Поработав в геологической партии, отслужив после армию, я наконец внял увещеваниям матушки и поступил в МГУ на факультет психологии. Психология человечества в мои двадцать три года нимало занимала меня. Сильно разочаровавшись в людях, сделавшись отчасти мизантропом, и, невзирая на то, что среди моих преподавателей был даже Вольф Григорьевич*, я обратил свой взор на животных и стал изучать зоопсихологию.
Быть может, именно это обстоятельство мешало мне находить удовольствие в беседах с сокурсниками и сопереживать им. Причиной, усиливший отсутствие понимания меж нами, стала разница в возрасте и опытности. Что могли поведать мне товарищи по учёбе? Про поцелуй со школьницей в сырой гулкой арке подъезда? Меня слабо занимали подробности. Мои же собственные откровения о поездках по бездорожью Алтая с желтоглазой рогатой козой, навалившейся на плечо, были совершенно неинтересны юношеству.
В общем и в частности, мы были людьми разных поколений, к тому же, - я относительно недавний, но, всё же, москвич, а они, как оказалось, все приезжие. Я обитал с матерью и сестрой в трёшке, в своей комнате, ребята - все вместе, одной компанией в общежитии. Кстати же, я ещё и трудился в собственно Альма-матер, что тоже не особо сближало с соучениками.
Понимая насущную необходимость содержать себя, не обременяя этим матушку, я служил ночным дежурным по корпусу МГУ. В пыльной комнатушке я бессовестно дремал над конспектами, устроив голову, заместо подушки, на недавно переизданной работе Бехтерева** с Дуровым***, а тонкую тетрадь в зелёной обложке с номерами телефонов и порядком действий «в случае чего» сжимал при этом в руке. О «случае» мне должны были сообщить по внутреннему телефону, - чёрному тяжёлому аппарату, что мирно пылился тут же, рядом с моей головой.
Привидения легендарного корпуса, судя по всему, благоволили ко мне, ибо не потревожили ни разу, так что, восстав поутру, я успевал не только распушить отутюженный Бехтеревым чуб, но даже выпить стакан кофе по-венски****, коим частенько баловал себя перед лекциями.
Так что, - товарищей у меня не было, но хотелось, однако, хлебнуть той студенческой жизни, о которой обыкновенно говорят, что именно она - лучшая пора для всякого, постигающего науку вдали от дома.
На втором курсе, переводом из вуза в вуз, по некой мутной причине, к нам зачислили волоокого чернобрового хлопца, с клоком долгих волос на темени, который несколько стеснялся своего мягкого говора, и не лез в товарищи ни к кому, предпочитая держаться особняком. Вот к нему-то, с надеждой заполучить в приятели, я и напросился однажды в гости.
Упредив матушку о том, что весьма вероятно не приду домой ночевать и фривольно подмигнув сестре с порога, я отправился навстречу вожделенным студенческим забавам, вооружившись желанием наслаждаться всем, чем только не предложит в этот вечер судьба. Кстати же, по дороге к новому товарищу, я зашёл в магазин и, не придумав ничего лучшего, прикупил десяток яиц.
Заметно волнуясь, я сообщил вахтёру свою фамилию и номер комнаты, в которую направляюсь. Запах общежития показался знакомым и весьма расстроил меня, - то был специфический аромат коммунального жилья. Однако я решил-таки довести до конца намерение и громко постучался в дверь сокурсника.
После первых, довольно-таки неловких мгновений, которые мы потратили на рукопожатия и пристройство моего пиджака на вешалку, поверх одежды хозяина, я наконец-то присел на самый краешек одной из кроватей. В комнате их было четыре, и все, кроме одной, явно пустовали.
- Вы... Ты живёшь один?
- Да, теперь только, соседи разъехались ненадолго.
- Замечательно! - Излишне весело похвалил я отсутствующих, и, хлопнув ладонями по коленкам, неожиданно для самого себя поинтересовался, - Так, может, я у тебя заночую?!
Сокурсник удивился, но не отыскав причины отказать, молча кивнул.
Я был весьма рад, и, дабы усилить градус удовольствия, предложил:
- А давай, сварганим яишенку?!
Вот тут пришёл черёд радоваться хозяину комнаты, и он с воодушевлением, вдумчиво, степенно захлопотал. Достал с подоконника чугунную сковороду, кусок сала, привязанный в мешочке к холодной батарее «от мышов», а из-под кровати - пару луковиц... Было решено приготовить пять яиц.
...Кажется, это был самый странный ужин в моей жизни. Я жевал и не чувствовал вкуса, несмотря на густо посоленные желтки и прозрачные ломтики сала, больше похожие на тающие кусочки льда. Кушанье скоро исчезало, а ощущение бесшабашного студенческого быта всё никак не приходило. За дверью слышались голоса. Там, судя по всему, тоже были заняты тем, что сооружали, каждый себе или в складчину, «что-то пожевать»... И всё! Более не происходило ничего занимательного!
Едва сковородка опустела, домовитый хозяин собрался было убрать её на место, обтерев сперва куском газеты, но я, разочарованный вконец, попросил:
- А, давай, ещё пожарим!
- Сколько?.. - Растерялся товарищ.
- Ну, а что там? Все, конечно!
Когда сковородка была опустошена во второй раз, сокурсник вздохнул, да, глядя мимо меня, грустно произнёс:
- Я понимаю... Для тебя это романтика...
И как, вдруг, стыдно стало мне от того! В погоне за собственными впечатлениями, я не подумал оставить пару яиц парню на завтрак, просто не сообразил. Вот вам и зоопсихология...
Смешавшись от неловкости, я сделал вид, что вспомнил о некоем срочном деле, пожал вялую руку товарища и ушёл. Но до самого выпуска я уже больше не приискивал в жизни романтики, особенно за чужой счёт.
----------------------
* - Во;льф Григо;рьевич Ме;ссинг (10 сентября 1899, Гура-Каливария, Российская Империя — 8 ноября 1974, Москва, СССР) — артист оригинального жанра, иллюзионист, психиатр и гипнотизёр. Согласно отзывам некоторых видных учёных первой половины XX века, обладал даром телепатии и предвидения;
** - БЕХТЕРЕВ Владимир Михайлович (1857-1927)российский невролог, психиатр и психолог, основатель научной школы;
*** - Владимир Леонидович (1863-1934), заслуженныейартисты Республики (1927), создатели новой русской школы дрессировки, основанной на гипнозе животных;
**** - кофе с молоком;