Я познакомился с ней в маркете. Выбирал овощи. Она стояла напротив меня. Юбка из тонкой эластичной ткани. В обтяжку. Под юбкой ничего не просматривалось. Красивая попа. Крутые бёдра. Крупная грудь, продавливающая острыми ареолами мягкую ткань майки. Никакого лифчика, естественно. Каштановые волосы. Синие глаза. Дикая сумеречная каракала. И наверное такая же извращенка, как император Каракалла, подумал я. Она, видимо, уловила мои мысли и показала мне крупный блестящий баклажан, помахав им из стороны в сторону. В ответ я показал ей баклажан ещё более длинный и толстый. Вот так и познакомились.
На следующий день я был уже у неё дома. Комната в тёмных тонах, изысканно и несколько вызывающе обставлена, на стенах гравюры, рисунки и фотокартины откровенно эротического содержания, если не сказать больше. Тёмно-красный абажур создаёт атмосферу густого интима. И не то чтобы с корабля на бал, но без долгих предисловий и увертюр, мы оказались в постели. Помесь саванной кошки, выдры, гиены, мурены, электрического ската, дельфина и райской птицы – вот что она собой представляла в сексе. Это если кратко. Самым неожиданным для меня оказалось её предложение заниматься эротическими играми под «Реквием» Моцарта. Я бы с удовольствием сексовался под его «Волшебную флейту», под музыку Россини, Корелли или Гайдна, под джаз, диско, рок-н-ролл, да даже под хардрок, но… Если бы она даже предложила нойз или грайндкор, я бы не так удивился, но…
- В этом есть нечто некрофильское, - сказал я, глядя прямо в её магнитизирующие, словно расплавленные сапфиры, глаза.
- Ой ли! Это же не похоронный марш Мендельсона… в этом есть нечто пикантное и оригинальное… ведь тебе никогда не приходилось заниматься этим под это…
- Никогда…
- Вот видишь, - и она укусила меня за самый кончик соскА.
- С этим произведением у меня связаны неприятные воспоминания…
- Кровь, боль, смерть, болезнь, катастрофа?..
- Нет… Просто… Во времена кассетных магнитофонов я купил кассету с «Реквиемом» и прослушал её только один раз. На второй раз магнитофонная лента так безнадёжно запуталась, что мне пришлось выбросить кассету. С тех пор «Реквием» я не слушал.
- И всего-то… Это ни о чём не говорит.
- В этом мире всё о чём-то говорит…
Поначалу «Реквием» меня раздражал, но вскоре я привык, втянулся в его атмосферу и в эротическую атмосферу Элис. Именно так звали мою новую подругу. С её-то именем нам следовало заниматься сексом под музыку Smokie, но, похоже, она терпеть не могла попсу.
Да, на эротической кухне она была шеф-поваром. Ну и я, конечно, был не поварёнком. В общем мы выдавали один кулинарный изыск за другим и не собирались останавливаться на достигнутом. Однако же всё равно пришлось остановиться – нет ничего вечного в этом невечном мире. Остановка была просто аховой и одновременной. Мы ещё долго нежились. Элис предложила мне удивительного вкуса напиток…
Я открыл глаза. Красного абажура как и не бывало – на его месте был прозрачный, и яркий свет почти ослеплял. Я отвёл взгляд в сторону. Было такое ощущение, что меня кто-то медленно вытаскивал из глубокого омута. Подташнивало. Голова слегка кружилась. Я захотел подняться и… Что это???? Сначала я подумал, что всё происходящее мне снится, но после второй и третьей попытки…
Я был распят на кровати. Металлическая кровать в стиле ретро. Руки и ноги крепко привязаны к её бронзовым стойкам. Я был полностью голый и полностью беззащитный. «Чёртова баба! Садистка!» - я изо всех сил дёрнулся и услышал только лёгкий звон металла и пружин.
- О! Ты уже проснулся, мой мальчик! – в комнату вошла Элис. Волосы её были заплетены в косу кожаным шнуром. На ней был лишь лифчик из чёрного ластика и такого же цвета ботфорты. В одной руке она держала длинный сверкающий нож, а в другой – плеть. Наряд её прекрасно гармонировал с аккуратно подстриженными под прямоугольник волосами лобка.
- Что, красавчик, попался? – весело подмигнула она.
- Сука! – огрызнулся я.
- Да! Сука! И очень злая! – захохотала Элис. – И чем больше ты будешь злиться, тем я буду злее.
- Чтоб ты сдохла! – плюнул я в сторону.
- Обзывай меня как угодно… я буду только кайфовать от этого, - и она опять захохотала, а затем, саркастически улыбаясь, спросила: - Что предпочитаешь, миленький, плеть или это? - и она провела лезвием ножа возле самого моего горла.
- Я бы предпочёл нож, если бы ты сразу убила меня, но…
- Вот именно что но, - она поцеловала зеркальное лезвие. – Для начала поставим «Реквием»… он тебе ещё не надоел?
- Я его уже полюбил, - ехидно улыбнулся я.
- Вот и прекрасно! – она включила музыку и приглушила звук. – Убивать я тебя, в любом случае, не собираюсь… Зачем? С мёртвым телом играться неинтересно… Да и проблем сразу столько… Куда девать труп? Расчленять и запихивать в морозильную камеру, а затем потихоньку поедать, как сделал один японец, убив свою подружку-голландку?.. кстати, его не казнили, а признали сумасшедшим и отправили на поруки к родителям в Японию… об этом вроде даже фильм сняли…
- Да знаю, знаю я этот случай…
- Ну во-первых, я не каннибалка, а во-вторых… расчленёнка это такая грязь… вонь… отвратительно, - Элис наморщила свой симпатичный маленький носик, - нет, убивать я тебя не стану…
- А придётся! – на этот раз уже засмеялся я.
- Это почему же?
- Ну не буду же я вечно лежать привязанным к кровати… а только тебе стоит меня развязать, я тут же тебя убью…
- Ой-ой-ой! – хихикнула Элис, - ты убьёшь? Да ты и мухи не обидишь, у тебя это на лице написано… ты добрый, мягкий, безвольный и бесхарактерный, ты мямля и маменькин сынок, ты котёнок… Я поиграюсь с тобой и отпущу тебя… в худшем случае ты плюнешь мне в лицо… но это даже будет забавно… ты уйдёшь, чтобы опять ко мне вернуться… ты мазохист… тебе ведь приятно лежать передо мной распятым и беззащитным? И созерцать меня в этих ботфортах и без трусов… с этим ножом и плёткой?.. Признайся… А нож, между прочим, оченннь острый… сделан под заказ… отточен на алмазном круге… острый как скальпель…
- Ты меня плохо знаешь… вернее вообще не знаешь… - я опять дёрнулся.
- Не делай резких движений, - улыбнулась Элис, - не старайся, узлы крепкие… расслабься и получи удовольствие, когда тебя насилуют.
Я только прорычал в ответ.
- Первым делом я тебя побрею, - и она среза несколько волосков у меня на лобке, - этим ножом можно брить даже без мыла.
Я закрыл глаза и почувствовал как холодное лезвие оцарапывает мою кожу.
Вскоре всё было окончено.
- Гладенький, как младенец, - Элис поглаживала мой лобок, член и мошонку, - прекрасный нож, мастерски сделан.
Затем она обрила мне грудь, живот, бёдра, икры. Посмеиваясь, мурлыча и неся всякую чепуху об анатомии моего тела.
- Ну а теперь?.. – она задумалась, - ну а теперь я всё-таки немножко хочу побывать в шкуре каннибала, - плоскостью лезвия она приподняла мой член, - сделаем тебе обрезание… приобщим тебя к «избранному народу» и попробуем на вкус твою крайнюю плоть, а заодно и кровь, - и она аккуратно обрезала кусочек кожи, прикрывавший мою головку.
Сначала я и боли не почувствовал, но потом… Элис принялась отсасывать заструившуюся кровь, вместе с членом разумеется. Я возбудился и тут же спустил ей в рот.
- Умммм, - облизалась Элис, - спасибо тебе, мой котик, какой вкусный десертик ты мне преподнёс: кровь с молоком! – и она захохотала. А затем демонстративно взяла указательным и большим пальцем правой руки мою обрезанную крайнюю плоть и положила себе на высунутый язык. Она поднесла его к моим глазам и пошевелила им как змея. И отправила в рот. Долго и медленно жевала, глядя мне прямо в глаза, и, наконец, проглотила, сделав намеренно громкое глотательное движение, как рептилия.
Кровь всё сочилась из раны, и Элис обмотала мой член целлофановым пакетом.
- Что же дальше? – вопрос был обращён ко мне.
Я молчал.
- Раз ты молчишь, то, может быть тебе отрезать язык – ведь он тебе, получается не нужен… - и она вновь зашлась диким смехом. – Ладно, он тебе… ну и мне ещё пригодится… а вот… - по её лицу можно было понять, что ей пришла интересная мысль.
Элис закурила. И вдруг резким молниеносным движением отсекла самый кончик сосочка на моей левой груди и тут же прижгла рану сигаретой.
Описывать мои ощущения? Прибавлять красок к садистической картине? Тут и без описаний всё ясно.
Элис подождала когда я успокоюсь и отрезала кончик мочки на моём левом ухе. Отсосала кровь.
- Какая вкусная у тебя кровушка… солёненькая… остренькая… Я очень даже понимаю вампиров…
Я молчал.
- Язык придётся отрезать всё-таки… всё равно молчишь, как рыба… А может тебе отрезать уши и пришить их к пяткам… будешь как рыба… с плавниками… или лучше к лобку?.. вот потеха! Будешь бабочкой! – она хохотала как помешанная… впрочем, почему как…
Передо мной возникло видение: я – скелет и меня облепили мириады ярких тропических бабочек.
- Из всего мной испробованного, вкуснее всего оказалась твоя крайняя плоть… крайне вкусная…
Элис впилась зубами мне в шею.
- Не бойся, я не прокушу тебе сонную артерию, я не вампирелла… я только учусь, - и снова её мерзкий смех как будто бы даже в ритм с «Реквием» Моцарта.
Она искусала меня всего; она хлестала меня плёткой, то нежно и мягко, почти поглаживая, то неистово и беспощадно, не оставляя живого места на мне; она садилась промежностью мне на лицо и тёрлась о все его впадины и выпуклости своим грязным анусом и ненасытной куной; она зажала мой вставший член и прыгала на нём до тех пор, пока силы не покинули её.
Испытав целый шторм оргазмов, она обессилила и упала рядом со мной на кровать.
Я был сильно измождён пытками и сексом, обескровлен, психологически обезглавлен, голоден и испытывал страшную жажду. Мои глаза закрывались, но, превозмогая боль и слабость, я твердил себе: «Ты не должен уснуть! Ты должен освободиться и убить её!» Повторяя эти слова, как мантру, я разжигал в себе ещё больше и так не угасающую ненависть. Я знал, что можно освободиться. Когда в фильмах показывают, что пленникам удаётся расслабить узлы на путах, это не киноэффект, это правда. Это вполне возможно. Особенно, если узлы сделаны не профессионалом и тем более женщиной.
Я принялся методично и беспрерывно двигать правой рукой. Ни на минуту я не прекращал движения. Я хотел освободиться ни ради жизни, ни ради того, чтобы прекратить пытки (конечно и ради этого, но это было не главным). Только ради того, чтобы убить Элис. Даже ценой собственной жизни.
Я не знаю сколько прошло времени. Я не знаю, какое было время суток – в комнате не было окон. Я знаю только, что мои усилия не пропали зря. Узлы стали ослабевать. Вдохновлённый этим фактом,я ещё сильнее стал двигать рукой.
Наконец мне удалось её высвободить. Нож лежал рядом с Элис. Она крепко спала.
«Это только в фильмах, перед тем как убить ведут всякие диалоги, монологи, разглагольствования… нет, надо бить сразу, молча и наповал», - думал я, разрезая верёвки.
И я это сделал сразу. Схватившись двумя руками за рукоятку, размахнувшись, я всадил клинок наискось в районе печени. Острие вонзилось во что-то твёрдое. Я попытался выдернуть нож, но он не поддавался. И тогда я понял, что он вонзился в позвоночник. Отлично заточенный нож! Радостно зарычав, я надавил ещё сильнее. И посмотрел на Элис.
Она молча смотрела на меня широко открытыми глазами. В них застыло удивление, непонимание, растерянность, досада и детская обида.
А в моих руках зарождалась музыка «Реквиема» Моцарта, набирала силу и разливалась по всему моему телу торжественными, величественными аккордами, наполняя его колоссальной энергией.