ЖИЗНЬ КАК ДЕНЬ.
Глава двадцать седьмая.Цугцванг.
Но это было ещё не всё. Сергей знал значительно больше, чем иные работники комбината, так как находился в курсе всего происходящего в Крутом Яру. Достаточно хорошо знал и о том, что партком предложил добавить к идее Литвинова создать при въезде в посёлок красивый сквер-сад и ещё свою идею не лишённую прагматизма: во время проведения возле этого танка-освободителя поселковых торжеств и праздников предоставлять слово для выступлений почётным и знаменитым гостям Крутого Яра. И она многим понравилась, так как была наполнена большим идеологическим смыслом.
Кроме того, предоставлять гостям право собственноручно сажать в этом саду-парке деревья. Как бы в память не только об отмечаемом событии, но и об их собственном участии в этом торжестве. И чтобы на каждом из таких посаженных деревьев была обязательно прикреплена табличка человека, кто его посадил. Идея была также одобрена директором Литвиновым и всей общественностью комбината и Крутого Яра.
Сергею эта идея тоже очень понравится. Тем более, что она была случайно высказана им самим в парткоме и подхвачена его секретарём. Таким образом, она стала на комбинате всеобщей и намного сделала праздники и торжества в посёлке живее и интереснее. И он был рад этому. Сергей любил свой посёлок, ему он нравился, а таких нравились все люди проживающие в нём.
Родился он и вырос в Крутом Яру, всегда скучал по нему находясь где-то вдалеке, всегда спешил вернуться назад. Когда же он бывал здесь, в этом новом этом сквере-саде, напоминающий небольшой парк, то он всегда подходил к тем деревцам с табличками, вспоминая те события, что происходили здесь, а также известных людей, посадивших эти деревья. Смотрел: всё ли они в порядке, как растут, не поломал ли их кто?
Особенно он дорожил теми деревьями, которые посадил космонавт Хрунов или же брат Юрия Гагарина Валентин. С ними он был знаком лично, видел их вблизи и даже брал у них интервью. Часто рассказывал он потом об этом своим знакомым и как оно здесь все происходило.
Вот и сейчас ему очень захотелось показать эти деревца своим девочкам. Но времени-то у них особенно не было, они уже начали спешить к дедушке, и Сергей решил отложить это мероприятие на следующий раз. Но будет ли этот второй раз? Вот в чём вопрос! И эта мысль вернула Сергея опять к грусти.
Идти же им до больницы "за речкой" и впрямь оставалось совсем ничего. Только перейти неширокую дорогу, отделяющую этот сад-парк от трёх-четырёх стоящих под уклон старинных одноэтажных строений. То есть, длинных домов-казарм дореволюционной постройки из красного кирпича, в которых раньше жил работный люд. Жили в них люди и позже, почти до нынешних времён.
А ныне-то там обосновались производственно-бытовые помещения комбината. Бывшие казармы глубоко осели ныне в землю, да так что сразу бросались в глаза своей необычностью. И тут, сразу за казармами, открывалась парящая гладь большого заводского пруда-водохранилища. Это уже второе на реке Вороньей.
Парение над прудом было особенно заметно зимой в морозные дни. Его покрывал густой туман. Здесь остывала горячая вода после охлаждения доменных печей. В пруду она всегда была тёплой и потому никогда не замерзала. Именно, здесь директор Литвинов и мечтал развести рыбное хозяйство комбината для обеспечения его работников собственной рыбой.
Это-то вполне вписывалось в выполнение "Продовольственной программы" поставленной партией и было в духе сегодняшнего времени. Так что никаких препятствий в этом отношении быть не должно. Это было на пользу народу. И опять же это давало возможность комбинату отличиться, значит, и его директору. Литвинов не мог упустить такого случая. Шла подготовка к реализации этой идеи и Сергей находил эту идею правильной. Но пока на пруду никаких работ не производилось.
Дальше же виднелись над речкой Вороньей два старых моста, один автомобильный, другой железнодорожный, который соединял комбинат с железнодорожной магистралью, а рядом с ним за высоким забором насосная станция доменного цеха. Нырнув под старый железнодорожный мост, покидая пруд, река Воронья остывая и становясь узкой,уже потихоньку бежала до самой Упы.
В этом никогда не замерзающем пруду Сергей научился плавать. Пропадал он здесь летом с друзьями до самой темноты, отмываясь в тёплой воде после азартных ребячьих игр да футбольных баталий. Пыль да грязь легко смывалась глиной с их загорелых тел, не уставали они здесь никогда плавать и нырять, удлиняя свои летние дни.
Иногда поздними субботними вечерами бывали здесь и все братья Гончаровы во главе с отцом семейства Семёном Савельевичем. Это получался у них, как бы своеобразный "банный день" на свежем воздухе. Случалось это у них довольно редко, когда Семён Савельевич возвращался с работы домой поздно и поселковая баня была уже закрыта.
Но Сергею такое семейное мероприятие нравилось больше, чем их субботние походы в общественную баню. Здесь, на свежем воздухе, было нисколько не хуже, а даже лучше! Правда, без парилки и веника, которые они тоже очень все любили.
К берёзовому венику отец приучил их с малолетства. Но летом-то парилка особенно-то и не нужна. А пару да воды горячей и здесь вдоволь!
Сергею эти субботние их купания-ныряния никогда не забыть. Хотя того широкого и гладкого бетонного жёлоба с горячей водой, по которому они, пацаны, любили кататься давно и в помине нет!
Конечно, при отце-то особенно здесь и не накатаешься, уши надерёт. А без него-то они бесстрашно мчались по скользкому бетонному жёлобу в потоке воды, который под сильным напором выбрасывал их в реку. И это им очень нравилось. Сергею сегодня эти их развлечения напоминали нынешние аква-парки. Естественно, тогдашним пацанам это развлечение не могло не нравиться.
Опасность представляла только для них толстая проволока, укреплённая за бетонные края жёлоба. Именно за эту проволоку и держались моющиеся здесь люди, чтобы не быть сбитыми с ног мчащимся потоком и ребятишками.
Сегодня этот поток упрятан в большие бетонные трубы. И мчит он уже под землёй. Но всё с тем же напором. Вода всё также сильно бьёт в реку, напоминая ему о его детстве.
Шлаковые горячие воды, как считалось тогда да и сейчас тоже, очень целебны. По тем временам-то это было просто чудодейственное средство. И потому сюда, почти со всей Тульской области, в Крутой Яр устремились люди лечить свои болячки.
Так что ещё в начале пятидесятых годов, прямо здесь около комбината, и возникла первая в области бальнеологическая лечебница. Сергей, ещё будучи совсем маленьким, бывал в ней не раз с мамой. Она принимала в ней лечебные ванны. От чего она лечилась, он не знает. Потом уже, спустя годы, была построена в Крутом Яру и вторая, уже современная, лечебница, получившая статус региональной и имя заслуженного врача РСФСР Якова Сергеевича Стечкина.
Причём, она сейчас совсем недалеко от нового парка-сада. Вспомнив про отца с мамой, Сергей и дальше не мог отойти от своих воспоминаний. Да, конечно, все братья Гончаровы любили быть вместе с отцом во всех делах, а не только во время вот такого купания-отдыха.
Любили они вместе с ним работать. Случалось, что он мог и наказать их за какую-нибудь провинность, озорство да дерзость, упрямство. То есть, побить нещадно по мягкому месту своим широким офицерским ремнём .
Доставалось и Сергею за его строптивость. В том числе, и за нежелание ходить в тот детский сад, из которого они сейчас идут с девчонками-сестрёнками. В тот самый лучший и старый в Крутом Яру детский сад, в который ныне с такой охотой ходят Света с Олей. И он им теперь завидовал.
Но вот этакий метод воспитания отцу нисколько не помогал: Сергей оставался, как всегда непреклонным. Начисто отказываясь ходить в детский сад, где его наказали да обидели.
У него-то был отцовский характер. Причиной же его упрямства явилось несправедливое его наказание со стороны воспитательницы. В первый же его день пребывания в том детском саду Сергей был наказан стоянием в углу. Почти весь тихий час.
И за что? Да ни за что! Так он считает и сейчас. Главное же было то, что причину своего наказания он так и не смог понять. Откуда Сергей мог знать тогда, что во время "тихого" часа в детском саду нельзя смотреть в окно? Почему же тогда все ребята смотрели в окно, а потом попрыгали в свои кровати, а он не поняв этого, остался у подоконника. Его наказали одного, а почему не всех? Досталось ему тогда и дома от отца. Вот какое впечатление осталось у него от того детского сада.
Не только за упрямство доставалось ему частенько, но и вообще за норовистый его характер. А когда в школу пошёл, то и за неровные палочки-крючочки в школьной тетради, что написал его отец, за допущенные в ней ошибки. И особенно за не выученную до конца таблицу умножения. Да теперь-то это, кажется ему всё и мелочью, далёком прошлом, смешным и глупым, но отцовский-то ремень до сих пор ему не забывается.
Однако же, несмотря на жёсткую руку отца, Сергей всё равно его любил. Сильнее быть может только маму. Встречая отца поздним вечером у подъезда, когда он сумрачным вечером возвращался с работы, случалось и под хмельком, Сергей тут же бросался ему на шею с радостным криком:
- Любимый мой, отеца!..
Ещё он любил сидя у отца на коленях, когда тот играл во дворе с мужиками в домино, вдыхать запахи его тела, со смесью табака и чеснока-лука, одеколона-бензина, автомобильного масла. А порой к ним добавлялся едва приметный запах водки!
И эта смесь запахов была для него особая, незабываемая, самая родная и приятная. Отец выпивал очень редко. Случалось это только после работы с другими шоферами. Или по праздникам. Он же был первоклассным водителем и дорожил своими правами. А если и выпивал, то лишь чуть-чуть, за компанию. И то малость. Но этот тонкий запах алкоголя мог учуять только лишь один Сергей. Даже Тамара Васильевна, со своим женским чутьём, не всегда могла это определить.
Семён Савельевич был водителем с ещё довоенным стажем. На фронте он был офицером-танкистом, орденоносцем, так что к профессии своей он относился довольно серьёзно,с большим уважением. Любил он свою работу, был за рулём не один десяток лет и сыновья им гордились. Особенно гордился Сергей, когда сидел рядом с ним впереди и сквозь лобовое стекло его видели все его друзья-товарищи во дворе.
Где только они с отцом ни побыли! Сергей мог сутками не вылезать из его автомобиля. Особенно когда ездили они в Москву. Да и по области тоже исколесили они немало дорог. Так что детским садом для него тогда, действительно, стала кабина его автомобиля.
Теперь же всё это далеко от него. В одно мгновение пролетело его детство, остались от него только лишь одни воспоминания. Тёплой волной они нахлынули на него, объяли душевным волнением. Вспомнилось ему многое. Как они все вместе тогда работали в Крапивенке на своей усадьбе, строя здесь своё семейное счастье - "родовое гнездо". И это, как они считали, уже всё у них получилось. До сегодняшних дня точно также считал и сам Сергей.
Не забыть ему никогда тех счастливых дней детства, юности, когда они все вместе дружно окапывали здесь по-осени молодые деревца, а потом раскапывали их по-весне. Как каждую осень выкапывали на своих многочисленных огородах вкусную картошку, радуясь хорошему урожаю.
В сумерках разводили костёр из ботвы и пекли в пепле картошку. Вкуснее её для них ничего тогда не было! Ушедший весь в свои воспоминания, Сергей неожиданно ощутил осторожное прикосновение руки отца к своей руке. И от этого он вздрогнул:"Мистика какая-то?". Так случалось в детстве, когда Сергей задрёмывал в машине, а отец, оставшись с одной рубашке, укрывал его своим пиджаком, хранящим его тепло.
Как часто он спал в его кабине под убаюкивающую песнь мотора! И тогда автомобиль превращался для него в колыбель. Таких спокойных и счастливых снов он позже никогда не испытывал. Частенько из дальних таких своих поездок они с отцом возвращаясь домой лишь под утро. Особенно часто они бывали в Москве. Где они только там ни бывали!
Да, многое ему ещё что вспомнилось из его дальнего детства. Особенно ярко вспомнилось то, как отец вместе с мамой проведывали их с Верой в пионерском лагере, близ Алексина. Они всегда ожидали своих родителей с большим нетерпением по родительским дням-воскресеньям. Как же они здорово скучали тогда по своему родному Крутому Яру! Дожидались-волновались их приезда у лагерных ворот. Бывало в лагере уже никого не оставалось. Все разъехались по домам.
Сергей сейчас так расчувствовался, что ощутил лёгкую влагу на глазах: "Как же быстро летит время!". Мужчины, конечно же, никогда не плачут, они огорчаются. Но он не огорчался, а радовался своим воспоминаниям. Сергей давно уже повзрослел. Потому он лишь только покрепче сжал маленькие ладошки Светы с Олей. Маленькие и совсем хрупкие, но очень ему дорогие. "Вот также быстро пролетит и у них детство!-с сожалением подумал он,- станут они тоже большими, но что их ожидает впереди? Что!".
Никто этого не знает. Сергею хотелось, чтобы детство у них было долгим и счастливым. Да и чтобы вся жизнь тоже была радостной и красивой. А вот теперь-то их дедушка с бабушкой, а их родители постарели. Стали совсем нездоровы да слабы. Так что не любить их, да не жалеть им никак нельзя. Это самый настоящий грех. Они просто не имеют на это права. Иначе бы они были нелюди! Сколько же всего они сделали для них, детей своих, что им-то и вовек за это не рассчитаться.
А в душах-то у них, в том числе и у Сергея, давно поселилась какая-то беда-тревога за своих стариков, больно раня сердца. Ибо без них, своих родителей, они и не представляли своей жизни. Хотя какие же они ещё старики, коли им всего лишь чуть за шестьдесят? Если бы только ни болезни!Вот это и есть настоящая беда.
"Любят ли они, наши Света с Олей,- думал Сергей глядя на них, беззаботно смеющихся и радующихся жизни,- своего дедушку Семёна да бабушку Тамару?". Точно также, как они любили их в своём детстве? Да и сейчас также они их любят!От старшего до младшего.
"Говорят, - думалось дальше ему,- что бабушки с дедушками любят своих внуков сильнее, чем детей?". А они-то внучки, сильно ли их любят? Сейчас-то у его дочери и племянницы точно такой возраст, какой был тогда и у самого Сергея. Как жаль, что у него с братьями да сестрой Верой никогда не было ни бабушек и ни дедушек. А это, наверное, очень даже здорово их иметь?! "Любит ли Света,- подумалось ему вдруг,- она его самого-то Сергея?". Как когда-то он любил своего отца! Наверное, любит, безусловно, любит, коль бросилась ему сегодня на шею в детском саду. Соскучилась,сразу видно! Но не забудет ли она его потом, если они расстанутся с Людмилой? С течением времени. И на этот вопрос он не мог себе ответить.
Вспомнилось ему ещё многое.В том числе, то как лёжа с отцом в постели слушал его чуть хрипловатый голос, читающий ему книжку про Жилина да Костылина. Помнит он то до сих поркак отец учил его на тех примерах бороться за жизнь до конца. А как же ему сейчас бороться за свою Свету да семью свою, коли семьи-то по-сути уже и нет?!
Да и была ли она у него? А с кем ему бороться? С Людмилой! Насильно жить её с собой не заставишь?! Она же как самая та коза-дереза, что из отцовской бесконечной сказки: где бы ей сколько ни угождали, всё равно было ей не так да ни этак. Пока тот сказочный дед взял, да и отодрал её вожжами. Но то ведь сказка, а тут-то есть самая, что ни на есть настоящая жизнь! Тут-то вожжами никак не обойдёшься, закон на её стороне, да и ничем другим, видно же нет к нему у неё любви. Вот и вся причина.
Сергей глубоко вдохнул воздух: "Ну как же нам хорошо жилось всем в детстве!". Золотое было время! Родители-то их всех, детей своих, жалели да любили: "Пусть каждый из них любил по-своему...".
Вспомнилось Сергею: как отец бывало, после своей работы поздними зимними вечерами катал с Верой на санках, сделанных собственными его руками. Любил он возить их по притихшим улицам Крутого Яра в свете уличных фонарей. И это было для них с Верой настоящим волшебством. Чудом! Особенно в предновогодние вечера, когда сказочной бывает погода, тихая да безветренная, а всё вокруг покрыто серебром инея. Небо же всё в звёздах! Повзрослев же, они любили все вместе пропадать с отцом на лыжах по воскресеньям в лесу, что начинается у них прямо под окнами дома.
Но более всего любил Сергей работать вместе с отцом около дома. Строить что-то, мастерить, украшать их усадьбу. Став же совсем взрослым, они с отцом стали совсем неразлучны, участвовал во всех совместных делах. И отец обойтись уже без него не мог.
"Как иголка с ниткой! Куда отец, туда и сын!",- шутила порой Тамара Васильевна, как бы и ревнуя нему Сергея. Она тоже очень любила всех своих сына. Но это детское-юношеское счастье Сергея оказалось не столь долгим. Едва лишь он женился, как сразу же всё изменилось! Теперь-то они жили с отцом, мамой да и с остальными членами семьи в разных концах Крутого Яра. Однако Сергей находил всё-таки причину, чтобы хоть ненадолго, но появиться в Крапивенке. Он не мог не проведать своих родных.
Людмила же находила тысячи разных причин, чтобы не допустить этого и удержать Сергей со Светой от их визитов к дедушке с бабушкой. Очень старалась, чтобы как можно реже они совершали туда побеги. Сама же Людмила появлялась у них лишь в исключительных случаях: забрать свою Свету, если её Вера приводила туда после детского сада. Или же она появлялась в их "родовом гнезде"под напором Сергея во дни семейных праздников и больших торжеств. Она не выносила Крапивенки, хотя так было не всегда.
Первое время и её тянуло туда, а потом как отрезало. Сергей не мог понять причины. Ежели же что-то требовалось из Крапивенки,взять фруктов или овощей, то пожалуйста! А то за этим посылался Сергей и он тогда был очень доволен. Хоть на несколько минут он повидается с родными.
Вначале Сергей надеялся, что Людмила станет своим человеком в их большой семье. Однако же этого не случилось. Что-то у них там сломалось-треснуло, а потом и в отношениях с Сергеем. И этого он не понимал? Даже сейчас его это очень тревожило и мучило, не менее больно, чем сегодняшнее состояние здоровья его родителей.
Сергей уже давно искал причину этого разлада и не мог никак её определить. Напряжение между ним и Людмилой нарастало, а он даже сейчас не знал как ему поступать? Любой его шаг был неверен он приводил к ещё худшим результатам. Итогом явилась нынешняя ночь.
"Цугцванг",- недоумевал Сергей, не зная что делать. Его жизненная ситуация была безвыходной. А ему и без того было очень тяжело не только на работе. Мама у них давно была уже больна. Да и отца в последнее время тоже стало совсем не узнать. Очень он изменился даже внешне: похудел, осунулся, как будто-то стал ещё ниже ростом, щуплым да лёгким.
А был-то он ведь каким богатырём! Причём совсем недавно: энергичным, силы необыкновенной физической и духовной. Просто железным, казался, вечным и несгибаемым. Только можно было ему позавидовать! Всегда основную тяжесть физической работы в доме он брал на себя, и всё управление в доме. И то что он вечен и с ним никогда ничего не случиться,казалось,не только одному Сергею, но и всем в их большой семье.
Тут-то вдруг и случилось! Стал он как-то быстро уставать, однако же старался этого не показывать, не уступать в работе молодым. Быть как прежде впереди. Но они-то,взрослые уже дети, всё это видели-замечали и старались не обижая отца брать большую часть физической нагрузки на себя. А он обижался не позволяя себе поблажки. Случалось и злился.
По той же причине он не уходил на пенсию, не желая поддаваться своей слабости. Продолжал работать и водить свой громадный грузовик. Так что всем в их семье начинало даже казаться, что отец-то всё сам пересилит, поборет свою болезнь и будет у них всё как прежде. О самом плохом никто даже и не думал, надеясь, что это лишь только его временная усталость и ему нужно срочно куда-то уехать и отдохнуть по профсоюзной путёвке. Об ином никто даже и мысли не допускал, такого просто не могло быть, чтобы он заболел всерьёз. Без отца они не представляли себе жизни.
Потому-то так неожиданно, как гром с неба, прозвучало для них известие о неизлечимой и страшной болезни отца. Название которой Сергей боялся даже сейчас вслух произносить. Оно поразило их всех разом. Но страшный этот диагноз знали только они его дети, решив не сообщать его ни ему, ни своей маме. Иначе бы их не стало обоих намного быстрее.От переживаний.
Да и сами врачи это им тоже тоже советовали не делать. Теперь все они их дети, уже не надеясь на врачей, уповали только на чудо, молясь Богу и надеясь на его волю. Желая одного, чтобы всё это само-собой как-нибудь обойдётся и их минует страшная беда.
"Быть может Господь и время их пощадят?". Казалось бы, их молитвы возымели действие: отец после операции как-то сразу ожил, набрался сил и даже продолжил работать на своём грузовике. Не ушёл он на пенсию. Врачи ему сказали, что вырезали у него камни из мочевого пузыря и даже подарили ему их на память.
Так что они все стали и забывать про тот его страшный диагноз, словно его никогда и не было. Но когда Сергей со своей семьёй покинул их дом и перебрался жить на старую их квартиру в Крутой Яр, то Семён Савельевич сразу начал слабеть и болеть. Недуг возвращался. Словно бы он не смог перенести расставания с сыном.
А они-то действительно всё больше и больше скучали друг по другу. Работая подле дома Семён Савельевич частенько, а это нельзя было не заметить, озирался на калитку:"Не идёт ли там его сын Сергей?". Он ждал своего среднего сына, потому что они привыкли работать вместе. И Сергей тоже долго не видя отца с матерью не находил себе места в своей квартире.
Словно волнение отца передавалось ему на расстоянии. Сергей чувствуя это старался хоть немного урвать времени и повидаться с отцом с матерью. Они же уже старики и будучи слабы да больны, всё-таки не желали никому показывать своей слабости, растущей немощи, не хотели печалить тем своих детей. Держались при них бодро и весело, постоянно находились в каких-то своих домашних делах. Но они-то, дети, это чувствовали и знали в каком они находятся состоянии и потому хотели их видеть чаще,чем-то помочь, хоть добрым словом и тёплым взглядом.
"Слава Богу, что они не знают своих диагнозов"-глядя на их, думал тогда Сергей. Он понимал, что незнание их беды поддерживает их и позволяет надеяться на лучшее."Сегодня так, а завтра будет иначе! Погода видно будет меняться?"- говорили они своим детям, сетуя на небо и ласково улыбаясь. А он, их дети, старались поддерживать их в этом самообмане.
Но видя как они постепенно тают, у них тоже не могли не болеть сердца. Думая о своих стариках и находясь вне их дома, Сергей не находил в своей квартире места. И тогда Людмила была очень недовольна его настроением, а он не мог объяснить отчего оно у него такое. Пытаясь скрыть своё состояние, Сергей старался быть вовсю весёлым. Но это видимо у него из этого не очень получалось и Людмила ещё более мрачнела, а ему оттого было ещё тяжелее.
Однако же в последнее время всем на удивление,они оба, мать с отцом, пошли на поправку! С чего бы это? Никто этого не знал. Но все в их "родовом гнезде" были этому рады. И Сергей тоже. Это вселило в них во всех желанную надежду. А тут-то вернувшись со сборов, Сергей вдруг узнаёт, что отец-то вновь в больнице. Это стало вторым для него умопомрачительным ударом за сегодняшний день. Выдержать его было ему непросто.
Но он успокаивал себя тем, что это может быть просто обыкновенная простуда, даже и не воспаление лёгких, которое в таком-то возрасте может быть и опасным для жизни ослабленному организму. Стать для отца фатальным. Привести состояние его здоровья к непоправимые последствия.
Потому приближаясь с девчонками к серым неприветливым больничным зданиям терапевтического отделения "за речкой", где лежал сейчас отец, Сергей издали уже начинал волновался. Он шёл и молча молился всем святым за здоровье отца, боясь самого худшего. Сердце его тревожно билось.
После операции, что случилась у Семёна Савельевича два года назад, они все словно забыли про его тот страшный диагноз. Как будто бы его и не было.
"А вот теперь-то что с ним? Неужели вернулась его страшная болячка!",- эта мысль не давала покоя Сергею. Сегодня все в их "родовом гнезде" тоже желали отцу быстрейшего выздоровления. И точно также молились за его здоровье. Это Сергей видел по озабочено-тревожным глазам мамы, печальным сестры, молчанию Аркадия. Об этом в армию Олегу даже не смели намекать. Очень боялись за отца, ибо все они тоже, как и Сергей, не представляли своей жизни без него.
Отец для них всегда был основно опорой в жизни, фундаментом и её мотором. Крепивший всегда её единение, силой, оберегающей их большой семьи от любых несчастий и потрясений. Он был для них, как бы незыблемым столпом и хранителем того счастливого мира, который они все здесь так самозабвенно строили. И в котором они до сих пор все дружно жили в своей Крапивенке. А вот теперь этот столп-опора зашатался.
Мысленно и молча молились небесам, все его четверо детей в Крапивенке, прося здоровья своим родителям, желая им долгих дней жизни. Точно также продолжал молится сейчас Сергей, приближаясь к старенькому и довольно запущенному зданию терапевтического отделения. И чем ближе он подходил к нему, то всё более и более охватила его неясная какая-то тревога, что он стал фанатично, почти в слух, заклинать про себя:
- Пусть будет у отца всё хорошо!
Но его шепот услышала Света:
- Ничего-ничего,- еле слышно произнёс Сергей,- не обращай внимания...
Жалость к отцу переполняло его сердце. Именно из-за этой страшной болезни отца, а точнее из-за его сыновей любви к нему и маме, ко всей большой их семье, у него самого Сергея в семейной его жизни и возникла совершенно безвыходная ситуация.
"Цугцванг!", как неожиданно это определил для себя Сергей. И часто повторял это слово, когда любое действие ведёт к ещё более худшим ситуациям. Как в его жизни и в любимых шахматах.
Или это ему только показалось? Может из-за его излишней мнительности да неуверенности в себе? Возможно, что и так. Но в любом случае поступить иначе он никак не мог! Не мог он не любить своих родителей. Иначе бы он почувствовал себя предателем по отношению к своим самым близким людям. По отношению к родителям, братьям и сестре. Самоустраниться от семейных проблем это было бы равнозначно его гибели, как личности. Да ни в жизнь! Это было бы кощунством, животной дикостью, бесчеловечностью.
Такое для него было вообще невозможным. Более близких людей у него не было на всём белом свете. Да и друзей-то своих, он никогда не предавал. Как и свою семью, жену с дочерью. Это было бы для него просто невозможным.
Именно эта безвыходная ситуация, столь тяжкая и неожиданно возникшая ниоткуда, показала ему насколько Людмила и все её родственники оказались безразличными к нему, ко всем его близким людям, ко всем его бедам-несчастьям. Сергей никогда никому не жаловался на свои беды-несчастья, нет.Никогда! Он только сейчас начинал понимать насколько жестоки и бессердечны родственники Людмилы к нему, насколько они глухи и закрыты.
Так что это всё его лишь иллюзии по поводу всеобщей любви и счастья в их доме, "родовом гнезде", сразу же всё и рухнуло, оказалось банальным блефом, придуманными сказками ими самим. Только сейчас Сергей начинал разглядывать Людмилу пристально и внимательно, не предвзято. И с удивлением не мог никак понять, как это он не мог разглядеть её раньше?
Нежели же он был так ослеплён любовью, что сам нарисовал Людмилу в своём воображении? А в реальности её-то и нет! Как и её родителей: что же они за люди? Они оказались черствы, эгоцентричны, их интересовали только лишь они сами, собственное только лишь их благополучие.
Верна оказалась поговорка: "Друг познаётся в беде!". Здесь-то она и подтвердилась в полной мере. Дружеского участия Сергей ни от Людмилы , ни от кого-либо из её родственников не получил. Ведь все они знали чем больны родители Сергея.
Потому-то ему было сейчас особенно тяжело. Не с кем ему было облегчить свою душу, получить дружеское сочувствие, поделиться своей бедой.
Самым обидным было для него то, что никто из них даже и не пытался понять его внутреннего состояния. Никто! Он был одинок, находясь рядом с Людмилой. Ни словом, ни жестом, ни движением души она не разделяла его боль. А была ли у неё душа? Полнейшее равнодушие и каменная стена непонимания! А ему-то, Сергею, как никогда нужна была сейчас её поддержка-понимание, нежное доброе слово и сочувствие.
Но даже намёка на это не было! Ощущение безучастности его окончательно убивало. Прежде всего их равнодушие. Да-да, равнодушие! И не только по отношению к его больному отцу, но и к нему самому Сергею лично. Полнейшее бездушие и глухота. Холод отношения он ощущал острой болью в сердце. Сергей понял, что лично он для них ничего не значит. Просто не существует! И для неё тоже. И это было страшно.
Но самым ужасным для него понять, что это было почти с самых первых дней их совместной жизни. А может быть и раньше? Но это-то он понял только сейчас, когда большая беда накрыла их дом со всех сторон, который они строили для счастья и радости, который для неё остался совершенно чужим, не стал родными и близким.
А разве это он только сейчас заметил? Как же этого он не мог не замечать раньше! Как?! Неужели же он совсем ослеп от любви. Или времени у него на это не хватило раньше? До свадьбы. Может быть, вполне может быть! Несерьёзно она относилась нему и до свадьбы, всё металась в поисках лучшего варианта своего замужества, да видимо так и не нашла. И зря, получается, надеялся он на то, что она со временем попривыкнет и остепенится. Тогда-то всё и войдёт в свою колею. Ан-нет, получилось! Не вошло.
Да и после свадьбы времени у него тоже особенно-то не было, коль прожили они с ней в Крапивенкев большой их семье всего совсем ничего. Месяца три-четыре до её беременности и столько же после неё. А до того была свадьба и путешествие новобрачных в Прибалтику, поездки в Воронеж и в Медуны. Много раз они с Людмилой ездили на тульской электричке в Москву за покупками для убранства будущего их жилья. Старой их коммунальной квартиры.
Какое-то время ушло у него, с помощью Веры, на трудоустройство Людмилы в Крутояровский банк. Вера ходила хлопотать за неё перед заведующим банком и тот дал согласие.
Сергей каждое утро отправлялся на работу, а Людмила пока что отдыхала без работы. Она находилась в своём очередном отпуске ещё по прежнему месту работы в Воронеже и большую часть времени проводила в Медунах, чем в Крапивенке. Казалось, она и не спешила работать, даже о ней вообще не думала. Отдыхала и блаженствовала в своё удовольствие. Да никто её и не торопил, считая это нетактичным, ведь в доме-то в Крапивенке у Гончаровых ещё долго царила атмосфера праздника.
Всё было бы, конечно, хорошо да замечательно, если бы и дальше продолжала царить эйфория после свадьбы, но надо было им уже думать и о переселении в их собственное семейное гнёздышко. Старая-то их квартира, что в Крутом Яру, нуждалась, хотя бы в косметическом ремонте. Это понимали все. В том числе и Людмила. Сергей принялся за работу.
Потому-то в Крапивенке Гончаровы выделили им самую лучшую комнату, ту самую с окнами в сад, где ранее жили Сергей с Олегом. Теперь-то Олег был в армии и комната эта вполне могла подойти бы им под временное жильё. Тем более, что сам Сергей привык в ней жить и надеялся, что и для Людмилы этот дом тоже не будет чужим.
Но тут-то Людмила забеременела. И как только это она почувствовала да получила декретный отпуск, так сразу же и уехала в Медуны. Очень уж она соскучилась по своим родным краям. Сергей этому не возражал, считая, что там ей будет легче переносить свою беременность. Впрочем, с ним никто особенно-то и не советовались, а просто поставили его перед фактом. И Людмила покинула Крутой Яр.
Так как же это он мог тогда её по-настоящему разглядеть-понять! Как? В такой-то круговерти? Тем более, что Людмила и послеродового оплачиваемого отпуска стала брать отпуска и без оплаты, положенные по закону.
Сергей же продолжал работать в газете и обустраивать их будущее жилище. Временами он наведывался к ним в Медуны, если позволяло время и дела по ремонту квартиры и помощи родителям. Да и дорога в другую область была трудной, с пересадками, не близкой. Так что виделись они всё реже и реже. Но всё-таки даже в эти дни близости не было у них душевного родства. Людмила пыталась перетянуть его в Медуны. А он не мог бросить свою работу. Если ни он, то кто должен кормить его семью. Такие вопросы Людмилу не волновали.
"Ой, врёшь ты себе Серёга, ой, как ты себе здорово врёшь?",- говорил он себе тут же,- вспомни-ка поездку в Москву, что ездили вместе вы с ней за шторами на окна? Вспомнил! Улицу Павла Корчагина, да станцию метро, что совсем рядом? Помнишь, как она от тебя тогда резко отскочила, можно сказать бросила, когда кто-то из группы парней её поманил к себе! Так и слова она тебя не сказала: "Прости мол, я на минутку...". Да и тебя не представила, как своего будущего мужа. Не сочла нужным".
А лишь только потом, когда с ними рассталась, объяснила тебе, видя твою обиду и расстроенное лицо: "... это ребята-художники из Суриковского училища, что были у нас на комбинате в Крутом Яру на практике и жили рядом, в одном со мной общежитии".
Как же это она тогда с ними очень весело и радостно болтала-смеялась, забыв про тебя, а ты стоял и сопли жевал в стороне? Да, тебе было стыдно-обидно, но ты-то опять смолчал, проявил свою интеллигентность? Точнее дурь. Ах,не надо бы!..
Но что он мог сделать? Прослыть ревнивцем! Дикарём. Расстроить случайной ссорой их предстоящую свадьбу, к которой шла уже усиленная подготовка? И он, конечно, стерпел, посчитав это пустяком, мелочью, на которую не стоит обращать внимания, чтобы стать выше чувства ревности. Показал своё благородство? Опять врёшь.
Ведь именно из таких мелочей и состоит вся наша жизнь. Из таких "мелочей" позже и возникнет у него столь катастрофическая ситуация. Их окажется слишком много. И он не вынес их тяжести.
Но и обращать на них тогда внимание ежечасно у него не было времени и желания. Ему не хотелось женских истерик и скандалов. А это он предчувствовал по поведению Людмилы. Но вскоре все эти "мелочи" превратились в самую настоящую гремучую смесь, способную взорвать их хрупкий мир при малейшей вспышке гнева или недовольства с него стороны. И вот такая вспышка произошла ещё до сегодняшней ночи.
Но об этом позже. А в то время Сергей был усиленно занят только лишь своей работой в редакции, самоутверждался в новой для себя должности и профессии, был занят также многими заботами по благоустройству их будущего жилья в Крутом Яру. Людмилы уже не было с ним. Она, получив отпускные деньги("...вот сколько стоит наша Света!") готовясь стать матерью, находилась давно уже у своих родителей в Медунах. Раз в неделю,а то и в две, навещал её там Сергей. Дорога была нелёгкая, требовала много времени, да и расходов тоже, а для совместного общения времени у них оставалось совсем немного.
Когда же пришёл срок Людмиле рожать, то она вернулась в Крутой Яр. А родив Свету, пробыв в Крапивенке чуть более месяца, она тут же решила вновь уехать в Медуны. За ней со Светой и приехала Клавдия Васильевна, чтобы забрать их с собой.
Сергей же и в этом тоже не увидел ничего странного, считая, что так и должно быть: одной-то ей, молодой да неопытной, легче будет справляться с малюткой вместе с мамой. Конечно же и его мама, Тамара Васильевна, тоже не отказала бы ей в помощи. Да и Вера тоже, хотя она сразу же после декретного отпуска вышла на работу. Теперь её новорождённая дочка Оля, всего лишь на полгода постарше Светы, была на попечении её мамы. Так что Тамара Васильевна была уже занята детскими хлопотами, когда Вера была на работе. Именно это и не нравилось родителям Людмилы. Но так сложилась жизнь.
Мама же Сергея, Тамара Васильевна, конечно же, была готова оказать свою посильную помощь сразу обеим молодым матерям. Она так и сказала, ласково глядя на своих внучек:
- Ну, как нибудь справлюсь!
Но на это её: "как-нибудь", она сразу же получила столь резкий выпад Клавдии Максимовны:
- Нам не надо,"как-нибудь". Нам нужно хорошо!
И эта незаслуженная резкость её обидела. Но она промолчала, лишь с удивлением взглянув на сваху. И не решилась что-то ещё ей предложить. Тем более, что ей и с одним ребёнком было нее просто справиться.Но она готова была и на это в безвыходном положении.
Сам же Сергей загруженный в редакции работой по самую голову, возвращался домой довольно поздно. Только по вечерам мог оказывать какую-то помощь Людмиле. И это тоже не очень нравилось её родителям, да и ей самой тоже. Она писала жалобные письма в Медуны, её родители требовали, чтобы Сергей и днём ей помогал. Но как он не мог бросить свою работу? Тем более, что теперь он в его семье был основным кормильцем. Он так однажды им и сказал:
- А на что мы будем тогда жить?".
Этот вопрос остался без ответа. И лишь позже отец Людмилы назидательно промолвит:"
- Ищи такую работу, чтобы помогать жене.
А вот на это Сергей никак не мог пойти. Он не желал бросать свою работу, она ему очень нравилась. Он жил ею. Таким образом, зрело недовольство, но Сергей по своей молодости да неопытности в семейных делах, не считал это большой проблемой. Коль у них настоящая любовь, то они способны осилить не только это, но и любые трудности.
Также он считал, что родители Людмилы, естественно, просто обязаны помочь своей дочери, точно также как их мама помогает сейчас Людмиле с Верой. Хоть это ей и нелегко. Хотя бы они мудро могли бы ей посоветовать потерпеть, ведь Вера работала, а она нет. И целый день находилась с ребёнком с помощью Тамары Васильевны.Но вместо этого они забрали её с ребёнком к себе в Медуны.
В этом-то была их большая ошибка. Не стоило было им разлучать Сергея с Людмилой, а вместе бы они перетерпеть трудности и семья их окрепла. Но обстоятельства сложились так, что родители Людмилы взяли инициативу в свои руки. Непростые итак их отношения с Гончаровыми и Сергеем ещё более осложнились, что и привело в дальнейшем к полному разладу.
И вот теперь-то он не знал, что ему делать? Навещать их в Медунах Сергею становилось всё сложнее. Не только потому, что дорога была туда тяжёлой, требовала много физических сил и бессонную ночь. Но это сказывалось и на всё возрастающих нагрузках на работе Сергея. Кроме того и у его родителей Сергея резко ухудшилось здоровье. И это тоже требовало его помощи. Сергей не выдерживал сверх нагрузок.
Однажды работая в саду отец подозвал его к себе и показал какого цвета у него моча. Она была красного цвета. И он был очень растерян, хотя вывести его из равновесия было сложно. Видно была она у него такой не первый день. Увиденное не могло не встревожить Сергея:
- Что ты тянешь, срочно нужно в больницу!
Отец с тоской посмотрел на сына и отвернулся. Он знал, что это такое, как и то, что без больницы ему теперь никак не обойтись. Наступили для них в доме чёрные дни, поселился мрак в их душах.
Отец пошёл в больницу, все в доме с тревогой ожидали приговора уролога. Диагноз первоначальный был: камни в мочевом пузыре. Отца положили в хирургию, срочно была назначена операция. Но выдержит ли он её для них всех это был ещё большой вопрос. Людмиле про болезнь отца Сергей не сообщал, не желая её не только тревожить, но и сомневаясь в том, что это ей будет интересно. Это уже был второй тяжёлый удар по их семье.
Первый был лет семь назад, когда Сергей был ещё на втором курсе педагогического института. Была точно такая же осень, ласковая, тёплая и красивая, когда врач-гинеколог сообщил Вере, что у их мамы Тамары Васильевны киста. И что возможно и злокачественная? Потому-то просто необходима операция!
О существовании той кисты все в доме давно знали, кроме отца. Его же они не решились тревожить, так как и без того забот и тревог было у него немало. Мама тоже про онкологию ничего не знала, а вот про кисту знала и была тоже против того, чтобы сообщать отцу, считая, что всё обойдётся. Она отказалась от операции ещё и потому, что боялась её не выдержать и оставит новорождённого сына Олега без матери.
Это ведь случилось сразу же после рождения Олега. Тамара Васильевна была уже в возрасте и не слишком здорова. Тем более, что в их доме, тогда они ещё жили в старой коммунальной квартире, был уже второй случай, когда женщины не просыпались после наркоза. А маме-то в то время было уже под сорок лет и она решила не рисковать с операцией.
Про возможность перерождения кисты её предупреждали. А теперь-то вот беда её и настигла! Ей вновь предложили операцию, она опять не решилась рисковать. И они, её дети, тоже не знали, что делать и как быть? Они-то знали, что после таких операций люди чаще всего и уходят. Долго они не живут.
Точно также думал и младший брат мамы дядя Серёжа, живущий в Туле. В честь которого и был назван Сергей. Они были очень дружны с их мамой. Отец об этом ничего не знал, они и на сей раз не решились ему сказать о болезни мамы, потому что и он сам был слаб и болен. Это известие его тоже могло убить.
Дядя Серёжа тоже переживал и они все тоже боялись за его здоровье. Где-то он нашёл народный рецепт против этой беды: настой кактуса на спирту. Ему кто-то его рекомендовал,как чудодейственное средство. Могла быть одна лишь проблема с приобретением спирта. Кактусы же росли у них прямо на подоконнике. Но проблема со спиртом через знакомых тоже как-то решалась.
И даже, казалось, что это средство действительно чудодейственное. Помогает! Мама, кажется, пошла на поправку. И они все приободрились. Уже не было в живых дяди Серёжи, а с мамой-то всё было порядке. Но тут-то теперь вдруг отец? Что с ним?!
Сергей вздрогнул, вспомнив в какою депрессию тогда он впал узнав о болезни мамы. Всё валилось у него из рук, весь первый свой семестр второго курса он не открывал ни одного учебника. После новогодних праздников, не желая бросать институт, он решился сходить к лечащему врачу мамы и взять у него справку о состоянии её здоровья. Для получения академического отпуска. Но увидев в зачётной книжке Сергея только "отл.", врач-терапевт Замойский отговорил его: - Зачем же вам год терять, справитесь. Вон какие у вас оценки хорошие. всё будет нормально. уверяю вас и с мамой тоже...". Дал Сергею таблетку элениума.
И врач оказался прав. Сергей сдал успешно все свои контрольные работы-рефераты-зачёты. А по весне и все экзамены за два семестра разом. Всё было нормально пока и со здоровьем мамы. И это его приободрило, но было уже это всё не столь радостно. Не так, как на первом курсе. Тревога их всех не отпускала.
Это было для Сергея и всей их семьи самое тяжёлые времена.Такого гнетущего настроения в их семье ещё никогда не было. Потому-то Сергей не мог не удивляться силе воли старшего их брата Аркадия, насильно уводившего его из дома на улицу, спасая так его от депрессии. И там на улице аккуратно ему внушал ,что в жизни-то всё может быть. Что люди все смертны. На то она и есть жизнь, всякое может случиться с ними. Человек не вечен и каждому отмерен свой срок. И что к жизни нужно относиться по-философски, не переживать так сильно, как Сергей, иначе можно получить неизлечимую болячку.
Но Сергей никак не мог не переживать и эти увещания ему плохо помогали. Умом-то он это всё понимал, а душа-то этого не принимала. Сердце же разрывалась от боли. Но маме-то постепенно становилось почему-то легче. И Сергей тоже возвращался к жизни.
Или же это она, мама, только старалась быть прежней: живой и энергичной, не показывать своего состояния? Возможно и так.Но тогда-то об этом Сергей не думал, он радовался тому, что мама ожила и снова на своих ногах и занята домашними хлопотами.
От плохих мыслей его ещё отвлекала работа за токарным станком на комбинате, учёба в институте, развлечения с друзьями, его холостяцкая жизнь. А более того, всякие домашние хлопоты-заботы и прежде всего строительство их нового дома. Ему очень хотелось, чтобы их родители под старость успели пожить на природе в красивом и просторном доме. Потихоньку в работе Сергей начал оттаивать душой, становясь прежним живым и подвижным.
Да и маме-то им тоже не следовало было показывать своего поникшего настроения. И они не показывал этого. Старались жить дружно и интересно. Как-то уж быстро минуло его детство, самое счастливое его время жизни, когда родители были у них ещё не стары,да здоровы. Подходя к больничному городку и размышляя о своей жизни Сергей с удивлением отметил, что и он ныне не столь уже молод, за тридцать ему,
так что начинать-то жизнь ему снова не так-то просто! А что он видел в неё и что понял? Да, ничего!
После школы Сергей пошёл работать учеником токаря на комбинат. Его там приметили, как и желание его хорошо работать. В соревновании в честь 50-летия комсомола он становится лучшим молодым рабочим предприятия. Его награждают правительственной наградой: значком Министерства чёрной металлургии СССР и ЦК профсоюза работников металлургической промышленности:"Отличник социалистического соревнования чёрной металлургии СССР".
И это его радует. Как и всю его семью. Без отрыва от производства Сергей поступает учиться на историко-филологический факультет педагогического института. Историей увлекался он с детства. Много читает, не бросает заниматься волейболом, которым увлёкся ещё в школе. По поручению заводского комитета комсомола тренирует ребят во второй школе посёлка.
Вот так интересно проходила его жизнь. О ней он даже и не думал, занимался тем, чем хотел и всё него получалось. За исключением армии, где он оказался в военно-строительном отряде, где простудился и оказался болен очаговым туберкулёзом лёгких.
Слава Богу, что всё обошлось, он выздоровел. А так по жизни за них за всех думали всегда их родители. У них же, их детей, она текла как бы сама собой, ровной бежала дорогой. За спинами отца с матерью они были, как бы все в неприступной крепости. Житейские волны разбивались о стены их родительского дома, словно о мощный волнорез. Время шло, а отношение у них к жизни не менялось. Они по-прежнему оставались для родителей детьми. И они не пренебрегали их советами.
Сергея стали потихоньку привлекать к партийной работе, к сотрудничеству с местной газетой комбината. И это ему нравилось. Он охотно откликался на просьбы редакции, писал много, свежо и легко. У него получалось.Он был всегда весь в делах и заботах, так что и не замечал быстро несущейся вперёд жизни.
Ему не хватало времени. Он стремился всё успеть. Пришло время госэкзаменов и окончания института. Экзамены сданы успешно, диплом в кармане. Сергей начал искать работу в школах Крутого Яра и Тулы. Но все места историков были уже заняты на годы вперёд. Вакансий не предвиделось даже в ближайшем будущем.
На комбинате же Сергею предлагают работать в газете. И он соглашается. Вступает в партию. Профессия журналиста ему нравится, ею он увлечён. В зарплате ничего не теряет, с учётом премий она даже и выше. Переводом из цеха в редакцию сохраняется непрерывность стажа работы на комбинате. Всё хорошо. Жизнь прекрасна и удивительна! Всё у него получается.
А тут-то вот его знакомство с Людмилой. Его женитьба и рождение дочери. Такова вкратце Серёгина жизнь. Без всяких сбоев и неудач. Крепко захватила его круговерть жизни с постоянными её заботами и проблемами. И это всё, как ни странно, не было ему в тягость. Он сам искал себе дела, в том числе и по дому.
Сейчас Сергей пытался уйти от гнетущих его мыслей в прошлое. В своё детство и юность. И это всё действительно несколько уменьшало его боль и тревогу за здоровье мамы и отца.
Или может быть ему это только так казалось, то ли он привык к ней, к этой-то боли? Возможно, что и так. А тут ещё и обострение болезни отца! Всё сплелось в один клубок. Как же ему выйти из безвыходного положения?
"Цугцванг-цугцванг",- стучало у него в голове. Сергей не знал, как закончить эту шахматную партию его жизни. И подсказать-то ему было некому.
Весной этого года они всей семьёй, включая и отца, дружно и весело как всегда вскапывали свои огороды под посадку картофеля. Семён Савельевич тогда ни на что не жаловался. А тут-то впереди уже и видна его больничная палата? Сергей шёл к серому больничному зданию, постепенно замедляя шаг, а его девочками-сестрёнками уже начинали тянуть его за собой.
Он шёл и думал:" А может быть всё у него обойдётся? Господи,помоги!". Больше ему некого было просить. Ведь в тот раз, когда была кровь в моче, всё же у него обошлось?. Операция-то прошла вполне успешно. Врач-уролог, слава Богу, у них в больнице оказался знаменитый и опытный, он сделал всё как надо, просто прекрасно! Отец почти три года был как молодой. Ни на что не жаловался, продолжать работать, не спешил на пенсию.
Однако же, тот самый знаменитый доктор так и не сказал отцу о его болезни. Ничего! А почему? Посчитал, что это не нужно делать. Быть может, тоже надеялся на чудо? А им-то, его детям, всю выложил правду до конца. О том, что камни-то у отца из мочевого пузыря он вырезал, в заодно и злокачественную опухоль. И им тоже всем наказал не говорить отцу про это, иначе это его быстрее убьёт. Точнее, убьют его мысли. Они потому и молчали, не говоря даже это маме.
И отец успокоился, стал почти прежним: весёлым и энергичным. А они-то уже и подумали, что всё у него обошлось. Случается, что и знаменитые врачи ошибаются. Не так ли? Ничего злокачественного у него не оказалось! Отец-то по-прежнему лихо водил свой грузовик с прицепом. И даже им молодым он не уступал во всех их домашних работах.
Но всё-таки, всё-таки отец слабел на глазах, хотя и старался этого не показывать. А они-то старались этого не замечать. Опять же, надеясь на чудо. А тут-то начались у Сергея его-то не лады в семейной жизни. "А разве это не могло не сказываются на здоровье отца с матерью?- думалось ему,- ещё, как!". Сергей с грустью посмотрел на свою дочь с племянницей:
"Какие они же счастливые, коли ничего не знают, не понимают насколько жизнь сложна!". И он тоже ничего этого не понимал, не знал, пока сам не женился, не столкнулся с действительностью и проблемами взрослой семейной жизни.
А.Бочаров.
2020.