[Фрагменты романа "Цветущая Во Мгле". Приключенческая остросюжетная литература 16+]
"Цветущая Во Мгле", Фрагмент #5.
["Wish Them To Burn", Shenandoah 1864, Ladderstep #15, Fragment #1, Orchestral And Choir Version "When Johnny Comes Marching Home"]
Морган войсковой Аполлодора-Сципиона, устремлявшийся погонщицкою сталью шенкелей для авангарда построением в каре, тушуя дальний стрёкот линий супротивника отвне перкуссионных Джослин цепкости охотников гористых седловин вкривь Шенандоа, застилающих промозглой дымкой палево-маренные осенние леса, подле регулярников майор-кановианец долбит Спенсером рычажные каскады над патронною заплечною коробкой, врозь проваренных красильной шелухою тёмно-бурых сюртуков подряд французских серых кепи, у отмашек арторудий фейерверкеров, что Вандерберга залповым колоссом иль же Дальгрена бравировать горазды бы, корячась неврасцеп за чернокожею обслугою среди наполеонов, расчехлённых о колёсные станки вдоль шестипушечной бугристо-палисадной батареи, канонирский шнур продёрнув через капсюльную трубку над станинною откаткой, где плантаторами обер-офицеры вперегиб отличья знаки развихрённой бородой таят из ворота меж рыхлого карабканья застрельщицких ружейных телескопов, о набеги кавалерии по ротным флигельманам, отличавшимся в боях за Борегаровы усы, мутно привечая кармазинной ветвью шарфов поясных обмётки дырчатой босяцкую рекрутчину из отроков, увечных оборванцев да табачно-закопчённых сухопарых вожаков бонапартистского разбора под налобники цилиндров, Эридан, седельным ольстром вызволяющий кипплауф, стращает мглою дробовой к однополчанам ветеранов Чаттануги сквозь апрош, казнозарядных Шарпс бумажные патроны досылающих о гнёзда, назади инфантерийских линий Спрингфилдов бамбара, докромсавших перебои конной цепью, разрубая вширь колонну северян, под лобовой атакой мрущих гончаров, путейцев, каталей, дубильщиков да рубщиков, изрытых каронадами редана при сержанте обвисавшем через колья у эскарпов глины рва, насыпью вдоль бруствера крошат унионистские хребты дульнозарядные винтовки с лентой Мэйнарда, от скважистых в нагрудном позументе куафёров и фонарщиков меж взвода добровольческого, ниже тюковых преград окопами, среди гарцовки чад из гужевой харистократии, лабазники, табачники, дворяне-парижане, австрияки развозные, порученцы, назначенцы поперёд чинов трофейных, рассылавших орудийным фуражом остатки груд кровавой рвоты чернородья, копотливо начиняющий Смит-Вессон переломной кверху рамой в неименье барабанов запасных, суконной шапкою томится пропотелой над курчавою главой вольноотпущенник согбенный от замшелых валунов, павших лейтенантов оползающий сквозь горклый чужедальний рёв у трещин подреберья решетом вослед картечи, супротив мулата-егеря пристрелочным огнём ровняя туже револьверную Кольт Рут меж дылей выбитых командного состава, Эридан, к поводьям рвения каракового Зебулона трубчатой пружинною обоймой начинив приклад о Спенсера качающий затвор, подле гладкостенных тыловых колумбиад ведёт фланкирующие полукольцом отряды западновиргинцев, контрманёвром инфантерии южанской, обтекавшей батальон, вне ожиданий к арьергарду войска Шеридана, прежний мыловар с наплечной скаткой одеяла размыкает переломный вправо ствол у карабина Джеймса Ли, теряясь глыбою, меж ядер посечённою о скол известняка, за суетой каменотёсов и берейторов окутанный при скачке над безгласными телами, до пальбы капрала, тщившегося метиться в брыкания рысачьи издираемой уздою, оглушённый под разрыв огнеприпасами, вжирающими знамя полковое через рекрутов заплаты парусиновых штанин да мокасины перелатанные обок с деревянными башмачными подошвами чеканности снабженческой недюжинной отваги запродажных гадин, исподволь деляжество наладивших средь клича боевого у траншей могильных, зевы накалившихся чугунных пушек, хрипло водворяемых станиной за откаткою, ровняются по всадникам, берущим укрепленья высоту, гвардии гражданской шляпы войлочные мимо рядовых конфедератов пропускает щель винтовочною рамкою до ричмондцев, изважничавшихся штабной повадкою, держась при шестифунтовом орудии наводчика, пробив густой матерчатый картуз, от арсенала заготовленный, изрубленными наискось латунных дебрей мулами возов, шаркая прогалиной сквозь рощи тесных выбоин коры, унионистского майора эскадронные отряды позади шеренги вздваивают, обок прокалённой кочерги за устье пушечное в клочья пылевой глухой завесы между осыпи ядра, лязганьем обвала каронады с горной кручи, задавившей четверых кавалеристов, ограждавших знаменосца батальонного, на рык Аполлодора-Сципиона, озверело торопившего расколотый поротно строй каштанами увалов до расселин каменистых, наравне копытных троп, скрещённых в сече, изрыгаемой навскидку вспышкой Спенсера чинит разрыв сумы патронной, клейко выпускавший добровольцу свивы петельных кишок, всадники гурьбою, оттеснив передовые части недоброжелателя, сквозь эхо дробового доппельфлинта понуждают замолкать Лич-Ридждон вровень со ржавеющим Перином о французский самовзвод, егерской погудкой наколов пистон у Мэйнарда запального отверстия брандтрубки, где лачуг рабы вчерашние, привычкою отосланные наскоро сражаться за минувший распорядок, искалеченно дерзают побросаться от хлыста на батареи канонирские, резьбой к чехлу наспинному защёлкнув перегретый карабин, Табунщик давит револьверные кобуры на подскобном взводе Сэведж Норт, узнав Гиперборейца ополчения драгунским офицером посреди конфедератов, Орион в махристом кителе ореховом глубокого запаха без глумленья салютует мимо вайны берсальерской до фазанового тёмного плюмажа у кокарды Эридану, тормоша приклад застёгнутый бесспицевого Пэттинджилла близостью луки стрелковым полукарабином, желваки Аполлодора-Сципиона бродят яростью, изменником себя почуяв обок верховых кановианцев, разъясненья не имея шанса дать, майор с поклоном шляпы Харди нарочито водевильно пополам кренится, сдёрнув трензель моргана каракового, шпагой наказав держать отряду конный строй, свиристом ветвей о контрпогоны, за копытами растресканный валежник увядавшего бурьяна, винтовые ружья, мимо штыковой атаки вздыбленные, целясь упреждением из ломаных рядов стрелковой цепи вдоль чащобы, листопадною волною крон, свежующий черты у подбородного ремня высоким кепи, отличивший на мерцанье по разрыву барабана изувеченное мясо пятерни однополчанина, снаружи кровью бедренной прошитая манерка заполняется до блеска портупеи, смерив кентер лямкой чести, перетёршейся карманами, что профиль замусоленной Свободы во фригийском колпаке аверса, меж ударов панцирных вдоль стана, к черногривой шали Зебулона гнёт рычаг-прибойник на Драгуне, снаряжённом в пять камор, тени верховых, сокрытых зарослями, носятся Табунщицкою смёткою из щёлканья замка перкуссионного, взгрев унтер-офицерское отколотое поле шляпы Бернсайда прорубом усобаков, зыбью крапин мимо гарды вороша темляк эфеса кистевой, издали майор-унионист в походном кобальтово-сизом сюртуке броженье ловит шапки войлочной на самбо, испечённую картофелину медленно жующего за пазухою джутового кителя, макая о проран кобыльей туши, отстранённостью плетясь окрест батальной гекатомбы, Миссурийской Зубочисткою истрёпанный бочар, палых лошадей немотность охровыми склонами дубрав, Тэйборс, канонадой запаливший рысака, влачит кривое, мародёра переструганное дамское седло, глухо изливая подточильями корягою пропоротое брюхо на скаку, вразрез штыков подпругой к рёбрам иссечённый гунтер конника роняет, забиваемого сталью револьверной подле выбывших от строя на зазубрины вдоль шпаги Эридана, Бернарден, взамен гнедого квортерхорса, изъязвлённого чугунною картечью, оседлавший непородную кобылу, вслед южанского тавра о круп, вигильно стережёт вплотную месива обводы старшим сыном Балтазара, Орион, ломавший сверху черепа кановианцев, мимо снятого приклада булавою рукояти вскинув Пэттинджилл, отводит кавалерию, на гул казнозарядной пушки Уинтворта одиннадцатифунтовой, заправленной настильного огня литой шрапнелью обок выбитых сержантов артрасчётами, до крошева Улиссова каверн при средостенье вровень трэдегарской рухляди промена старосветских арсеналов, эскадроны под командованьем Шоллендера наново ристалищной проходкой долгоствольной бороздят южан стрелковые окопы возле брустверов орудий переплавкою от жней-сноповязалок, молотилок паровых и гужевой оснастки плугов поршневых, гарью над усопшими люнета окаймив ретраншементы оборонные, встречающие маршевое из Александрии пополненье скорняками, углекопами да швейниками врозь боёв за склады провиантские, осадой укрепленья через подступы ко станции в орешниках табачных гущ лесов, между косогора огранившийся майор-кановианец верховым сдвигает узкое подзорное стекло впритык шинели пелеринной, ординарца с порученьем отсылая, щурит вязкие овражистые тропы часовыми охранения при стойбище, мотнув складною зрительной трубой о верещание кизиловым подростом вслед обрывчатого ветра, бередившего маренных крон платановые глыбы, до шатрового кочевья мешковиною завесы по кибиткам и фургонам, для обозных войсковых шпалер марающихся конников из Шарлоттсвилла наскоро отладивши казармы врозь бревенчатых острогов подле штоленной, затопленной челом пещеры, Зебулона шкуру обтрепавши, долговласый Эридан карманный компас отпирает, взором смерив обок пасмурные клочья листопада через оттиск полумглы, рьяно небреженье к делу сызмальства каравший, оный доблестный спесивец, выжигающий подряд инакомыслие тугими шомполами с гильотиною при недоброжелательских лазутчиках, теряется бивачными кострами шпал за выдернутой грудой костылей на переплавку от бочонков для кузнечных мастеров среди расползшейся войны гражданской сквозь четвёртый год, нутром изъеденным поспешествуя ныне разграбленью тех краёв, где он взращён, окрест прислужничая славному торгашеству, не смогший и помещицкое чванство защищать от морового табуна паскудных янки, не обмысливши, кому честь отдаётся, погружаясь каприолью да пезадой сквозь бои на обоюдоблаголепии мерзавцев двух сторон.
["Wish Them To Burn", Shenandoah 1864, Ladderstep #15, Fragment #2, Orchestral Version "The Battle Hymn Of The Republic"]
Хвороста вязанкам подбивая удалые прокламации вербовщицкие к юношеству, треском у столичных циркуляров Лесоруба, в пепелище от блокгаузов ощупывая сорго из мешков за чёрной патокой бочоночной до ямса насыпного через лари, подле нарочного, занятого стухлою копчёною индейкою среди рудодробильни опустелой вспять ободранных оленей над кострами, бороня часовни, залитые светом, и дороги, кровью залитые к ним, дебрей горельеф Аполлодора-Сципиона, озираясь вдоль каминных труб надгробных о сожжённые усадьбы, под крестьянские размолотые хижины вагонки, у призыва добровольческих налётов к поездам, окрест развешанных военного дозора кавалерией, меж тех, кто предан знамени иль предан трибуналу, копошенье у табачного кисета денщика чадит карболовым раствором обработанной пилы с щипцами вровень кипячёной груды ветоши на корпию, беззвучно шпаги фухтель полируя к наострённым спускам через оселок, давит маркитантский торг за Шарпсы гильз латунных пятернёй, напротив Тэйборса, бравирующего эмалью Старра войскового прошлогодним образцом, гуляя щёткою одёжной возле пол сюртучных, дробью о команды при гортанном жёстком гласе, вовсе к юному обличью не идущем, подпогонно Эридан за надлежащим зрит вигильно меж разброда тылового, правя лагерным ристалищем для рекрутов, служивых из муштры повзводно строящий в каре, точно берсальеров саратогских, чалой лошадью брыкнутых, разъярявшийся иной где лейтенант-полковник встрёпку учиняет лейтенантам да полковникам расшитые перчаточки лобзает, а сержант-майор, да что сержант-майор, обок наставления военных комиссаров, споро млевших, будто дева косорожая, пред обер-офицерскою басонною кишкою обшлагов, ко трибуналу начинённый кондуит стремит разбойничавший морок дезертиров и предателей с разборной полевою гильотиной обвенчать, возимой бережно Табунщицким фурштата обелиском, для смутьянов, коих честь глухой разорванный замок ружья, теснивших в проседающей виктории завёрткой хэвилендовский ворованный сервиз, Аполлодора-Сципиона кавалерии виргинцев лапы трут ремни скамьёй вдоль осуждённого при выемке дощечной от пазов, коробя рвением участливым Сансона к Пеллетье меж водевиля Гревской Площади, где скошенное лезвие увесисто довлеет вперегиб из направляющих под юркой бечевою на защёлке, пополнявшейся корзиною грызущихся голов механизированной казни парижанской о рычажный луизетты спуск вдогон шатров становища, кибиток да фургонов полковых, брустверно корчуя запустелые селенья через вязкие овражистые тропы, разорённой мглой табачные плантации креня, сычи меж дуплами отколе даже в уханье зуавов кличут стаей каплунов, дымчатые всадники тушуются помывкою за стиркою исподнего над руслом каменистого ручья, пустив чепрачную кобылу о грунтующийся конный водопой, до петель кожаного ранца над лоханью отворачивая липкий щелочной обмылок, чертятся рубцом однополчане у прицельной щели егерской гнилой изнанки, мимо лошадей, среди протоки шедших вброд, краги лейтенанта Бернардена, обметавшие печёную добавку за кофейник пропотелый вровень мисок от привала, караульный обок вахтенных при лагере, бахвалящийся тем, как намуштрованные лапы каролинской белки около цепочки споро носятся по ямкам барабана револьверного, царапая канавки наравне кавалерийского ствола, у гладкостенных медных пушек до единственной в полку казнозарядной винтовой, над коей банниками трудится обслуга смуглокожая, прилежно выскребая изгарь чоковую, шомполом пытая егерей-мулатов недоброжелателя по вылазке туманной сквозь леса, отзвуки снабженческих набегов задымлённых городишек, вдоль частей нерегулярных, пригождаются где плотники, ружейники, каретники, седельщики, берейторы, точильщики да смазчики, басонные шнуры горниста, вздорящего с ветхою старухой за цесарку неощипанную, издали пестрением галунных рёбер клайдсдэйлов, тянувших вой колёсного станка, перед ординарцем чинно движется майор-кановианец на караковом гривастом жеребце, среди шрапнелью искорёженных мостов, граня расколотой водонапорной башней чащи оттиски ютившихся бродяг, ширя квартирьеров эскадрона хлопотанье вслед лачуг, младое кислое вино из демиджона сквозь дубовые стаканчики, промозглой сизой хмарью кроя скальные утёсы подле дебрей кошенильно-золочёных, меж кирпичными форпостами внутри коттеджей олдерменов, склизко ретирады за бурьяном вередя, отколе пакостно вне стана лицезреть александрийцев гарнизон унионистскою обслугой, штыковой подсвечник теплится у лавочного торга, где приказчик, бесоногостью вертлявою обвешивать наученный припасами, толчёт походных вшей, исподволь виргинцам строевым, четвёртый год переплавлявшим духовые утюги вкривь сковород постельных гущей на винтовочный затвор, покуда утлыми лубками о рукавные шевроны прытко шьют конфедераты парусиной, умыкнутой с поля брани между скаткою палаток северян, в лузге ореха фронтовые кителя, резным опойком щеголять не грезя дольше у колодок подбашмачных, Эридану рассылая пуще выпестованных за скотоложством егерей, впрок удостаиваемых отрадной чести повышения к повешенью, артельно разумея, что, покуда дремлют конники, их тень мертва, но лёгкие пылят, однако стоит нацеплять лишь верховых по сучьям, тени пробуждаются, а лёгкие пылятся, открепляющий ружейный телескоп у метки выбитых гонцов, лесной застрельщик, в стародавней шляпе клерикус взамен французских маршей уставного кепи, грозами изжёванного, валится к дубине револьвера Сэведж Норт Аполлодора-Сципиона, от прогалины кизилом напрямик таща за шарфа поясного обветшалое драньё гильотинировать из дебрей подлеца, тороча моргану вразрез луки сумою перемётною, облапливает ствольный отсверк зрительной трубы, кладя припасом вровень с клеткою почтовых сизарей каймы узорчатого полога, мусоля донесенье изнутри непромокаемой бумагою у цевки, за кругами поднимавшееся вспархиванье к тучам зыби птицы вестовой, сродно доппельфлинтов охранением служивых вёрткий Шермана указ неволит пленных камуфлетами бродить по торной грязи меж колей да пропадать столбами взрывов, их же шанцевой солдатчиной прилежно учинённых, мулы да тяжеловозы, запряжённые к орудиям сквозь глинистые рытвины, упёршийся в балясины разграбленного наскоро именья, выколачивавший трубку подполковник инфантерии, заштопанной ладонью снаряжавший барабан отмеркой пороха, каморам утрамбовывая пули о прибойник револьверный, из манёвров эскадроном Эридана, воротясь летучей хворью обок павших да увечных волонтёров назади привойсковых работ, скребницей вычищая квортерхорса шкуру, Тэйборса реляции победно-тыловые назначенчев, годных только за воспетою отвагой бойко шастать при регалиях умётом колоннадным, у засечки охромевший гунтер бочками просоленной конины из вагонов поспешает на бивак передовой, скребясь о жёлуди печёные гарниром для пайка, знобких эшелонов между рельсовою тряской догнивавшие табачные тюки южанских фабрик, позади редемаркации черченья путевого, духотой землянки прелые лесных нонкомбатантов, посечённой тьмой дубрав штабных палаток да отхожих мест, разрытых обок заступами, Шоллендер у карты изветшалой от столешницы фигурных пуансонов гулко вздорит с офицером инженерных войск, метельчато кой чваниться горазд, что не изволивший столицу брать разгромом Борегар вослед потоптанных частей унионистов при Манассасе за отчий дол, где волоком балконные перильца наравне ограды ратуш да чугунно-площадные полководцы батарейные двенадцатого года с постаментов обрушаются в плавильные цеха для восьмифунтовых орудий гладкостенных, незазорно кои выдрами издохшими пробанивать, опутанный бахромчатой дерюгой мешковин, походный сельский коновал, щипцами тянущий картечины из лядвей, заливает под сосновый вар культи с галлоном браги мимо воя сослуживцев на звучавший горн сквозь бурую патину, возглавляющий отряд кановианцев эскадронных, облик юного майора при шинели бранденбургах на сюртук, от портупеи расчехляет винтовой многозарядный Спенсер, в бешенство клубящегося топота, изрезавшего дыбом грозовое колыханье перед облачной колонною, железом и огнём встречая таборного вагенбурга залпы, дроболитною картечью обок ядер наглядевши мародёров домодельный войсковой рибадекин затей кузнечных мастерских виргинцев, подле Интендантом величаемый грабьармии вожак даёт наказ бродяжьей гуще самочинцев меж обозным гуляй-городом, взгревая стародавние чугунные двенадцатифунтовки обертоном дефензивы кругового укрепления орудий и канав стрелковых гнёзд, натиск дробовой Ле Ма при десятипатронном барабане волонтёрского драгуна через вспыхнувший ко длани Спиллер-Бурр, высившийся профиль дёгтевласого Табунщика за шляпой Харди вскользь опустошает мимо скачки дальнобойный карабин, линуя сковывавший действия отряда ураган, шквалистого ветра парусиной взбеленённые шатры торопят ломкостью истлевшего бурьяна взвод мятежников, сумой храня фитильные гренадки для майорских регулярников, бумажные патроны насыпные заготавливавших к бункеру для Эйгера строптивой митральезы, норовившей исплеваться перегревом до замены ствольной, об артиллеристов зажигательные ядра по кибиткам возле джутовых морщин, вихря лейтмотив у громового рёва бури окропляет батареей треугольной перекованный узор вдоль маскаронных фальконетов на колёсную станину полудюжиной, водя богопомазанное племя тучевым столпом, где кружатся поверья, да горит Фома-Близнец, дёргая ускоренные спуски через Трентер лейтенанта Бернардена, отличавшего пестренье мародёрским вожаком, из плац-парадных долговязо-строевых шальной солдатчины ревнителей за накрепко рассевшимся от быта полкового чурбаком, среди накидки пелеринной из лоскутных одеял да при уланском шлеме краденом с обвислой гущей перьев, у оленьим сальцем вздыбленных усов меж подбородного, чешуйчатого в отсверках, латунного ремня, Зебулон караковый ярится меж лосиных краг перчаточных с расшивкою на лязганье Восьмёркой Сэведж Норт врозь гуляй-города палаточным становищем, буянов супротивника отстреливая через маркий ворс наплечной скатки по ковровым доломанам обок нищенства рекрутчины, надсадным кашлем дроби от ржавелого кремнёвого мушкета близ осечек у разбавленного пороха со шлаком, наводящий до мосластых першеронов лебединый боковой курок о вспышки револьвером Керра, западновиргинец эскадронный Эридана издирается галгалом Адоная сквозь обломки, уносящийся под схлопнувшийся вагенбург на хриплый гомон вслед рибадекина стылой залповой поковки в горку, метя запылённый Кольт Драгун, унионист-кановианец разбирает вязью через круговерть огня уланский шлем за кочета плюмажем Интенданта, на мерцавшую резьбой винтовку Генри с тороватостью фигурного тисненья о латунь приклада, шаркая вдоль панциря рычажною скобой перезарядки обок моргана гривастого, ружья боепитание подствольной трубкой давит отсвет гильзы меж курка, среди подсумка разорвавшихся гренадок за трескучие ободья сквозь надломанный кипплауф.
["Wish Them To Burn", Virginia 1864, Ladderstep #16, Choir Version "The Church's One Foundation"]
Штыками Свободы гуляя по шкуре, тележные огнеприпасы дробя, средь клича в день брани да вихря в день бури, меж однополчан, затерявших себя, кровит средостенья узлов конура засечкою шанцевого топора, и мечется эхо станинных картечниц, рекрутскую стернь изведя на корню, взлетая дубовой листвою оплечий резных контрпогон до завес парвеню, басонной кишкой окормив авантаж под сени шако нависавший плюмаж, теснят лейтмотив берсальерские вайны фазановых перьев отваги копной, в батальном роскошестве необычайном стрелков инфантерии морща покрой, осанистый гул сквозь шеренг окаём бурит митральер анфиладным огнём, кроша испестрённо жакеты зуавов окрест волонтёрских полков бандальер, завивкой усы дуэлянтского нрава спалив чугуном вкось обозных шпалер, отколь продирает свинец егерей нагривники меж суголовных ремней, сдавив материал перевязочный к стопам раствора карболового духотой, крепильщиков, штейгеров да рудокопов несут брабансоны кибиткой гнилой, увеча стенаньями отроков плач, до срока низринутых в грязь окарач, ровняет колёсные наполеоны сонм дульнозарядною бронзой стволов, господских усадеб свергая фронтоны по ржавчине артиллерийских рубцов, чертясь багрецом на траншей желобах, сквозь бомбометателя ниппельный взмах, подбив орудийный картуз вдоль обслуги, кавкорпус отрядами шквал боронит, о рёберный зев ольденбуржца подпруги, шрапнелью изглоданный китель в гранит бросает с почивших окрест, гарью спин заполнив редана хромой кармазин, и ратно зияют гусар котлованы отвне перетянутых штрипками брюк, где дамские шёлковые доломаны сутажной тесьмы рукавов мамелюк овацией плещутся обок имён, чьей шпагой лишь ветер парадов сечён, где срам над викторией фордеком вздёрнут, меж споро вощённых судьбой половиц, да ластится блеск при гагатово-чёрной вуали цилиндров муслина вдовиц, трамбуя снующий рокадами звук соплей в ополченья галунный сюртук, разя тыловые бунты мимо дрожек, пленённых ведётся покуда обмен, взвихрив гарнизон, кой-нибудь скотоложец их кроет над мором приказным в рефрен, суля вне балов окаймленья волют галетного ящика утлый приют, манит перестук через хворост бивачный среди кашеварства люнетных костров, за лошадью, выжеванною, чепрачной, картофельных подле кофейных мешков, отправить чтоб с вахты окопную знать да кавалерийский штандарт подпирать, швыряют Отчизны застрельщики лапой солдатчине впрок чужеземную голь, сводя марш-манёвр пропотелых вальтрапов, реляциям дабы втесать каприоль, мотыгой вкривь заступа, смрадом объят, упомнит ли дол, кто Его, и кто свят, зазубренной шпаги отбив на муштровке латает проран войсковых мятежей, в сап тяжеловозный при фуражировке напитывая равелинных червей, за огнепроводным шнуром измолов столпы деблокированных городков, окрест позумента черня еле зримо над язвою, голодом, зверем, войной, томление падальщиков-серафимов, у гнёзд револьверной винтовки пустой, качая поводьями гунтера в чад меж бранным жнивьём расщеплённый приклад.
["Wish Them To Burn", Richmond 1865, Ladderstep #17, The Fragment, Choir Version "Amazing Grace"]
Ломаных ставен подряд заколоченных рам созерцая распоры, чванно их милость к дормезу от стряпчего шлындает при гардекорах, выстукивая сквозь щербины брусчатки гавот филигранный, держа на виду портупеей Волканик, намеренный вмиг оказать себя, точно сопливец лихой янки Джонатан Клем, отстрелявший полковника вдоль Чикамоги, тысячью павших виргинцев, кренящих бессчётные дроги, любуясь на перечне втёмную сбагренных вольноотпущенников у столичных руин глыбой Ричмонда, к унионистскому штурму заботно сожжённого конфедератами, честь отдающими ныне за роскошь ютиться при сальном огарке, иль фронтовою палаткой среди лесопарка, штиблетной каймой огибая столбы вне потухших светильников газовых мимо бульваров, кирпичными грудами из меблированных комнат аллей привечая дома потрохами наружу, юрко вчерне затеваемой сплошь Реконструкцией обезоружен радетельной меж проходимцами гипербореев, Корд старший готовится заблаговременно располагать подковёрный шальной батальон саквояжников, обременяющих скупость раздумья цветистою речью парадною, чем пробавляется славной гурьбы щелкопёрство, трубы вздымая каминные через проломы клакёрством, даруя манерой французской прорех казинета обноски да платьев дешёвый перкаль за блошиною пляскою нищенства, торно-репейных проулков отколь голодранцы толкуют себе, дескать, Шерман когда собирается к морю, так для моциона окрест первым делом уже созывает войска, дабы всё разнести по дороге, зычно меж тем вдохновляются обок на рангопомешанном слоге витийствами, сколь восхитительно преображенье раба в мародёра, насильника и душегуба, вздёргивая перед удами главы для Родину прытко смесивших инкубов, от конки вагонной заброшенных линий чертя покорёженный вглубь артснарядов омнибус медведем булыжных канав перекрёстка, отринувши зуд ветеранами Чанселорсвилла и Аппоматтокса вослед подтираций развёрстки, увечный скорняк ополченья, в обнимку болтающийся с колченогим лудильщиком, возле бочонка порожнего из-под зерна волонтёров костыльный жестянщик заслушивается колёсною лирой на проволочках для клошаров безлапых, чулочница, обезображенная артснарядом за тюлевой сеточкой, втуне старающаяся продать барабаны с изложницею пулевой от корзинки бродяжьему люду, обгвазданные чернокожие артиллеристы на паперти, вздорящие подле шорника свитых отрепьем культей, брустверною дощаною тележкой возимых о сплётку ремней, гложа странный колёсиков писк да постукиванье, надышаться дерзая пригульною волей, покуда Всевышнего Червь-Победитель их не заточает в работных домах, восстанавливая телеграфную связь для сношения первостепенного с гадиною никербокерской, при балагане кулисно-кибиточном, где парой морд вырезных граба Дэвис и Линкольн пивными сатирами дрыгаются, что артель дровосеков с цилиндрами, гулко подхлёстывавшие свирелью кривой из балясничанья за топорики прочих на гибель, калейдоскопную маразматичность обретшие ибо, подвздорной трубой, вкось грядущего бойко нацеленной, мимо фузей у хмельных страстотерпиц, картинно позирующих на двенадцатифунтовой пушке верхом для столичного мастера дагерротипов, отсель расковав бременящие цепи кандального сипа да сбросив ярем шерстью апофеоза смет вольнонаёмных трудов за чеканенные полмонеты в год при чечевичной обшарпанной миске, дыбом четыре девицы-хористки, упряжкою будто, волочащие с кирпичами телегу, от пепла на сколках и ржавчины ядер сползавших бород при фасадах, линуются за фонарями каретными гербового путевого дормеза, сквозь чад Балтазаров меж долгомундштучною трубкою подле стекольного ромбового переплёта у сборчатых шторок, дробью копыт вровень брички узоров, размолотых по колоннаде, обваленной давешним гамом, петляют надёвкою из парусины скачки огольцов, забивающих норы простенков, лабазные катали хворью рудничною брешут окрест босомыг, назади капеллана военного, из чугуна львиноглавый дверной молоток выворачивавшего тугой кочергою шестнадцатым в куль подле вздёржки, ребяческий свист о растресканный надвое бук задичалых садов перед особняками, холстиною пыльною крючников за искалеченными регулярниками вороша начинённые сплошь пансионы, броско минуя каштанов низринутых по мостовым завядавшие кроны, развесив железные верпы к бортам до октантов ржавелых над лесенками из шпагата в балластах мешочных, гонят аллеями шестиколёсный вельбот с оторочкой, у вант переполненной газом светильным, парящей извилисто сетчатою оболочкой шарльера, видом пошитого змиев пернатых к обмеру, дразнясь просмолённою тканью, романного словно бы воздухоплавателя невзначай воплощённою грёзой эфира надзвёздных просторов тропы, лицедеи обеих сторон, в широченного кроя береты рекрутчины да строевые кирасы одетые, между ролей театральных ландскнехтов, подзорным стеклом недреманно окинувши ричмондские площадные развалины, вдоль золотарства чинов златоустных корчуя анданте исполненный вздор над поверженной харистократией, точно ко власть придержащим во смрад заповедного места бросающийся, преисполненный юной отваги ужонок, разбойные выкормки от ассамблей мимо изобличительства ринувшихся пасквилянтов, напитанных вслед угнетательской работорговой десницы, толкут лирохвостый, очинов исполненный смрад шаркунов до светильного газа по вайверну сетчатому над вельботом ландскнехтов, марко болтаясь кривою застрехой, отколь дивом дивным клозетная чаша господ покоряет, уже пироскафы, чугунно-напруженные молотилки и локомобили долой, лишь бы в чашу клозетную свой афедрон уместить, посреди загостившихся ныне гусар ополчения в тальмах при кисточке над капюшоном, ворующих брагу от встрёпки бугристой кухарок, тесня волонтёрский трёхбортный покрой голубых кителей с бранденбургами сажевыми под шако разъездной кавалерии, где раздаются сонетки прислуге всё зычней, наново чьи сапоги каши просят в обычай, а морды засим кирпича, где слюной удалой победитель терзает историю, жрущий бумаги меж остервенелой отрыжкою из дылевого величья.