5
На кухне засвистел закипевший чайник.
— Что за день сегодня выдался? — сетовал Дима. — С этими бабами одна нервотрёпка! Да ну их всех! Чёрт меня дёрнул приехать сегодня домой! И… жрать совсем нечего.
Он оглядел полку с остатками «стратегического» запаса и недовольно пробубнил:
— Придётся давиться макаронами.
Он достал одну из кастрюль, стоящих на полках, и, прервав своё ворчание, оглянулся на вошедшую Веру. Она ещё обиженно кусала губки, но уже активно искала тему для разговора, чтобы замять ссору.
Поставив на плиту кастрюлю, Дима молча влил закипевшую воду из чайника, прикрывая её крышкой, чтобы пар не ударил в глаза.
— Тебе помочь? — тихо спросила Вера.
— Чем ты можешь мне помочь? Разве что советом, как жить — не тужить?
— Этого я и сама не знаю, — вздохнула она.
— А я знаю! — наигранно запел Дима. — Для начала надо что-нибудь съесть. И я даже знаю, что! Макароны — лучшие друзья человека!
— А ты подсолил воду? — снова поинтересовалась Вера.
Она напряженно ёрзала на табурете, вздыхая и сморкаясь в платочек.
— Ах, да! Точно, забыл совсем! — Дима взял солонку, приподнял крышку кастрюли и замер как вкопанный. — Что это? — в его глазах мелькнул ужас.
— Где? — Вера подскочила к нему и с интересом заглянула в кастрюлю. — Что это? — невольно повторила она.
В кастрюле, заполненной тёмно-фиолетовой водой, плавал размякший конверт.
— Вместо макарон на обед будет чернильный суп!
Дима громко хлопнул крышкой по кастрюле.
— Вот дура! — выругался он зло.
Вера испуганно отшатнулась и непонимающе замигала.
— Кто?
— Надя, подруга твоя любимая! Дура, положила твоё письмо в кастрюлю! А я не видел и сварил его!
— М-моё п-письмо? — повторила Вера и, закатив глаза, повалилась на пол. Дима бросился к ней на помощь.
На грохот падающей Веры и громкие крики о помощи прибежала Люба. Она помогла Диме донести свою подругу до спальни. Веру положили на кровать рядом со мной, предварительно отодвинув меня к стене. Второе мокрое полотенце легло на лоб Веры.
Люба возбуждённо голосила:
— Это уже слишком! Что у вас там произошло? Верочка, очнись! Сговорились вы обе, что ли?
Вера, медленно приподнимая веки, беззвучно шевелила губами.
— Что ты стоишь? — обратилась Люба к Диме. — Неси стакан с водой и ложку для капель. И у этой тоже — нервный шок. Надеюсь, я не окажусь третьей среди них.
Она уверенно взяла ложку из дрожащей руки Димы и накапала в неё положенное количество лекарства, которое тут же влила в раскрытый рот обездвиженной подруги. Вера, поперхнувшись, закашляла и застонала. По комнате распространился едкий запах валерьянки.
Дима с жалостью посмотрел на неё и вздохнул.
— Ну, с ней всё понятно: несчастная любовь.
— Ой, не смешите меня, какая ещё у Веруси несчастная любовь? — с горькой иронией усмехнулась Люба.
После этих слов Вера открыла глаза, и слёзы крокодильими ручьями потекли по её щекам.
— Дорогая, тебе уже лучше? А почему ревёшь как белуга? — спросила Люба, подавая ей стакан с водой. — Давай, за здоровье глотни водички.
— Письмо-о, — отворачиваясь, заныла Вера.
— Какое письмо? — участливо спросила Люба.
— Это был последний шанс. После-едний! — обречённо выдохнула Вера и, больше не сдерживаясь, заревела в голос.
— Ну, не заметил я этого письма! — истерично заорал Дима. Нервы его тоже не выдержали, и он из обороны перешёл в наступление. — Бумага белая и кастрюля белая! Да как я мог подумать, что кое-кто, — тут он презрительно хмыкнул, — кое-кто прячет любовные письма в кастрюлях! Я хотел сварить макароны, а получился бумажный суп!
До этого момента я лежала, не шевелясь и стараясь отстраниться от внешнего мира, но при последних словах Димы мои глаза открылись сами собой. Я медленно повернула голову в сторону недоуменно застывших взглядов, одновременно всех обращённых ко мне, и села на кровати, сложа руки на груди, чтобы никто не услышал, насколько истошно и громко забилось моё сердце. Я судорожно сглотнула слюну с горьким привкусом валерианки.
— Чьё письмо? — хрипло произнесла я.
— Верочки, конечно! — уверенно ответил Дима.
Я замерла с открытыми, ничего не видящими глазами. Люба окинула меня оценивающим взглядом психиатра и приподняла брови. Теперь наступил её черёд задавать вопросы.
— Я чего-то не понимаю, или «в маленькой такой компании есть огромный такой секрет»?
Она переглянулась с Димой, тот было открыл рот, чтобы выдать всю подноготную историю с письмом, но я резко и твёрдо сказала:
— Дим, сходи в какое-нибудь кафе и купи себе горяченького, а макароны поешь в другой раз.
Дима замялся.
— Да, действительно, разбирайтесь сами. Верунь, не расстраивайся. Найдётся твой, этот... или сам тебя найдёт, если захочет.
Я просверлила его взглядом, а Вера ещё громче завыла.
— Я понял. Меня уже нет, — Дима попятился и уже из прихожей крикнул: — Наемся от пуза за всех голодающих!
Хлопнула дверь, и в комнате воцарилось временное затишье, только слышно было, как шмыгает носом несчастная Вера. Я не выдержала и, перемахнув через неё, понеслась на кухню.
— Ты гляди, — ожила! — только и успела произнести Люба.
На кухонном столе стояла та самая белая кастрюля, в которой я спрятала драгоценное письмо. Я осторожно приподняла горячую крышку, и пар ударил мне в лицо. За спиной уже стояли Вера и Люба. Три пары широко раскрытых женских глаз уставились на бумажный конверт, мирно покачивающийся на поверхности воды, окрашенной в сиренево-синий цвет.
— Почему у воды такой цвет? — тихо спросила Люба.
— Это от чернильной ручки. Всё растворилось. Растворилось как сон, — ответила я.
— Господи, зачем ты-э бросила пи-исьмо-э в кастрюлю, Надя? — продолжала расспрашивать Вера. У неё уже прошла истерика, но появилась нервная икота.
— Я прятала его от Димы.
— Зачем-э же прятать-э? Сказала бы ему-э, что оно для-э меня.
— В том-то и дело, что я этого не знала, вернее я была уверена... — я осеклась.
— Надежда! — воскликнула тут Люба. — А где моё письмо?
Я вымученно улыбнулась и закрыла лицо руками. «Когда закончится этот кошмар? — подумала я. — Эта явь ещё более нереальна, чем мой сон!»
— Девочки, нам надо серьёзно поговорить, — предложила я. — Но для начала приготовим по чашке крепкого чая. Да, у меня должно быть немного мёда. Необходимо предотвратить негативные последствия стрессовой ситуации, если саму ситуацию уже не изменить.
Вера и Люба переглянулись.
— Ты что-то поняла? — спросила Люба Веру.
Вера пожала плечами и икнула.
6
...Прошло уже больше двух часов с тех пор, как мои близкие подруги, напившись чая с мёдом, затаив дыхание, внимали рассказу о моём ночном свидании и о том, что за этим последовало. Никто никуда больше не спешил. Теперь мы смотрели друг на друга совершенно другими глазами. Никто никому не верил.
— Если вы обе меня не разыгрываете, — сказала я, — значит, я сошла с ума. Лучше бросьте ломать комедию и во всём сознайтесь!
По тому, как Вера и Люба погрузились в глубокий транс, я поняла, что всё было предельно серьёзно. Первой очнулась обладательница более крепкой нервной системы — Люба.
— Ты утверждаешь, что ты проснулась у себя дома? — спросила она, напоминая мне следователя на очной ставке.
— Именно, — не моргнув, ответила я.— В своей собственной постели!
— А я же точно знаю, что этой ночью я была здесь и… не одна! Перед своим уходом я повесила ключи на вешалку и захлопнула дверь! — истерично воскликнула Вера.
Она подскочила с места и скрылась в коридоре. Оттуда раздался звон ключей и её победоносный крик:
— Вот же они, здесь и висят!
Когда она довольная собой вернулась к нашему столу, я спокойно сказала:
— Вера, они висят там всегда!
— Странно, Вера, — вставила задумчиво Люба, — моя история с ключами в точности совпадает с твоей.
— Это гипноз? Массовый гипноз? — заикаясь, спросила Вера и снова расстроенная села рядом.
— Или массовый психоз, — серьёзно ответила Люба.
— А письмо? — осторожно спросила я.— Я же нашла конверт!
— Ты хотя бы заметила, было ли что-то на нём написано? — уже начиная грызть ногти, спросила Вера.
— Нет. Ничего не было, наверно... Я хотела его быстрей унести и спрятать, чтобы потом прочесть.
— И не нашла более надёжного тайника, чем кастрюля?! — не унималась Вера.
— У меня не было другого выхода! И кто же мог подумать, что всё так сложится!
— Боже, о чём вы говорите?! — вскипела Люба. — Почему ни у одной из вас не возникла мысль, кто же этот чудесный незнакомец, с которым мы так невероятно интересно провели ночь?
Мы с Верой уставились на Любу.
— У тебя есть версия? — спросила я её.
Люба вздохнула и покачала головой:
— Это было так реально. Так великолепно и даже таинственно. Да, очень странно, ведь и я отчётливо помню лишь короткий период времени, проведённый с ним. Но наша встреча и расставание мне являются как в тумане. Я могу только догадываться, но не могу понять, откуда я его знаю. Как я вообще могла решиться на такое? Провести целую ночь с неизвестным мне мужчиной в квартире у подруги? — у Любы всё больше и больше расширялись глаза. — Это было наваждение какое-то! Он не выходит у меня из головы! Он общался словно не со мной, вернее со мной, но… Не знаю! — она сильно зажмурилась. — Никто и никогда в моей жизни не был таким близким, родным и милым моему сердцу. Он подарил мне такое умиротворение, такое неземное счастье! Никто и ничто не может убедить меня в его нереальности. Он был, я точно помню. Я знаю! — её голос, обычно такой уравновешенный, сейчас сорвался на крик. — Я люблю его!
Люба устыдилась своего признания и заплакала. Вера зарыдала в унисон.
— Я тоже... Я верю, что Он был, — вставила она. — Он не такой, как другие! Я больше не смогу жить без Него!
Я смотрела им в глаза, одуревшие от переполнявших их эмоций, пытаясь держать себя в состоянии стабильности и анализировать ситуацию.
— Да, говорить они умеют… Только умирать нам ещё рановато, сначала надо докопаться до истины, то есть вывести их на чистую воду, — я налила себе очередную порцию чая. — Кстати, этот таинственный любовник был один на всех или их было тоже трое? — направляя разговор в другое русло, спросила я.
Снова воцарилась тишина.
— Вера, как выглядел твой? — продолжила я свою мысль.
Вера нахмурилась и набрала с шумом воздух.
— Э-э... — выдохнула она. — Было темно.
— Темно, — повторила Люба.
— Темно, — подтвердила я. — А в темноте все кошки чёрные.
— Надя, как ты умудряешься ещё шутить? — возмутилась Вера.
— А она права, — согласилась Люба. — Но хотелось бы надеяться, что это были разные... — она замолчала, подбирая точное слово. Но так и не смогла дать точного определения, вздохнула и затем продолжила. — Вот мой, например, всё время нёс какую-то нелепицу: «В сиянии горячей звезды всё преобразится. И замкнётся всё в её круге. И откроется тебе сокрытое» … Какой ещё горячей звезды? Что мне откроется? Какой-то словесный ребус. Ничего не понятно. Да, говорил о письме… Оно может потеряться навсегда… Без надежды… Точно, оно теперь, получается, утеряно.
Мы молчали, задумавшись над окутанными тайной словами.
— A если вы встретитесь, как же ты узнаешь Его? — поинтересовалась я.
— Он говорил о каком-то чуде. Он постоянно говорил странно и загадками.
— Вспомни, Люба!
— Он сказал: «Не удивляйся, если при свете дня я покажусь тебе другим. Важно не явное, а — скрытое. Когда случится чудо, ты узнаешь меня, моя вечно прекрасная Любовь». Да, так и сказал: «Моя вечно прекрасная Любовь»!
В воздухе повисло напряжение, наполненное суеверным страхом.
— Ну и мистика, девочки. Я уже боюсь, — Вера сжалась в комок и оттого стала ещё меньше.
— Вера, а как Он представился тебе? — нарочито задорно поинтересовалась я, прижимая к себе объятую трепетом Веру.
Вера закрыла глаза и напряглась. Потом взглянула на потолок и улыбнулась.
— Он сказал: «Я — тот, который любит небо, но мне необходимо возвращаться на Землю!»
— Час от часу не легче! — я наигранно рассмеялась. — У меня есть подозрение, что скучно нам с ними не будет!
— Надя, а что же твой незнакомец? — спросила меня Люба.
Погружаясь в воспоминания, я вновь услышала музыку его далёкого голоса.
— И мне Он упомянул о письме… И ещё: Он хотел написать мой портрет, пока я буду спать.
— В темноте? — усмехнулась Люба.
— Я задала ему тот же вопрос.
— И что Он сказал? — напряглась Вера.
— «Эта тьма только для глаз», ответил Он.
— И где же портрет? — чуть дыша, продолжала расспрашивать Вера.
— Не знаю, — я пожала плечами. — Я не нашла его.
Мне вдруг стало очень обидно и горько сознаваться в том, что меня обманул именно тот, которому я откровенно распахнула душу, доверив заветные тайны своего сердца. Что я ожидала от него? Поддержки? Утешения? От незнакомца? Да, ибо в тот момент он был мне самым близким, самым дорогим другом! Нет, больше — родной душой!
Я обречённо поникла головой.
— Я не нашла портрета и не прочла письма.
Люба решительно выдохнула.
— Ну, хватит нюни распускать! Подумаешь, было бы из-за чего! Надежда, выше нос! Найдётся твой портрет! И твой милый, Верочка, непременно спустится с небес. И мой… тоже прибежит, коли обещал. Никуда не денутся они, вернутся. — Люба загадочно улыбнулась. — И вот тогда мы узнаем, кто же были эти загадочные незнакомцы, и где каждая из нас провела эту волшебную ночь. Верно?
— Верно! — воскликнула Вера и захлопала в ладоши.
— И в самом деле, что мы спорим, девочки? — продолжала Люба, запевая: — Наша дру-ужба и надёжна, и крепка-а. А вы не забыли? В этом году отмечаем юбилей!
— Семнадцати-ле-тие-е! Ура-а! — закричали мы хором и, рассмеявшись, крепко обнялись.
продолжение следует...
http://proza.ru/2023/06/18/1454