взгляд, он был чужим и страшным. Тогда Марийка прижималась к нему и обнимала изо всех сил, словно не давая ему уйти куда-то туда. И взгляд парня, его глаза - оттаивали, и снова появлялась на лице улыбка.
Десять дней. Самые счастливые в их жизни. Его и ее.