Часть 2. Вечная память. Глава 4. Труп под мостом
Прага, 1929 год
Со времени странных событий в Париже прошло два года. Я решил, что мне лучше покинуть город и переехать сюда, в Прагу. Тут спокойней. По крайней мере, я так думал. Парижское дело вновь пробудило во мне интерес к работе частного детектива, правда, мне снова пришлось отказаться от своей мечты стать художником. Увы, это не дает столько денег, сколько приносит работа сыщика. Следовало бы это понять еще в Нью-Йорке, когда я работал в агентстве Пинкертона, или в Лондоне, во время расследования дела об очередном подражателе Джеку Потрошителю. Будем честными, если бы не дело о поджоге на Мэдиссон-авеню, где из меня попытались сделать козла отпущения, и не аналогичный случай на территории Соединенного Королевства, с той разницей, что там этим милым животным попытались сделать не меня, мысль о том, чтобы полностью посвятить себя искусству, не пришла бы мне в голову. Хотя, может быть, и пришла бы. Моя голова вообще славится странными мыслями, и переезд в столицу независимой Чехословацкой Республики без знания здешнего языка тому подтверждение. Тяжело бы мне пришлось, если бы в Чехии наряду с чешским не использовался немецкий, который я знаю хуже, чем английский и французский, но все-таки знаю. Спасибо Карлову университету, ставшему причиной его использования. И, как бы грубо это не звучало, Первой мировой войне, начавшей новую фазу процветания пражского немецкого языка.
Прага — такой же город, как и другие, я полагаю. Иногда она может быть по-настоящему прекрасной, иногда — отвратительной. Особая атмосфера. Десятки достопримечательностей. Переплетение улочек, петляющих между старинными зданиями с черепичными крышами. Готическая архитектура. Барочные дворцы. Зеленые парки. Аромат выпечки. Уютные пивные, пропитанные запахом солода, хмеля и пряностей… Но два шага от центра, и вокруг тебя — помойка. Ободранные двери, обшарпанные вывески, мусор, вытряхиваемый на улицу прямо из окон. И, конечно же, множество попрошаек и проституток. Все это обрушилось на меня, как только я сошел с поезда. Достаточно было одного взгляда на вокзал — очень красивое здание, но стены его покрыты многолетними наслоениями въевшейся городской грязи, а на платформу противно смотреть.
Впрочем, мне не стоит так уж бранить вокзал. Ведь здесь я впервые увидел Иду. В определенном смысле, она сама — как этот город. Ида росла в чудовищных условиях, но она — прекрасный человек. Разумеется, я говорю не только о ее внешности. Ида — ангел во плоти. Она — добрейшее существо из всех, кого я встречал. В ней нет ни капли злобы, несмотря на трудное детство: отчим постоянно домогался ее. Ида всегда настроена позитивно и старается помогать всем кто окружает ее. Она относится к жизни с несокрушимым оптимизмом, и именно за это я ее полюбил.
Первое, что я сделал еще до официального знакомства — попытался ее написать. Но получилось не совсем то, что я хотел: вместо добросердечной, чувственной женщины — какая-то жеманная блондинка. Возможно, именно тогда я и осознал, что пора ставить крест на карьере художника. Прага — это не Париж, где всегда можно найти того, кто заинтересуется твоим искусством, каким бы оно ни было. В Праге критики хотят, чтобы все было похоже на одного из основоположников абстрактного искусства Франтишека Купку, а публика не покупает ничего, кроме Альфонса Мухи, графика, предпочитающего стиль арт-нуво. Ни тот ни другой мне отнюдь не близки, значит отсюда денег не ожидается. Придется вновь возвратиться к ремеслу частного детектива. Человеку, желающему творить, придется копаться в чужом грязном белье. Что может быть хуже? Хорошо хоть Ида вносит в мою жизнь что-то прекрасное.
И именно Ида нашла мне первое после долгого перерыва серьезное дело.
Кто выдумал, что в Праге есть район красных фонарей, который называется «Дворжак»? Нет такого района, и никогда не было. Есть улочка со «жрицами любви», она называется Перловка. Именно там, работая над одним маленьким делом, я снова встретил Иду. Она танцевала в одном из кабаре. У нее была связь с женатым человеком, за которым я следил. Это была любовь с первого взгляда. Естественно, когда мы сошлись, я настоял, чтобы Ида оставила свою работу, но не препятствовал ее общению с бывшими товарками, и однажды заметил, что возвращается она с этих встреч беспокойной и взволнованной. Мне не потребовалось слишком много усилий, чтобы выяснить, что тревожило мою возлюбленную — кто-то убивает ее подруг по прошлой работе. Похоже, что всех убил один и тот же малый, явно больной на всю голову. И, разумеется, всем это безразлично. Проституткой больше — проституткой меньше. Какая разница? Не помню, Ида ли попросила, чтобы я нашел убийцу, или я сам предложил это, понимая, насколько женщины, чья судьба всем безразлична, перепуганы. Это не важно. Важно, что я начал расследование, вежливо прервав излияния Иды, что ее подруги обязательно заплатят мне за работу.
На тот момент, как я подключился к делу, в нем фигурировали пять пострадавших женщин: трое убитых и двое пропавших. И почти сразу же стало известно о шестой. Она же — четвертый труп, найденный под Карловым мостом, на берегу Влтавы.
По своим каналам я узнал, что убийство расследует инспектор Иржи Скальник, высокий худощавый мужчина с таким выражением лица, будто ему все задолжали. Во всем мире копы одинаковы. Они делятся всего на несколько типов. Этот относится к тем, кто почивает на лаврах после единственного большого успеха. Зачем пачкать руки, если очередное расследование не принесет славы? Ведь это ниже его достоинства. Ему подавай громкие дела. Но где их взять в этой части города? Естественно, прибыв на место преступления, я нашел инспектора там, и он, к моему удивлению, не имел ничего против того, чтобы посторонние, в моем лице, болтались на месте расследуемого им преступления, позволив осмотреть труп — завернутое в холстину, обмотанное веревкой обнаженное женское тело со множественными ножевыми ранениями. Грязная растрепанная кукла, запеленатая неумелой рукой. Гигантская личинка какого-то неведомого насекомого, лежащая на плитах болотного цвета, местами покрытых склизкими водорослями, в опасной близости от темной воды, похожей на чернила. Это было ужасней всего, что я видел в жизни. О таких кошмарах я слышал только в связи с делом лондонского Потрошителя.
— Большое спасибо, что позволили мне взглянуть, — решив, что видел достаточно, обратился я к инспектору, после чего, следуя профессиональной этике, представился. — Меня зовут Густав Макферсон. Я…
— …Частный детектив, — довольно резко перебил меня Скальник. — Я знаю о вашей работе, мистер Макферсон.
— Мне и в голову не приходило, что я так популярен… — хмыкнул я, не то, чтобы неприятно, но пораженный тем, что инспектор меня знает.
— Я читал о вашем парижском деле. И о лондонском тоже, — одновременно делая записи в своем блокноте, пояснил следователь, после чего, в свою очередь, представился, в чем, кстати, тоже не было необходимости. — Инспектор Скальник, полиция Праги.
— Это четвертая жертва? — спросил я, бросив еще один быстрый взгляд на убитую, при жизни бывшую весьма привлекательной брюнеткой.
— Да, официально, — кивнул Скальник. — Теоретически еще двух мы не досчитались.
— Теоретически? — уточнил я с долей иронии.
— Да, — инспектор отреагировал на мой сарказм колючим взглядом. — Вы же знаете, что это за женщины. Они часто приходят и уходят, не говоря никому ни слова. А потом появляются вновь, как будто никуда и не пропадали. Так что исчезновения нас не волнуют.
— То есть вы начинаете волноваться, только когда они появляются в таком виде? — хмыкнул я, за что заработал еще один взгляд, сопровождаемый высокомерной ухмылкой:
— Я понял… Перед нами рыцарь в сверкающих латах… Если позволите дать совет, мистер Макферсон, вам лучше вернуться к обычным вашим делам. Искать пропавших без вести или раскрывать страшные тайны неверных мужей. Пресса ведь этим делом даже не заинтересуется… Никому не нужны мертвые проститутки. Если они напишут, это будет об убийце и количестве трупов, а не о реальных жертвах. Сутенерам тем более наплевать. Даже если убийца разгуливает по улицам, они все равно заставляют своих женщин работать. Это дело не годится для приятной беседы за обедом. Оно не принесет никакой известности. Как я уже сказал, занимайтесь тем, в чем вы разбираетесь…
— Все жертвы были проститутками? — мужественно преодолев желание разразиться тирадой о том, что Иржи Скальнику не следует обо всех судить по себе, и уж тем более не собираясь распространяться о мотивах, подвигнувших меня заняться этим делом, я просто продолжил спрашивать.
— Да, — инспектор, в свою очередь, продолжил отвечать. Правда, теперь с ноткой раздражения. И однозначно без энтузиазма, пронизывающего предыдущую фразу.
— Рана на шее — причина смерти? — я кивнул на самую страшную рану, уродующую тело.
— Разумеется, да, — фыркнул инспектор, всем видом демонстрируя, что думать иначе, по меньшей мере, глупо. Но я все же уточнил:
— Не множественные колотые раны на груди?
— Нет, — решительно отрезал Скальник. Но тут же пошел на попятную. — Ну… мы пока не совсем уверены.
— На теле есть другие серьезные ранения? — учитывая сомнения следователя, этот вопрос напрашивался сам собой.
— Да. У нее раны на предплечьях и вспорот живот, — ответил Скальник, а я ужаснулся еще сильней. Все, что ниже скрещенных на груди жертвы рук, прикрывала ткань, так что поверхностный осмотр избавил меня от жуткого зрелища, но воображение творческого человека… Иногда это большой минус.
— Вспорот живот? О, господи! Так было со всеми жертвами?
— Да, все найдены в таком состоянии, — кажется, Скальник был доволен произведенным впечатлением.
— А органы все на месте? — согласитесь, в свете вновь открывшихся обстоятельств это стоило уточнить. — В этом и других случаях?
— Я не врач, мистер Макферсон, понятия не имею. Об этом лучше поговорить с судмедэкспертом, — пожал плечами Скальник и продолжил, предвосхищая мой следующий вопрос. — Эмиль Корона. Он работает в старой часовне. Он очень… — тут инспектор посмотрел на меня с насмешкой. — Нет, не хочу портить вам удовольствие… — после чего спрятал блокнот в карман. — Теперь ваша очередь поделиться информацией. Может, расскажете мне, что, по вашему мнению, тут случилось?
— Думаю, насчет причины смерти вы правы, — не то, чтобы я хотел делиться своими соображениями, но в сложившихся обстоятельствах это было справедливо. — Несомненно, это рана на шее. Удары ножом в грудь были нанесены до смертельной раны в горло. Раны на руках получены при попытке самозащиты. Меня, однако, беспокоит отсутствие крови на месте преступления. Это, скорее всего, указывает на то, что ее убили где-то еще. Не здесь…
Пожалуй, я бы мог сказать еще кое-что, но во взгляде Иржи Скальника промелькнуло что-то, заставившее меня замолчать. И давшее повод предположить, что на этом сотрудничество между нами прекратилось. Дальше к инспектору лучше не приставать, придется перейти на «подножный корм». Больше всего это походило на страх. Страх того, что я узнал больше, чем следовало, и это как-то нарушает планы Скальника. Хотя какие тут могут быть планы, кроме стандартной процедуры расследования? И чем может напугать информация, призванная помочь в раскрытии дела? Как бы то ни было, докапываться до истины не место и не время, поэтому я понимающе кивнул на фразу вновь вооружившегося блокнотом и карандашом инспектора:
— Знаете… мне не хотелось бы быть грубым… но… — и подхватил:
— …Вам надо работать. Конечно. Спасибо еще раз, что поделились информацией. Был очень рад знакомству.
— Я тоже очень рад, — преувеличенно доброжелательно вернул мне кивок инспектор, и я поспешил ретироваться. Но с места происшествия не ушел. Тут был еще кое-кто, с кем следовало поговорить. Я имею в виду офицера полиции Казимира Сташека, с которым мне не раз приходилось сталкиваться во время прежних пражских расследований. Он очень помог мне информацией по паре небольших дел.
Что можно сказать о Сташеке, кроме того, что он — прямая противоположность Скальнику? И не только потому, что он невысокий и в меру упитанный. Он простодушен, но не глуп. Он гордится своей работой, но, в отличие от Скальника, пытается заслужить это право добросовестной службой. И это хорошо, поскольку большинство преступлений раскрывается именно упорством.
— Здравствуйте, друг мой! — благожелательно обратился я к полицейскому, со скукой на лице выполняющему свою обычную работу — отгонять от места преступления зевак, которых, кстати, не было, отметив, что сегодня его лицо украшает не только ответная улыбка, но и яркий фингал под глазом.
— А, мистер Макферсон! — не менее благосклонно ответил мне Казимир. — Как вы?
— Не жалуюсь, — ответил я. — А как мой милый юноша в синем?
— Если не считать подбитого глаза и этого ужасного убийства, все идет отлично, — ответил Сташек, конфузливо потрогав «украшение настоящего мужчины».
— И где это вы заработали такой синяк? — с искренним участием, а не просто из вежливости, поинтересовался я.
— Прошлым вечером, — охотно откликнулся Казимир. — Я арестовал одного человека и случайно налетел глазом на его очень большой кулак.
— Дали этому несчастному сдачи?
— Так… немного… Мой напарник не успел меня предупредить. Все произошло так быстро. Я помогал женщине, повернулся, чтобы посмотреть как там мой напарник, и — бац! — сразу оказался мордой на тротуаре.
— И что сделал это человек? Чем заслужил такое ваше внимание?
— Он приставал к молодой женщине, я попросил его остановиться, и понеслось… — Сташек бросил огорченный взгляд в сторону трупа. — Полиция ищет это животное… В последнее время мы очень нервничаем, если мужчина пристает к женщине.
— Можно понять, — понимающе покивал я, радуясь тому, как удачно разговор сам повернулся в нужную сторону. — Больше, как я догадываюсь, вам мне предложить нечего.
— На этот раз, мой друг, у меня для вас, боюсь, ничего нет… — подтвердил полицейский и, будто извиняясь, продолжил. — Все немного растерялись…
— Все жертвы были убиты не там, где их обнаружили? — поскольку меня больше всего беспокоило, как убийце удается перемещаться по городу так, что его никто не видит, я был бы рад узнать хоть что-то.
— Да, я полагаю… Но я уже сказал, что информации у меня немного, — на минуту задумавшись, все же порадовал меня Казимир.
— А свидетели есть?
— Нет, ни одного.
— Сколько времени это продолжается?
— Недели три… Вы до сих пор об этом не слышали? — Сташек был искренне и вполне законно удивлен.
— Нет, меня не было в городе, — пояснил я. — Я только что вернулся. Работал над одним делом в другом месте. И вот… Я подумал, что должен кое-кому помочь…
— Неотразимой пани Иде Скаликовой, я полагаю, — понимающе улыбнулся Сташек.
— Именно так, — подтвердил я, не имея оснований скрываться. — Она волнуется за своих подруг. Я сказал, что попытаюсь то-то сделать, — тут я перехватил настороженный взгляд Казимира в сторону преувеличено захваченного своей работой Скальника. — Можете рассказать мне о своем новом начальнике?
— Инспектор Иржи Скальник… — судя по тону и еще одному взгляду, особой симпатии инспектор у своего подчиненного не вызывал. — Ему дали это дело и временно назначили в этот район. У него хорошая репутация, но с нами он не особенно делится информацией. Он о многом умалчивает.
— Как это? Он вам не доверяет? — настала моя очередь удивиться.
— Честно говоря, не знаю, — Сташек задумчиво поскреб затылок. — Может, он думает, что мы некомпетентны? Или еще что-нибудь?
— Может быть… — пожал плечами я, а затем не упустил случая польстить Казимиру. — Но он очень глуп, если так думает.
— Спасибо, дружище, — как бы прост не был полицейский, он понял, что моя лесть — лесть только наполовину. А на вторую половину — чистая правда.
— Хорошо, не буду больше вас отвлекать от работы, — внезапно заторопился я, заметив на горизонте лучшие ножки во всей восточной Европе. Ида, мой ангел, любовь всей моей жизни, стремительно приближалась. Ее целью был я, а не очередная жертва, но я подумал, что все же будет тем лучше, чем меньше она увидит. — Мне надо переговорить с клиентом. Спасибо за информацию.
— Рад был помочь, — козырнул мне Сташек. — Берегите себя.
— Обещаю… — ответил я и, в благодарность за своевременное напутствие, поделился одним из своих секретов. — Кстати, я знаю способ, как быстро вылечить этот синяк. Перед сном съешьте как минимум два апельсина и приложите к глазу теплый компресс. Делайте так два-три дня, и он быстро пройдет. Поверьте мне, это сработает. Я их столько наполучал от неверных мужей…
— Спасибо, я попробую, — кивнул Казимир и, в свою очередь, заторопился. — Я думаю, нам лучше прекратить разговор. Инспектор уже косо на меня поглядывает…
— О, конечно… До встречи! — на этот раз окончательно попрощался я и, минуя крохотную пристань со старой весельной лодкой и обветшалую водяную мельницу, поспешил навстречу Иде.
У причала возле лестницы, кроме Иды, как всегда, прекрасной в моем любимом длинном белом платье с вышивкой, я обнаружил рыдающую брюнетку в красном, сидящую прямо на камнях, свесив ноги к воде. А на вершине лестницы, у парапета — мощную мужскую фигуру в неприметной одежде простого работяги, показавшуюся мне знакомой. Возможно, в свете подобных событий я уделил бы мужчине больше внимания, но его целиком и полностью перехватила Ида:
— Ты поговорил с этим бестолковым инспектором?
— Да, — кивнул я. — Пользы от этой встречи оказалось немного…
— Ты не передумал нам помогать?
— Конечно, нет, — в моем голосе прозвучали нотки возмущения. Но вызваны они были не подозрением Иды, что я могу разорвать договоренность, а тем разговором, который, я чувствовал, начнется сейчас.
— Когда ты предпочитаешь получить гонорар? Сейчас или потом? — прозвучал ожидаемый вопрос, на который я устало ответил:
— Нет, я не возьму денег, Ида.
— Ерунда! — я же и не думал, что «пани Скаликова» так легко согласится. — Ты должен принять наши деньги. Какие у тебя расценки?
— Ладно, — нет, я не смирился, но спорить сейчас у меня не было никакого желания. — Мы все обговорим позже. Идет?
— Обещаешь? — ухватилась за мое предложение Ида. — Если ты не возьмешь наши деньги, это будет оскорблением!
— Хорошо, я обещаю, что выставлю счет по окончании дела, — торжественным тоном чуть ли не поклялся я, отметив про себя, что это будет последнее, что я сделаю — возьму деньги с Иды и ее подруг. После чего переменил тему на еще менее приятную, но более интересующую. — Как ее звали?
— Кого? Жертву? — Ида метнула под Карлов мост затравленный взгляд. — Ее звали Франтишка.
— Ты с ней дружила? — ответом на этот вопрос был красноречивый взгляд на расстроенную брюнетку:
— Не так, как Милена… Но я ее тоже знала…
— Она когда-нибудь говорила о постоянном клиенте или о ком-то, кто много для нее значил? — продолжал я своеобразный допрос.
— Я не слышала… — прежде чем ответить, Ида серьезно призадумалась.
— Думаешь, Милена сможет ответить на несколько вопросов? — я попытался проанализировать состояние брюнетки. Вроде бы она, хоть и опечалена, но далека от истерики, а потому вполне способна кое-что рассказать.
— Наверное, да, — подтвердила мое предположение Ида. — Я ее спрошу… — она подошла к женщине и тронула ее за плечо. — Милена?.. — та встрепенулась и подняла на нас заплаканные глаза. — Это мой друг… Я тебе о нем рассказывала… Он здесь, чтобы помочь нам схватить того, кто это сделал… Как ты думаешь, ты сможешь ответить ему на несколько вопросов о Франтишке?
— Хорошо, — Милена несколько раз всхлипнула, но голос ее звучал вменяемо, как я и предполагал.
— Я подожду тебя наверху, ладно? — Ида буквально прочитала мои мысли. Как бы то ни было, частному детективу со свидетелем лучше беседовать без посторонних, поэтому я охотно согласился:
— Ладно. Я скоро вернусь, — после чего переключился на брюнетку.
Первый не мимолетный взгляд на Милену навел меня на мысль, что, сложись ее жизнь удачней, она была бы очень красивой девушкой. Густые черные волосы, карие глаза, правильные черты лица и наличие стиля в одежде, чем могут похвастаться далеко не все ее товарки. Я общался с проститутками в Америке, Лондоне и Париже, а теперь здесь. И везде одна и та же история. Жизнь ломает их. Разрушает надежды и мечты. Хорошее остается, но его очень трудно обнаружить. И какому клиенту есть до этого дело? В Милене, как и ранее в Иде, я заметил человечность, которой так не хватает многим их коллегам, привыкшим отвечать собственной бессердечностью на жестокость методично сокрушающего их мира.
— Здравствуйте, Милена, — вдоволь насмотревшись, я, наконец, заговорил. — Меня зовут Гас Макферсон. Я здесь для того, чтобы то, что произошло, никогда больше не повторилось.
— Спасибо вам, — неимоверными усилиями Милена взяла себя в руки и уже почти не всхлипывала. — Немногие стали бы помогать таким женщинам, как мы…
— Вы давно знакомы с Франтишкой? — приступил я к допросу.
— Да, я давно ее знаю, — кивнула Милена. — Мы познакомились в приюте, когда были еще совсем маленькие… Ее родители погибли… Это было ужасно… Мы очень подружились… Обе решили никогда не возвращаться в приют… Нам очень не нравились эти монахини… С тех пор мы вместе выживали на улице… Даже уезжали из города… Но всегда возвращались сюда…
— Франтишка говорила о ком-то из новых знакомых как-то особенно?
— Нет… Это было не в ее стиле… Франтишка редко брала новых клиентов… У нее были постоянные… Ровно столько, сколько нужно, чтобы выжить… Она шла с незнакомыми, только если совсем не было выхода… Это больше похоже на Аполину… У нее каждый день новый клиент… Богатый…
— У Франтишки когда-нибудь был клиент, который бы ее избивал?
— Нет… У нее были только такие клиенты, которым она доверяла…
— А вы? У вас бывали проблемы с клиентами?
— Нет, я такая же, как Франтишка… У меня все клиенты постоянные… Я сейчас на улице, только чтобы составить компанию подругам…
— Вы были близки еще с кем-нибудь из жертв?
— О… Одна из них была нашей с Франтишкой подругой… Ее звали Анежка… Ее никто не может найти… Она однажды просто исчезла… Мы правда не знаем, что с ней случилось… С другими я общалась только по работе…
— Анежка жаловалась на кого-нибудь из своих клиентов перед тем, как исчезла? Она говорила, что собирается уехать?
— Мы все говорим о том, чтобы уехать… Кому понравится такая жизнь?.. Она никогда ни на что не жаловалась… Анежка была, как Аполина… Брала много клиентов… Она часто уезжала из города, но всегда возвращалась с разбитым сердцем… Я очень надеюсь, что она и правда нашла кого-нибудь и уехала отсюда…
— Где мне найти Аполину?
— Она обычно работает в парке… Туда не многие девушки могут попасть… Она защищает свою территорию… Так она это называет, во всяком случае… Мы с Франтишкой могли приходить, потому что Аполина знала, что мы не работаем с незнакомыми… Что у нас свои постоянные клиенты… Анежка была хорошей подругой Аполины, поэтому ее она тоже пускала… Так что мы в парке были вместе… Может Аполина знает, где Анежка… Я — не знаю…
— Спасибо, что ответили на мои вопросы… Очень приятно было с вами познакомиться… несмотря на печальные обстоятельства, — для первого раза я получил достаточно информации, кроме того почему-то именно сейчас мне не хотелось показаться излишне бестактным. — Если у меня будут вопросы, как мне вас найти?
— Я тоже очень рада знакомству, мистер Макферсон, — Милене даже удалось выдавить слабую улыбку. — Еще раз спасибо, что пытаетесь помочь нам… Если я буду нужна, вы можете найти меня в парке.
Поднявшись наверх, я подошел к поджидающей меня Иде. У каждого из нас был вопрос, ответ на который мы хотели бы получить.
— Как она? — имея в виду Милену, Ида спросила первой.
— Она в порядке, учитывая обстоятельства… — вздохнул я, понимая, что единственное, чем я могу помочь в данной ситуации, — найти убийцу. А вот Ида, кажется, считала, что ей под силу поддержать подругу:
— Я с ней поговорю… Чуть позже…
— Как у тебя дела? Чувствуешь себя получше? — настал черед для моего вопроса.
— Да, немного… Не так плохо, как тогда, когда ты уходил… — я был склонен поверить в честность ответа. Утром у Иды был такой бледный вид, что я всерьез подумывал отложить все дела и остаться дома, сейчас же на ее щеках расцвел привычный румянец. Это обстоятельство, конечно, могло послужить поводом больше не беспокоиться о ее самочувствии, но я все же предложил:
— Ида, сходи к врачу… Это может быть серьезно… Я не специалист, но когда человека рвет каждый день, это ненормально.
— Хорошо, схожу, — Ида по-детски недовольно сморщила нос. — Меня не каждый день рвет, кстати. Ты преувеличиваешь.
— Может быть… Но ты все-таки сходи к нему поскорее, — проявил я полагающуюся к случаю настойчивость, после чего задал еще один вопрос, простительный тому, кто всего ничего проживает в городе. — Скажи, старая часовня — ты знаешь, где это? Там работает судмедэксперт, с которым мне надо увидеться, чтобы задать ему несколько вопросов.
— Да, это недалеко отсюда, за Староместской площадью, — Ида по-быстрому обрисовала мне маршрут и направилась к лестнице, ведущей на пристань — время утешения Милены пришло. Я перехватил ее за руку:
— Я хочу, чтобы ты появлялась на улице как можно реже. И никуда не ходи одна, — сказанное несколько расходилось с моим предыдущим предложением, но я знал, что Ида все поймет правильно.
— Я знаю… — женщина улыбнулась чуть устало, но больше признательно. — Ты мне тысячу раз это говорил… Я веду себя осторожно… Кроме того, вокруг столько полиции… Что со мной может случиться?
«Что угодно!» — хотел сказать я, все еще впечатленный заявлением Скальника, но промолчал. Зачем пугать еще больше тех, кто и так напуган до смерти? Остается только понадеяться на их благоразумие… и прогуляться по Старому городу мимо Староместской площади к старой часовне.