Марийка первый раз ночевала с Сережей вместе, в его кровати. И еще. Она напилась. Тоже первый раз. Первый раз в жизни.
Слишком долго все продолжалось. А она пить совсем не умеет. Так что даже по чуть-чуть, даже легкое домашнее вино, легкое, но коварное, молодое – сделало ее ноги непослушными, голову тяжелой, а уж язык – совсем заплетался.
Почему проводы в армию устраивали – будто это свадьба? Раньше так было.
На проводы любимца села собралось человек сто. Да нет, гораздо больше. Друзья, родичи, соседи. Начало октября, тепло. Столы стояли во дворе, буквой П, а в центре сидели рядом Сергей и Марийка. Как на свадьбе. А родители их – по бокам.
И кто-то даже шутливо кричал - «Горько!» И Марийка краснела, а Сережа злился. Почему? Он сам не знал. А все смеялись и шутили.
Потом ей было плохо. И Сережа был все время рядом, ее уложили спать в комнате парня. Кровать, тазик. Минеральная вода рядом. И он. Марийка уснула, держа его за руку. А он сидел рядом. Потом расплел ее длинную косу, лег, обнял, и долго гладил ее волосы.
С улицы слышались музыка, песни, шум. Там продолжали. Батя приходил – звал, но Сережа никуда не пошел.
Закончили уже глубокой ночью.
Марийка проснулась рано, но хозяева все были уже на ногах. Только Сережа еще спал. Она была раздета. Как Сережа ее раздевал и укладывал, она помнила смутно. Голова болела, во рту сухо и гадко. Она осторожно, чтобы не разбудить, выползла из-под покрывала.
Посмотрела в зеркало. Ох… Нашла чью-то расческу и хоть немного расчесала волосы, заплела в косу. Так, теперь платье. И выйти. Попить, срочно. И умыться. И …
- Здрасьте, тетя Валя, - и покраснела сразу. Мама Сережи суетилась на веранде, через которую надо было пройти, чтобы выйти на улицу.
- Ой, Маруся, ты встала уже? Как ты? – по-матерински заботливо, заглядывая в глаза.
Стыдно… Ой, как же стыдно…
- Хорошо уже, спасибо, теть Валь, - опустив глаза и покраснев еще больше, Марийка быстро выскользнула на улицу. Добежала до своего двора. И долго пила почти ледяную воду из колодца.
Дома ее не ругали. Даже Тоня. Это было неожиданно. Марийка забежала совсем ненадолго, сполоснулась, почистила зубы, переоделась.
- Может съешь что?
При мысли о еде Марийке стало снова нехорошо. Она побледнела, и мама понятливо кивнула, обняла дочку, поцеловала. И Марийка убежала к Сереже.
На второй день собрались только близкие друзья и близкая родня. Человек тридцать. Но долго с ними сидеть парочка не стала, ушли на озеро. Сережа надолго прощался с родными местами. Завтра уезжать.
Ночевали снова вместе. У Сережи. И даже дома, ее строгими родителями, это было принято, как должное.
Ночевали, но в эту ночь не спали. Совсем.
И не только они не спали. Сережина мама тоже.
Утром надо было ехать в райцентр, в военкомат. Конечно, Марийку взяли с собой. Когда прощались у военкомата, целовались долго, и никак не могли оторваться друг от друга. Марийка не плакала, все это время держалась, чтобы не расстраивать Сережу. И – она же сильная.
А потом, после, она плакала, и не могла остановиться, прижалась, как маленькая, к груди Сережиной мамы, а та обняла ее, и тоже немного всплакнула.
Старший уже отслужил, теперь вот младший.
- Марусь, доча, ты же не обидишься, если так называть буду? Ты же дочка нам. Ты заходи к нам почаще, хорошо?
И Марийка кивала, и кивала. И слезы, слезы, слезы.