Перфоратор

                «Шизофрения – раскалывание ума (греч.)- эндогенная психическая болезнь с непрерывном или приступообразным течением, проявляющаяся изменениями личности в виде шизофренического дефекта (снижение психической активности, эмоционального оскудения, утрата единства психических процессов, нарушение мышления) при сохранности памяти, приобретённых знаний… встречается в 0,8-0,9% от всего населения.»
                /из Большой Медицинской Энциклопедии, издание третье/
   
            Перфоратор мозга – игра в шизофрению. Наиболее изощрённый вид издевательства над близкими людьми.
/собственное наблюдение автора/

       Отчего людям с доброй душой, именно им, достаются родственники с вывертами в поведении, люди с тем мироощущением, который иначе, как враждебным человеческому назвать трудно?
           ***

          История эта, в небольших интерпретациях, была известна мне от одного и того же человека, московского галериста, которому я время от времени пристраивал свои марсианские пейзажи. Дела мои шли, а впрочем, и сейчас идут неважно, да и у кого из художников они в наше время века идут как раньше? Профессия, как мне сейчас видится, неудачная, а я в ней человек новый, хоть и в возрасте. Послушаешь новостной блок и понимаешь: какую область жизни ни возьми - всюду прогресс, а я вот на тебе, влез в тонкую сферу искусства… Политики, журналисты -люди знающие. Не станут же платить умным людям за то, что они морочат головы остальным со всех экранов? А мне, уже пора бы и признаться, не повезло. Вот, в надежде выручить хоть что-нибудь от своих живописных опытов, я и зачастил в столицу в его уютную и почти всегда безлюдную галерею.
          Галерист был весьма словоохотлив. Но ко мне он, как обнаружилось с первого же дня знакомства, питал какую-то особую симпатию и потому, принимая картины, уделял разговору со мной по полчаса, а то и более. Разговаривали мы на разные темы, но нет-нет, да и всплывала такая: с людьми творческими следовало бы быть осторожнее. Начинал он неизменно с того, что тема у меня необычная - кому интересна какая-то там Красная планета с каким-то там Фобосом? -для этого и покупатель нужен особый. А, ведь есть один такой. Странный тип. Не такой, как все. А от странных людей, сами знаете, многозначительно выделял он, всякого можно ожидать. И как по накатанной, переключался на один и тот же пример из жизни двух художников.  Надо сказать, с обоими героями, о которых то подробно, то сбивчиво, наверное, из боязни, что я улизну из его не слишком посещаемой галереи, повторял он, я встречался в разных ситуациях.  К рассказу галериста мог бы даже и добавить кое-каких деталей. Но сегодня желания встраивать свои мысли в чужой рассказ нет, и сырая петербургская погода не располагает к умному повествованию. Расскажу так, как рассказывал мой московский  знакомый.

          Александр, так звали нашего героя, был сыном двух антиподов-родителей. Отец его и дяди по отцовской линии были людьми одарёнными, с тонким умом, изысканным юмором и хорошим воспитанием. Один из родственников его на тот момент был членом-корреспондентом, нет, действительным членом Академии…неважно, впрочем, какой. Родственник-академик в истории этой никак не виноват и упоминать его имя здесь излишне. Другие родные по отцу тоже были людьми вполне достойными: дипломаты, учёные. На одном из этих лиц даже, если верить самому Александру, держалось посольство в одной вечно воюющей южной стране. А вот по линии матери... По линии его матери всё оказалось иначе. В таких случаях говорят: что поделаешь, вот такая семья… бывает. Впрочем, и этому родственному персонажу, было бы неблагодарно выдвигать претензии. Разве что мамины гены выстрелили не вовремя. Но да, речь вовсе не о родителях.
         Плод симбиоза двух, уместно будет сказать- абсолютно несовпадающих ментальностей, двух противоположных характеров и несхожего воспитания, то есть молодой человек Саша, оказался небесталанным и подавал, что для всех было ожидаемо, большие надежды в живописи. Не в пример отдельным однокурсникам учился усердно, впрочем, здесь более подошло бы слово играючи. Многих своих знакомых Александр выручал в момент, когда до отчисления неуспешных студентов оставалась одна формальность. За ночь до предельной даты подачи учебных работ мог решить за них любую сложную композицию. Выручал многих и выручал безвозмездно. Александр безошибочно размещал фигуры на полотне, подавал их в различных ракурсах, смело брался за многофигурные композиции. Помимо этого, он имел хорошие навыки академического рисунка, более свойственного скорее Репинскому, чем Суриковскому институту, где он учился. Хорошо видел цвет. Занятия, несмотря на свою высокую репутацию в институте, старался не пропускать даже в период своих болезней. Казалось бы, для любого педагога, и уж тем более для педагога творческого института, данный персонаж мечта, а не просто хороший студент. Но нет. Мечтой он быть не мог в силу нечасто, но уж очень выпукло проявляющейся способности настаивать на своём там, где это было и неуместно, и бессмысленно и настаивать в присутствии третьих лиц. Авторитет педагога с учётом грамотно выстроенной тактики нападающего всегда был под прицелом и нередко страдал от диспутов. Тот, кто преподавал, сразу поймёт: такой студент при всех основных своих достоинствах скорее проблема, чем подарок. 

          Друзей у Александра почему-то было очень мало при огромном числе приятелей и приятельниц, но на это обстоятельство внимания никто не обращал. Не обращала и будущая жена, однокурсница, в нашем рассказе назовём её N.  Впрочем, можно утверждать наверняка, что даже, если бы она и знала о некоторых странностях её будущего мужа, как и о том, что плотность странных событий со временем будет усиливаться, это ровным счётом ничего бы не изменило, потому как каждодневные трудности студенческой жизни приезжей из далёкой провинции девушки легко устранялись её другом. Всё это было куда важнее и очевиднее крайне редко проявляющих себя поначалу неприятных особенностей в поведении студента Александра.  Александр и N. поженились и, до какого-то времени, жили вполне счастливо.  Супруг не чурался работы по дому, легко ввязывался в сложный ремонт, что не могло не радовать молодую неопытную хозяйку. Заботой и попечением мужа окреп и живописный талант N.   Пришли и продажи картин, то есть материальный достаток и вожделенное чувство независимости от родительской опеки, без чего любой молодой человек в те далёкие годы счастливым ощущать себя не мог. Такое вот было время. В те годы, надо сказать, к изобразительному искусству, а правильнее – к желанию обладать образцами живописи, проявлял почему-то интерес (возможно, их желания подражать аристократии царской России) внезапно возникший класс имущих. В эти же первые годы реформ по дошедшей из прошлого традиции или не так- инерции, в отдельных центрах ещё размещало заказы на живописные работы и государство. Не было ни одного сезона, чтобы молодая пара не порадовала себя поездкой на престижный пленэр или просто путешествием по европейским достопримечательностям потешить свои творческие души. Если и не удавалось уехать далеко, то заместить путешествие молодым художникам было чем: походы в театр, посещения громких выставок, да и просто променад по музеям Москвы и подмосковных усадеб с понятной целью отточить свои познания в изобразительном искусстве по их коллекциям, либо тривиально насытить свой неуёмный эстетический голод. Этот период для молодых был насыщен интересными и полезными для обоих событиями. И всё бы шло так дальше...

          Поначалу, как полагала N., Александра радовали её успехи в живописи. Особенно радовала её его похвала в решении развёрнутых композиционных задач, перед которыми пасовал почти каждый ставший на самостоятельный путь молодой художник. Так продолжалось года два или три, пока супруга не обнаружила, что похвала её мужа-учителя в значительной степени была обращена к нему самому. За этой особенностью оценок её этюдов и картин увиделось и другое. Александр стал много и без всякой надобности спорить безотносительно того, кто находился рядом с ним. Умение аргументировано возражать собеседнику старше по возрасту или по положению всё чаще и чаще увлекало Александра и увлекало настолько, что диспут с ними стал смыслом его недельной деятельности. N. иногда пеняла ему за ненужные споры по любому поводу с людьми, много умнее их зачинщика, но для себя с едва скрываемым удовольствием отмечала, что её муж был не робкого десятка и, определённо, умнее всех её знакомых сверстников, если доказывать что-то приходилось их однокурсникам или её друзьям. Пока Александр оттачивал свой талант в риторике с посторонними, всё это было безобидно и даже забавно. Но однажды наклонность молодого человека резко развернула жизнь семьи.
           Талант N., что свойственно в первую очередь художникам-портретистам, требовал почти ежедневной практики. Портретисты не требовательные к себе зарабатывают имя, «выезжая» на восточных типажах или за счёт иных приёмов, уводящих в сторону от тонкостей этого жанра, и весьма эффектно выглядят своими работами с экзотическими образами в составе экспозиций любых сборных выставок. Но даже восточный или африканский тип модели –дело непростое, хлопотное. Каждодневная работа с любой моделью требует времени и денег, но самое главное в другом: персонаж должен соответствовать замыслу картины, а значительное произведение не рождается с первой попавшейся художнику моделью. Всё это понимала и N. Здраво рассудив, что уровень героев Михаила Нестерова дело нескорого будущего, и даже скорее, счастливая случайность, которой может и не быть, она, не желая лишать себя навыков портретиста, стала консультировать молодых художников, кто изъявлял в том желание. Это были именно консультации, и консультации безвозмездные. Преподавать она стала много позже, когда за радужным периодом в их совместной жизни наступили годы уже не сытой, а бедной, а ещё позже –годы полной лишений жизни.
           В один из осенних вечеров, когда N. вводила в курс начинающего портретиста одного их общего знакомого, и произошло событие, круто изменившее жизнь супругов.
          -Обрати внимание, после того как построишь эти две, большую и малую, окружности твоя задача наметить вот на этом отрезке место для переносицы. На этом же отрезке обозначь три равных интервала. И немаловажно: прежде чем намечать глаза нужно выделить овалы глазниц. Всегда присматривайся к модели, умещается ли третий глаз между глазами. Всё это очень индивидуально, тут нужен навык. А вот тут -она чиркнула карандашом по блокноту, - тут совсем индивидуально. А для одной известной тебе национальности выше линии от края слезницы и противоположного, вот тут…
          -Ты говоришь полную ерунду, вмешался в монолог Александр.
Александр внезапно появился в комнате, и это было странно. Он точил какую-то деталь на станке в соседней комнате и всего лишь полчаса назад потребовал не отвлекать его до самой ночи. Гость же, несмотря на живейший интерес к секретам искусства из уст N. не мог не заметить, что Александр уже четырежды входил в комнату. Этот раз был пятым.
          -Что ты называешь ерундой? - возмутилась N.
          -Всё. Всё, что ты говоришь. Для портрета нужна лишь наблюдательность. И  никаких схем! -с профессорской медлительностью менторским тоном произнёс муж. 
          -Это ты говоришь чушь. По-твоему, портрету учиться вовсе не нужно? Так? – отстаивала свою точку зрения  N.
          -А что, может быть иначе?
          -Но общие принципы нужно дать начинающим? Или ты считаешь это бессмысленным?
          -Я уже всё сказал.
           N., недолго думая, подошла к телефону и заправски обратным концом мокрой кисти набрала номер телефона.
          -Рад, рад слышать Ваш голос, -раздался из трубки голос их общего преподавателя, профессора живописи F. преклонного возраста. –Чем могу быть обязан?
          -Да вот, Александр, -она назвала фамилию и начала рассказывать о предмете спора.
          -А, Александр, ниспровергатель всего и вся… Довольно, милочка. Дайте трубку этому Герострату храма гармонии.
           Александр с готовностью взял трубку и намеренно стал вытачивать из каждого слова кандалы для уже привычной ему с институтской скамьи жертвы. Но профессор отлил и свое олово:
          -Смысл Ваших возражений мне ясен, молодой человек, -растягивая последние слова, заявил профессор живописи. -Вы что, молодой человек, отрицаете само понятие «учёба», понятия «академический рисунок», «академия», наконец? За что Вы ратуете?
          -За то, чтобы в академии наконец поняли в чём должен состоять процесс обучения. Если студент хочет стать художником от него требуется лишь наблюдательность. И всё. А часы Ваши на кафедре, как и любого преподавателя там- дело лишнее. Такая учёба ему вредна. Ему нужны лишь мольберт и материалы, ну и возможность ходить в отделы живописи в музеях, - бросил Александр в трубку и тут же с гневом уронил аппарат на пол. Очевидно, для того, чтобы звук удара падающего телефона был слышен профессору.

          На этом инцидент не закончился. Александр бросился к старинному мельцеровскому шкафу, ловко выхватил наиболее ценные атрибуты для занятий натюрмортом, тщательно собираемых в антикварных развалах N. и с силой швырнул их об стену. С двумя предметами обошлось, но третий, высокий североафриканский кувшин, от удара лишился вычурного носика.
Причуды Александра продолжались более двух недель. До самого ноября в квартире раздавались крики и звук падающих предметов. N. поначалу полагала, что её молодой муж показывает свой характер и что с этой стороны ей ещё придётся его познать. За обидой она понимала: что ж, не она первая, не ей быть последней. Как-нибудь перемелется. Да и другое – ребёнку нужен отец. Буйство мужа сошло на нет. Александр успокоился, проводил всё время за ремонтом ванной. Хозяйка же всё надеялась, что муж в один из дней подаст хотя бы признаки своей вины, если гордость не позволяет тому принести ей извинения открыто. Но Александр выбрал другую тактику: ничего не было и помнить, стало быть, не о чем.
           Прошло полгода. Весенняя погода развеяла прежние воспоминания об инциденте и супруги готовились к намеченной ещё год назад поездке в Крым. Это путешествие они обдумали во всех мелочах и ещё с новогодней ночи решили: красоты красотами, а живопись в пленэрной обстановке дело святое. Да и Максим, их восьмилетний сын, не должен отставать от сверстников, поедет с книжками.
           Знала бы N., что именно из-за сына их семейный корабль в этот раз наскочит на такой риф, что прежним курсом идти ему будет не суждено.
           -Максим, ты взял ту книжку, что я тебе вчера показывал? -строго спросил отец в одно мартовское утро.
           -Папа, я не буду брать эту книжку, я её с мамой уже несколько раз читал. Я возьму детскую энциклопедию, там интересные картинки про животных и планеты.
           -А я не спрашиваю тебя. Бери и клади в свой рюкзак ту книжку, знаешь какую, - громко крикнул отец и дал понять, что готов взяться за ремень. 
Через минуту и Максим, и вышедшая на крики из кухни мать уворачивались от раскидываемых отцом вещей из чемоданов. Когда вещи в рюкзаках и чемоданах закончились, Александр перешёл на художественные материалы и уже пострадавший в прошлый раз от его же буйства кувшин.

           В Крым N. поехала с сыном без мужа. В дверях Александр буркнул уезжающей супруге:
           -Хочу сделать ремонт на кухне, дай денег на перфоратор.
           Денег на поездку было в обрез и просьба прозвучала без «пожалуйста», но жена спорить не стала, отдала с излишком.

           Возвращаться из Севастополя не хотелось. И сын, и мама понимали: поведение отца если и изменится в лучшую сторону, то ненадолго. Но оба без него скучали, и сильнее всего сын, а с его чувствами мама привыкла считаться. В июле мальчик и мама переступили порог своей московской квартиры.
          Это только говорится: мой дом- моя крепость. В их случае, как оказалось в день их возвращения, это была захваченная врагом крепость. Дома мать с сыном обнаружили клетку с мёртвыми попугаями на двуспальной кровати в окружении горы посуды и сувениров, на полу -документы, краски, платья и школьные тетради и всё то, что составляет содержимое шкафов и буфетов.
          N. робко прошла на кухню и обомлела- кухонный гарнитур был разобран до винтика, часть стёкол, что была принадлежностью шкафчиков, была разбита, стена их большой кухни была вся в отверстиях и сколах штукатурки.
          -Вот тебе и перфоратор! Зачем я только деньги ему дала!? -громко возмущалась жена.
          Она всё продолжала сокрушаться. По лицу женщины струились слёзы. Максим  тихо дёргал её за рукав в надежде хоть немного успокоить.
          -Чего шумим? Приехали? - внезапно раздался голос разбуженного Александра.
          Обескураженная N. не сразу нашлась, что сказать.
          -Что это такое? - наконец обратилась она к мужу.
          -Что-что… Полки переделываю. Низко висят. Хочу освещение встроенное сделать. Дашь денег- продолжу ремонт, - без малейшего смущения ответил Александр.
          -Я пошёл спать.

          На лечение Александр согласился не сразу. Ещё дважды сезонная агрессия ввергала N. в уныние и ставила перед ней необходимость нелёгкого выбора. Как добрая мать и ответственная супруга она принимала меры и к организации лечению мужа, и к попыткам сохранить семью. Уже не только она, но и Максим знали в деталях об особенностях протекания такой неудобной болезни с названием шизофрения.

          В этом месте галерист всегда делал многозначительную паузу. Сделаем её и мы, чтобы обратить внимание читателя на то, что к некоторым событиям неплохо бы присматриваться внимательнее: не всё в этом мире так очевидно, как кажется.

          История, как выяснилось через много лет, оказалась куда менее красивой и ещё более драматичной, чем следовало бы ожидать.
          Ни жена, ни сын не предполагали, что их муж и отец (правда, N. после одного особо буйного осеннего приступа решилась порвать с мужем) начнёт скрытую многолетнюю партию и в качестве главной фигуры назначит себя.
N. развелась с мужем в те дни, когда очередной приступ уже прошёл. N. приходила в себя после очередного погрома. Лечение в больнице на ход болезни повлияло мало, выводы врачей только запутали N. и направили её на путь неоправданных надежд. Александр привычно утолял свою потребность в активном времяпрепровождении вечным ремонтом в квартире и самым любимым его инструментом был ненавистный супругой перфоратор. Строителю-любителю приходилось напоминать, что ночью шумным ремонтом в многоквартирном доме заниматься не принято. В какую-то ночь наблюдательный Максим, уже практикующий врач Максим Александрович, вдруг заявил матери:
            -Слушай, а ведь он специально ждёт, что ты ему сделаешь замечание. На мои слова он не реагирует.
            И только тут N. стал понятен коварный алгоритм действий её супруга. Все годы её терпеливого труда, всё то, что с таким стоическим терпением предпринимала она, вся её забота о больном муже оказались потраченными напрасно. Неблагодарный муж умело пользовался добротой супруги и играл в свою, только ему понятную игру.
   
             Развод, как оказалось, решил только небольшую часть проблем. Доброе сердце бывшей супруги отозвалось на просьбу стремительно теряющего зрение Александра позволить ему пожить в их когда-то общей квартире. Благодарность окупилась вконец захламлённой принесёнными с близрасположенных строек досок, реек, мраморных и керамических плит и прочим мусором квартирой. Просить унести в свою квартиру хотя бы часть из всего этого было уже делом опасным: «строитель» в отместку тут же начинал новый ремонт и опять в ход шёл перфоратор.
            Шли годы. Максим уехал жить в другой конец столицы, N. всё реже бралась за кисть. На осень и весну она отправлялась к сёстрам в Крым, а лето проводила с книгами дома. Зимние месяцы, если хватало денег на дорогу, тоже старалась проводить на юге. И поездки в Крым и нечастые отъезды с друзьями на летний пленэр заканчивались одним и тем же –разобранными шкафами, появлением нового строительного мусора, бидонов с краской и испещрёнными дырами от перфоратора стенами. Уступал бывший муж только тогда, когда N. давала ему денег. Иногда Александр становился мягким и без денежных возлияний. В такие дни его тянуло на разговоры.  Бывшая жена долго не могла понять причину таких перемен. Все эти годы большую часть времени она проводила по обыкновению в одиночестве или с одной из сестёр и когда ей предлагалось общение она с готовностью его принимала.
           Однажды они засиделись на кухне до полуночи. N. встала, когда и пироги, и чай закончились, и даже извинилась, что совсем нет сил мыть посуду. Подождёт до завтра. Александр поддержал, загадочно улыбнулся и отправился в свою комнату, где единственным свободным местом от досок, мраморных плит и стёкол была часть дивана. Впрочем, по ночам он не спал: методично уничтожал на кухне заготовки супруги, но больше сверлил или точил какие-то детали. Днём отсыпался в других комнатах. Но в эту ночь до своего дивана от отправился раньше N.

           -Какое ощущение может быть у человека,- отвлёкся от рассказа мой знакомый, -когда с ним попеременно в обоих обличьях на протяжении суток живёт рядом двуликий Янус? И только в эту ночь N. осознала, что её бывший муж –воплощение неблагодарности и изощрённого лицемерия.

           -Через три часа, - продолжил он, - раздался звонок, а за ним громкий стук в дверь. Перепуганная сонная женщина открыла дверь участковому полицейскому и услышала от него, что на неё в полиции имеется заявление от некого Александра К., в котором тот обвиняет свою супругу в краже его вещей и лишению возможности к проживанию в данной квартире.
           Ошарашенная N. предложила полицейским убедиться в обратном. Если только те смогут протиснуться через заваленный досками коридор.
На стук из своей комнаты выбрался Александр и с той же загадочной улыбкой подтвердил все пункты из своего заявления.
           -Да не муж он мне! И прописан он в своей квартире в соседнем районе. И справка о том, что психически нездоров имеется. Да вы спросите его!
Утром  N. долго лёжа разглядывала потолок и думала всё об одном. Думала, как много подлостей успел сотворить её бывший «благоверный», а в авторы она всегда записывала других. В сознании всплывали коробка с пропавшими украшениями, исчезнувшие картины, документы, необъяснимые неприятные события в её жизни и ничем не мотивированные поступки мужа…

            -Как Вы думаете, -обратился ко мне во время последней встречи мой столичный галерист в конце своего рассказа, - такое возможно у простых людей? Или только у творческих?
            Я не нашёлся что ответить. Случай неординарный. Двуликие янусы живут рядом с нами и от этого никуда не деться. У одной знакомой несчастной женщины все ночи одинаковы: через каждые пять шесть минут её сын звонит ей и делится своими планами. Прервать нельзя- тут же посыпятся угрозы повторить свой прыжок с Карлова моста во Влтаву в Праге, а не доберётся до Праги – с любого другого в своём городе. Один такой тип – беда для нескольких людей, для близких. А если это группа подобных ему, или пусть мизерная, но часть общества? Сколько бед она может натворить? Такие права себе не выпрашивают, они берут их, никого о том не спрашивая.
            -Вот мой Вам совет, мой уважаемый марсианский художник: творите, творите, творите. Живите в своём искусстве, радуйтесь и нашему земному миру. Мы часто не замечаем  как прекрасен мир вокруг нас. Отвлекаемся на всякие пустышки. Знаете, как печально видеть, что поколение, идущее нам на смену, ходит не расставаясь со своими гаджетами в наушниках?  Отказывается новое поколение слушать пение птиц, шелест ветра, лишает себя счастья видеть красоту берегов ручьёв, деревьев, восходов. А ведь нормальными они считают как раз себя, а не нас. А можно ли? Должно ли?
            Он тяжело вздохнул, виновато улыбнулся и направился в соседний зал с моим наивным марсианским пейзажем.
                ***
              30.09.2023 г.