ПАРТИЯ НАШ РУЛЕВОЙ. БЛАТ, ЗНАКОМСТВА, ТЕЛЕФОН
Предыдущий очерк
http://proza.ru/2023/09/18/71
Так сложилось, что я лично знал многих высоких партийных и советских руководителей. От Ростова до Москвы.
Когда ты нужен, проверен временем и знаешь своё место в системе, тогда будешь востребован и «вхож». А если не высовываешься, надёжен, не нарушаешь «правил игры», имеешь хорошую деловую репутацию и к тому же держишь рот на замке (что особенно важно), тебе обеспечено и понимание, и необходимая помощь.
Конечно, ко всем перечисленным качествам необходимо успешно решать возникающие вопросы в объёме своей компетенции. Тогда к тебе прислушиваются, даже советуются, и со временем приходит уважение, как к «крепкому» областному руководителю.
Мои отношения с партийным и советским руководством поначалу основывались на почве изготовления нестандартной, эксклюзивной, а проще говоря, блатной мебели. Ещё с 1969 года я работал главным технологом мебельной фирмы, в моей структуре находилась группа проектирования нестандартной мебели и экспериментальная бригада высококлассных столяров. Генеральный директор фирмы мне поручал изготавливать так называемые спецзаказы для власть имущих или попросту «нужных» людей. Я писал об этом в миниатюре «Кем» (
http://proza.ru/2012/10/14/1774). Знакомств при работе низовым исполнителем не возникало, но эта деятельность являлась хорошей школой в отношениях с властью.
Во времена дефицита, когда приличную мебель можно было только «достать», а не купить, спецзаказ оформлялся исключительно по указанию руководства фирмой. Такие указания производились в устной (в случае высокого ранга заказчика) или письменной форме, с заказчиками рангом пониже, напрямую в форме заявления с резолюцией генерального директора.
«Устная форма» на предприятии была во многом отражением «просьб – указаний» партийного руководства. Об этом более подробно в следующем очерке. «Телефонное право» затрагивать не буду – не сталкивался напрямую, а устные указания и по телефону тоже, получал.
Когда я стал руководить научно-производственным объединением, изготовление «спецзаказов» перешло в промышленное русло. В составе НПО находился отдел проектирования мебели – двадцать шесть проектировщиков, среди которых работали и выпускники Строгановского училища. Был и главный архитектор, работающий исключительно с руководством. Отдел занимался разработкой проектов новых образцов мебели для всех мебельных предприятий Северного Кавказа, а также утверждением технической документации (в отраслевом институте ВПКТИМ – Москва) для её серийного изготовления. В советские времена это был достаточно сложный путь, исключающий появление в ассортименте предприятий случайной мебели, не отвечающей требованиям и тенденциям развития мебельной отрасли.
Вначале разрабатывалось эскизное предложение, которое обсуждалось на техсовете предприятия, затем эскизный проект и изготовление опытного образца, который демонстрировался на отраслевой выставке-ярмарке, проводимой совместно с базами Росхозторга. Там же проводились и отраслевые художественно-технические советы отрасли.
После обсуждения (я был членом отраслевого худсовета минлеспрома и министерства лёгкой промышленности СССР) разрабатывалась техническая документация и утверждалась в установленном порядке.
В составе НПО находилась и экспериментальная фабрика, которая имела незначительный объём серийной продукции, но основным её назначением было изготовление новых образцов мебели по эскизным проектам, изготовление специальной мебели для важных строящихся объектов города и области, изготовление эксклюзивной мебели для четвёртого Главного управления при Минздраве СССР по заданиям минлеспрома и, разумеется, всё той же блатной мебели…
Именно тогда я и познакомился со многими партийными и советскими деятелями самого разного уровня. Бывал у них дома и на дачах. Замечу, что квартиры и дачи не были «дворцами». Это выглядело добротным жильём без какой –либо особой роскоши. Например, у секретаря Областного комитета была квартира на тихой улице в центре города в девятиэтажном доме руководства, в подъезде которого находился охранник и консьержка. Дача не являлась его собственностью и была обставлена без излишеств по советским меркам. Чаще всего разговор начинался с хозяином квартиры или дачи, в котором высказывались пожелания и предпочтения, а позже к решению подключались жёны, дети и другие заинтересованные.
При необходимости изготовления встроенной мебели я лично выезжал на место (в исключительных случаях меня сопровождал главный архитектор). В партийных и советских органах существовала негласная установка посещения власть имущих только руководителем предприятия или организации. Так сказать, соблюдался определённый уровень в решении возникшей проблемы.
Мне было легче войти в этот «уровень» потому, что я уже имел опыт общения при подобных заказах, сам рисовал с детства и мог эскизно «набросать» архитектурное предложение, которое позже разрабатывалось отделом проектирования мебели.
При необходимости замеров помещения или проёмов, где предполагалась установка встроенной мебели, я договаривался с женой хозяина или родственниками о времени посещения квартиры главным архитектором. Эта должность была специально введена в штатное расписание НПО без всякой необходимости – только для «надувания щёк» и создания этого самого «уровня» общения. Её занимал хороший проектировщик, имеющий за плечами образование в Строгановском училище и опыт в подобных разработках. К тому же он имел очень представительный, лощёный вид и отличные манеры.
Часто экспериментальную мебель присматривали для себя жёны или взрослые дети руководства области или города на выставках-ярмарках, проводимых ежегодно весной. На ярмарку приезжали специалисты со всей страны, там производились оптовые закупки мебели базой Росхозторга, проводились выездные заседания художественных советов с присутствием специалистов московского отраслевого института. Но за день до открытия выставку посещало руководство города и области.
Расскажу забавную, на мой взгляд, историю установки мне квартирного телефона, связанную именно с посещением выставки-ярмарки в конце семидесятых годов.
В эпоху мобильных телефонов, когда у каждого сопливого мальчишки в кармане дорогущий смартфон, в который они «тыкают» пальцем круглые сутки, сложно объяснить все перипетии советского времени владения домашним телефоном.
Теперь и ежу понятно, что телефон не роскошь, а средство общения, однако к этому психологически ещё надо было подойти.
Домашние телефоны поначалу устанавливались только руководителям предприятий и ответственным работникам учреждений, определённой категории служащим железной дороги, авиации и другим подобным категориям служащих.
Не ахайте и не охайте, господа критики советского времени, это не было большой привилегией в то время: болтать попусту было не с кем, а вот с работы могли позвонить в любое время и нарушить твои планы. Но были и такие, которые желали установки домашнего телефона, и добивались его с упорством и большим терпением. Некоторые ждали установки по десять, а то и двадцать лет! А были такие, которые искали обходные способы получить желаемое, искали блат, давали взятки…
Я получил квартиру в Западном жилом массиве Ростова в 1972 году, а до этого скитался по съёмным квартирам и флигелям. Построенный фирмой дом имел единственную телефонную линию связи (канал), и телефон установили первому секретарю райкома, с которым мы проживали на одной площадке дверь в дверь. Несмотря на то, что я уже был руководителем НПО, мне не могли поставить телефон по техническим причинам, но с согласия моего соседа, секретаря райкома, с которым мы дружили, его установили через блокиратор.
Моя история, которую я вам рассказываю, связана с получением новой трёхкомнатной квартиры в северном жилом массиве. К моему удивлению, дом был не кабелирован, и моё обращение в городскую телефонную станцию оказалось бесполезным. Правда, у нас в НПО была производственная связь с помощью радиостанций «Лён 2», установленная в производственных подразделениях, у меня дома и в двух легковых автомобилях. Но, конечно, это не телефон. Разговор шёл через тангенту – что создавало неудобства общения.
Я лично знал начальника ГТС – встречался с ним на заседаниях в технико-экономическом совете ГК КПСС, и когда я обратился к нему с просьбой об установке телефона, он вздохнул и на моём заявлении чёрным по белому написал:
«В цех развития. Установить кв. телефон» и расписался. Когда прошёл месяц, я начал искать подходы к начальнику цеха развития. Оказалось, что его близко знал наш главный бухгалтер.
На следующий день главбух прояснил картину. Оказалось, что техническая возможность установить мне телефон отсутствует, а подпись на заявлении ничего не стоит. Начальник ГТС, если не может отказать, подписывает заявление чёрной ручкой, а вот когда красной – тогда изыскивают любые возможности и устанавливают! Круг замкнулся.
И вот пришло время открытия очередной выставки-ярмарки мебели. В субботу выставочный салон мебели посетила супруга Первого в сопровождении заведующего отделом Обкома. Она отобрала два экспериментального набора мебели и изъявила желание забрать их в воскресенье до открытия выставки.
Это нарушало мои планы показа, но, как говорится, «если пристав говорит: садись, то стоять неудобно», и я распорядился срочно изготовить дополнительно два набора для показа худсовету через три дня. Однако возникла новая незадача. Завотделом, с которым у меня были почти дружеские отношения, «попросил» меня лично проконтролировать отправку наборов по адресам в воскресенье. Когда я спросил, в котором часу мне необходимо быть в Салоне, он сказал, что мне позвонят…
Я ответил шуткой из «Бравого солдата Швейка», что мне, мол, можно позвонить только в настольную лампу, как звонил на службу пьяный подпоручик Лукаш, и пояснил, что дом не кабелирован, и телефон отсутствует. На что заведующий твёрдо ответил:
- Вам позвонят! – И я только пожал плечами.
Когда я вечером приехал домой, у меня в прихожей стоял телефон. Как они умудрились протянуть воздушку за такое короткое время, уму непостижимо! А вы говорите - партия… Она действительно была рулевой!
В воскресенье мне позвонили…
Продолжение следует
Автор благодарит В.Теняева за поддержку