Путевые записки публициста
У окна электрички задумчивая пожилая женщина. Журналистское чутьё моё подсказывает – ей надо с кем-то выговорится, чтоб душу облегчить. И пробую помочь:
- О чём задумались? Может, вдвоём решим проблему успешнее, а?
И попутчица, словно ждала такого внимания. И рассказала о молодой знакомой, которую знала лет пять и тянулась к ней душой. И как вдруг познакомилась с её мамой…
- Какой день страдает моя душа… Что ж я сделала такого страшного, преступного, чтобы меня восприняли, при том – взрослые люди, казалось бы – умудрённые опытом жизни – страшилищем, приносящим людям… слёзы?
Не я, понимаете, не я, а мне она позвонила, - с волнением говорила моя попутчица.
- Представилась и сообщила, что находятся в больнице. Ну, каждый здравомыслящий подумает, что надо ж посетить Может к человеку и придти нет кому. Но... Но, Господи! Ведь это же то место, мимо которого я все эти 2 года стараюсь почти с закрытыми глазами бежать, быстрее миновать… Потому что - сразу встают образы… Сестричка… её муки.. её голос.. последние слова «Сестрёнка, я сегодня умру»… И мой ужас и всесветная жалость и боль и отчаяние от бессилия помочь… Окно её палаты… Там – прощается с жизнью моя старшая сестра - единственный оставшийся в этом мире мой родной человек!
Под окном, на мокрой пожухлой сентябрьской траве - я, на коленях. Под моросящим дождём, на виду у всех смотрящих в окна больных и медперсонала … протягивая к небу руки, умоляю всех Богов и Святых спасти мне сестричку…
Не услышали ни боги, ни святые… Морг, последний в нашей ещё совместной жизни - мой поцелуй в холодную щёчку любимого и родного мне последнего на этой земле.
Могила под берёзкой … И у трёх могилок – я… одна… Одна… И вот теперь мне надо увидеть этот дом – «красную зону», этот последний путь сестрички… Сердце моё сжимается в ком жалости и боли…
- Нет, говорю себе и своему сердцу – нет, крепись, сестрицу не вернуть, а этому позвонившему может нужна какая-то помощь… Поспеши, это же мама человека , которого ты уже не один год приняла как близкого тебе в этом городе… Поспеши. И явись жизнерадостной, внушая всем видом стремление к жизни! Там , в палате , ещё трое больных… Удели всем внимание, им же сейчас тяжело, - так решила я.
Так старалась делать… Оказывается… всё наоборот – я мешала, и абсолютно не вписалась в представление о себе, как важной дамы. Явилась словно ветер в степи…
О, ужас! За какое же страшилище приняли меня! «Я дочке позвонила… Она вам там написала – прочтите»… Да, моя беда, что от горей слепну и глохну. Не разобрав, что мне сказано по телефону, я решила явиться опять – услышать сказанное и заодно ещё раз увидеться… А вечером зашла на ОК и прочла…. Господи! Я - страшилище , доведшая больную женщину до жалобы дочке, до слёз…
Какой уже день – десятый, двадцатый - я не знаю покоя, не знаю как теперь себя вести, в чем моя вина, где и в чем я была не права, преодолевая свои страдания, ради сделать людям добро???
Ах, если бы была жива моя дочка! Ах, если бы об этом всём я тоже рассказала ей – что бы сказала мне она?
- Дорогая, попутчица, ваша дочка б сказала: «Ну, что теперь? Хорошо, что ты поняла истинное отношение к тебе. Отойди подальше и тихо за собою закрой эту дверь. Это их выбор. Не мучься, они поняли, что от тебя выгоды нет. С дамой в золотых побрякушках, которой тебя представляли увидеть - так бы не поступили. Успокойся, матушка, это их выбор! Крепись. И делай дела свои. Бог тебе в помощь!»
По лицу женщины текли струйки слёз.
- Да. Наверно так ответила бы мне моя Дочка…- почти прошептала моя седовласая попутчица, как-то сникнув, ссутулившись, как само одиночество…
Моя рука невольно протянулась к её ссутулившейся спине и успокаивающе погладила.
- Оставьте их. Вы всё правильно сделали. Они - в своём мире. А вы – в своём. Вы – сильная женщина. Вы должны успеть поставить и памятник сестре, и книги её издать.
На остановке попутчица, как бы распрямившись и твёрдой походкой – вышла.
А мой путь продолжался дальше.
О. Гладнева, 20-21. 09.2023г Донбасс, ждущий мира.