Переселение населения в районы Кубани. Конец 18 на

Переселение населения в районы Кубани. Конец 18 начало 19 века.

Понятно, что охрана границ вдоль Кубани и освоение новых земель без постоянного притока нового населения становились нереальными. Правительство, признавая тяжелое положение, начинает проводить организованные массовые переселения казаков и государственных крестьян с территорий Российской империи, страдающих малоземельем. В начале XIX в. к ним относились Полтавская и Черниговская губернии Левобережной Украины. В этих районах на каждую душу населения по последней ревизии приходилось менее 5 десятин удобной или менее 10 десятин неудобной земли. Имеющийся комплекс законодательных документов показал, что организованные переселения в Черноморию проходили в 1809–1811, 1821–1826, 1845–1850 годах. Ответственность за организацию и ход переселения возлагалась на малороссийских губернаторов, под их руководством был разработан алгоритм и ряд инструкций, в соответствии с которыми осуществлялись данные мероприятия. Полиция и губернские власти тех мест, через которые проходили партии переселенцев, должны были «оказывать им нужное пособие и покровительство, отряжая чиновников или унтер-офицеров или солдат… для ограждения их в пути от притеснения и остановок, равно и для соблюдения между самими переселенцами порядка». В 1807 г. атаман Бурсак ходатайствовал о первом переселении в Черноморию. 7 марта 1808 г. в высочайше утвержденном докладе Министерства внутренних дел «О массовом переселении 25 тысяч душ мужского пола малороссийских казаков на земли Черноморского казачьего войска» сообщалось о выселении сюда, «добровольно изъявивших желание» жителей Полтавской и Черниговской губерний в трехлетний срок, с предоставлением льгот. Все издержки по их переходу брала на себя казна Войска Черноморского. С 1809 по 1811 г. на Кубань были переселены и зачислены в число казаков Черноморского войска в общей сложности 23 088 душ мужского пола. Спустя несколько лет, в 1820 году, проводивший ревизию Черноморского казачьего войска Начальник Главного Штаба 2-й (Южной армии) генерал-майор П. Д. Киселев в своем рапорте, направленном в Комитет Министров, отмечал повсеместное уменьшение населения и разорение казачьего хозяйства. Эту проблему, по его мнению, можно было решить следующим образом: «На обширном пространстве занимаемой войском Черноморским земли умножить число жителей, переселением из Малороссии еще двадцати пяти тысяч казаков по прежнему примеру…». 20 апреля 1820 г. император Александр I одобрил данный проект. В 1821 г. началось организованное властями второе массовое переселение, растянувшееся вместо назначенного по проекту трехлетнего срока на 6 лет, с 1821 по 1826 годы. Правительство, опираясь на предыдущий опыт, предписало Черноморскому войсковому начальству отводить переселенцам земли и размещать их, только ко присоединяя к старым, малолюдным куренным селениям (станицам), удаленным от границ, «дабы, вновь прибывшие не стали жертвою хищничества за кубанцев». Но и это переселение по-прежнему было сопряжено с большими трудностями, так как в большинстве своем «добровольцы» были выходцами из беднейших украинских семей, мигрировавших на новые земли с тайной надеждой улучшить свое положение и получить небольшой участок земли. К тому же само войско в это время испытывало острую нехватку хлеба и не могло оказать посильную помощь всем нуждающимся, потому что 1821–1822 годы выдались неурожайными, и вдобавок налетевшая в несметном количестве саранча уничтожила не только хлеб, но и травы. Первая партия украинцев достигла пределов Черноморского войска 30 августа, основная же часть появилась здесь осенью 1821 г. За 1821–1822 годах сюда прибыло почти две трети всех намеченных переселенцев...
В новый XIX век черноморское казачество вступило в следующем составе - около 20 тысяч лиц мужского пола и около 10 тысяч женского, но при этом, из-за постоянной угрозы набегов «закубанских племен», на Черноморской кордонной Линии приходилось держать 4500 казаков, а это - 22 процента всего мужского населения войска. В Таманском и Екатеринодарском округах, граничащих с территориями черкесских племен, жизнь была особенно неспокойной. Ввиду этого на землях упомянутых округов не разрешалось основывать маленькие односемейные хутора. Хутора дозволялось устраивать только большие, не менее 20 домов, чтобы удобнее было содержать колодцы, ставы (ямы для живой рыбы) и защищаться от неприятеля. В целях безопасности куренные селения, то есть сами станицы, в этих округах имели свои строительные особенности. Так, например, если в других округах сады разбивали внутри границ населенного пункта, то на Тамани их выносили на расстояние в 200 саженей (1 сажень - около 2 метров) от ограды селения, а со стороны, обращенной к реке Кубани, сады вообще не разрешалось разводить. Почему так? В таких садах, вблизи станиц, могли делать свои засады черкесские «хищники-людокрады»... В общем, Войску Черноморскому новые человеческие ресурсы были нужны как воздух. Так и возникла идея доукомплектовать его за счет новых поселенцев. Но встал вопрос - кого и откуда переселять? Поэтому, в начале XIX века, в умах высшего начальства Новороссийского губернаторства (ему до 1820 года подчинялась Черномория), стала бродить идея о том, чтобы исправившихся мелких преступников оставлять сюда на поселение, приумножая тем самым население Черномории. Новороссийский губернатор Дюк де Ришелье (полное имя Арман Эммануэль дю Плесси дюк де Ришелье, французский эмигрант, оказавшийся в России из-за революции) в 1807 году писал из Симферополя черноморскому атаману Федору Бурсаку: «Для работ, производимых по крепостям и в портовых городах Новороссийского края, доставляются из разных соседственных губерний арестанты. Одни из них присылаются по таким преступлениям, за которые вечная работа должна быть их участью, другие же есть такие, кои по закону подлежат ссылке не в работу, но только на поселение. Чтобы сим последним дать почувствовать преступление их и вместе с тем облегчить их жребий, кажется мне справедливым оставлять их в работе только пять лет, а по прошествии сего времени тех из них, кои по поведению будут замечены благонадежными к порядочной жизни, освобождать и поселять…». Но подчиненный ему атаман Бурсак деликатно отклонил это предложение и попросил «переселить сколько-нибудь казенных поселян семей из внутренних России губерний». В конце концов, с 1809 по 1811 год, в Черноморию было переселено из Черниговской и Полтавской губерний 22 206 лиц мужского пола и 19 328 - женского (по данным историка И. Бентковского), после чего население Войска увеличилось в два раза. Переселенцы были так называемыми малороссийскими казаками, которые, фактически, на момент переселения, уже были обычными крестьянами. Они прибывали отдельными партиями, до тридцати семейств в каждой, и были расселены по 43 черноморским куреням-станицам. Таманский округ принял совсем небольшое количество семей-переселенцев, и только в 1810 году. На землях Таманского полуострова в это время крупными селениями были город Тамань, Вышестеблиевский и Старотитаровский курени. В Вышестеблиевский курень прибыло 46 мужчин и 40 женщин, в Старотитаровский - 31 мужчина и 20 женщин. Переселение второй волны малороссийских казаков (1821-1825 годы) вообще не затронуло Тамань. А вот в 1848 году, во время третьей переселенческой волны, таманские станицы значительно пополнились пришельцами. Об этом переходе стоит рассказать подробно. Был он особенно труден. Путь переселенцев из Малороссии на Тамань оказался усыпан не розами, а могилами. Дошли лишь те, кто смог выжить... Пять лошадей, пять тулупов, пять пар сапог, восемь пудов сухарей, один пуд пшена и пятнадцать рублей в мошне - вот и все богатство, с которым бывший житель Черниговской губернии Федот Бабич прибыл с семейством на новое место жительства в станицу Вышестеблиевскую. Нехитрые пожитки уместились на четыре повозки. На тех же возах - малые дети: шестилетний Ефим, годовалый Осип, Екатерина и Прасковья трех лет от роду, восьмилетний брат Федота Евсей. А супругу свою 28-летний Федот схоронил в дороге... И таких, как Ефим, было много - малоземельных крестьян, бывших малороссийских казаков, ищущих лучшей жизни на новой земле. В ее поисках в 1848-1849 годах почти 2000 таких семейств прибыло в Черноморию.
И, казалось бы, все было предусмотрено в организации переселения этих двух тысяч семейств из Малороссии на Кубань. В двух округах - Ейском и Таманском, где предполагалось расселить прибывших, - были учреждены окружные комитеты. В их обязанность входило слежение за размежеванием и распределением мест в станицах для новых жителей и наблюдение за тем, чтобы их дома строились обязательно окнами на улицу. Окружные комитеты по переселению думали даже о еде - они настоятельно рекомендовали новым жителям «воздерживаться от употребления в пищу рыбы, особенно соленой, раков, фруктов, арбузов, дынь, огурцов, которые и для старожилов-казаков бывают вредны». Все переселенцы наделялись льготой - трехгодичным освобождением от всех повинностей, кроме защиты своих собственных станиц. Им выдавалось денежное путевое пособие и дорожный хлебный паек. Переселение должно было состояться до жатвы яровых, чтобы семьи успели приготовить запасы на зиму. Первая их партия в количестве 35 семейств прибыла в Черноморию 14 июня 1848 года. Но новая Родина встретила их неласково - на Кубани свирепствовала холера... Смертельная болезнь распространялась от Ейска к Екатеринодару, затем добралась до Тамани и не щадила ни местных, ни пришлых. В сводках окружных комитетов то и дело сообщалось о летальных случаях: 18 июня в партии переселенцев, «имеющих дневку» в станице Полтавской, заболели холерой пять человек и «того же дня умерли», 27 июня умерло десять переселенцев в Тамани… Наказной атаман Черноморского войска генерал Рашпиль потребовал от Фанагорийского воинского начальника подполковника Бабича, чтобы больным холерой оказывали медицинскую помощь в армейском Фанагорийском госпитале, но тому нечего было предложить, поскольку здания госпиталя в это время перестраивались и размещать пациентов было негде. Переселенцы со всем своим скарбом вынуждены были добираться до места водворения окольными путями. По распоряжению командующего войсками Заводовского путники должны были идти маршрутами, отдаленными от селений, и разбивать бивуаки на ночлег далеко в поле. А если в какой-либо партии переселенцев появлялся больной холерой, тогда заходить в станицы и хутора запрещалось им всем. В исключительных случаях, когда «прокаженные» испытывали нужду в еде, им дозволялось командировать нескольких здоровых людей в ближайший населенный пункт за провиантом. Такие строгие меры предпринимались для того, чтобы воспрепятствовать распространению холеры по всему кубанскому краю. И все-таки самое масштабное для Тамани переселение состоялось. В станицу Таманскую, которую в это время населяли 260 казаков, прибыло в памятном году 344 переселенца. Станицу Вышестеблиевскую, состоящую из 364 жителей, пополнили новые станичники в количестве 302 человек. В Старотитаровской станице проживал 401 житель, а прибыло еще 262. Четырехсотенное население станицы Ахтанизовской увеличилось на 267 человек. К станице Темрюкской, где проживал 531 житель, были приписаны 298 душ. Всего же на Кубань в 1848 году прибыло из Харьковской губернии 189 семейств (756 мужчин и 620 женщин), из Черниговской губернии - 930 семейств (3648 мужчин и 3015 женщин), из Полтавской губернии - 591 семейство (2162 человека мужского пола и 1828 - женского). Еще 270 семейств переселились из Полтавской губернии в следующем, 1849 году. Многие из новых жителей Черномории были чрезвычайно бедны. Некоторые из семей прибыли буквально с рублем в кармане. Без стартового капитала обживались они на новом месте медленно. Смертность среди прибывшего населения была велика. За первые три года жизни на Кубани в семьях переселенцев Таманского округа родилось 663 младенца, а умерло 1056 человек. О том, как росло население в дальнейшем, можно судить по таким цифрам: в станице Таманской примерно через 10 лет (в 1857 году) числилось до 1500 жителей. Через 40 лет (в 1887 году) в этой же станице проживало 3637 человек, а в городе Темрюке - 13 656 душ обоего пола. И, что важно, к этому времени войсковое начальство, долго сражавшееся «за чистоту казачьего сословия» в Черномории, уже уступило свои позиции. С большим скрипом казачкам было разрешено выходить замуж за иногородних мужчин, то есть за тех, кто не состоял в Войске Черноморском. Так называемый «иногородний элемент» уже прочно внедрялся в массы и образовывал целые отдельные поселения. Постепенно «из державы малороссов», из «кубанской Малороссии», из «Кавказской Украины», земли Черноморского войска превращались в многонациональную Кубанскую область... Автор - Елена Чуприна
Черноморское казачье войско формировалось в годы русско-турецкой войны 1787-1791 гг. из бывших запорожцев и "охотников из свободных людей". Восприняв в определенной степени казачий уряд Запорожской Сечи, новое войско продолжило и развило практику найма казаков на службу. Существовало две возможности избежать воинской повинности: нелегальная и легальная. Последнюю и представляло наемничество. Но чтобы яснее понять психологический климат в Черноморском войске и более убедительно обосновать наш тезис о его приоритетности в институте наемничества, дадим краткую характеристику незаконных способов. Их было три основных: прямой отказ от службы, уклонение от нее и дезертирство. Так, в декабре 1798 г. Григорьевское окружное правление рапортовало в Войсковое правительство, что жители селения Незамаевского, не повинуясь сельскому и куренному атаманам, "отказываются от нарядов на службу". Войсковой есаул М. Гулик в рапорте атаману Котляревскому от 6 октября 1797 г. докладывал, что куренные атаманы при наряде на службу "имеют крайние хлопоты и грубиянства". Процент дезертирства казаков подсчитать довольно сложно. Но, судя по всему, он был ниже, чем в регулярной армии. Правда, в определенные периоды дезертирство достигало значительных размеров. В упомянутом выше рапорте войсковой есаул писал: "Казаки из кордонов, оставляя порученные бекеты чинят побеги, составляя ...пустую огласку, что будто-бы черкесами захвачены". Уклонение от службы долгое время носило массовый характер. Сошлемся на историков черноморского казачества. П.П. Короленко отмечал: "...вербовали в службу обыкновенно тех, кто был под рукой, ибо многие черноморцы, скрываясь в ватагах по рыбным заводам, или в степях за отарами и табунами, вовсе не служили". Ф.А. Щербина по этому поводу писал: "Население неохотно несло службу, как непосильное бремя, и часть казаков или не вовремя являлась в полки, игнорируя службу, или просто убегала от нее". Уже в июле 1794 г. Войсковое правительство было вынуждено издать указ о старшинах и казаках, "забывших долг службы и оставивших всю воинскую исправность". В 1798 г. пришлось даже учредить особых смотрителей для розыска казаков, которые "со времени прибытия войска не отправлявши службы, при вопросе утаивают свои имена, да и которого они куреня по истине не объявляют, а показываются подложными". Все эти меры приносили лишь временные результаты. Архивные дела 20-х гг. XIX в. просто завалены рапортами "о неявившихся и неизвестно где скрывающихся казаках". К примеру, в 1823 г. на сбор, назначенный генерал-майором Власовым, не явилось больше половины казаков. Начальство даже не знало, как наказать такое огромное количество людей. Командующий войсками в Грузии генерал Вельяминов приказал вместо наказания взыскать денежный штраф в пользу переселенцев в Черноморье. Особой разновидностью уклонения от службы был уход за пределы войсковой территории. Часть черноморцев перешла на земли войска Донского, часть вернулась на прежние места жительства (числясь при этом казаками), а часть просто разбрелась. 23 июля 1798 г. вышел специальный сенатский указ о черноморских казаках, "...которые, не находясь при своем месте и отбывая от службы, шатаются праздно по разным местам". И, наконец, укажем, что направление на внеочередную и дополнительную службу считалось в Черномории самым распространенным и тяжелым наказанием для офицеров. В легальной форме уклонения от службы - наемничестве - можно выделить две разновидности: прямую (когда человек сам выставлял вместо себя наемника) и скрытую (отсрочка от службы с помощью различных приемов, в результате чего на службу вне очереди властями посылался другой человек). Рассмотрим основные этапы эволюции наемничества в Черноморском войске. В описях периода русско-турецкой войны 1787-1791 гг. часто встречаются уточнения: кто отправляет службу лично, и кто нанял вместо себя другого. По данным В.А. Голобуцкого, в 1789 г. общее количество наемников к общему количеству служащих за себя составляло около 18%. В 1790 г. из 10 казачьих селений было выставлено около 50% наемников к числу служащих за себя. Интересное свидетельство о периоде войны оставил атаман Т. Котляревский. По его словам, казаки, нанимавшие на службу вместо себя других, "записывали их при полках по своему обыкновению под своими именами и прозваниями". Через некоторое время наемники, как правило, бежали и хозяева приходили получать за них жалованье. Спустя некоторое время часть бежавших возвращалась и пыталась получить причитающиеся им деньги, но ничего не могла добиться, так как они нигде не числились, да и деньги уже были розданы. В годы войны встречалось сочетание личной службы с одновременной поставкой нескольких наемников. Объяснялась эта щедрость очень просто. По указу Г.А. Потемкина от 15 марта 1788 г. чины разрешалось давать только тем лицам, кто явится на службу конным", приведя с собой и по нескольку товарищей на службу". В августе 1788 г. З. Чепега сообщил князю, что в его конной команде состоит более 100 человек "чиновников" и каждый имеет на собственных лошадях по 5-6 "товарищей". Таким образом, примерно 85% черноморской конницы в этот период составляли наемники и работники, служившие на хозяйских лошадях. Практика наемничества продолжалась даже во время переселения Черноморского войска на Кубань. Так, в марте 1793 г., когда отряд атамана З. Чепеги еще зимовал на Ейской косе, казак Шкуринского куреня Сидор Микасенко нанял служить вместо себя "вольного человека Петра Кравца сроком на один год за 12 рублей". Как уже говорилось, на Кубани наемничество получило еще более широкое распространение. По словам В.А. Голобуцкого, у черноморского кордона "царил ажиотаж купли-продажи военных услуг". Начались нарушения неписаных норм наемничества: несколько человек посылали от себя одного наемника, в большинстве случаев неспособного к службе. В сентябре 1793 г. атаман З. Чепега специальным ордером попытался запретить хозяевам "соединяться вместе на одного казака". Он приказывал "нарядить от каждого хозяина казака не престарелого, но и не малолетнего или искалеченного, а самых здоровых и надежных". В черноморских селениях сложилась парадоксальная обстановка: казаки, пославшие вместо себя наемника, преспокойно жили в своих домах, а когда на них пытались возложить "общественные тягости", заявляли, что они находятся на службе. Такая ситуация стала предметом разбирательства Войскового правительства. 15 марта 1794 г. оно приказало: "Как служащих лично, так и ныне содержащих от себя на войсковой службе казаков ... не употреблять ни в какие тягости, кроме чрезвычайной воинской экстры”. О размахе наемничества и о его последствиях для обороноспособности границы можно судить по словам войскового атамана Т.Котляревского. "На границу поставлено казаков только тысячу пятьсот человек, - писал он в 1798г.,- а и то почти все наемные, нездоровые и малолетние... к войсковому делу не привыкшие, которые, не повинуясь кордонным старшинам и не имея у себя исправных воинских зброй, а конные - добрых лошадей, всегда бывают показанным хищникам (адыгам -Б.Ф.) смешным игралищем в жертву". Любопытно, что наемников отправляли не только на границу, но и в другие виды воинской службы. В том же 1798 г. часть казаков, назначенных в караул при комиссии, учрежденной в Суздальском мушкетерском полку (для разбирательства дел участников Персидского бунта), выставила вместо себя наемников. Не менее интересен и следующий факт: некий хорунжий (фамилия неразборчива) преспокойно жил до 1800 г. в Херсонском уезде в местечке Береславль, а ежегодно поставлял на службу конного казака. Впрочем, еще сам светлейший князь Г.А. Потемкин, числясь казаком Кущевского куреня, выставлял вместо себя наемника. Приведем некоторые количественные данные о масштабах наемничества в конце XVIII - начале XIX века. В 1799 г. из 54 казаков, поступивших на службу в Тамань, 21 человек выставил вместо себя наемника. В 1800 г. число наемников по гребной флотилии составляло примерно 20%. На отдельных лодках процент был еще выше. Так, на лодке N 20 из 11 человек экипажа 4 служили за хозяина. Но еще больше потрясают ведомости пограничных кордонов. На 1 января 1800 г. в кордонах 3-й части из 30 посланных на службу конных казаков Щербиновского куреня 21 служили за хозяина, из 61 пешего - 29 за хозяина. Деревянковский курень выслал на границу 15 конных казаков, 13 из них наемники. Из 20 пеших казаков 6 служили за хозяина. Таким образом, наемники среди пеших казаков составляли примерно от 25 до 50%, а среди конных их число было просто подавляющим. Архивные данные вполне согласуются с мнением генерала И.И. Михельсона. В 1802 г. в записке о войске Черноморском он писал: "На конях служат по большей части и обыкновенно зажиточные хозяева, кои лошадей имеют, или нанимаемые от них". В конце XVIII в. злоупотребления при нарядах на службу достигли такого размаха, что заставили Войсковое правительство провести "выборы хороших куренных атаманов, которые при нарядах на службу ко взяткам не были склонны, а делали оной по справедливости, не корыстолюбиво, без закрытия…тех кои от службы подарками и деньгами отделываются". Подобную ситуацию наглядно иллюстрирует прошение общества куреня Васюринского от 25 ноября 1798 года. Люди жаловались на произвол атамана, за взятки "защищавшего казаков от службы". Перечислялись фамилии взяткодателей. Часть из них откупилась от службы, дав атаману по полпуда икры и две севрюги, Осип Гладкий дал 27 руб., казак Велигура - синюю свиту и пояс. Казаку Василию Яцюку атаман "вместо службы препоручил шинок", за что взял 20 рублей. Хотя в данном случае договор найма непосредственно не заключался, мы относим это явление к скрытой форме наемничества. Дело в том, что куренной атаман должен был выполнить наряд на службу, поставив определенное количество людей. Освободив от службы одних казаков, он на их место высылал других. Последние, таким образом, оказывались опосредованно в роли наемников, только плату за свою службу получали не они. Социальная и материальная незащищенность этих людей делала их жертвой произвола, порой они несли службу по несколько лет подряд. Так, к маю 1801 г 85 казаков куреня Березанского отслужили беспрерывно три срока, в то время как по куренным спискам годных к службе числилось 288 человек. Следовательно, две трети казаков строевого состава откупились от службы и спокойно занимались своим хозяйством. В 1800 г. начальник 3-й части пограничного караула докладывал атаману Ф.Я.Бурсаку, что хотя куренные атаманы и присылают "перемены" казаков, "но и то самых беднейших, ни имеющих ни малейше как обуви и эдежи, так и для пропитания себя провианта, каковые служа за себя года по два и более, претерпевают крайнюю бедственность, не получая и ныне перемены". Можно смело утверждать, что меры, предпринятые войсковым руководством в 1797-98 гг. для наведения порядка при нарядах на службу, не дали никакого эффекта. Это подтверждают и материалы последующих лет. В мае 1801 г. генерал-лейтенант Кираев сообщал о "неединождых" злоупотреблениях при нарядах на службу. "Иные служат без перемен весьма долго, - писал он, - другие мало, а иные и никакой службы не несут". В 1820 г. Войсковая канцелярия докладывала атаману, что куренные атаманы «из пристрастия оставляют казаков хороших, здоровых и имущественных, а наряжают совершенно малолетних и бедных...". В 1823 г. генерал-майор Власов отметил, что в полки отданы те, которые должны быть на льготе еще два года, "а достаточных отцов дети… ограждаются своим состоянием". Генерал-майор Вельяминов так оценивал положение в Черноморском войске: "На службу высылаются люди беднейшие, богатые же откупаются... Полковые командиры за плату отпускают казаков с постов в отпуск, а на службе остаются лишь худшие, либо самые несостоятельные...". Второй разновидностью скрытой формы наемничества можно считать практику предоставления неимущим казакам оружия, одежды, а чаще всего лошадей казаками состоятельными. Происходило это, как правило, при формировании полков на военную службу за пределы войска. В отличие от взяток куренным атаманам подобная практика была вполне официальной и отсрочку от службы давало войсковое руководство. Опять же, вместо этих, получивших льготу казаков, куренные атаманы должны были выставить других. В 1811 г. формировалась Черноморская гвардейская сотня. 79 лейб-гвардейцев уехали на службу на чужих лошадях. О казаках, отдавших своих лошадей, атаман Бурсак писал Войсковой канцелярии следующее: "Оные казаки за такое вспомоществование желают быть уволенными, на известное время, которое определит начальство, от службы". Возможен был и "торговый вариант". Беглый крестьянин Николай Иванов пришел в Черноморию в 1794 г., объявил себя вольным и записался казаком в Васюринский курень. В куренной слободе стал торговать вином секунд-майора Чепеги. Когда его нарядили на службу, он уже смог выставить конного наемника. Приведем одну характерную для той эпохи историю черноморского наемника. Некто Федор Верещенко прибыл в войско в 1794 г. и записался казаком куреня Каневского. Нанялся служить за Василия Верещаку (видимо, наемник записался в войско под фамилией хозяина) на Павловский кордон сроком на один год. Затем служил полтора года за Ивана Подмогильного на почтовой станции близ Тамани, полгода за прапорщика Деркача, потом за казака Васюринского куреня Федора Кириленко в Воронежском кордоне, откуда вскоре сбежал. Вернулся в куренное селение и, не говоря о побеге, получил от атамана "письменный вид" на заработки. Проработав 4 месяца, нанялся на службу за казака Роговского куреня Василя Савченко, жившего в Екатеринодаре. Служил в карауле комиссии военного суда, учрежденной при Суздальском мушкетерском полку, откуда снова сбежал. Через некоторое время нанялся за казака куреня Ирклиевского на службу пешим за 17 руб. в главный Екатеринодарский кордон. Здесь его опознал бывший хозяин Василий Савченко и отдал городничему. 19 октября 1820 г. корпусный командир генерал А.П.Ермолов заявил: "Не потерплю злоупотребления, чтобы казаки с постов увольняемы были..." Приказы о запрещении наемничества неоднократно рассылал и генерал-майор Власов. В 1819 г. войсковой атаман Матвеев издал приказ, второй и третий пункты которого гласили следующее: "Если нужда поставить наемника доносить мне рапортом с объяснением почему и ожидать моего разрешения. Наемник должен быть казаком сего войска". Приведенные ранее документы 20-х и начала 30-х гг. свидетельствуют о безрезультатности этих приказов. В 1827 г. в Черномории формировался 6-ой пеший полк для отправки во Владикавказ. Командующий в войске Черноморском генерал-майор Сысоев, осмотрев полк, был просто потрясен. "При обозрении людей, собравшихся на сборном пункте, я нашел большей частию глухонемых и совершенных калек в разодранных рубищах ... Отобранные в поход казаки заявили, что они бедны, одиноки и "не могли равняться в подарках с богатыми, высланы в полки... богатые и зажиточные остались в домах". Сысоев потребовал прислать других людей. Можно представить себе его удивление и негодование, когда на вторичном смотре полка он увидел тех же самых людей. По мнению В.А.Голобуцкого, положение изменилось к 40-м годам XIX в.. На службу стали привлекать всех казаков без исключения. Генерал Малиновский в приказе от 1 июня 1833 г. категорически запретил замену личной службы поставкой наемника или откупом. В ряде документов более позднего периода (даже 60-х гг.) встречаются упоминания о наемниках, однако это уже единичные случаи. Таким образом, наемничество просуществовало в Черноморском войске почти полстолетия. Перейдя из Запорожского войска в виде сформировавшегося социального института, оно нашло в Черномории еще более питательную среду. С течением времени практика поставки наемников модернизировалась, видоизменялась в зависимости от социально-экономических условий и военно-политической обстановки. Постепенно менялся и состав Черноморского войска, первоначально очень разношерстный в социальном и этническом плане. Новые поколения усваивали новую систему взглядов на воинскую службу. Разнородный конгломерат оформился в замкнутое военно-служилое сословие с несколько иной шкалой ценностей, с целым комплексом кастовых интересов, прав и обязанностей.