-9-
Я приоткрыл дверь в номер 999. Абсолютная тьма. Но кто-то там явно был. Напряжённость темноты, словно электрический концентрат чёрной дыры, не оставляла сомнений. Я резко распахнул дверь и спрятался за нею. В тот же миг из чёрного прямоугольника выплеснулось три выстрела. Я захлопнул дверь и помчался по аварийной лестнице вниз. С восьмого на девятый этаж – пятый выход. Им никто никогда не пользовался, но я не знал об этом. Я не бежал – ступеньки будто сами плыли подо мной, наплывая сверху и унося меня, как это неудивительно, наверх, хотя по законам механики должны были опускать.
Зцциииииииииинцзь, ззииииииииинг – пели пули на сцене металлических решёток. На пятом этаже я выскочил из этой западни и помчался по лабиринтам коридоров. В одном из холлов я спрятался среди пальм и тропических растений. Вскоре появился и мой преследователь – детектив: короткая кожаная куртка, джинсы, кепи, чёрные очки; стройный, подтянутый. А я-то думал он выглядит классически: старомодная шляпа, мятый плащ, ну что-то типа Коломбо. Он подозрительно озирался вместе со своим кольтом. И чуял, кажется, кончиками ушей. Уверенно продвигался по направлению к кадкам с экзотической флорой. Я выстрелил первым. Промахнулся. Он упал на пол и стал палить в гущу растений, сшибая огромные резные листья. Словно гадюка я выполз из этой чащи и юркнул в открытый лифт. Через минуту я уже выбежал из отеля и направился в сторону промзоны.
Я перепрыгивал через лужи как трёхногий кенгуру и быстро продвигался к обширной промышленной зоне. Там на одной из площадок, среди груд металлолома был спрятан мой тектомобиль. При определённых скоростях, приближающихся к скоростям майских ундин, он трансформировался в текстомобиль. Из-за грузно-грубых, грузно-грязных, гроздно-грозных, громо-громоздких грифельно-графитных туч пробивались хлипкие плоские розово-плаксивые лучики рассвета. Аморфные жиденькие снежинки робко ложились на подмёрзшую грязь. Когда до ворот завода металлоконструкций оставалось не более двадцати шагов, я услышал позади тяжёлый глухой храп и обернулся. Трудно было поверить глазам. Пара колоссальных жеребцов, не менее четырёх метров в холке, надвигались на меня армированным кошмаром. Один удар копыта такой твари – и ты котлета. Я отпрыгнул в сторону. Гиппоисполины развернулись влево по направлению к воротам завода, и я увидел, что они впряжены в гигантский воз, гружёный металлическими циклопическими брусами, двутаврами и прутами. Хромированная сталь мрачно блестела в унылых лучах неокрепшей зари. Казалось, эта фантасмагорическая повозка вынырнула из самого Бробдингнега: тяжелотонные толстые уродливые колёса были сделаны из такого тёмно-тёмно серого металла, что казались вылеплены из графитной глины; кузов – топорно слепленные корявые дубовые брёвна. Но жеребцы (да, никакого сомнения не было, что это жеребцы – по два обтёсанных булыжника болтались у них между ног) тянули эту повозку голиафов, как ипподромные дрожки. Сбруя из кованых кусков толстого железа жестоко и жутко лязгала в такт громыханию юпитерианских подков. Не смотря на внушающий ужас, кони были прекрасны. Плавные, крутые, упругие, мягкие, гибкие, литые формы крупов, спин, шей, грудей покоились на высоких, стройных и тяжёлых ногах. Эти гнедые гиппофантасы с чёрными развевающимися гривами и хвостами могли бы хорошо смотреться в упряжке бога Аида. Блестящие от пота тела их подрагивали не от напряжения, а от страсти; глаза, то фиолетовые, то тёмно-синие продавливали своим яростным взглядом пространство; ярко-голубой плотный вязкий пар вылетал из их пастей и ноздрей и клубился по дороге густым туманом, а нетерпеливые хвосты хлестали плетями безумных флагеллянтов по зеркальным бокам. Я превратился в соляной столб, и кончик хвоста задел моё правое плечо. Вот тогда я растаял и взвыл от боли. Кони заржали – будто одновременно обрушилось несколько зданий – и притормозили у ворот. Повалил мокрый снег. Мрачно-каменные ворота (врата Эреба? Молоха? Гиенны?) медленно танатоквадратно распахнулись и гиппомонстры, яростно рыкнув, затащили повозку внутрь промметаллической утробы. И только тогда я увидел напротив в метрах пятнадцати от себя детектива. Его пистолет уже был наготове. Он раньше оклемался от гиппогипноза. Я упал в грязь и пули просвистели где-то вверху. И тут, из ещё не закрывшихся ворот, поплыла шипящей лавиной шуга в перемешку с металлической стружкой и мусором. Она перегородила дорогу детективу. Поднимавшиеся из этого гадкого потока пары; исказили пространство. Видимость упала до нуля, и это меня спасло. Детектив беспомощно выл и палил куда попало. А я, протиснувшись в щель захлопывающихся, словно Симплигады, ворот, оказался на территории завода. Мой противник остался по ту сторону лилитической прогрессии. Я мчался как олимпийский спринтер, а у меня в голове звучала непонятная мелодия и странные слова: райзэн, райзэн рикарднотоу! Мелодия неведомо преследовала меня повсюду. Мелодия похожая на все композиции Whitesnake, но искажённая, извращённая и перековерканная.