Упругие вихри разогнали сонные войлочные тучи, не успевшие прогреть нахохленные, вихрастые бока об остывающие лучи неяркого осеннего солнца. Назойливые дожди, терзавшие город в последние пару дней, наконец закончились. Широкие мутные лужи, обдуваемые сквозным ветром, исчезали, а влажный асфальт медленно высыхал, меняя цвет с чёрного на серый.
«Ёлы-палы, вот так всегда! — с досадой подумал Сева. — Как отпуск — так льёт. А завтра на работу, и пожалуйста — солнышко нарисовалось! Быстро две недели пролетели…»
Его раздумья прервал чей-то крик. Сева открыл окно и посмотрел во двор. Возле старых гаражей на чугунной треноге, около кучки дров, стоял казан с высокими бортами. Рядом на полуразвалившемся теннисном столе — два широких блюда, расписанных сине-жёлтым орнаментом. Одно пестрело разложенными овощами, на другом лежал увесистый кусок мяса и нож. Дворник Тахир растерянно смотрел на двух парней в тюбетейках, которые, опустив головы, молча выслушивали вопли отчаянно жестикулирующей женщины. Девчушка лет шести плакала, пряталась за неё и дёргала за подол юбки. Сева сразу узнал скандалистку из соседнего дома Ольгу Васильевну, которую в округе знали все. О её способностях устроить кому-нибудь выволочку ходили легенды. Говорили, что, не найдя жертву среди людей, она умудрялась поругаться даже с голубями, мирно воркующими возле мусорных баков в ожидании сердобольных кормильцев.
Сева быстро надел спортивный костюм, кроссовки и вышел на улицу.
Уже около подъезда он услышал чертыханья Ольги Васильевны.
— Вы что, паразиты, решили тут всё сжечь?! — ругалась она. — Сначала гаражи вспыхнут, а потом огонь и на дома перекинется! А может, вы специально задумали эту диверсию? Понаехали, чтобы Россию-матушку спалить. Я сейчас в ФСБ позвоню, они вам устроят!
— Ольга Васильевна, ну чего вы так? — подойдя ближе, спокойно спросил Сева. — Вы же Тахира знаете, сколько лет он тут работает! Какой из него диверсант?
— Тахира знаю, — зыркнула на него женщина. — А эти кто? Ещё и тюбетейки нацепили, ишь какие!
— Может, вы пойдёте, а я за ними присмотрю? — предложил Сева. — Вон внучка ваша как перепугалась! Не волнуйтесь, чуть что — я вас позову, и тогда позвоним. И в полицию, и в ФСБ.
— И то верно, — слегка успокоилась Ольга Васильевна. — Мы с Танечкой рядом будем, за гаражами, на качелях покачаемся.
— Ассаламу алейкум, Сева! — Тахир прижал ладонь к сердцу и слегка поклонился. — Спасибо тебе! Этот Ольга — настоящий шайтан! Если бы не ты, видит Аллах, он бы нас сожрал. Это братья мои, Фарух и Шурхат.
— Привет, парни! — деловито произнёс Сева и пожал всем руки. — А что это вы тут делаете?
— Хотим приготовить басму. Знаешь его?
— Кого его? — не понял Сева.
— Еда, настоящий узбекский. Баран, овощи, а бульон — сказка!
— Пробовал я на днях сказочный бульон у Розы Львовны из моего подъезда…
— Знаю его. Очень хороший женщина. Умный-умный. Только не всё понимаю, что она говорит. Не русский какой-то. Ты оставайся. Сейчас басму сделаем. Будем кушать.
— Ёлы-палы, это здорово! — обрадовался Сева и уселся на ящик. — А басму можно дома готовить, на плите?
— Конечно, — улыбнулся Тахир. — Казан нужен. Есть?
— Нет.
— Будешь покупать — смотри, чтобы дно пошире был, тогда ровно стоять будет. Можно и в кастрюле. Но нужен толстый дно и стенка толстый. Чугун знаешь?
— Знаю, — засмеялся Сева.
— Но казан лучше. В магазине много разный есть. Совсем недорогой. Какой дом без казана? В нём всё варить можно: и картошка, и мясо.
Убедившись, что шайтан Ольга Васильевна вреда им не причинит, братья принялись за приготовление.
Фарух колол дрова, а Шурхат подкладывал их под казан.
Тахир встал у теннисного стола и положил на широкую разделочную доску, с глубокими следами от острого ножа, кусок упругого курдючного сала. Он резал его на тонкие, ровные пластинки и укладывал на дно казана.
— Кусок не надо толстый, важно всё дно им закрыть. Как плитку на дорогу класть, знаешь? Так и тут — ровно.
Закончив с курдюком, Тахир взял мясо.
— Смотри, какой красивый баран, — сказал он. — Как живой! На рынок придёшь, там, где барашка продают, — сразу скажи, что басму делать будешь. Тебе дадут правильный мясо.
— Сколько надо брать?
Тахир зацокал языком и покачал головой.
— Вот здесь килограмма полтора. У нас казан большой. Тебе такой зачем? Значит, меньше надо. Потом рецепт скажу, а пока смотри.
Мясо легко поддавалось ножу и распадалось на блестящие буро-красные, с белыми тонкими прожилками, длинные брусочки. Тахир выложил их поверх сала, посолил, поперчил и посыпал зирой с нежным ореховым ароматом. Нарезанный прозрачными полукольцами лук он свалил в небольшую мисочку, посолил и начал перетирать руками, выдавливая терпкий, чуть мутноватый сок.
— Сейчас положу лук на мясо, сверху слой толсто нарезанной моркови, а потом помидор.
— Целиком?
— Каким целиком, Сева? Нам от каждого овоща сок нужен. Помидоры делаю кольцами.
— Давай я нарежу, — Сева отодвинул Тахира и взял нож.
Кругляши вылетали из-под лезвия один за другим и укладывались на доску небольшой лесенкой.
Тахир восхищённо покачал головой и сложил помидоры в казан.
— Видишь, какой помидор бледный и замученный, как усталый ишак. У нас дома такой не бывает. У нас помидор красный-красный и очень спелый. А этот надо сладкой паприкой посыпать, чтобы вкус появился.
Следом в казан отправился разноцветный болгарский перец, нашинкованный полукольцами, и два толстобоких сиреневых баклажана, разрезанных вдоль на ровные части.
С детской площадки за гаражами послышался истошный крик Ольги Васильевны и грозное собачье тявканье.
— Ох, какой злой женщина! — Тахир махнул рукой и что-то сказал братьям на узбекском. Те закивали и начали поджигать дрова.
Пламя занялось не сразу. Измельчённые щепки неторопливо подхватывали мелкие огоньки от скомканной газеты, обугливались и бесстрастно гасли на лёгком ветру.
Тахир уложил в казан штук двенадцать небольших очищенных картофелин, сунул межу ними две головки крупного чеснока и недовольно посмотрел на братьев. Потом забрал у них спички и быстро запалил костёр. Неповоротливое пламя медленно поползло по сухим дровам, затягивая их въедливым жарким дымом.
— Ну вот, почти всё. Остался капуста, — сказал Тахир, снял с кочана несколько верхних листьев и отложил их в сторону.
— Шинковать надо очень тонко, потом высыпать в миску, посолить добавить зиру, перемешать и немножко давить.
Капуста постанывала под руками Тахира. Узкие светло-зелёные полоски, отдавая сок, бледнели и, теряя спелую насыщенность, превращались в унылые лохмотья.
Тахир пересыпал капусту в казан, разровнял её, добавил пару стручков острого перца, а сверху положил мохнатые пучки петрушки, укропа, кинзы и базилика.
— Это кушать потом не будем, — пояснил Тахир, — выбросим. Сейчас всё укутаем капустным листом и будем ждать.
Он взял блюдо, на котором до этого лежали овощи, перевернул его и накрыл им казан.
— Ёлы-палы! Стой! — вскрикнул Сева. — Оно же меньше казана! Смотри — провалилось внутрь.
— Сева, так правильно. Придавить надо. Груз знаешь? Сейчас я его придумать быстро, — сказал Тахир, огляделся, поднял с земли увесистый камень, лежащий у ворот гаража, сунул его в полиэтиленовый пакет и положил на блюдо. — Теперь термос делать будем. Термос знаешь?
— Знаю, знаю, — ответил Сева, наблюдая, как Тахир эмалированным тазом накрыл казан. — А это всё зачем? Есть же крышка!
— Басма, не знаю, как по-русски правильно, но это что-то придавленное. А таз — чтобы пар не ушёл. Внутри остался. Вот теперь всё. А сколько какой продукт брать, зависит от казана и сколько народ накормить хочешь. Один раз сам приготовишь, и поймёшь. Если баран килограмм, курдюк немного, как пачка масла. Знаешь? Помидор штук три, толстый перец три, чеснок один большой головка, баклажан два средних, лук один крупный, морковка два небольших, капуста маленький. Картошка небольшой, чтобы красивый был, не резаный. Зелень, зира, соль. Сам знаешь.
Из-за гаражей выскочила Ольга Васильевна.
— Сева! — закричала она, размахивая руками. — Там Танечка умирает! Скорее! Помогите, помогите!
Мужчины переглянулись и побежали на детскую площадку.
— Вы тут, — крикнул Тахир братьям. — Мы сами.
На детской площадке около качелей лежала Танечка. Она сипела, вцепившись руками в горло. По бледно-серому лицу текли слёзы. Сева кинулся к ней, но Тахир выставил руку и отстранил его.
— Вызывай скорый! Не мешай. Я сам, — быстро сказал он и склонился над девочкой.
Сева вызывал скорую и смотрел на Тахира. Таким он его ещё не видел: суровый, без тени добродушной улыбки, сосредоточенный и решительный.
— Она прыгала-прыгала, потом закашляла, захрипела и упала, — всхлипывала Ольга Васильевна, глядя на Тахира молящими глазами. — Помогите, пожалуйста!
— Тихо! — гаркнул Тахир, и женщина сразу замолчала.
Он приподнял Танечку, встал на колени за её спиной и обхватил руками. Взглянул на небо, зашевелил губами и резко прижал девочку к себе. Карамелька вылетела из её рта, и Танечка начала дышать. Рыдая во весь голос, она обняла Тахира, не давая ему подняться.
Скорая приехала минут через двадцать. Выслушав объяснения Севы, они осмотрели малышку.
— Спасибо, вам, — сказал Севе врач. — Мы могли и не успеть.
— Ёлы-палы, так это не я. Это Тахир, наш дворник.
— Дворник? — удивился врач, повернулся к Тахиру и пожал ему руку. — Молодец! Не каждый бы рискнул. Изучали первую помощь?
— Изучал, — смущённо ответил Тахир. — Я дома врач работал, в детском реанимации. И чтобы перевести разговор, добавил:
— Хотите басма кушать, настоящий узбекский?
Доктор отказался, сославшись на вызов, и уехал.
— Пошли, Ольга, — позвал Тахир. — Танечка твой, сейчас бульон пить будем. Очень полезно.
— Ну вы, это, простите меня, — потупив глаза, пробормотала Ольга Васильевна.
— Ладно, ладно, пошли. Только не ругайся, как дикий собака. Сам такой красивый, а рот нехороший.
— Я же не со зла, а для порядка, — попыталась улыбнуться женщина.
Она с внучкой, Тахир, его братья и Сева стояли у обломков теннисного стола.
Басму выложили на блюдо.
— Ёлы-палы, я такого ещё не пробовал! — восхищался Сева, отхлёбывая бульон из небольшой пиалы. — Всё смешалось: и кислинка помидор, и сладость перца, и острота есть, и терпкость. Как так?
— Вот такой узбекский басма! — засмеялся Тахир. — Теперь ты знаешь.
— Знаю, и обязательно приготовлю дома. А ты что шептал, когда Танечку спасал? Только честно.
Тахир поставил тарелку.
— Честно? Молился. Я давно не делал как врач. Я теперь дворник.
— А ты не можешь у нас устроиться врачом?
— Не знаю. Не пробовал. Зачем? Я русский никогда не сдать. Некогда учить. Работать надо. Семья дома. Деньги надо посылать.
— Тахир! — в разговор вмешалась Ольга Васильевна. — Хотите, я с вами буду заниматься? Я же тридцать лет в школе детей русскому языку учила и литературе. И вас научу. Нет, правда, давайте!
— Не знаю, — развёл руками Тахир. — Наверно, платить большой надо?
— Не большой, а много, — поправила Ольга Васильевна. — Считайте, что занятия наши на этом начались, а денег мне никаких не надо. Я вам по гроб жизни обязана.
— Что значит по гроб? — недоумённо переспросил Тахир, глядя на Севу.
— По гроб — значит по гроб! — улыбнулся Сева, и все рассмеялись.
25.09.2023