Первым её увидел Асхат. В тот день, закончив прополку своего участка картошки на колхозном поле, он бежал домой, подпрыгивая от удовольствия, ощущая босыми ступнями мелкие камушки, попадавшиеся среди мягкой теплой пыли просёлочной дороги.
Она шла навстречу. Невысокая худощавая женщина в платье, вдоль которого бежали полоски разного цвета. Это было необычно для их деревни, местные женщины носили цветные платья с оборками.
По обе руки семенили два малыша, держась за её подол. Когда она подошла ближе, Асхат понял, что ошибочно принял ее выпирающий вперёд живот за один из узлов, которыми она была увешана.
- Улым, - окликнула она его, остановившись неподалёку.
Асхат с любопытством подошёл к ней ближе.
- Закира-абыстай здесь живёт? В гости мы издалека едем.
Асхат услышав имя матери, удивился:
- Закира? Это к нам...
- Ой, как хорошо! Добрались...
Она сняла с плеча узел и сунула в руки оторопевшему мальчику.
- Иди, скажи, что гости приехали, обрадуй маму.
Асхат, схватив узел, пошел впереди, открывая калитку удивительным гостям, не догадываясь ещё, что открывается новая страница его жизни.
Женщина быстро освоилась в их доме, нисколько не смущаясь, заняла самую широкую лавку у печки для своих детей. Говорила громко, раскладывая вещи и раздавая указания. Сразу стало шумно и тесно и без того в маленькой избе.
Зифа оказалась двоюродной сестрой Асхата. Её отец, родной брат Закиры, в двадцатом году участвовал в восстании вилочников. Тогда в их село прибыл продотряд, который потребовал сдать более пяти тысяч пудов зерна. Крестьяне, обычно соглашавшиеся сдавать излишки, возмутились. Такого количества хлеба у них попросту не было. Тогда начальник продотряда приказал взять в заложники двадцать человек, среди которых были две женщины, запереть их в холодном амбаре и держать там до тех пор, пока односельчане не соберут требуемое количество зерна. Арестанты могли просто умереть от холода.
Не выдержав издевательств, жители села, вооруженные вилами и топорами, освободили заложников. Крестьяне соседних сел также взялись за вилы. Власти попытались подавить бунт. Однако прибывший отряд был уничтожен повстанцами. Этот инцидент стал сигналом к всеобщему восстанию.
Восстание подавлялось очень жестоко. Отец Зифы был схвачен и помещен в тюрьму, там он и умер.
Мать Зифы после гибели мужа вышла замуж, родила четырех детей. Зифа, не приняв второй брак матери, считала, что тех детей она любит больше. От тетки, родной сестры отца, жившей в Душанбе, часто приходили письма. В них она звала в гости, писала, что жить у них легче, еды больше, в теплой одежде и обуви из-за жаркого климата необходимости нет. Зифа, затаившая обиду на мать, решилась уехать жить в Таджикистан. Там она вышла замуж.
Асхат с интересом слушал её рассказы о невиданных краях, где растет виноград, где зимой нет снега. Её маленькие сыновья любили забираться к нему на спину, и он катал их, смешно подкидывая, изображая лошадку.
Лето подходило к концу, начиналась уборочная пора. Асхат со своими ровесниками, пятнадцатилетними подростками, работал в колхозе все лето наравне со взрослыми. Школа- семилетка, которую он окончил, находилась в самой Бишмунче. Он учился там на родном языке, по-русски совсем не понимал. Асхат не собирался покидать свое село, поэтому незнание русского языка его ничуть не печалило. Но мы полагаем, а бог располагает.
Бойкая Зифа, несмотря на свое положение, продолжала разъезжать по многочисленной родне.
Однажды, когда Асхат вернулся с работы, увидел у ворот своего дома лошадь, запряжённую в телегу. Низко опустив голову, она пряталась от зноя в тени забора. Увидев мальчика, гнедая доверчиво потянулась к его руке. Улыбнувшись, он потрепал её по холке и полез в карман. На его дне лежал потемневший от времени кусочек сахара. Асхат протянул его лошади. Мягкими губами, щекотно касаясь раскрытой ладони мальчика, она аккуратно взяла лакомство.
-Чья ты? Откуда приехала? Кого привезла нам?
Лошадь громко хрумкала сахар, косилась на Асхата, слушая его негромкий голос.
- Асхат, с кем ты там разговариваешь?
Нурия выбежав на крыльцо, озабочено посмотрела на братишку.
- Зифу привезли. Роды начались у неё, пока она была у сводной сестры. Девочка родилась.
Так в их избе появился ещё один человек.
Спустя некоторое время Зифа, оклемавшись от родов, засобиралась домой.
- Как с грудным ребенком и двумя малышами ты поедешь в такую даль?
Нурия стояла перед ней, удивлённо вознося руки вверх.
- Улым, поезжай с Зифой.
Закира неслышно подошла к сыну и ласково обняла за плечи.
- Помоги с детьми в дороге. Таштимер и Биктимер привыкли к тебе.
Собирались в дорогу основательно, напекли хлеба, пирогов, насушили сухарей, сложили в узлы вещи. Узнали, когда попутка поедет за соляркой в Бугульму, погрузились, поехали. Асхат с мальчиками сидел в кузове полуторки. Зифа с грудничком удобно устроилась в кабине.
Подъехав к железнодорожной станции, полуторка остановилась. Водитель, пожилой седоусый мужчина, помог вылезти детям из кузова, принимая их на руки и осторожно опуская на землю. Асхат, спрыгнув вниз, открыл дверь кабины и взял на руки маленькую Розагуль. Взяв сумки, они медленно пошли в сторону вокзала. Зифа долго стояла в очереди в кассу. Асхат ходил, не переставая качать малышку. Наконец билеты были куплены. Зифа достала из сумки бутылку молока, лепешки, вареные яйца. Асхат накормил мальчиков, потом поел сам. Мать приучила его к чистоте, все крошки хлеба он аккуратно собрал и положил себе в рот, а скорлупки выкинул в урну. Потом сложил остатки еды обратно в сумку. До поезда оставалось всего ничего.
С Бугульмы ехали с пересадкой в Чешмах под Уфой, вторая пересадка была на станции Кинель возле Куйбышева. В общем вагоне было очень душно, народу много – не протолкнуться, жесткие полированные сидения все были заняты. Спать приходилось, сидя внизу или на второй полке. Асхат спал на третьей полке, предназначенной для багажа. Без матраса, простыни и одеяла. На остановках выбегал и покупал картошку, огурцы, хлеб был свой, горячая вода в вагоне, титан топили углем.
Зифа знала и русский, и татарский, и таджикский, по пути бойко общалась с попутчиками. Асхату было неловко от того, что он не понимал, о чем говорят ее собеседники, над чем они смеются. Он чувствовал себя одиноким. Часто ночами слёзы набегали на глаза, когда он вспоминал родную деревню, маму, сестру, братьев.
Чем дальше дорога, тем все теплее становилось на станциях.
Однажды он проснулся и ничего не увидел от яркого солнца, только мельтешило что-то зеленое за окном, а когда паровоз пошел тише, разобрал сады, глиняные стенки домиков, тонкие кривые кустики.
- Эх, Душанбе!
Мимо ехали диковинные телеги на двух огромных колесах. На лошадях верхом сидели мужики с обвязанными головами, а от огромных колес поднималась белая густая пыль, которая закрывала сады, деревья, и нельзя было ничего увидеть сквозь нее.
Паровоз остановился.
Высунулся Асхат, увидел торговцев с корзинками на головах, услыхал непонятные голоса. Из корзинок на него глянули яблоки разные и еще что-то, какие-то ягоды с черными и зелеными кистями, широкие, белые лепешки.
Приехав в родной Шаартуз, Зифа занялась хозяйством, а про Асхата словно позабыла. Она с мужем жила на окраине, около большой реки.
Асхат не мог вернуться на родину один, не было денег на билет. Вдобавок он был в крайней мере стеснителен, незнание русского было главным препятствием для того, чтобы он мог решиться тронуться в такой дальний путь самостоятельно. Диковинный таджикский поселок из домов из соломенных кирпичей уже не трогал воображение мальчика, всё чаще перед глазами вставали родные березы, большая ветвистая черемуха у калитки. В слезах он писал письма домой, что хочет вернуться. Нурия, читая его письма, ругала себя последними словами, что не подумала о том, что Асхат не сможет вернуться один.
После войны она с плугарей перешла работать в школу техничкой. Приходила раньше всех, топила печки в каждом классе, чтобы детям было тепло, носила воду с речки, мыла полы перед приходом учеников.
Собрав все письма братишки, она взяла их с собой, чтобы показать директору. Нурия твёрдо решила просить его отпустить её в Шаартуз.
Перед дверью с официальной табличкой "Директор школы" её решимость куда-то девалась. Она несмело стукнула два раза и, не услышав ответа, остановилась. Неловко теребя в руках конверты, она переминалась с ноги на ногу.
- Нурия, что-то хотела?
Услышав за спиной голос директора, она еще больше оробела, но взглянув на письма Асхата, взяла себя в руки.
- Фархад-абый, вот…
Она дрожащими руками протянула ему исписанные детской рукой тетрадные листочки. Он непонимающе взглянул на них.
- Братишка пишет…домой хочет…русский не понимает, я боюсь в дороге потеряется или люди лихие обидят…
Она всхлипнула и уголком платка оттерла слезу.
- Поехал в Таджикистан сестру с детьми проводить, назад не может приехать…отпустите меня…
Она с мольбой взглянула на директора.
Тот сидел, призадумавшись.
- Помню Асхата, мечтательный мальчик, сердце у него доброе, всегда на помощь придет…но, к сожалению, очень стеснительный…поезжай, Нурия, привези его домой.
Он подошёл к своему столу, взял листок бумаги, снял крышку с чернильницы, и, обмакнув в нее перо, протянул ей:
- Пиши заявление на отпуск. Больше, чем на двенадцать дней, не могу дать, к сожалению.
На написанном заявлении он размашисто написал: " Выдать Шаяхметовой Нурие аванс - полумесячную зарплату и отпускные за двенадцать дней".
И расписался.
-Дай Бог Вам счастья за Ваше доброе сердце!
Девушка обрадованно взяла из его рук заявление и поспешила в бухгалтерию.
Через день, собрав вещи и наготовив провизии в дорогу, она стояла на станции, ожидая поезда. Рельсы убегали за горизонт, и ощущение нового неясно захлестнуло ее сердце, но то, что ее ожидало в этой поездке, она даже не могла предположить.
В пути девушка смотрела из окна вагона на мелькающие столбы, деревья, полуразрушенные после войны станции и вспоминала слова матери в разговоре с соседкой, который случайно услышала накануне поездки.
- Эх, отправила Асхата с Зифой...думала там жить останется, там прожить ведь легче...
Мать устало сняла платок с головы и протерла им лицо.
- Пусть не едет Нурия за ним, ничего страшного, поживет - привыкнет потихоньку. Не маленький.
Резко подвинув табурет, соседка встала.
- Некогда мне рассиживаться, пойду я.
Выходя из комнаты, она столкнулась с Нурией, неодобрительно взглянув на неё, хотела что-то добавить, но встретив ее упрямый взгляд, передумала.
Жесточайшая засуха сорок шестого года усугубила послевоенную разруху, безжалостно уничтожила посевы зерна в Поволжье, сельские районы и города охватил голод. Косовицей, вязкой снопов школьники занимались наравне со взрослыми, тщательно собирая каждый колосок. Дойка, уборка навоза, приготовление кормов, их подвозка – все делалось вручную. Работа в колхозе забирала все силы.
Нурия взглянула на конверт с обратным адресом, полученный от братишки. Местами чернила расплывались, делая буквы нечеткими.
- Видимо, не может быть легкой жизнь вдали от родного дома, - подумала девушка. - Хоть работа в поле и на ферме тягостна, ведь надо сдавать государству половину зерна, мяса и молока.
Не имея возможности рассчитаться с государством по налогам, крестьяне вырубали фруктовые деревья и забивали домашний скот.
И вправду, в Бишмунче не было ни одной яблони. Зато какая красивая речка протекала за их огородом. Вспомнив, как в жаркие летние дни с подругами сидели на широких ветвях деревьев, так низко наклонившихся над её поверхностью, что босые ступни ног омывались быстрыми светлыми водами, Нурия грустно вздохнула. Она ещё не доехала до Душанбе, а сердце её летело обратно, к родному дому.
Асхат, получив письмо от матери о том, что сестра выехала за ним, от радости не мог уснуть. Несколько дней подряд бегал на станцию встречать автобус из Душанбе, на котором она должна была приехать.
В этот день он опять стоял у вокзальной стены, нетерпеливо вглядываясь вдаль. Вот наконец-то на горизонте появился столб белой пыли. Через некоторое время можно было разглядеть небольшой автобус, который ехал, неторопливо переваливаясь со стороны на сторону. Неспешно подъехав, он остановился и раскрыл двери. Сомлевшие от духоты люди торопились покинуть салон.
- Асхат!
Голос Нурии показался ему волшебной музыкой.
Слёзы навернулись на глаза. Из-за них он не мог разглядеть черты ее родного лица. Оттерев слёзы, он помог ей спуститься, приняв тяжелую сумку.
Радость Асхата оказалась преждевременной. Добравшись до дома Зифы и немного отдохнув с дороги, Нурия подсчитала остатки денег и горестно вздохнула.
- Если нет денег на обратную дорогу, надо заработать. Я узнавала, на животноводческой ферме нужны работники. Жить будете у меня.
Зифа радовалась, что нашла способ помочь.
Однажды Асхата попросили помочь разгрузить корма, и он задержался на работе дольше обычного. Уже стемнело, когда он подходил к дому. В комнате, где они временно жили с сестрой, света не было.
- Что-то случилось...
Сердце тревожно замерло.
Он вошёл в потемневший притихший дом и негромко позвал сестру.Никто не ответил.
Он вышел на теплую улицу и опустился на порог.Сколько ему пришлось просидеть в ожидании, он не помнил.
Наутро Зифа, довольно потирая руки, сказала, что Нурия вышла замуж за Оста-Исмаила. Краснодеревщик Исмаил, мастер Исмаил, Исмаил - золотые руки.
Только так в Микаянабаде называли мужа Нурии. Люди говорили, что Зифа получила хороший калым. Мастер Исмаил давно заглядывался на приезжую - трудолюбивую, высокую, статную девушку с приятными мягкими чертами лица и сильными руками. Зифа же, заметив его интерес, решила вопрос с пользой для себя.
Асхат переехал от Зифы к сестре и ее мужу, и вскоре, с удивлением понял, что подружился с Исмаилом. Мастер по дереву учил Асхата своему искусству творить из дерева самое невероятное. Асхат был способным учеником. Топор в его руке был послушен и резал дерево, как по маслу. Дерево было теплым, живым, оно словно шептало Асхату:
- Привет, давай создадим с тобой сегодня чудо...
И чудо творилось каждый день...
Асхат полюбил свое дело, своего учителя. Тоска по родным краям отпускала. Нурия с любовью и уважением относилась к своему мастеровитому мужу, часто в молитвах благодарила Всевышнего за то, что послал ей такого человека.
Как-то раз отправилась она к Зифе за куском ткани, хотела платье сшить себе свободное, отрезное по груди, чтобы скрыть выросший живот. Настроение было приподнятым, в мечтах она видела себя в обновке, хотелось ловить на себе теплый любящий взгляд мужа. Она почти уже дошла до дома Зифы, как услышала ее резкий голос.
- Твоя жена сбежала от тебя, а ты все изводишься, зачем тебе ее искать? Я тебе сестру свою сосватала, что не живётся???
У Нурии потемнело в глазах. Рядом с Зифой стоял Оста-Исмаил. Мастер на все руки. Краснодеревщик. Чужой муж.
В тот же день она молча собрала всё необходимое и ушла из дома Исмаила к Зифе. Он просил вернуться её, но Нурия молчала в ответ. Там, в доме Зифы, родилась Зиля. Казалось, краше этой девочки свет не видывал. На белом, точно мраморном личике, тонкий точёный носик, тёмные глаза, как маслины, четко очерченные губы. Асхат души не чаял в племяннице и в свободное от работы время не спускал ее с рук. Нурия все больше скучала по родным местам, часто снилась ей речка за домом, ветлы над ее светлыми водами.
В один прекрасный день она увязала необходимое в дороге в узлы, взяла дочь на руки, и покинула дом Зифы. Рядом шагал Асхат.
Такая уж у него, видимо, доля - сопровождать в пути грудных детей.
Чем ближе к родным краям, тем становилось холоднее. Стояла промозглая осень. Получив письмо о возвращении домой, в Бугульму приехал встречать их старший брат. Он взял с собой теплый бешмет и кирзовые сапоги для Асхата, теплый платок для маленькой Зили, куфайку и теплые войлочные чулки самодельные с лаптями и дощечкой вместо подошвы для Нурии. Зимой и в слякоть без этой дощечки далеко не уйдёшь.
Дома и стены лечат. Понемногу боль утихла. Исмаил ещё долго звал её, писал письма, присылал деньги, посылки, но Нурия не отвечала.
Она устроилась на работу в МТС. Асхат начал работать в колхозе на коровьей ферме, летом был пастухом. Сани и телегу он сам себе изготовил, сельчанам тоже делал под заказ. В округе мало кто умел гнуть колеса для телег. Он очень любил свою лошадь, которую колхоз выделил ему для перевозки молока, масла, обрата. Иногда он катал на ней Зилю. Девочку любили в деревне, по очереди нянчились с малышкой. Со временем она выросла и стала очаровательной девушкой. Но это уже совсем другая история.
Жарким июльским днём, поднимая клубы белой пыли, к вокзалу в Микоянобаде подъехал рейсовый автобус. Он, кряхтя распахнул двери, и выпустил наружу спекшийся от жары народ. Среди спустившихся на раскалённую землю выделялась хрупкая стройная женщина удивительной красоты, ее спутник, мужчина с быстрыми порывистыми движениями, девочка десяти лет и мальчик помладше поразительно похожие на мать.
Женщина оглянулась и уверенно направилась вдоль тонких кривоногих деревьев к одному только ей известному дому.
- Зиля!
Мужчина, подхватив сумки, быстро пошел вслед за ней.
- Резеда! Ринат! Не отставайте!
Вернувшись в места, где она родилась, а потом была только раз в шестилетнем возрасте, Зиля чувствовала волнение и шла очень быстро, не оборачиваясь, в желании быстрее увидеть дом отца. Она шла, рассматривая поселок, вспоминания нахлынули волной. Тогда они с мамой приехали навестить ее сестру. Слухи об их приезде быстро разлетелись по округе. Дошли они и до Оста-Исмаила. Он захотел повидать свою дочь. Нурия долго отказывалась, и даже, когда согласилась пойти к нему, осталась на улице, не желая переступать порог его дома. Исмаил, оставив напрасные уговоры, вдруг поднял дочь на руки, занес в дом и бережно посадил на крепкий табурет. Сам же, достав из кармана ключ, подошел к добротному резному комоду, вставил ключ в встроенный замок и повернул два раза. Потом выдвинул ящичек и достал три бумажные купюры и положил в карман ее платьица.
- Маме отдай, хорошо?
Зиля кивнув, слезла с табурета.
Пока они еще жили там, девочка каждое утро заходила к отцу, садилась на табурет и пила с ним холодный зеленый чай с конфетой.
Сейчас Зиля видела себя босоногой девчонкой, бегающей по горячей белой пыли. Вдруг она остановилась, не веря своим глазам. Все на месте, а дома отца нет. Вместо него пустырь, заросший сухим бурьяном.
- Ильдар! А его нет... Дома нет.
- Как нет? Забыла, наверное, место… Ты же маленькая была, откуда тебе помнить такие подробности!
Спутник, запыхавшись от быстрой ходьбы, поставил сумки и приобнял ее за плечи.
- Ильдар, я точно помню, что он стоял здесь.
- Вы кого-то потеряли?
Из-за калитки соседнего дома на дорогу вышла полная немолодая женщина.
- Оста-Исмаил здесь жил раньше? Я давно тут не была, хотела отца с внуками познакомить.
- Да...он тут жил раньше, потом дом сгорел, слава богу никто не пострадал, он построился на другой улице.
Женщина повернулась лицом в сторону дороги и махнула рукой.
- Туда идите...
На пороге они столкнулись с невысоким молодым мужчиной. Увидев Зилю, он оторопел.
- Кто вы? Так похожи на мою сестру...просто одно лицо...
- Это и есть твоя сестра.
Из-за стола приподнялся и легко вышел на середину комнаты отец.
Оста-Исмаил для своих семидесяти восьми лет был довольно крепок . Увидев дочь, которую видел всего раз в жизни, узнал ее с первого взгляда. Зиля действительно была копией его дочери от последнего брака, в котором у него родились помимо нее ещё два сына. Один из них и стоял сейчас рядом, раскрыв рот в удивлении.
- Улым, собери-ка на стол, гостей приглашай.
Сын радостно бросился накрывать на стол, Исмаил не сводил глаз с маленькой красавицы, которая робко жалась к маме. Если бы он не видел сейчас Зилю, то решил бы, что боги шутят с ним, что время повернулось вспять и последних тридцати лет как не бывало, и он опять вернулся в тот день, когда приехала его гордая Нурия с маленькой дочерью. Непокорная, желанная, справедливая, как сама судьба.