УЧЕНИЕ КАЛЬВИНА О ХРИСТИАНСКОЙ ЖИЗНИ
Скотт Манич
В своем обзоре Реформации профессор Льюис Спитц из Стэнфордского университета однажды заявил: «Кальвин был один из тех сильных и последовательных исторических личностей, которых люди либо любили, либо не любили, обожали или ненавидели»1. Действительно, практически невозможно оставаться нейтральным в отношении Жана Кальвина, реформатора Женевы 1536–1564 годов.
Многие люди обожали Кальвина. Шотландский богослов XIX века Уильям
Каннингем заявил: «Кальвин - это человек, который после святого Павла принес
человечеству больше всего добра». 2 Эрнст Ренан, французский историк XIX века, описал Кальвина как «самого христианского человека своего времени». 3 Филип Шафф, американский историк и основатель Американского общества церковной истории, сказал о Кальвине: «Принимая во внимание все его недостатки, его следует считать одним из величайших и лучших людей, которых Бог возвысил в истории христианства». 4 Или, опять же, знаменитый британский проповедник Чарльз Хэддон Сперджен однажды сказал о Кальвине: «Чем дольше я живу, тем яснее становится, что [теологическая] система Жана Кальвина наиболее близка к совершенству». 5
Но другие люди ненавидели Жана Кальвина. В письме Джону Адамсу
Томас Джефферсон писал: «Я никогда не смогу присоединиться к Кальвину в обращении к своему Богу. … Если когда-либо человек поклонялся ложному богу, то он это делал. То, что описано в его пяти пунктах, не является Богом, которого мы с вами признаем и поклоняемся, это Творец и доброжелательный правитель мира; но демон».6. Психолог-фрейдист ХХ века Оскар Пфистер определил Кальвина как компульсивного невротика, который «превратил Бога Любви, каким его переживал и учил Иисус, в компульсивного
персонажа, несущего абсолютно дьявольские черты в своей порочной манере». 7.
Популярный историк ХХ века Уилл Дюрант сказал о Кальвине: «Но мне всегда будет трудно любить человека [Кальвина], который омрачил человеческую душу
самой абсурдной и кощунственной концепцией Бога за всю долгую и почетную
историю абсурда».8 Баптистский священник Джимми Сваггарт повторил эту негативную
оценку: «Кальвин, я считаю, стал причиной проклятия бесчисленных миллионов душ».9
Кальвина одновременно обожают и ненавидят. Но независимо от того, считаем ли мы Жана Кальвина религиозным героем или каким-то злобным духом, возносим его или поджариваем, - есть большая вероятность, что мы неправильно его понимаем. Из всех так называемых реформаторов-авторитетов - Мартина Лютера, Филиппа Меланхтона, Мартина Бусера, Джона Нокса, Ульриха Цвингли, Томаса Кранмера - Жан Кальвин, возможно, является наиболее непонятым протестантским реформатором XVI века.
Чем объяснить это недоразумение? Почему спустя 500 лет личность Жана Кальвина все еще создает такие резкие контрасты, карикатуры и противоречия? Несомненно, существует множество различных факторов, но мы кратко упомянем пять. Во-первых, это личность Кальвина. Кальвин был застенчивым, сдержанным и скрытным человеком, который тщательно скрывал сильные эмоции под блестящим и дисциплинированным интеллектом. Ему нелегко было заводить друзей, хотя дружба, которая у него была, обычно была близкой и очень преданной. Будучи преданным, Кальвин был способен ответить резко и мстительно. В результате многие современные читатели находят личность Кальвина холодной, непривлекательной и трудной для понимания.
Вторая причина, по которой Кальвина неправильно понимают, связана с его географическим смещением. Кальвин провел почти всю свою взрослую жизнь как религиозный беженец – иностранец, постоянно проживающий в Женеве. По сути, он был человеком без родины - осужденным как еретик в своей родной Франции, но часто поносимым как «проклятый иностранец» в принявшем его городе Женеве. Несмотря на то, что он прожил в Женеве более 25 лет, ему так и не было предоставлено полное гражданство. До сих пор среди жителей Женевы существуют глубокие разногласия
по поводу личности и наследия Жана Кальвина.
В-третьих, Кальвина неправильно понимают из-за его исторической дистанции от
нашего времени. То, о чем Кальвин заботился больше всего идля продвижения чего он усердно трудился, – слава Божья и реформация Церкви Христовой – это вещи,
которые большинство современных людей не волнуют ни на йоту. Библеизм Кальвина, его страсть к правильному поклонению и его приверженность моральной дисциплине кажутся большинству современных мужчин и женщин в лучшем случае диковинкой, а в худшем - опасным фанатизмом.
В-четвертых, есть соучастие Кальвина в деле Сервета. Из тысяч случаев религиозного насилия в эпоху Реформации самым печально известным остается казнь антитринитария Михаила Сервета в Женеве осенью 1553 года. Не Кальвин, а гражданские судьи Женевы преследовали Сервета и приговорили его к смерти через сожжение. Тем не менее, Кальвин и городские служители, безусловно, были соучастниками этого жестокого дела, поскольку они выступали в качестве богословских свидетелей обвинения и поддержали смертную казнь. В результате этого трагического инцидента более поздние философы Просвещения, такие как Вольтер, осудили фанатизм Кальвина и сделали его образцом религиозной нетерпимости и насилия.
Пятая причина, по которой Кальвина неправильно понимают, заключается в том, что его книги редко читают. За свою жизнь Кальвин опубликовал более ста значительных богословских сочинений, включая догматические труды, комментарии к Священному Писанию, этические трактаты и сборники проповедей.10 И тем не менее, даже названия большинства этих работ сегодня известны только специалистам. Даже выдающееся произведение Кальвина «Наставление в христианской вере», признанное одним из шедевров западной литературы, цитируется гораздо чаще, чем его читают. Поэтому, независимо от того, обожают ли его реформатора Жана Кальвина или ненавидят, его часто понимают неправильно.
Одна из областей, в которой богословие Кальвина часто подвергалось карикатурам:
и регулярное непонимание - это его учение о христианской жизни. Стереотипов
суровых и строгих кальвинистов предостаточно. В этом представлении христианский опыт Кальвина наполнен уничижительными прилагательными, такими как строгий, моралистический, законнический, авторитарный, суровый, холодный, логичный, фанатичный… список можно продолжать. Кальвин и его последователи, похоже, вместо того, чтобы подписаться под «Четырьмя духовными законами», предлагают
нам вместо этого «Пять пунктов кальвинизма», первый из которых звучит так: «Бог ненавидит вас и имеет ужасный план для вашей жизни». Вряд ли это многообещающая рекомендация. для реформатской веры или учение Кальвина о христианской жизни!
В этом эссе я раскрою несколько важных особенностей учения Кальвина о
христианской жизни, основанного на его «Наставлении» (особенно в
III книге), а также на его комментариях, переписке и проповедях. Моя цель здесь
никоим образом не состоит в том, чтобы дать всестороннее рассмотрение учения Кальвина об освящении - это было бы невозможно в ограниченном пространстве этой статьи. Более того, я признаю свой долг перед значительным вкладом, внесенным в эту тему такими учеными, как Рональд Уоллес, Дж. Тодд Биллингс, Маркус Джонсон, Герман Сельдерхейс, и (последнее время) Майкл Хортон.12 Что представляет собой целью эссе - так это хотя бы в скромной форме, описать основные черты учения Кальвина о христианской жизни и показать, как они соотносятся с Личностью и делом Иисуса Христа. В частности, я покажу, что, по мнению Кальвина, подлинная христианская жизнь - это жизнь, построенная по образцу смерти, воскресения и вознесения Христа, ставшая возможной благодаря союзу верующего со Христом через веру. Я надеюсь, что этот краткий экскурс в богатую суть богословия Кальвина послужит мотивацией читателей tolle lege – взять и прочитать – одного из величайших экзегетов и богословов христианской традиции.
1. Форма христианской жизни: набожность сердца
В 1540-х годах Жан Кальвин начал защищать свою личную переписку сургучной печатью, на которой были инициалы JC (Жан Кальвин) и простое изображение
протянутой руки, держащей сердце. Эта эмблема отражала пылкое благочестие самого реформатора, когда он свободно отдавал свое сердце Господу в поклонении и служении.
13 Личный символ Кальвина - сердце в руке, принесенное Богу - опровергает распространенную карикатуру на то, что Кальвин был рационалистом, чем-то вроде «мозга на палке».озабоченного абстрактными и умозрительными вопросами и верящего в сурового и далекого Бога. Наоборот. Кальвин, с которым мы встречаемся в его богословских трудах и библейских комментариях, - это религиозный мыслитель, очень озабоченный сердцем верующего - отношениями любви христианина к Богу через Христа и вытекающим из них практическим благочестием поклонения и служения.
В первой книге своих «Наставлений» Кальвин утверждает, что истинное познание Бога включает в себя религию и pietas. Религия – это вера, соединенная с искренним страхом перед Богом. Пиетас, с другой стороны, предполагает благоговение и любовь к Богу, вызванные знанием Его благ.14 В другом месте Кальвин определяет пиетас как
«оживляющее движение, исходящее от Святого Духа, когда сердце истинно затронуто и понимание просвещено». 15 Пиетас, таким образом, не является субъективной духовностью, оторванной от христианского учения; но это и не совокупность пропозициональных истин, отделенных от духовного рвения и любви к Богу. С точки зрения Кальвина, христианская жизнь всегда включает в себя и голову, и сердце, как познание, так и любовь к Богу. Знать Бога – значит любить Бога. Любить Бога – значит знать Бога. Оба момента формируют все измерения христианской жизни.
Как отмечает Кальвин в своем комментарии к 1 Тим . 4:8: « Благочестие (pietas) – это начало, середина и конец христианской жизни». Это понятие встречается во всех его произведениях. В своем первом «Катехизисе» (1538.) Кальвин утверждает, что христианская вера - это «не просто знание о Боге или понимание Священного Писания, которое гремит в мозгу и совершенно не затрагивает сердце... Но это твердая и непоколебимая уверенность сердца, благодаря которой мы надежно полагаемся на милость Божию, обещанную нам через Евангелие». 17 Два десятилетия спустя, в своем комментарии к Псалмам, Кальвин описал любовь верующего к Богу как «главную часть благочестия; ибо нет лучшего способа служить Богу, чем любить Его». Реформатор продолжал: «Но поскольку [Бог] ничего не требует так явно, как обладать всеми чувствами нашего сердца… так нет жертвы, которую Он ценил бы больше, чем когда мы крепко связаны с Ним цепью свободной и спонтанной любви ».18
Кальвин развивает эту тему дальше в III книге «Наставления». Здесь он настаивает на том, что христианская жизнь включает в себя нечто большее, чем просто понимание
и исповедание Евангелия; это также требует, чтобы мужчины и женщины приняли евангельское послание всем своим сердцем и изменились благодаря ему. Правильное учение, пишет Кальвин, «постигается не только разумом и памятью... но принимается
только тогда, когда оно владеет всей душой и находит место и место покоя в сокровенных
чувствах сердца»19. Только Святой Дух способен вселить Божью истину в человеческие сердца, и только такое практическое познание Евангелия Божьего приводит к преображению христианской жизни. Как отмечает Кальвин: «Но [истинное учение]
должно войти в наше сердце и войти в нашу повседневную жизнь и таким образом преобразить нас в себя, чтобы оно не было для нас бесплодным».20 Таким образом, для Кальвина христианская плодотворность и верность формирую сердце верующего.
Как теперь должно быть ясно, Жан Кальвин понимал христианскую жизнь как жизнь, характеризующуюся как верой, так и pietas, посредством которой верующие отдают свои сердца Господу в любовном служении, благодарности и благоговении. И есть убедительные доказательства того, что Кальвин воспринимал свой христианский опыт аналогичным образом. В 1541 году реформатор столкнулся с мучительной личной дилеммой. Городской совет Женевы, который три года назад унизил и изгнал его, теперь обратился к реформатору с петицией. вернуться на свой пастырский пост в городе.21 Кальвин не хотел ничего подобного: он счастливо жил в Страсбурге, наслаждаясь первыми месяцами брака и получая огромное удовлетворение от плодотворных служений. Он слишком хорошо помнил жестокое обращение, которому он подвергся со стороны женевских судей. В ответ на письмо Пьера Вире, призывающего его вернуться в Женеву, Кальвин написал: «Лучше умереть сразу, чем неоднократно страдать на этой пыточной дыбе». 22
И все же, повинуясь Божественному призыву, Кальвин наконец решил летом
1541 года вернуться в Женеву и заняться реформами в городе. Пишу своему другу
Гийома Фареля, Кальвин признавал, что «если бы у меня был выбор, ничто не
было бы менее приятным [чем вернуться в Женеву]. Но когда я вспоминаю, что я
не свой, я отдаю свое сердце в жертву Господу».23 Для Кальвина христианская жизнь формируется познанием Бога, укорененным в самых сокровенных привязанностях сердца
2. Источник христианской жизни: союз с Христом
В своей последней книге, посвященной учению Жана Кальвина о христианской жизни, Майкл Хортон описывает богословие союза со Христом Кальвина как «одно из самых непреходящих сокровищ нашего современного благочестия»24. В своей экзегетической работе женевский реформатор регулярно исследовал природу и значение библейского учения о том, что христиане находятся во Христе, или соединены со Христом, или участвуют во Христе, или привиты к Христу. Это близкое общение между Христом и верующим повлияло на понимание Кальвином различных богословских тем,
включая воплощение, искупление, оправдание, освящение, молитву, Церковь и таинства. Для Кальвина союз верующего со Христом и благодать, которую он сообщал, были источником и поддерживающей силой христианского опыта верующего.
Наиболее обширное обсуждение Кальвином союза со Христом появляется
в первых абзацах III книги «Наставлений», когда он обращает внимание на то, как верующие получают благодать Христа, и как эта благодать приносит им пользу
и преображает их. Он начинает с такого важного наблюдения: Во-первых, мы должны понять, что до тех пор, пока Христос остается вне нас, а мы отделены от Него, все, что Он претерпел и сделал для спасения рода человеческого, остается для нас бесполезным и не имеющим никакой ценности.. Поэтому, чтобы поделиться с нами тем, что Он получил от Отца, Он должен был стать нашим и обитать внутри нас. По этой причине Он назван «Нашим Главой» (Еф. 4:15) и «первенцем между многими братьями» (Рим. 8:29). О нас также, в свою очередь, говорят, что мы «привиты к Нему» (Рим. 11:17) и должны «облечься во Христа» (Гал. 3:27); ибо… все, чем Он обладает, для нас ничто, пока мы не вырастем с Ним в одно тело.25
Кальвин ясно дает понять, что вера – это инструмент, с помощью которого грешники получают блага Христа. Более того, Святой Дух является Божественным агентом, который соединяет верующего со Христом: «Подводя итог, - отмечает Кальвин, - Святой Дух - это связь, посредством которой Христос действенно соединяет нас с Собой».26. Позже, в III книге, Кальвин описывает блага, которые верующие получают от
соединения со Христом: Подведем итог: Христос был дан нам по щедрости Божией, чтобы мы могли ухватиться за Него и овладеть им с верой. Причащаясь от Него, мы главным образом получаем двойную благодать (duplex gratia): а именно, что, примирившись с Богом через непорочность Христа, мы можем иметь на небесах вместо Судьи милостивого Отца; и во-вторых, освященные духом Христа, мы можем взращивать непорочность и чистоту жизни.27
Таким образом, для Кальвина высшим даром, который верующие получают от своего союза со Христом, является Сам Христос – сладкое общение и близкое общение между Спасителем и прощенным грешником. Более того, грешные люди, которых Святой Дух через веру соединяет со Христом, получают двойную благодать (duplex gratia) оправдания и освящения. Дар оправдания включает в себя прощение грехов и судебное вменение праведности Христа верующему.28 Дар освящения включает в себя процесс внутреннего преобразования, которого Святой Дух достигает через течение жизни верующего.
Хотя оправдание и освящение отличны друг от друга, они являются неотделимым даром, полученным через общение со Христом. Дж. Тодд Биллингс обратил внимание на троичную природу участия верующего во Христе: Участвуя во Христе через веру, верующие вступают в тринитарную драму встречи с милостивым Отцом, который прощает наши грехи благодаря непорочности (оправданию) Христа и могущественному Духу, освящающему верующих для новой жизни (освящение). Оба эти аспекта доступны через участие во Христе.29
Кальвин старается отличать свое учение о единении со Христом от других учений и модели духовности, популярные в католицизме позднего средневековья. Во-первых, союз со Христом – это не просто человеческое стремление подражать Христу. Как утверждает Кальвин в своем комментарии к Римлянам 6, это «прививание – это не только соответствие примеру, но и тайный союз, посредством которого мы соединяемся с ним; так что Он, оживляя нас Своим Духом, передает нам Свою добродетель» Это не только отречение, но стремление к единению с божественной волей или природой. Как
метко заметил Майкл Хортон, для Кальвина «союз - это не цель… но источник христианской жизни», который обретают мужчина или женщина, доверяющие Христу. Кальвин ясно разъясняет этот момент в своем комментарии к Иоанна 15 («Я -
лоза, вы - ветви»). Он пишет: «Но Христос настаивает главным образом на том, что
жизненные соки истекают из Него одного. Отсюда следует, что природа человека бесплодна и лишена всякого добра. Ибо ни один человек не имеет природы лозы, пока не будет насаждён во Христе. Но это дается по особой благодати только избранным».32
Отметим, наконец, что учение Кальвина о единении со Христом заглушает распространенное обвинение в том, что протестантская теология судебного оправдания является «юридической фикцией» - что оправдание делает христиан «праведными». в статусе, но на практике оставляет их нечестивыми. Кальвин не будет иметь ничего общего с такими мыслями. Конечно, Кальвин безоговорочно подтверждал судебную природу оправдания. Как он комментирует в своем «Наставлении», оправдание «состоит в прощении грехов и вменении праведности Христа»33. Оправдание - это «главный шарнир, на котором вращается религия».34 Но в то же время кальвиновское учение о duplex gratia — двойной благодати оправдания и освящения – гарантирует, что те, кто привиты
ко Христу и принимают Святого Духа, обязательно будут преобразованы Христовой праведностью. Хотя оправдание и освящение различны, они неразделимы. Оправдание - это прощение Христа и вмененная праведность; освящение - это переданная Христом праведность, ставшая доступной через Святого Духа. И то, и другое являются неотъемлемой частью христианской жизни. Как утверждает Кальвин: «Итак, ясно,
насколько верно то, что мы оправдываемся не без дел, но и не через дела, поскольку
в наше участие во Христе, Который оправдывает нас, освящение включается в такой же степени, как и праведность»35. Очевидно, что для Кальвина славный союз верующего со Христом служит источником и освящающей силой христианской жизни.
3. Принципы христианской жизни
Итак, как же выглядит христианская жизнь на практике? Что характеризует
христианских мужчин и женщин, преображаемых Духом Божьим? Кальвин рассмотрел
эти вопросы в пяти прекрасных главах (главы с 6 по 10), лежащих в самом сердце третьей книги «Наставлений» - краткой беседе, которую он назвал «Жизнь христианина». Позже, в XVI веке, эти пять глав были извлечены, переведены на английский и французский языки и опубликованы в виде отдельных буклетов, посвященных к христианской жизни. Сегодня так называемый «Золотой буклет истинной христианской жизни» Кальвина широко доступен примерно на дюжине языков.36
Положение этих пяти глав в структуре аргументации Кальвина в «Наставлении» важно, но не сразу очевидно. Как мы видели, III книга «Наставлений» начинается с рассмотрения Кальвином союза со Христом и двойной благодати. В последующих главах Кальвин рассматривает (по порядку): веру (одна глава) – покаяние (одна глава) – христианскую жизнь (пять глав) – а затем оправдание верой (четыре главы). После этого Кальвин обращает свое внимание на другие богословские темы, включая Закон-Евангелие, христианскую свободу, молитву, избрание и окончательное воскресение.
Тот факт, что Кальвин здесь рассматривает тему освящения перед оправданием, долгое время озадачивал историков. Вероятно, лучшее объяснение состоит в том, что Кальвин хочет показать тесную связь между искупительным делом Христа и
ежедневным опытом веры верующего и попутно ответить на критику, для которой
протестантская доктрина оправдания подрывает личную святость.37 Необычная
структура III книги также напоминает нам, что «Наставления» Кальвина никогда не задумывались как работа по систематическому богословию. Реформатор скорее собирает различные богословские темы или общие места (loci communes) таким образом, который лучше всего подходит для его риторических и полемических целей.38 Наконец, важно помнить, что, хотя трактовка Кальвином христианской жизни в главах с 6 по 10 является обширной, она не претендует на исчерпывающий характер. Другие важные элементы христианского освящения, такие, как молитва, проповедь, таинства, христианская свобода и правильное поклонение, можно найти и в других местах "Наставления".
Когда Кальвин начинает свое рассмотрение христианской жизни в III книге, главе 6, его предыдущее обсуждение союза со Христом остается ясно в поле зрения. Благодаря
своему тесному союзу со Христом верующие примирились со своим Небесным Отцом, омыты кровью Христа, привиты к телу Христа, стали членами Христа как своего Главы, посвящены Богу как святые храмы, предназначенные для небесной славы – и благодаря этой новой идентичности христиане теперь получили возможность жить праведной
и святой жизнью. Следовательно, универсальным правилом или целью христианской жизни является освящение верующего, то есть уподобление подобию Иисуса Христа. Как
отмечает Кальвин: «Ибо мы усыновлены Господом с одним одним условием: что наша жизнь выражает Христа, узы нашего усыновления». 39
Таким образом, «Когда мы слышим упоминание о нашем союзе с Богом, давайте помнить, что святость должна быть его узами». 40. Реформатор признает, что верующие никогда не достигнут совершенства на земле. ; но даже в этом случае они должны ежедневно стремиться возрастать в личной святости. Поэтому Кальвин увещевает своих
читателей: «Пусть каждый из нас поступит в меру своих сил...Начиная христианскую жизнь, мы пустились в путь, который начали. Никто не должен отправляться в путь столь
неблагоприятный, чтобы добиться ежедневно некоторого продвижения. … И давайте не будем отчаиваться из-за незначительности нашего успеха; ибо даже если достижение может не соответствовать желанию, когда сегодня опережает вчера, усилия не пропадают даром»41. Христианская жизнь – это жизнь прогрессирующей святости, направляемая Святым Духом.
Объяснив источник и форму христианской жизни, Кальвин переходит
в главах с 7 по 10 к описанию важных принципов христианской жизни. Здесь мы
упомянем в частности пять.
Принцип 1: Христианская жизнь требует самоотречения.
Реформатор признает, что себялюбие и тщеславие заражают сердца всех мужчин и женщин. В самом деле, «мир пороков сокрыт в душе человека», - отмечает Кальвин.42 Когда верующие подчиняются служению Духа, они обретают силу отрицать свои аппетиты, свое тщеславие и цели ради славы Божией и блага ближнего. Они начинают подчиняться верховной власти Бога над своей жизнью; они учатся жить как странники
в этом мире, устремив взоры на свое небесное наследие, которое не может погибнуть или исчезнуть.43
Для Кальвина самоотречение - это «сумма христианской жизни», необходимое следствие союза верующего со Христом. . В одном из наиболее риторически мощных
отрывков, найденных в «Наставлении», Кальвин пишет: "Мы не принадлежим себе, поэтому не позволим ни нашему разуму, ни нашей воле влиять на наши планы
и дела. Мы не свои: поэтому не будем ставить себе целью искать полезного нам по плоти. Мы не свои: поскольку мы можем, поэтому давайте забудем себя и все, что принадлежит нам. И наоборот, мы - Божии: итак давайте жить для Него и умирать за Него. Мы принадлежим Богу: пусть Его мудрость и воля управляют всеми нашими действиями. Мы принадлежим Богу: пусть все стороны нашей жизни соответственно стремятся к Нему как к нашей единственной законной цели".44. Для Кальвина самоотречение является центральным качеством христианской жизни.
Принцип 2: Христианская жизнь предполагает страдания.
Вопреки распространенному заблуждению, женевский реформатор решительно отвергает любые предположения о том, что мирской успех и богатство являются признаками избрания Бога – скорее, обычно все происходит наоборот. «Чем больше
нас терзают невзгоды, - утверждает Кальвин, - тем крепче утверждается наше общение».
со Христом»45. Бог использует жезл страданий, чтобы наказывать Своих детей;
вытряхнуть их из духовной летаргии; смирить свое высокомерие; вовлечь их в более глубокие потоки доверия и верности. Указывая на слова Павла в 1 Кор.11:32, Кальвин отмечает, что Бог наказывает Своих детей страданиями, «чтобы нам не быть осужденными вместе с миром».46 Действительно, когда христиане терпят гонения, бедность, изгнание или смерть ради Евангелия, им сСледует рассматривать такие страдания как «особые знаки [их] достоинства».47
На этом этапе Кальвин останавливается и задает очень практический вопрос: как христианам следует эмоционально реагировать на страдания? Должны ли они терпеть боль и горе со своего рода стоическим безразличием? Или, может быть, им следует посмеяться и не обращать внимания на свои испытания и беды? Кальвин отвергает оба подхода. Как Христос плакал после смерти Лазаря, так и последователи Христа иногда будут плакать, поскольку эмоции являются неотъемлемой частью нашей человечности. Кальвин отмечает в другом месте: «Верные - не бревна, и они не настолько освободились от человеческих чувств, чтобы их не затронули скорбью, не боясь опасностей, не страдаяот бедности и не будучи тронуты тяжелыми и невыносимыми гонениями». И все же, продолжает он, такая печаль «настолько смягчается верой, что [верующие] никогда не перестают в то же время радоваться. Таким образом, печаль
не препятствует их радости, а скорее дает ей место». 48
Но как именно можно найти радость среди страданий? Кальвин считает, что ответ находится в союзе верующего со Христом. Ибо, хотя в этой жизни христиане разделяют страдания, смерть и унижение Христа , они живут в полной уверенности, что они также будут участвовать в воскресной жизни и прославлении Христа .Реформатор комментирует: «Мы разделяем Христовы страдания для того, чтобы, как Он перешел из лабиринта всех зол в небесную славу, так и мы могли быть проведены через различные скорби к той же славе» 49 Когда сердца и умы христиан сообразуются со их духовным Главой, Господом Иисусом Христом, они испытывают дарованную Богом радость среди печалей и страданий этой жизни.
Принцип 3: Христианская жизнь требует размышления о небесах.
Верующие не только участвуют со Христом в Его страданиях и воскресении, но также наслаждаются общением со Христом в Его славном вознесении на небеса. По этой причине народ Божий призван отказаться от богатств, почестей и сил этого мира и вместо этого размышлять о будущей жизни со Христом на небесах. Для Кальвина материальный мир сам по себе не является злом, но он легко становится отвлечением и искушением для тех, кто желает следовать за Христом. Слишком часто суета этого эфемерного мира обманывает мужчин и женщин, давая им ложное ощущение земного бессмертия, ослепляя их к реалиям будущей жизни. Поэтому христиане должны научиться презирать материальный мир, даже если они сосредоточены на своей родине на небесах. В знаменитом отрывке из III книги, главы 9, Кальвин пишет: «Ибо если небеса - наша родина, то что еще есть земля, как не место нашего изгнания?» Если уход из мира есть вход в жизнь, то что еще есть мир, как не гробница? А что еще нам остается в жизни, как не погружаться в смерть? Если освободиться от тела - значит обрести полную свободу, то что еще такое тело, как не тюрьма? Если наслаждаться присутствием Бога - это вершина счастья, то не следует ли обойтись без этого страдания?50
Таким образом, для Кальвина христианская жизнь предполагает сосредоточение ума и сердца на Царстве Небесном. Верующие должны отвергнуть стремление цепляться за этот мир; вместо этого они призваны жить в радостном ожидании второго пришествия Христа, окончательного воскресения и славной будущей реальности жизни в присутствии Бога. Эти небесные стремления усиливаются по мере того, как христиане вкушают сладость Божьей щедрости в этой настоящей жизни, обостряя их стремление к более полному раскрытию Божественного блаженства в жизни грядущей.
Однако Кальвин ясно дает понять, что размышление о небесах никоим образом не оправдывает пренебрежение своим физическим телом или земными обязанностями. Поскольку Бог назначает время их смерти, христиане должны оставаться на своих постах, пока Бог не призовет их домой. Между тем, славная надежда на совершенное общение со Христом на небесах – это то, что дает христианам утешение, когда они сталкиваются со скорбью и мужеством перед лицом самой смерти. Таким образом, Кальвин заключает: «Если нам подобает жить и умереть для Господа, оставим на Его решение час нашей смерти и жизни, но так, чтобы мы могли и гореть ревностью о смерти, и быть постоянными».51
Принцип 4: Христианская жизнь может наслаждаться Божьими земными благословениями.
Как мы видели, Кальвин считает, что презрение к этому греховному миру является необходимой предпосылкой для размышления о небесной жизни. Такой вывод, безусловно, придает вес популярному мнению, что Кальвин был contra mundum - пророком аскетизма, воздержания и отречения отвсего мирского. Но это еще не вся история. В различных местах своего литературного корпуса Кальвин положительно отзывается о материальном мире и о человеческом наслаждении им. Так, например, в своих комментариях к 1 Тим. 4:5 Кальвин отмечает, что, поскольку Бог привил
нас к Иисусу Христу, «Он заново делает нас господами мира, чтобы мы могли законно пользоваться своим собственным, всем богатством, что Он дает нам» . Христиане могут радоваться миру, если они делают это умеренно и в духе благодарности и веры. Красота творения Божьего в природе – восхитительный аромат цветов, богатое разнообразие красок, красота драгоценных камней и металлов, восхитительный вкус хорошей еды и питья - все это, пишет Кальвин, «дары Божии», предназначенные для человеческой пользы и наслаждения53. Кальвин ликует: «Нет ни одной маленькой травинки
в этом мире, ни одного цветка, который не был бы предназначен для того, чтобы радовать людей».54. В другом месте Кальвин расширяет свой список материальных даров Бога, включив в него продукты человеческой изобретательности и культуры: прекрасную скульптуру и живопись, красивые ткани, хорошие книги, сложные математические вычисления, глубокую человеческую дружбу и прекрасную музыку. Говоря о музыке, он пишет: «В том, что восстанавливает человека и доставляет ему удовольствие, музыка либо на первом месте, либо на одном из главных; и мы должны ценить это как дар Божий».55
Таким образом, с точки зрения Кальвина, мужчины и женщины-христиане - это
не только использовать материальные ресурсы этого мира, но также наслаждаться ими и благодарить за них Бога. В то же время он излагает несколько рекомендаций по защите
христиан от искушений материализма и идолопоклонства. Верующие должны
проявлять умеренность, наслаждаясь материальным миром; они должны научиться довольствоваться тем, что имеют; они не должны забывать, что однажды им придется дать отчет за свое управление физическим миром; и, наконец, они должны стремиться
служить Богу в своих земных призваниях.
Эта последняя обязанность служит подходящей кульминацией дискуссии Кальвина об ответственном использовании благ этого мира.56 Бог дал призвание – набор священных обязанностей и ответственности – каждому верующему христианину, будь то сапожник или повар , мясник или кузнец, судья или чиновник. Это Божественное призвание наполняет повседневный труд христианина духовное значение и цель; оно служит уздечкой для амбиций, стимулом для усердной работы и средой, в которой христианин может прославлять Бога и служить своему ближнему. «Из этого возникнет также особое утешение, - заключает Кальвин, - что ни одна задача не будет столь грязной и низменной, если вы повинуетесь своему призванию в ней, что она не будет сиять и считаться очень драгоценной в глазах Бога». это не Кальвин contra mundum, а Кальвин pro mundum – это твердое утверждение красоты созданного порядка, преимуществ человеческой культуры и ценности человеческого труда.58
Принцип 5: Христианская жизнь предполагает духовное изгнание.
Три слова, которые кратко резюмируют понимание Кальвином христианской жизни - это «паломничество», «беженец» и «изгнание». Этот язык дислокации или смещения неоднократно встречается в главах "Наставления", которые мы изучали, и является своего рода лейтмотивом во всех богословских трудах, комментариях, проповедях и личной переписке Кальвина. Четыре раза в главах с 6 по 10 Кальвин называет религиозное изгнание одним из бедствий, с которыми сталкиваются верующие из-за своего послушания Христу. В других случаях Кальвин метафорически использует этот язык, чтобы описать духовное смятение, которое испытывают христиане, живя в мире, который враждебен Христу и Его праведности. «Если небеса наша родина, то что же еще такое земля, как не место нашего изгнания?» - спрашивает Кальвин.59 В другом отрывке Кальвин отмечает, что апостол Павел «учит нас путешествовать как паломники по этому миру, чтобы наше небесное наследие не могло погибнуть или заглохнуть».60 И снова Кальвин призывает своего читателя-христианина найти утешение в том факте, что после смерти «мы возвращаемся из изгнания, чтобы жить в… небесном отечестве».61 Конечно, язык изгнания и паломничества появляется. на всех страницах Священного Писания (например, можно вспомнить Бытие 12, Иеремия 22, Евреям 11 и 1 Петра 1–2). Кальвин, без сомнения, ссылается на подобные библейские тексты, а также опирается на богатое использование Августином метафоры паломника в его авторитетном Граде Божием.
Но личный опыт Кальвина как религиозного беженца также повлиял на его взгляды на христианскую жизнь. Кальвин знал, как опасно быть перемещенным и вынужденным жить «в дороге»; он знал, какую жалость вызывает подозрение и отвержение, когда он становится ненавистным иностранцем; он осознавал двойственность положения постоянного иностранца, преданного делу блага своего приемного города Женевы, и в то же время стремящегося вернуться на свою любимую французскую родину.62 В неосторожный момент Кальвин однажды признался: «Очень трудно жить вдали от свого отечества».63 И Кальвин считал, что это справедливо и в отношении христианской жизни. Последователи Иисуса неизменно будут чувствовать себя непонятыми и отвергнутыми, стремясь к святости в безбожном мире Хотя они будут наслаждаться благим творением Божьим, они будут свободно держаться за эти благословения, идя по трудному пути христианского ученичества. Они будут выполнять свое призвание и служить общему благу своего земного города, но в то же время будут тосковать по истинному небесному городу.
Историк Хейко А. Оберман предположил, что именно личность Кальвина как религиозного беженца и изгнанника сделала для него столь важным учение о Божьем провидении. Как однажды заметил Кальвин: «У нас нет другого прибежища, кроме [Божьего] провидения». Мы паломники и изгнанники – перемещенные, непонятые, уязвимые в этом мире – суверенная защита и присутствие Бога для Его людей были их единственной надежной надеждой на пути к своей небесной родине. В этом отношении Кальвин считал, что странническая жизнь патриарха Авраама была особенно поучительна, и он часто извлекал уроки из благочестивого примера патриарха в своих комментариях и переписке. В письме французскому дворянину в 1548 году, который собирался бежать из родины и искать убежища в Женеве из-за преследований, Кальвин писал: «У нас есть пример в лице нашего отца Авраама. После того, как Бог повелел ему оставить свою страну, свою родню и все остальное, [Бог] не дал ему никаких указаний, никакой награды, но оставил это на другой раз. «Иди, - сказал он, - в землю, которую я тебе покажу». Если [Богу] угодно сделать то же самое с нами сегодня, чтобы и мы должны были покинуть свою родину и переселиться в неизвестную страну, не зная, что нас ждет, давайте отдадим себя в Его руки и позволим ему направлять наши шаги. Окажите Ему честь, доверившись Ему, и Он проведет нас в безопасную гавань. Однако вы должны понимать, что вы не попадете в рай на земле.65. Таковы были условия бурного века Кальвина. Такова природа христианской жизни в любую эпоху.
4. Заключение
Прошлым летом мы с женой Кэти вернулись в прекрасный город Женеву,
чтобы посетить одно из наших любимых мест: собор Святого Пьера (церковь Кальвина) в самом сердце старого города. В ознаменование 500-летия протестантской
Реформации церковные чиновники установили в святилище около дюжины знамен.
вспомнить парадоксальность и проблематичность религиозного наследия Жана Кальвина. Каждый флаг, украшенный жирной надписью и иллюстрированный мультяшными фигурками, высмеивал протестантское наследие Женевы. Некоторые из подписей гласили: «Измученный протестант»; «интеллектуальный протестант»; «индивидуалистический протестант»; «суровый протестант»; «фанатичный протестант» — казалось бы, идеальная карикатура на Кальвина : измученный, умственный, индивидуалистичный, суровый, фанатичный. Конечно, это не лестное
описание христианской жизни!
Напротив, учение Кальвина о христианской жизни, с которым мы встречаемся
в его богословских трудах – и особенно в III книге «Наставлений», – обеспечивает
совершенно другую точку зрения. По мнению Кальвина, христианская жизнь находит свой источник в тесном духовном союзе между Христом и верующим грешником. Через эти тесные узы любви и доверия мужчины и женщины христиане получают от
Святого Духа силу умертвить свои аппетиты и тщеславие, подчиниться суверенной
воле Бога и добиться устойчивого возрастания в святости. Хотя христианам предстоит пережить испытания и страдания в этой жизни, их радость во Христе останется неизменной, когда они устремят свой взор на Царство Небесное. Конечно, христиане живут как духовные беженцы и изгнанники в этом нынешнем мире, но это никоим образом не мешает им наслаждаться Божьим добрым творением и принимать преданное участие в работе, к которой призвал их Бог.
Таким образом, для Кальвина христианская жизнь характеризуется самоотречением, стойкой верой, неустрашимой надеждой и неослабевающей радостью – все это формируется узами любви, которую верующие разделяют со Христом. Как мы видели, это захватывающее видение христианской жизни находит визуальное выражение в личной печати Кальвина: сердце в руке, протянутое к Богу. Как выразился Кальвин: «Когда я вспоминаю, что я не свой, я предлагаю свое сердце в жертву Господу».
1 Lewis W. Spitz, The Renaissance and Reformation Movements, vol. 2: The Reformation (St. Louis, MO:Concordia, 1987), 412.
2 Cited in Philip Schaff, History of the Christian Church, vol. 8 (repr. ed.; Grand Rapids: Eerdmans,1984), 290.
3 Cited in ibid., 834–35.
4 Ibid., 834.
5 Cited in Ian Murray, The Forgotten Spurgeon (2nd ed.; Carlisle, PA: Banner of Truth Trust, 1972), 79 n.18.
6 Cited in Carlos Eire, “Calvinism and the Reform of the Reformation,” in The Oxford Illustrated History
of the Reformation (ed. Peter Marshall; New York: Oxford University Press, 2015), 110.
7 Oskar Pfister, Christianity and Fear: A Study in History and in the Psychology and Hygiene of Religion (trans.
W. H. Johnson; London: George Allen & Unwin, 1948), 401.
8 Will Durant, The Reformation: A History of European Civilization from Wyclif to Calvin: 1300–1564 (NewYork: Simon & Schuster, 1957), 490.
9 Cited in Michael A. G. Haykin and C. Jeffrey Robinson Sr., To the Ends of the Earth: Calvin’s Missional
Vision and Legacy (Wheaton, IL: Crossway, 2014), 17. В другом месте Сваггарт заявляет: «Неисчислимые миллионы людей сейчас находятся в аду, и многие другие находятся на пути к это ужасное место просто потому, что они поверили лжи [т.е. учение Кальвина о предопределении] и были прокляты»
Jimmy Swaggart Bible Commentary, vol. 16:
Ephesians (Baton Rogue, LA: World Evangelism, 1999), 22.
10 See Rodolphe Peter and Jean-Franзois Gilmont, Bibliotheca Calviniana. Les oeuvres de Jean Calvin publiйes
au XVIe Siиcle, 3 vols. (Geneva: Librairie Droz, 1991–2000).
11 Randall Zachman, “Theologian in the Service of Piety: A New Portrait of Calvin,” ChrCent (April 23–30, 1997): 413.
12 Ronald Wallace, Calvin’s Doctrine of the Christian Life (Grand Rapids: Eerdmans, 1959); J. Todd
Billings, “Union with Christ and the Double Grace: Calvin’s Theology and Its Early Reception,” in
Calvin’s Theology and Its Reception: Disputes, Developments, and New Possibilities (ed. I. John Hesselink and J.
Todd Billings; Louisville, KY: Westminster John Knox, 2012), 49;71; Herman Selderhuis, Calvin’s Theology
of the Psalms (Texts & Studies in Reformation and Post-Reformation Thought; Grand Rapids: Baker
Academic, 2007); Marcus Johnson, One with Christ: An Evangelical Theology of Salvation (Wheaton, IL:
Crossway, 2013); Michael Horton, Calvin on the Christian Life: Glorifying and Enjoying God Forever (Wheaton,
IL: Crossway, 2014).
13 For more on the history of Calvin’s seal, see https://calvin.edu/about/history/calvin-seal.html.
14 John Calvin, Institutes of the Christian Religion, 2 vols. (ed. and trans. J. T. McNeill and F. L. Battles;
Philadelphia: Westminster, 1960), 1.2.1–2, pp. 39–43. Hereafter cited as Institutes.
15 Elsie Anne McKee, ed., John Calvin, Writings of Pastoral Piety (Classics of Western Spirituality;Mahwah, NJ: Paulist, 2001), 91.
16 Comm. 1 Timothy 4:8, in Calvin’s New Testament Commentaries (rev. ed.; Grand Rapids: Baker,1989), 21:109. Hereafter cited as CNTC.
17 Calvin’s Catechism of 1538, in Calvin’s First Catechism. A Commentary (ed. I. John Hesselink; Louisville,
KY: Westminster John Knox, 1997), 18.
18 Comm. Psalm 18:1, in Calvin’s Old Testament Commentaries (rev. ed.; Grand Rapids: Baker, 1989),
4:260. Hereafter cited as COTC. For more on this theme, see Herman Selderhuis, Calvin’s Theology of the Psalms, 254–56.
19 Institutes 3.7.4 (p. 688).
20 Ibid.
21 For more on this historical event, see Bruce Gordon, Calvin (New Haven, CT: Yale University Press, 2009), 121–26.
22 Calvin to Viret, 19 May 1540, in Selected Works of John Calvin (ed. H. Beveridge; repr. ed.; Grand Rapids: Baker Academic, 1983), 4:187. Hereafter cited as CTS. The Latin text of this letter is found in John Calvin, Ioannis Calvini opera omnia quae supersunt (ed. G. Baum, E. Cunitz, and E. Reuss; Brunsvigae: C. A. Schwetschke, 1873), 11:36. Hereafter cited as CO.
23 Calvin to Farel, August 1541, CTS 4:280–81, italics added.
24 Horton, Calvin on the Christian Life, 92.
25 Institutes 3.1.1 (p. 537).
26 Institutes 3.1.1 (p. 538).
27 Institutes 3.11.1 (p. 725).
28 See Institutes 3.11.2 (p. 727).
29 Billings, “Union with Christ,” 56.
30 Comm. Romans 6:5 (CNTC 19:222).
31 Horton, Calvin on the Christian Life, 105.
32 Comm. on John 15:1. In David and Thomas Torrance, eds., Calvin’s New Testament Commentaries,vol. 5 (Grand Rapids: Eerdmans, 1994), 93–94.
33 Institutes 3.11.2 (p. 727).
34 Institutes 3.11.1 (p. 726).
35 Institutes 3.16.1 (p. 798).
36 For more on the publication history of these five chapters, see David Clyde Jones, “The Curious
History of John Calvin’s ‘Golden Booklet of the Christian Life,’” Presbyterion 35.2 (2009): 82–86.
37 For discussions of Calvin’s organization of the Institutes, see Franзois Wendel, Calvin: Origins and
Development of his Religious Thought (trans. Philip Mairet; Grand Rapids: Baker, 1997), 233–34; Richard
Muller, The Unaccommodated Calvin: Studies in the Foundation of a Theological Tradition (Oxford: Oxford University
Press, 2000).
38 For more on this, see Muller, Unaccommodated Calvin, 21–38.
39 Institutes 3.6.3 (p. 687).
40 Institutes 3.6.2 (p. 686).
41 Institutes 3.6.5 (p. 689).
42 Institutes 3.7.2 (p. 692).
43 Institutes 3.7.3 (p. 693).
44 Institutes 3.7.1 (p. 690).
45 Institutes 3.8.1 (p. 702).
46 Institutes 3.8.6 (p. 706).
47 Institutes 3.8.7 (p. 707).
48 Comm. 1 Peter 1:6 (CNTC 12:234).
49 Institutes 3.8.1 (p. 702).
50 Institutes 3.9.4 (p. 716).
51 Institutes 3.9.4 (p. 716).
52 Comm. on 1 Timothy 4:5 (CNTC 21:105).
53 Institutes 3.10.2 (p. 721).
54 Sermon #10 on 1 Corinthians, cited in William Bouwsma, John Calvin: A Sixteenth Century Portrait
(Oxford: Oxford University Press, 1988), 134–35.
55 Geneva Service Book (1542), cited in Bouwsma, John Calvin, 135.
56 For more on Calvin’s doctrine of vocation, see Alister McGrath, “Calvin and the Christian Calling,”
First Things 94 (1999): 31–35.
57 Institutes 3.11.6 (p. 725).
58 Обратите внимание, как Рональд Уоллес обобщает учение Кальвина о христианской жизни: «Кальвин учит, что христианская жизнь - это прежде всего счастье, уверенность и достижения. Хотя христианин
испытывает постоянное напряжение между верой и зрением, удовлетворением и надеждой, трепетом и уверенностью, у него есть настоящая победа над злом, постоянный прогресс и рост в вере к окончательному и неизбежному совершенству "(
Calvin’s Doctrine of the Christian Life, vii).
59 Institutes 3.9.4 (p. 716).
60 Institutes 3.7.3 (p. 693).
61 Institutes 3.9.5 (p. 717).
62 For more on Calvin’s self-identity as a refugee, see Heiko A. Oberman, John Calvin and the Reformation
of the Refugees (Geneva: Librairie Droz, 2009); Gordon, John Calvin, 42–46, 286, 305, 318, 324, 336.
63 Comm. Jeremiah 22:28 (COTC 10:124).
64 23rd Sermon on 1 Timothy 3:3–5 (CO 53:273a). Cited in Oberman, Reformation of the Refugees, 47.
65 Calvin to a French Seigneur, 18 October 1548 (CTS 5:180).
Перевод (С) Inquisitor Eisenhorn