- 41 -
Есть ли альтернатива потребительской цивилизации?
Как в итоге мы оказались в мире, где целью жизни каждого стало потребление? И могло ли быть иначе? Ну что ж, альтернатива известна - это созидательная цивилизация, каковой был Советский Союз.
Как бы кто не относился к Союзу - это была цивилизация, в которой очень многие, если не большинство, шли за более высокой целью, чем потребительское счастье, и где эгоизм порицался, а взаимовыручка и страсть к созиданию ставились в пример.
Почему Союз рухнул? Во-первых, потому что созидание, распределение и потребление являются частью жизни каждого взрослого человека и «слово из песни не выкинешь», т.е. угнетение любой из составляющих неминуемо приводит к проблемам не только с экономикой, но и социальной, а в итоге и с политической ситуацией в стране.
Во-вторых, наряду с материальным миром и миром идей существует невербальный мир, который оказывает не меньшее влияние на общество. Более того, экономические реформы и политические потрясения — это ответ на несоответствие идеологий и властных режимов невербальным механизмам взаимодействия людей.
Главным вызовом человечеству на протяжении последних веков стало возрастание роли распределительной экономики и денег, которым сопутствовал рост свободы и несправедливости. Попадая в одни руки, деньги делают своих владельцев более свободными, а всех прочих - несправедливо обделенными.
Идеологии либо выстраивают человеческие отношения в соответствии с экономической реальностью (протестантизм, либерализм), либо пытаются противостоять ей. Парадокс состоит в том, что идеологии, проповедующие свободу, действительно уменьшают нашу зависимость от других людей, при этом увеличивая зависимость от денег, в то время как идеологии справедливости пытались сплоченностью уменьшить зависимость человека от денег.
Социалистические режимы сплоченности, ограничивающие свободу человека для защиты от диктата капитала (читай - денег), считаются тоталитарными, в то время как либеральные режимы, приветствующие свободу от влияния других людей взамен на власть денег над человеком – свободолюбивыми.
Следует ли из этого, что зависимость от неодушевленных инструментов менее унизительна для человека, чем зависимость от подобных себе сознательных существ?
Совсем нет.
Деньги – это не просто инструмент торговли, включающий в себя эквивалент любых ценностей, но ещё и невербальный механизм доверия. Деньги заняли настолько важное место в нашей жизни, что влияют и на политические режимы, и на настроения народов.
Будучи страстными поклонниками денег (а как без страсти заниматься торговлей?), торговцы одними из первых стали приверженцами свободы. В данном случае не человек наделял принадлежащие ему предметы определенными свойствами, а деньги смогли наделять своим основным свойством (свободой) всех тех, в чьих руках задерживались.
Деньгам не просто нужна свобода. Они и есть свобода, поскольку они никому не принадлежат, а им принадлежит всё, к чему они прикасаются. А это почти весь окружающий человека мир. И если бы только материальный.
Попадая в чьи бы то ни было руки, деньги наделяют своих временных владельцев или, правильнее сказать, компаньонов независимостью и властью над всем тем, что можно за эти деньги получить. Но как только человек решает конвертировать эту власть в нечто конкретное, он тут же лишается самих денег, а с ними свободы выбора и самого ощущения власти, что неминуемо толкает его к тому, чтобы вернуть предыдущее состояние.
Получив доступ к власти, торговцы столкнулись с тем, что рыночная экономика периодически упирается в проблему спроса. Это обратная сторона её природы. Выросшая из дефицита, рыночная экономика все свои силы тратит на борьбу с дефицитом, а в итоге, добившись своей цели, получает кризис сбыта.
Как только цель достигнута, она превращается в проблему. Как говорится: за что боролись, на то и напоролись.
Победа либеральной демократии – это выход из проблем перепроизводства с помощью стимулирования спроса. Казалось бы, предоставляя всё более широкому кругу граждан больше свобод и тем самым стимулируя спрос, можно добиться почти неограниченного роста продаж.
Однако ровно так же, как борьба с дефицитом приводит распределительную экономику к кризисам затоваривания, точно так же потребительская экономика, имея своей целью неограниченное потребление, приводит к несварению желудков потребителей.
Любопытно, что и либеральная демократия и социализм были рождены в эпоху бурного роста рыночной экономики как ответ на несправедливость распределения богатств.
Первая, пытается решить эту проблему в союзе с распределителями (капиталистами), помогая им получать ещё большие прибыли, и вовлекая миллиарды потребителей в борьбу за свободу и размножение денег. Социализм пошел другим путем, решив одним махом искоренить несправедливость, для чего уничтожил всех распределителей (капиталистов) как класс.
Идея сработала бы, если бы на замену денег удалось бы внедрить иной механизм распределения, но без денег экономика не работает, а искоренение распределителей приводит, естественно, к проблемам с самим распределением и, как следствие, к дефициту.
Это не значит, что такая экономическая модель не жизнеспособна, а лишь то, что консолидация всех ресурсов в руках бесконтрольной политической элиты приводит со временем к невосприимчивости к переменам, отсутствию гибкости и, как следствие, неспособности решать даже несложные задачи.
В итоге, борьба с несправедливостью в ситуации, когда справедливость уже восторжествовала становится самоцелью и приводит к поиску черной кошки в темной комнате, ровно так же, как борьба за свободу становится фетишем в ситуации, когда свобода уже достигнута.
Борясь с несправедливостью, всегда будешь видеть перед собой несправедливость, точно так же как борясь за свободу, будешь видеть повсюду несвободу.
Это явление можно назвать эффектом концентрации, когда цель оказывает влияние не только на процесс её достижения, но и на само её восприятие, отчего достижение цели может восприниматься, как близорукость, а сама цель бессознательно отодвигается вдаль, размываясь и множась на мириады невнятных отражений.
И социализм, и либеральная демократия - это самонагнетаемые политические системы. Увеличивая давление на человека в движении к своей основополагающей цели, они умоляют все прочие стороны человеческой натуры, тем самым осуществляя насилие над человеческой природой.
Для нормального существования социума требуется равновесие между силами притяжения и отталкивания. Конечно же этот баланс не раз навсегда зафиксирован, но некоторый предел устанавливает сама природа, этика и всё те же невербальные механизмы.
Если Жан-Жак Руссо – отец европейской демократии, выводил стремление к свободе из «природы человека. Первый ее закон - самосохранение...», то можно предположить, что самосохранение в XVIII веке было так важно, что и даже обосновывать его было не нужно.
Теперь то мы знаем, что самосохранение не первый и далеко не единственный закон природы. Развитие науки открыло нам глаза на то, что сохранение вида и потомства для любого живого существа намного первее, чем сохранение собственной шкуры, а тем более для человека, как социального существа.
Вроде бы так естественно считать удовлетворение потребностей или, как ещё говорят, рост общего блага ориентиром для развития общества. Однако то, что было естественно в условиях дефицита всего самого необходимого, начиная с продуктов питания, выглядит странно в эпоху регулярных перепроизводств.
Это, как если бы донельзя объевшемуся человеку ставили бы в пример того, кто всю жизнь голодал, убеждая, что ни в коем случае нельзя останавливаться, потому что еда – основа жизни, и была главной мечтой на протяжении всей голодной истории человечества. Объевшийся слушает и есть, пухнет, но берет кредиты, чтобы ещё чего-нибудь потребить. В реальности сытый человек и смотреть на еду не может, а хочет песен и танцев, иного самовыражения или созерцания звезд и поиска истины.
Возможно более естественно сегодня не принуждать к потреблению, а ориентировать на созидание? Тем более, что разгон потребления всегда происходит за счет кредитных средств и ведет к зависимости от кредиторов.
Беда даже не в том, что это уже определенная несвобода при общем тренде к свободе, а в том, что этот праздник жизни всегда оканчивается одинаково, когда кредиторы начинают внезапно изымать свои деньги из экономики, а люди теряют работу и не могут платить по долгам.
Сразу же возникает вопрос. Но ведь созидательная экономика увеличивает сплоченность, что ведет к консолидации власти и, как вариант, к тоталитаризму?
Совсем не обязательно, поскольку здесь причина путается со следствием. Это в эпоху тотального дефицита люди действительно сплачивались для борьбы за выживание, но когда тотальный дефицит преодолен, то и потребности в тотальной сплоченности уже нет. Напротив, общество при росте достатка пытается найти новое равновесие с новым уровнем свободы.
Тогда, для поддержания баланса между свободой и сплоченностью, возможно стоит попробовать взять лучшее, что есть у демократии и социализма и «поженить» созидательную экономику с демократической формой правления?
Окончание следует:http://proza.ru/2023/10/01/323