Многие мои земляки-дальневосточники знают, что село Амурзет – районный центр одного из пяти районов Еврейской автономной области. Расположен на левом берегу Амура выше по течению, чем город Хабаровск. Сейчас Еврейская автономная область – самостоятельный регион Российской Федерации, но до 1992 года она входила в состав Хабаровского края и считалась житницей Дальнего Востока. Преимущественно равнинная территория с неплохой почвой, ЕАО была сельскохозяйственным регионом, где выращивали в большом количестве сою, зерновые, а еще овощи, в первую очередь картофель. Население области небольшое, поэтому много лет на уборку урожая сюда присылали студентов институтов и училищ из Хабаровска.
Так в конце августа 1965 года в этом населенном пункте появился я, студент первого курса Хабаровского медицинского института. Наш курс в отличие от многих предыдущих состоял на 70% из выпускников средних школ, и на 30% - из тех молодых людей, которые имели не менее двух лет производственного стажа, и совсем не обязательно, медицинского. Но вчерашние школьники – это не настолько зрелые юноши и девушки, как понюхавшие жизнь «стажники», отсюда свойственно вольнодумство и отсутствие дисциплины. С этим и придет столкнуться двум руководителям, приехавшим в Амурзет с первокурсниками. Фамилию одного я помню – Тощенко, а вот второго запамятовал. Помню его внешний вид – крупный, с седой шевелюрой.
Привезли нас в Амурзет на теплоходе по Амуру. Сколько нас было, не знаю точно, знаю, что в тот год на три факультета (лечебный, педиатрический и фармацевтический) приняли около 500 студентов, но все ли они поехали в Амурзет, мне не ведомо. Еще на теплоходе мы начали знакомится, составлялись дружеские союзы по интересам или просто по симпатиям. Я выглядел старше своих 18 лет, в черных волосках у меня еще с 8 класса стали появляться седые волоса.
Еще на пароходе возле меня все время крутился рыжеволосый парень, которого звали Володя Петров. Уже много позже я узнал, что он сын заместителя главного врача городской клинической больницы №11 по лечебной части, так называемого начмеда. С этой больницей меня сведет судьба после окончания института. Так мы с Володей вместе и жили все дни пребывания в Амурзете. Наши тюфяки лежали рядом на втором ярусе нар, где мы спали.
Поселили нас всех в огромном здании совхозного гаража, которое только что построили и еще не использовали по назначению. В нем в два яруса были построены деревянные нары, нам дали матрасовки и велели набить их сеном, которое тоже привезли на огромный двор. Как положено, в гараже огромные ворота, к тому же неплотно прикрывающиеся, что позже скажется на температурном режиме, когда похолодает. Примерно посредине здания до потолка висели полотнища брезента, делившие здания на две части – мужскую и женскую. Вначале мы устраивались на этих нарах, стелили набитые сеном матрасы, а вот подушки, если мне не изменяет память, мы должны были захватить из дома. Как и рабочую одежду, сапоги, куртки и другие атрибуты для работы по уборке картофеля. После устройства все скопом мы пошли на обед, и пришлось идти довольно долго. После не очень сытного обеда у нас было свободное время, и во дворе гаража сам собой сложился небольшой коллектив из парней и девушек, которые стали играть в волейбол.
Подобные кружки можно увидеть на любом пляже в России. Демократичный вид спорта был популярен в стране, волейбольные площадки были во многих городских дворах и обязательно в селах сельской местности. Были такие площадки и в нашем поселке Херпучи, где я окончил среднюю школу, в которой тогда учились 11 лет. Научил играть меня в волейбол мой отец, но вот настоящие университеты этой игры я прошел у своего дяди Вити, в те годы лучшего волейболиста Хабаровского края, которого даже приглашали в сборную РСФСР для участия в Первой Спартакиаде народов СССР в 1956 году. Он переехал из Комсомольска-на-Амуре, где работал на заводе «Амурсталь» инженером, в Хабаровск, куда его пригласили на должность главного инженера кислородного завода. Он набрал юношей в Индустриальном районе, где располагался завод и где дяде Вите дали квартиру, и стал тренировать. Среди этих парней оказался я и еще один мой дядя, Володя, всего на год старше меня. Тренироваться я мог только летом, когда меня на каникулах привозили к бабушке и дедушке на свежее молоко и овощи на подсобное хозяйство краевой психбольницы под Хабаровском, где дедушка работал директором. Но зато мы с Вовкой играли в мяч почти все погожие дни, когда выполняли все работы по дому.
Я обладал хорошей прыгучестью, мог с места двумя руками достать до баскетбольного кольца на высоте 305 см, но допускал одну типичную ошибку во время нападающего удара – прыгал с места, а не с разбега, что дало бы мне прибавку с десяток сантиметров. Мне на эту ошибку все указывали, и я решил с ней бороться именно в то лето, когда готовился к поступлению в институт. Делал я это в частном доме дедушки с бабушкой. В перерывах, отложив учебники в сторону, я выходил на улицу и старался рукой достать до определенной ветки на дереве, растущем рядом. Прыгал с разбега и имитировал нападающий удар по ветке. И постепенно стал доставать до все более высоких веток. А по вечерам, чтобы закрепить навык нападающего удара с разбега, ходил играть в волейбол рядом с клубом МТС, что около села Ильинки под Хабаровском. Там на фоне обычных сельских парней и мужиков я чувствовал себя королем, особенно на глазах деревенских девушек, приходящих смотреть кино в клубе и перед началом сеанса окружавших волейбольную площадку. Ведь я умел не только нападать, но и принимать подачу, пасовать, играть в защите, выполняя прыжок «рыбкой» с падением на грудь, чтобы достать уходящий мяч. Набрал хорошую спортивную форму и тут бац… поездка на уборку картофеля.
Во время игры в кругу сразу становится ясно, кто умеет играть, а кто нет. Поэтому игроки стараются пасовать игрокам, а остальные чаще бегают за мячом, чем играют с ним. Именно тогда, в Амурзете, состоялось рождение команды, выигрывавшей первенство института по волейболу все годы учебы. Три Бориса – Шевцов, Пронкин, Павлов, три Саши – Дьяков, Стаханов и я, и Борченков, по-моему, Валера. Кто-то уходил (Пронкин, Борченков), но вливались другие, и мы выигрывали у всех, хотя некоторые наши соперники играли за сборную института.
А вот на уборке картошки в поле я работал всего один день. Потребовалась бригада грузчиков, в неё набрали парней крепче телом, и я попал в их число. Основная наша работа была в совхозных амбарах, куда мы сносили картофель, выкопанный в поле и привезенный автомобилями. Его немного держали на улице, рассыпанным для просушки, а потом мы его собирали в мешки и заносили в амбары.
Номер нашей бригаде присвоили 21, но мы сами назвали её ПХ-21, что расшифровывалось как «полевые хулиганы». Но когда кое-кто из парней стал пользоваться успехом в девушек, нас стали называть «Половые хулиганы». У нас даже появилась песня. Не помню ей всю, лишь один каплет.
Пахнет сеном, пахнет мятым
Над Амуром опускается туман
В часть вечерний, в час заката,
Приходи мой половой хулиган…
После работы мы занимались кто чем. Набралось около десятка парней и девчонок, которые умели играть в волейбол и мы стали играть, став в кружок. Были танцы в клубе поселка, куда мы тоже ходили. Потом сговорились с местными парнями сыграть с ними в волейбол. Меня выбрали капитаном команды. Мы выиграли матч под оглушительные овации девчонок, которые за нас болели. Потом мы сыграли еще одну игру со студентами 2 курса, которые убирали картошку в соседней деревне Пузино, и тоже выиграли. У меня в этот день все получалось, еще бы, все девчонки с курса наблюдали за игрой, а на публике я всегда играл лучше.
У меня к этому времени отросла приличная щетина. Бриться холодной водой и тупыми лезвиями – гарантировано заработать раздражение, поэтому я просто не брился. А так как к тому времени у меня в волосах проблескивали седые волосы, то выглядел старше своих 18 лет. Моя спортивная фигура, бородка, седина в волосах придавали мне больший авторитет, чем вчерашним школьникам. Поэтому некоторые девочки, которые не захотели жить в гараже, а сняли комнаты в деревне, стали приглашать меня проводить их домой после ужина. Почемуто многие девчонки считали, что я поступил после службы в армии. И лишь одна из моих сокурсниц в то время знала, что это не так – моя одноклассница Лиза Жулковская. К этому времени я не только выглядел старше, но имел развитую мускулатуры совсем не юноши. Все же к этому времени я мог поднять над головой штангу весом в 95 кг, и был многократным чемпионом своего района имени Полины Осипенко Хабаровского края по легкой атлетике и волейболу, в который весьма неплохо играл.
Но такая мирная жизнь продолжалась недолго. Местные парни пристали к нашим девчатам на танцах, наши парни заступились, завязалась драка. Потом местные собрали большую толпу и пришли к гаражу выяснять отношения. Но нас было больше, и мы были более организованные, поэтому местные получили как следует. Помогали драться даже девчонки, которые из-за забора бросили в местных камнями. Но потом ходить в одиночку по поселку нам было заказано, только толпой в несколько человек.
После драки к нашим преподавателям пришли совхозные руководители, потребовали нас примерно наказать. Нашли одного «козла отпущения» - Мишу Стрельникова, скромного невысокого парня, который ничем не выделялся в драке. Собрали всех во дворе и объявили, что Миша отчислен. Но тут наш курс проявил солидарность. Заявили, что не выйдем работать, если Стрельникова отчислят. Приехал кто-то из ректората на следующий день, мы стояли насмерть, и Мишу оставили. Он успешно окончил институт и стал хорошим специалистом. До меня дошли слухи, что он не так давно покинул этот мир.
В Амурзете мы стали свидетелями отношения к нам китайцев после разрыва с нами отношений после критики «культа личности Сталина». Фарватер Амура проходил мимо нашего берега и как-то однажды, когда мы, студенты, в большом количестве собрались на берегу реки, китайский катер проходил мимо. Вся команда построилась вдоль борта, повернулась к нам задом, наклонилась и разом сняли штаны, показав нам свои задницы. Нашему возмущению не было придела, но что сделаешь, катер пошел дальше. Но потом, когда китайские катера приближались, мы всегда уходили с берега, чтобы не видеть подобную картину и не доставлять удовольствие китайцам.
Работать грузчиком было выгодно с одной стороны, не приходилось сидеть на корточках, выкапывая картошку в ведро, а потом уносить в кузов автомобиля. Но с другой стороны, когда шел дождь и работы в поле не велись, нам приходилось работать в амбарах. Там ведь дождь не идет, а перетаскивать что-то всегда найдется.
Помню, однажды нам поручили выполнять какую-то работу с соей. Оказалось, что сою можно есть и сырую, а так как нас кормили не очень, мы и наелись её. Но соя оказалась протравленная против грызунов, и у нас начались бури в животах. Пару дней мы ходили, постоянно испуская газы из организмов, но студент не полевая мышь, и такое может вынести без особых последствий.
Из-за ненастных дней, когда студенты не копали картошку, сроки уборки урожая отодвигались и отодвигались. Нам обещали месяц, а уже пошел второй. В гараже стало холодно, все мерзли, начали болеть. Обстановка накалялась. Наши преподы, чувствуя это и зная нашу решимость отстаивать свои права, старались не закручивать гайки, уговаривая завершить план, поставленный институту руководством совхоза. И мы проявили сознательность, доработали числа до 9-10 октября из последних сил, почти как Павка Корчагин при строительстве узкоколейки в романе «Как закалялась сталь». В последний вечер накануне отъезда устроили прощальный ужин. Купили «бормотухи», сделали шашлыки (злые языки говорили, что из собачатины), отметили окончание трудового семестра и разошлись. Многие ушли парами и вернулись в наш гараж к утру.
А по возвращению в Хабаровск меня с трудом узнали бабушка с дедушкой и Вовка. Окладистая борода на лице старила меня, сам сбрить её я уже не мог, и пошел в парикмахерскую, где меня и постригли, и удалили с лица растительность. Ведь впереди начиналась студенческая жизнь.
На заставке первая фотография в стенах медицинского института, сделанная в октябре 1965 года. Слева направо: Борис Шевцов, Сергей Одинцов и ваш покорный слуга. Обратите внимание на мой халат. Я не знал, что он потребуется на занятиях с первого дня, и не попросил родителей купить его. Пришлось одалживать в анатомке у бывшего Вовкиного одноклассника, работавшего там санитаром. Не следующий день я уже пришел в своем новом халате.
А я в Амурзете потом был через много лет, в 1986 году, уже в качестве главного рентгенолога края. Поехал познакомиться с ЦРБ в Амурзете, и прошелся по поселку. Наш гараж стоял, но совсем не был похож на тот, в котором мы жили. В нем стояли трактора, машины, везде мазут, маслянистая ветошь. Забор из штакетника, который немало пострадал во время драки с мастными, тоже был новый, но сам поселок мало изменился.