.
Это было 15марта в четверг. Занятия в школе начинались во вторую смену. Бабушка послала меня с утра в магазин за молоком, но его ещё не привезли.
- Тогда сбегай в заводской магазинчик, там-то уж наверняка есть, - попросила бабушка, когда я зашла домой сообщить ей об этом - но сначала вынеси-ка банки в сарайку. Ключ на вешалке.
- Угу.
Я взяла ключ, занесла банки в сарай и побежала на маслозавод. Но и в заводском магазинчике молока не оказалось. Ждать некогда! Надо математику ещё написать. Это не долго, но всё же.
- Бабушка! Там у них какие-то неполадки на производстве. Молока всё ещё нет.
- Тогда потом перед школой ещё сбегай.
- Хорошо, - согласилась я, усаживаясь за математику, но не успела я решить даже примеры, как бабушка снова спросила:
- А где у тебя ключ-то от сарайки?
- В кармане лежит!
- Давай! Я пойду, приберусь там.
Я проверила карманы: ключа не было. Я помнила, что после закрытия сарая ключ я положила в карман, а деньги взяла в руку и надела рукавички. По дороге стало жарко, и варежки я засунула в карманы. Выйдя из магазина, снова надела варежки, выдернув их из карманов. Это произошло где-то на заводской улице. Скорее всего там и ключ. Я схватила бидончик и побежала снова на заводскую улицу.
Мартовское солнышко пригревало всё сильнее и сильнее. Я ходила по улице и бороздила ногами снежную кашу, но ключа не было. Люди возле магазина ждали молоко, но его не везли. «День какой-то несчастливый сегодня», - подумала я и направилась в сторону дома, внимательно оглядывая дорогу и расчищая скопления снега. Ключ я так и не нашла, зато на урок опоздала, меня сразу же спросили, и я, не успев собраться с мыслями, ответила только на тройку. Задание по математике, хоть и небрежно, но я всё-таки успела написать на переменах.
Математика по расписанию стояла в конце, сразу два урока. На первом уроке мы писали контрольную работу на отдельных листках. Закончив, я понесла листок на стол учительнице. Анна Андреевна заметила, что я не написала свою фамилию и вернула лист. Я вернулась, не присаживаясь, подписала листок и направилась обратно, на ходу, не глядя, пытаясь положить шариковую ручку в специальную бороздку на парте, но промазала и попала в круглое отверстие для чернильницы, расположенное рядом. Ручка упёрлась в его крутой край, а рука по инерции налетела на пишущий конец ручки. Стержень черкнул по бугру около большого пальца и проткнул мягкие ткани. Я с удивлением уставилась на свою ладонь, из которой, покачиваясь, торчала, увязшая на одну треть, ручка. Я повернулась к учительнице, она ойкнула от ужаса, а оказавшаяся рядом Галка Халова быстро схватила и выдернула ручку из моей руки. Боли я не чувствовала, скорее удивление.
- Ей в больницу надо! Анна Андреевна! Давайте, я её провожу!
- Да не надо ничего! – начала сопротивляться я.
- Нет! Надо в больницу! Там обработают, укол от столбняка поставят, - сказала учительница.
- Ладно. Я сама схожу.
- Сходи с ней, Галя, сходи!
Мартовское солнышко уже скрылось за горизонтом, снежная каша замёрзла и хрустела под ногами ледяной крошкой.
- Давай мне руку, а то поскользнешься ещё, упадёшь! – заботливо беспокоилась Галка.
- Да ну, Галь! Что ты, в самом деле! Я же не хрустальная!
- Я за тебя отвечаю.
В больнице равнодушно глянули на мою маленькую ранку и, заставив нас порядком подождать, обработали и перевязали её. В школу мы вернулись когда уроки закончились и членов танцевального кружка приглашали в актовый зал на репетицию. Боли я не чувствовала, и повода отказываться не было. Но, когда во время танца пришлось размаивать руками то вверх, то вниз, то в сторону, - резкая тупая боль давала о себе знать при каждом взмахе рукой. После репетиции рука противно заныла и заболела. Выполнять домашнее задание по математике я не стала, зная, что Анна Андреевна не станет ругать за это свою лучшую ученицу, а вот по другим предметам пришлось ставить каракули чуть ли не двумя руками, за что и получила потом низкие оценки.
К сожалению, этот день оказался не самым несчастным в моей жизни, но все самые большие несчастья происходили в последующем чаще всего в марте.