Глава 8.
Сергей задумался, глядя вслед удаляющейся машины отца.
– Что-то мне отец хотел сказать этим разговором, своим рассказом на что-то намекал, а я видно не понял. И отчего у меня смешливое было настроение? Перед тем, как войти к нему в комнату, увидел рисунок, возможно он подействовал так на меня, придав мне шуточное настроение. Отец видя, что я смеюсь, не стал ничего рассказывать, кроме той мишуры. Не всё конечно мишура, его посещение миров и Беловодье или, как он называл, Беловедье, совсем не мишура. И вот, что-то он хотел мне рассказать, но по моему настроению не захотел и не стал говорить, что-то важное. Возможно, касается, как раз моих открытий, ведь он говорил, каким-то образом знает и видел. А вот открытым текстом не стал говорить. Всё верно, подтекст надо искать в его рассказе. Ведь не эту же чепуху мне он хотел поведать. Эту чепуху и так знает почти каждый обыватель, который мало-мальски разбирается, идя по жизненной стезе. Тогда что? Что таится в рассказе отца, а я не разгадал?
Надо прослушать весь разговор, посмотреть запись, ведь у меня по привычки всё записывается, мне следует прослушать и вдуматься в каждое его слово, просмотреть на энергии, что покажут, что принесут и что покажет астрал и ментал. Да-а-а! Вот так-то Сергей Борисович. Интересно? Интересно! Даже очень. Но может он ещё разговорится, да и соизволит рассказать нам всю правду. Буду надеяться. А может рвануть к нему в деревню? Ведь впереди выходные, хотя, что нам выходные, они у нас тогда, когда мы свободны от своей работы, а конец этой недели и продолжение другой, у нас выходные. А что? Заодно и поможем с ремонтом и уборкой, отец же говорил, участок и дом запущен. Надо с Димой и нашими девочками поговорить, что скажут Надя с Галиной об этой всей истории. Они тоже жаждут увидеть и познакомится с неземной любовью отца. Всем интересно.
Думая об этом, Сергей пошёл в дом.
А Егоров приехал в село, здесь он уже бывал несколько раз, приводил дом в порядок, стараясь не шуметь, чтобы не привлекать внимание. Благо подъезд к этому участку был с двух сторон, и именно ворота гаража располагались с другой боковой улицы. Это даже не улица, а просёлочный проезд, который ведёт в лес. Подъехать можно было не заметно. Два раза ему везло, а может и не везло, соседки дома не было, и он был рад тому, что можно было заняться какими-то работами по дому. А с другой стороны, ему было очень грустно, что не видел её, и вот сейчас его мысли неслись и вкривь и вкось, в голове стучало. Сам себе усмехался, стараясь, как можно меньше шуметь, поставил машину в гараж, говорил.
– Прячусь, как какой-нибудь преступник. Почему? Сам ещё не знаю, не могу себе ответить. Сын смеётся над моей трусостью. Действительно, я как пацан какой-то, плёх, межеумок какой-то, но так хочется сделать ей сюрприз. Хотя какой сюрприз? Ведь она меня не помнит и не знает.
Но пока он ещё не придумал, как перед ней показаться. И что сказать при встрече, и главное, как рассказать ей обо всём. И решил пока вообще не показываться.
А может, ангелы мои не пропели для меня мою песню, поэтому я не тороплюсь ей показаться?
Был уже поздний вечер, когда ночь вступала в свои права, и стояла такая тишина, что Егорову казалось, слышно, как звенят звёзды, где-то там, в глубокой вышине. Да изредка тишину нарушало дыхание леса, его жителями. Он прислушался к дыханию леса, к его ночной жизни, и подошёл к окну, что выходил на её дом. Он специально выбрал комнату для себя, чтобы видеть из окна её дом, и её двор. Её второй этаж светился приглушённым светом, балконные двери были открыты. Ему показалось, что в этой тишине, к дыханию леса прибавилась музыка.
Да, да, музыка и она исходила из дома напротив, еле уловимая, но было слышно. Что-то красивое звучало и сквозь ажурный тюль видна она, вернее её силуэт в какой-то светлой тонкой почти прозрачной одежде, летящей в танце. Он долго стоял в своей тёмной комнате, возле раскрытого окна и любовался ею, а в видениях его мелькало, как она рисовала на песке свою картину, и красочный взрыв тех эмоций сейчас выражался в её танце.
Так и стоял, смотрел, пока там у неё не погас свет и лишь после этого он стал устраиваться на ночлег и ещё долго не мог заснуть. Всё думал и думал о ней, и почему-то о лесе, который расположен рядом с его и м её домом, словно окружая их дома, и защищая. Ещё в первый приезд кроме обследования дома и участка, посетил и лес. Его интерес был вызван призраками и духами, о которых он слышал от жителей села. В лесу он почувствовал себя уютно, комфортно, и даже комары и другие насекомые не лезли к нему, и даже не садились, как будто он был лесным жителем.
– А может когда-нибудь был. Вот и сейчас в раскрытое окно, без москитной сетки не залетела ни одна живность. У неё тоже окна и балконные двери, насколько мне видно, без сетки. Тоже не летят? а может мне показалось, в темноте не очень-то различишь. Прошептал он. В работе сейчас остановка, сам попросил, надо всё же решить и личное. Отпуск, не отпуск, но какое-то время я буду свободен. Хотя моя профессия мне импонирует, может, поэтому мне всё удавалось. Как там дальше сложится, я не знаю, но пока мне всё нравится, а в моей жизни особенно. В ней всё время происходит, что-то из ряда вон, ну, то есть, бывает совсем не обычное с обывательской точки зрения. Я и сам раньше не мог представить себе, что на белом свете существует такое. Не совсем, конечно, не представлял, предположение были, особенно зная структуру, где и чем занимаются сыновья. Интересное всегда рядом с нами.
Оно конечно так, но ведь без всех разных происшествий на планете, жизнь была бы довольно пресной, хоть порой удивляюсь всему новому, что узнаю. Удивляюсь тому, что, сколько на планете всего интересного, необычного и даже за гранью понимания, а уж когда в мозгу летит, такого не может быть, а оно есть. И порой бывает это неожиданное и как оно порой гармонично вписывается в этот мир. Кроме войн конечно. Но с некоторых пор меня досаждают те, кто мешают планете, нашей Земле, процветанию, вмешиваются в гармонию, потоптавшись по ней в своей грязной обуви. И совершенно не думают, что же останется после них, какой будет мир, который они нарушили. Если часто вмешиваться, можно вообще утратить то, что идеально создано не нами. Вот и мстит и наказывает мир тех, кто нарушает его гармонию. Но это я так считаю, но ведь должен задуматься над этим каждый живущий на планете, хоть человек, хоть другое существо воплотившее человеком.
И словно подслушал его слова, произнесённые шепотом, лес зашумел сильнее, а Егоров произнёс громко, как бы отвечая ему.
Я помню, помню. Нельзя безнаказанно обижать лес, воду, и саму землю, её недра. Всё придёт в откат человечеству. Но в данный момент, меня стало манить сверхъестественное….
На этой ноте Егоров уснул. А проснулся, было уже позднее утро, он оделся и осторожно вышел в сад, посмотрел на соседний участок, и увидел её. Она сидела на скамье, возле беседки, недалеко от елей, на перилах беседки лежала лёгкая, повидимо их соломки, шляпка, в руках держала перчатки.
– Повидимо она уже довольно много потрудилась, и теперь отдыхает, а я всё проспал. Так усыпляюще подействовала природа деревни? Или от того, что она уже рядом? Какая разница, и то и другое. Тихо произнёс Егоров.
***
А Тамара в это утро всё думала и рассуждала о том, что случилось с ней после восхода солнца. Она присела немного отдохнуть и всё думала, да раздумывала над случившимся с нею, вспоминая происшествие в лесу. Правда это или нет, не могла себе ответить, но кедровые шишки явное доказательство того, что всё же это выходит правдой. И отголосок боли в сердце ещё даёт о себе знать.
В её памяти не закрылся эпизод первой поляны, вспомнив это, она снова ощутила боль. Осмысливая всё, что с ней произошло в лесу, мистически попадая то в одно время, то в другое, с одной поляны на другую, особенности переживаний связанных с перемещением во времена войны.
И это не кино она смотрела, которое можно было выключить, да и смотришь кино, ты сидишь в стороне, а она там была чуть ли не участницей, в самой середине боя. Она ощущала это всё собой. Нет, пули не летели в неё и не пролетали сквозь неё, и осколки снарядов тоже мимо пролетали, но волна, с которой это всё обрушивалось, очень сильно влияли на неё, на её психику. Она даже чувствовала, ощущала, как сыпалась земля, засыпая бойцов, частичные крошки земли и её задевали, попадали на лицо, на голову, било по рукам, осыпало пылью и гарью. На это она ещё до сих пор реагировала вздрагиванием всего тела и стоном.
«Надо это всё отпустить. Думала Тамара. Это прошлое, очень давнишнее прошлое. В ужасе войны осознала простую истину; Жить надо сегодня, потому, что завтра может и не наступить. Любить близких и быть честной с собой и окружающими».
– Ну, первое ясно, я люблю жизнь, и жить в ней, и со вторым у меня тоже всё в порядке. Люблю всех близких и ко всем людям испытываю дружеское понимание и принятие их такими, какие они есть, и кажется, ещё и Барышева люблю.
Боже! Вскрикнула она. При Даше бы не сказать такое о Барышеве. Хоть он окончательно разбил моё сердце вдребезги в последний миг, когда я его застала. И вроде бы он стал противен мне, а почему-то не уходит из воспоминаний. В груди вот прям, прочно застряла шаровая молния, и я плавлюсь в собственных страданиях, а их мне надо удалить. Ведь наступила новая жизнь.
А может мне показали, как хрупка жизнь человеческая? И ею надо дорожить, любить жизнь. Странно, а там, как только Волхва закрыла ту ужасную картину войны, боль прошла почти сразу, и даже забылось всё, пока я была на другой поляне. А там вообще было весело, хоть очень не обычно и фантастически. Звери и хищные, и травоядные были вместе и были дружны между собой и со мной тоже, они облизывали друг друга, словно целовались, и старались и меня лизнуть или потереться об мои ноги. Фантастика, да и только.
Я себя чувствую, как будто нахожусь в каком-то фантастическом фильме, и я прямо так, как бы героиня этого фильма.
А вот на третьей поляне…. А что произошло на третьей? Да ничего не обычного. Услышала папин голос, и ждала его появления. Очень ждала, но чуда больше не случилось, кроме ласкающего ветерка. Но, почему я оказалась под дубом возле своего сада да ещё, как бы без сознания? Куда делся тот отрезок времени, в котором я шла по лесу к дому? Или его не было? Да и с поляны на поляну странное перемещение. Шагнула и уже на поляне.
Может Волхва сразу меня перенесла? Что-то странное. И мне кажется, действия проходили далеко отсюда, во всех трёх моих происшествиях и в разных местах и ещё по расстоянию, как-то не складывается. Не понятно мне.
Возможно, первая поляна совсем не далеко отсюда. Возможно, всего в нескольких метрах. Ведь выходили Духи совсем недавно отстаивать село, помогли местным жителям. А другие две, даже не знаю, что и сказать. Мне бы узнать, как я к своему участку попала.
Тамара в задумчивости сидела на скамье и смотрела в сторону леса, как вдруг резко стемнело. И она не осознавала, что же случилось, ведь сейчас ведь должен быть день, даже ещё утро.
Она моргала, так как думала, что-то у неё с глазами, и как ощутила падение, удар и заволокло удушливой тьмой, затем густым туманом. И ощутила, как кто-то дёрнул её за руку и сквозь густой туман потащил за собой к свету. Но вот темнота начала бледнеть пропал неприятный шум. Тело стало лёгким, лёгким, словно пёрышко и вдруг в её видении появилось небо. Огромное синее небо и она летела к нему, и только она хотела коснуться рукой неба, как получилось резкое приземление с замиранием сердца. Она оказалась в каком-то саду, перед домом, и она поспешила по заросшей дорожке. По пути она оглядывалась, осматривалась, ей показалось, что здесь всё знакомо, хоть она здесь впервые, но знакомо. Этот сад похож на соседний участок. Такой же дом, такие же яблони вокруг дома, и она знала, в этом доме её кто-то ждал. Тот, кто ей так дорог. Хотя она не знала и не ведала, почему, но сердце подсказывало, «Там твоя судьба».
Какая может быть судьба? Противилась Тамара, но ноги вели её к дому, в окне она увидела мужской силуэт, и вскоре он показался сам, открыл окно и помахал ей рукой.
– Идём скорее, я тебя заждался. Произнёс мужской голос.
Но высокая трава, росшая в саду, мешала ей пойти быстрее. Она спутывала ей ноги, и Тамара стала волноваться и закричала.
– Подожди, я сейчас приду. Крикнула она, пробираясь сквозь дебри травы.
– Я буду ждать тебя, я дождусь.
И она поверила и перестала волноваться, мысли сами выдвигали ей свою теорию. Если этот человек дал ей обещание, то он исполнит его, чего бы ему не стоило, но на краю сознания заметалась смутная тревога. Какая?
Тамаре было не уловить, но спина покрылась холодным потом, что-то упало сверху ей на голову, скатилось на шею, затем за блузку и покатилось вдоль позвоночника, и ей стало щекотно, и она очнулась. С удивлением озиралась по сторонам.
– Я, что уснула, что ли? Вот это да! И присниться же.
По спине что-то ползло, и она оттянула и потрясла блузку, но щекотание продолжалось, тогда она просунула руку со спины под блузку и нащупала насекомое, осторожно захватив его, вытащила наружу. Это оказалась кокцинеллида, в народе её называют божья коровка.
– Ах, так это ты мне помешала в моём сне пройти к тому дому? Но за то, что разбудила меня, благодарю тебя и отпускаю. Лети! И ещё добавила строчку из своей детской песенки. – Божья коровка ты лети на небо, расскажи там, как мне живётся хорошо.
И Тамара подняла насекомое вверх, и с улыбкой смотрела, как насекомое расправив свои красненькие крылышки с черными пятнышками и взлетело ввысь и в сторону, а она посмотрела в сторону соседского дома, вздохнула и снова произнесла.
Надо позвонить Саше, спросить, что с этим участком. Будет он моим? А то он мне не даёт покоя. И почему?
Тамара поднялась со скамьи встала и, раскинув руки, стояла, смотрела в небо, почувствовала себя птицей выпущенной из клетки и подумала.
«Вот взмахнуть руками, словно крыльями и взлететь, как та божья коровка, а ещё лучше, как птица в небо».
Так она стояла, и ей казалось, что она парила над своим садом. И снова услышала слова, и как ей показалось, голосом Волхвы.
«Человек сам должен создавать своим трудом счастье, а не надеяться на восходящее солнце или полярную звезду».
– Да, ты права, Волхва. Надо трудиться, а я всё сижу и чего-то жду. Разъяснения придут позже, если они мне будут нужны.
«Верно». Услышала она Волхву.
И Тамара пошла к своему рабочему месту, которое она определила на сегодня и эту работу надо закончить ещё до наступления жары.
****
А Егоров стал с осторожностью наблюдать за ней. Она же, в это время трудилась в саду. В ней было что-то чистое невинное, что он не мог оторвать от неё свой взгляд, прячась за кустами, смотрел на её участок, видел, как она трудилась. И видно было, она получала удовольствие от такого труда. Что-то говорила, но он не мог разобрать, а близко подходить ещё не решался. Он вспомнил о своей аппаратуре, которую всегда носил с собой, диктофон с записывающей аппаратурой и усилителем. Записывается даже шепот с большого расстояния. А здесь всего-то метров двадцать. Шум листвы будет мешать, ничего зачищу. Диктофон был в кармане пиджака, он вернулся в дом, вынул из кармана пиджака миниатюрный футляр, в котором был диктофон производства Sony с наушниками, и вставил наушники и включил его. И ещё с крыльца, сразу же услышал её тихий говор, слушая ее, его рот растянулся в улыбке, тихо произнёс.
– Заботливая какая, вдохновение моё. Моя принцесса из сказки.
И слушал её монолог.
А она убирала скосившую и уже засохшую траву, складывала на небольшую тачку и увозила за постройку сарая. Ему было трудно перебегать незамеченным, от куста до куста, так здесь редкие были густые и большие кусты, чтобы спрятаться и чтобы она не заметила, и спешил посмотреть, куда она катила тачку, нагруженную сухой травой. И за сараем складывала в аккуратную кучу, да ещё приминала. А он улыбался, словно юнец не оперившийся и с глупой улыбкой слушал её.
– Будет чисто у нас, Матушка Земля родная, с любовью здесь прибираю. Очищаю свой сад, но это значит, сейчас очищается вся планета родная.
Потружусь я сегодня на славу, как всегда. Земля моя родная, тебя очищаю, чтобы ты расцветала. Во имя Рода, Народа, Родины, Державы. Так Поля говорит всегда. Может, я повторяюсь? Но с ней я солидарна. С тобою мы вместе, в пространстве твоём я растворилась и радуюсь. Ты меня приняла, здесь мой дом родной, наш дом, родная Матушка Землица, Душа моя летает, радость нашу распространяет. Как красива ты Матушка, расцветай, расцветай, на радость мне, на радость Рода, Народа, Родины, Державы и всей родной вселенной. Ведь народ здесь представители равновеликие белой солнечной расы и живём на Земле, на своей Земле, Матушка Землица родная с тобой в единении и мы здесь хозяева.
Может, я повторяю Полины слова, но и я с нею согласна. И воля наша, расцветай Земля, погашаются и растворяются войны и склочные распри. Все болезни души растворяются, и тела наши перестраиваются. Такое может быть только в любви, так цвети и купайся в любви, Земля моя, планета родная.
– Ух, ты! Слова-то вроде так, самой себе сказанные, а летят они в вибрации высокой и яркие, а уж меня-то, как пробирают. Может, у неё тоже осталось в памяти наши прогулки по прозрачным мирам? Что-то вспоминается о предках? Равновеликие белой солнечной расы? Как она произнесла. Верно, так и есть. Наши предки дети солнечных богов. Хм. Ещё, что помнишь, красавица моя? Подсознательно ты владеешь всей полнотой информации, какая только может быть. Ум действует, как фильтр. Но солнечный свет рождается во тьме, а в сердцах наших возгорится любовь и скоро, совсем скоро мы обретем, друг друга. Я обрету тебя, моё вдохновение,
Тихо, себе еле слышно произносил Егоров, но Тамара уже напевала песню о танцующей девушке в саду и соловьиной трели
– Девушка танцует в саду босиком, песню напевает под трели соловья. А день за днём пролетают дни, они как звёздные горят огни, и меня заметно с высоты. Уже давно прошла весна, а я вот кого-то ещё влюблена.
– В меня, красавица, в меня.
Тихо прошептал Егоров, не заметно перебегая к другому кусту так, как Тамара плавно передвигалась к соснам, продолжая напевать. Но Тамара остановилась, произнесла.
– Тот в кого я была влюблена, уже сгорел в моём сердце дотла, и растворилась вся зола, прахом рассеялась по полям.
– Как? Это она о ком? А-а-а, о бывшем? Что ещё не забыла? Помогу забыть, только надо ещё мне познакомиться с тобой.
– Пусть заплачет тот, кто мне однажды причинил боль, слёзы пусть прольет, вспоминая любовь, ту которую он упустил. Память будет с ним, будет с ним, куда бы он не пошёл, танцы, солнце, пляж, всё это лишь мираж. Лишь тот любовь познал, кто её находил и не теряя, сохранял….
«Счастье самая великая тайна, оно может быть рядом с нами и когда мы слишком слепы и не видим, то жизнь открывает нам глаза. Даже самым жестоким способом. И не всегда возвращает нам его. Нужно вглядеться, возможно, наше счастье тоже рядом».
Откуда-то, как издалека прилетели эти слова в его мозг. И уместившись в его сознании эти мыслеслова, Егоров озвучил их окончание.
– Рядом, рядом. Уже в голос сказал Егоров.
И словно услышав его тихие слова, Тамара остановилась и посмотрела на соседний участок, внимательно всматриваясь, что Егоров затаился за огромной пышной елью, стараясь не выдать себя ни чем. Ни движением, ни дыханием, а слушал прерывистое дыхание Тамары, затем её слова.
– Показалось. Хм. Да о чём ты? Томка? Кто здесь будет за тобой следить?
Но сама всё же продолжала вглядываться в соседний участок и даже подошла к самому забору. Между ними было расстояние где-то метра два. И она держалась обеими руками за штакетины, смотрела именно на ель, где он находился в этот момент, и Егоров не удержался, нажал кнопку камеры. Увидел её глаза совсем рядом, и как он взглянул в них, в эту синеву, и ему показалось, что окунулся в неразгаданные тайны мироздания. Её лицо сначала выражало напряжение, затем он сменилось и выражало уже красоту природы вселенскую любовь, вздохнула, улыбнулась и снова произнесла.
– Показалось. Томка, ну, кто за тобой будет следить? Барышев? Он не знает, что купили дом, так и думает, что я живу у сына. Сыну-то всего один раз позвонил и больше не звонил. Да и понял уже, что не вернуть меня ему, не вернуть. Не вернуть ему те унижения меня, которые разрывали моё сердце.
И она отошла от забора, распрямив плечи высоко подняв голову, продолжила идти и скрылась за ельником, слилась с природой, и её белые волосы даже перестали мелькать среди деревьев.
– Куда она делась? Спросил Егоров. – Как будто действительно растворилась среди деревьев, в природе. Надо же!
И так не найдя её, он какое-то время ещё побыл в саду, организм его напомнил ему, что время уже движется к обеду, а он ещё не только не завтракал, но и вечером даже не ужинал, и он пошёл в дом. По пути снова посмотрел на её двор, и увидел, что на перилах беседки так и осталась лежать её шляпка. Готовя себе завтрак, думал, заняться тоже уборкой бурьяна, или оставить на потом, а пойти и познакомится с ней.
– И в самом деле, что это я, как мальчишка какой-то. Теперь-то я знаю, она свободна.
Но так и не решил, что делать, он вышел из дома и уже с крыльца увидел её. Она, сменив одежду, шла в летящей одежде, толи сарафан, толи халатик, полы его, завязанные на тесёмочках при ходьбе, разлетались, обнажая стройное левое бедро. И это ослепило его, он быстро пошёл к забору, завороженный этим зрелищем….
А Тамара, после трудовой деятельности ушла в дом, она искупалась в душе, обсохла и надела бельё и шёлковый вишнёвый с белыми цветами сарафан-халат с запахом, вошла на кухню. Кушать ей, как нестранно, не хотелось. Она заметила, что стала меньше кушать здесь на природе, но энергии и сила в ней прибавилась.
– Ничего, говорила Тамара, вот соберу урожай, пусть хоть мелкий, а потом обрежем и приведём в надлежащий вид, омолодим, как говорит Арсений.
В библиотечной комнате, в книжном шкафу выбрала книгу, чтобы выйти в сад отдохнуть от этого мира и всех дел в нём, посидеть с книгой в саду, возле елей, рядом с беседкой, где стояло кресло для Даши. И здесь же, рядом недавно ей сын установил подвесной садовый диван с тентом, и поставили небольшой садовый столик. Качели всегда плавно покачивались, и Тамара полюбила уже там отдыхать с книгой.
И прежде чем пойти в сад, она подняла волосы на затылок, заколола их и хотела надеть соломенную шляпку, но её не оказалось, она вспомнила, что оставила, где-то в саду.
А! Куда она денется.
Произнесла она и надела широкополую, темно-розовую с цветами из лент вишнёвого цвета, получилось в том халатику, на кухне она взяла вазу с вишнями. Вишни росли здесь, немного одичали, мелкие и ещё чуть зеленоватые, но всё равно вкусные и сладкие.
И направилась к качелям, попутно посмотрела на небо, улыбнулась нежным лёгким облакам и продолжила путь, как услышала мужской голос.
– Природой наслаждаешься?
Тамара резко повернулась на голос, что-то ухнуло внутри неё, не ожидала никого здесь увидеть, и кто здесь ещё может быть?
Увидела за забором мужчину, она вздрогнула, и от растерянности, и от резкого поворота туловищем на голос, и от ветерка, который уже набирал скорость, халат распахнулся почти полностью, и начисто лишая мужчину его фантазии. Она быстро запахнула халат, прикрыв достойную экспозицию груди, уронив книгу, и едва не уронила вазу с фруктами, та накренилась и спелые вишни почти все высыпались. Она огорчённо посмотрела на вишни, спрятавшиеся в уже отросшей траве, подняв глаза, удивлённо и даже с каким-то испугом, спросила.
– Вы кто?
– Сосед ваш. Ответил он.
– Откуда взялся? Здесь же пустой дом был?
Не сводя от него свой взгляд, присела, держа полы необычного её сарафанчика, она присела, подняла книгу, и тут же вновь взялась за юбку и, придерживая расходившуюся при любом движении полы юбки, медленно поднялась.
– Так, приехал. Вот уже несколько раз здесь бывал, а вас не было дома, вот мы и не виделись. А вчера приехал навсегда, но уже поздно вечером, ночь наступала, поэтому и не увиделись.
Тамара очень удивилась и огорчилась, что этот участок уже стал чужим.
«А он и был чужим. Мысленно произнесла она. Жаль, а так хотелось без соседей. Значит, мне не показалось, что кто-то следит за мной.
– Это ваш участок был всегда? Или купили? А в мыслях её летело.
«Опоздали купить, теперь соседи появились».
– Купил, совсем не давно. А что? Вы что-то против имеете? Я смотрю, вы не в восторге. Очень не довольны? Вам не понравилось, что соседи оказались возле вас?
Вспомнив её разговор с сыном, записанный им ещё при осмотре участка, и видя её недовольный или огорчённый взгляд, но взгляд вскоре стал удивлённым. Глаза её расширились, и она не мигая, смотрела на него.
Она не ответила, она во все свои синие глаза смотрела на соседа.
Он выглядел, как красавчик-негодяй из романистических фильмов, на его породистом чисто выбритом лице сверкали серо-голубые глаза, обрамлённые густыми ресницами, и глаза сверкали, как у молодого. Хотя Тамара видела лет ему не мало и уж точно, и возможно хоть на немного, но старше неё.
Тёмные волосы чуть посеребрены на висках сединой, что ему это совсем не мешало, и несколько прядей свисали на лоб, по всей вероятности, причёску разворошило, когда он пробирался к забору сквозь ели. Мужчина, брюнет с серебристыми висками, с бездной обаяния в умных, но с лукавинкой глазах, что вмиг заставил её пересмотреть своё обаяние к светло-русым и шатенам. Произошло такое, что её нервные клетки вроде бы уже успокоились, и вот он, образ с волевым подбородком из её снов, предстал воочию.
«Ох, что это такое? На яву? Или простое совпадение?»
И удивлённо смотрела ему в глаза, но кроме подбородка и руки, державшей её, она вспомнить из сна ничего не могла. И так же, не смогла понять, осознать, это продолжение сна, или как?
На миг почувствовала тот ночной поцелуй из сна, хотела потрогать свои губы, но руки были заняты, одной рукой она держала полу халатика, чтобы не вновь не распахнулся, в другой была ваза с вишнями. И она на миг закрыла глаза, а кончиком языка потрогала верхнюю губу, подумала.
«Фуу, Томка. Нет. Нет, простое совпадение. Я его первый раз вижу».
А он утонул в её глазах, ему даже пришлось головой тряхнуть, чтобы освободиться от напряжения. Мысли метались в голове, и он не мог ухватиться ни за одну. И он подумал,
«Нет, ну, что его волнует? Ну, что? Вот она рядом уже. Что ещё?»
Его всегда волновало, и даже раздражало, когда он не мог ухватить мысль, он всегда точно знал, что такая бегающая мысль в голове самая главная и важная.
Она опомнилась первой и строго возмущённо произнесла.
– Вы воруете у меня нервные клетки!
От этих слов он растерялся, а она, продолжила путь свой к качелям, и ей хотелось скорее постараться спрятаться. Спрятаться от этого новоявленного соседа, от его обворожительного взгляда и, конечно же, от его волевого подбородка. И мысленно направилась во внутренний свой банк, где отложился её накопленный оптимизм за её длинную или не длинную жизнь.
Поставив вазу с остатками вишни, она оглянулась и сразу подумала, что она слукавила. Ей, отчего-то показалось рядом с ним так спокойно, и не хотелось уходить, но присутствующие её совесть и испуг неожиданности в ней, не позволили остаться рядом с незнакомцем, хоть между ними и был забор, но что-то внутри неё вспомнились какие-то ощущения.
Такое спокойствие она ощущала давно, рядом с отцом, когда он был ещё жив. И ещё вспоминается ей, во сне, там, с тем образом она ощущала полное спокойствие. За все прошедшие года рядом с мужем она никогда не ощущала такого спокойствия. Она всегда старалась поймать его, но нет, от мужа оно не исходило. Наоборот, он искал в ней это спокойствие для самого себя, при этом старался её унизить. Сам же он распространял лишь инфантильность и своё раздражение на окружающих.
А от этого человека почувствовала, как разливается тепло в её груди.
Она заволновалась, а отчего, сама не понимала, и посмотрела в его сторону, а с качелей его не видно, закрывал густой ельник и он был с обеих сторон.
– И хорошо.
Прошептала она и решительно оттолкнулась ногой, качнула качели, взяла в руки книгу и раскрыла её, начала читать. Что она читала, она не осознавала, перед ней вместо букв были его глаза, которые, как ей уже казалось, где-то видела. Поморгав, глубоко вздохнув, она успокоилась и стала читать.
– В любви раскрывается красота…. Читала она в книге.
Да? Спросила она, и ответила сама себе. – Повидимо так. И стала читать дальше.
В неё с любовью погружаемся счастьем, не замечая в других недостатки.
Отложив книгу, осмотрела своё видимое пространство, прошептав.
Оно уже становиться красивым, ещё немного усилий обрежем плодовые деревья, декоративные кусты, омолодим их, и восстановится былая красота, а может быть станет ещё красивее. Вот осенью и весной ещё посажу новые цветы. Продумаю, просмотрю каталоги и приобрету всё, что сердцу моему приглянется.
Она качнулась, оттолкнувшись ещё раз ногой, качели вновь закачались, на соседнем участке она слышала шум, какой-то стук, треск. И она произнесла.
– Наверное, тоже приводит свой участок в порядок. Ну и ладно, раз купил, опередив нас, так пусть живёт. Мне и моего медвежьего уголка хватит. Как Даша сказала?
«Томка, не хватай ртом и задом, тебе этого достаточно. Ишь, помещица нашлась».
И стала читать дальше.
– В божественной воле мирно бьётся сердце с природой в такт.
Да это так. Произнесла она. Моё сердце слилось с природой в первый же миг. И продолжила читать.
И любовь живёт в нас, когда мы любим, и это так прекрасно. Любить прекрасно, все разворачивается сказкой, и это истинная награда, когда в сердце костёр горит любовью, для счастья ничего не надо, когда в сердце пылает любовь.
Фуух, моё сердце бьётся, как у колибри. Произнесла она, отложив книгу. Зачем я взяла книгу о любви, надо было, что-нибудь другое взять. А что? О войне? Так я и так ещё не отошла от того приключения в войне. Нет, нет, нет, не хочу о войне читать, а вот эти слова будоражат моё сердце. Она помолчала и затем спросила себя.
А может сосед будоражит? Кого он мне напоминает?
Она полистала книгу, дальше шли стихи, и она снова прочла.
– Любовь – одно из подлых преступлений.
Интересно, почему преступлений? Нет же, нет. Автор, наверное, пережил какое-нибудь предательство, поэтому и пишет так. Дааа, в любви предательство, это очень больно. Хм. А книга называется, «Любовь дарует вдохновение». Здесь стихи, а я думала захватывающий роман. Хотя Даше нравятся и стихи, привезла ворох книг, наверное, все, что у неё уже не умещаются. Сказала, «Будем читать с тобой, Томка». Хм, ну почитаю. Стихи читают вслух.
И начала негромко читать.
Любовь, одно из подлых преступлений, поскольку часто по живому рвёт. Любовь, одно из жалких отражений, когда в нас отречение живёт. Любовь способна к самоуниженью, когда уже надежда умерла в неутолённой страсти удовлетворенья, нет, и уже не будет никогда.
– Я тоже так думаю. Послышался голос соседа. И он продолжил.
Влюблён я вас, как безумец, как дурак, и без тебя жизнь я не представляю. Я горделив, но гордость, сжав в кулак, к ногам твоим смиренно я слагаю.
– Да? Удивилась она, оглядываясь за качели, сосед стоял возле самого забора в густых лапах елей.
«И как он там пролез?» Подумала она, а вслух сказала.
Это ваши стихи?
Она посмотрела на обложке фамилию автора и прочитала, озвучив.
«Владимир Струнский». Вы Струнский?
– Нет, что вы, я Егоров. Борис Егоров. Будем знакомы.
– Давайте уж познакомимся, всё же, соседи. Я Тамара.
– А Струнского я не знаю, лишь стихи его читал. У меня хорошая память, запоминаю с первого раза. Я всё помню и вам помогу вспомнить.
– А, что мне надо вспомнить?
С удивлением спросила она, но он ответить не успел, как послышалось.
– Дед! Папа! Папа! Дед, а дед, ты где?
На его участке послышались мужские, женские, и детские голоса, одни приближались, другие удалились, видно искали его. Он оглянулся и произнёс разочарованно.
– Извини, красавица, дети приехали, хоть и некстати, но знать так надо, пойду встречать. Это первые гости мои. Я надеюсь, мы с вами будем часто видеться.
Она кивнула, и сказала.
– Всего вам доброго.
– Я здесь.
Громко ответил он, когда его ещё раз окликнули, вылез из густых лап елей и пошёл к дому.
Он ушёл, а Тамара ещё какое-то время покачалась на удобных качелях, и решила уйти в дом, пока её ещё кто-то не заметил. И уже сегодня она не решилась выходить из дома.
А на соседнем участке был весёлый тарарам. Семьи обоих сыновей в полном составе прибыли посмотреть, что же приобрёл их дед, да ещё внукам и женскому составу, так не терпелось посмотреть предмет его обожания, и как сказал Сергей, на «вдохновение» нашего помолодевшего дедушки. От любви молодеют.
А Тамара больше не выходила из дома, нашла ещё неотложные дела в доме. Ведь прошло не так уж и много времени, в саду-то убирать ей помогали родственники, да ещё раньше весь бурьян был скошен нанятыми рабочими. А в доме ещё не все комнаты были приведены в порядок. Только те, в которых надо было жить и ночевать, отдыхать. Мастера рабочие навели красивый ремонт в гостиной, в кухне и отциклевали полы во всём доме, привели в должный вид потолки. А потолки в этом доме высокие, выше трёх метров, наклеили обои.
И вот Тамара решила продолжить что-нибудь, чтобы не сидеть, сложа руки. Есть ещё помещения, которые оставили на потом, до следующего приезда.
Выбрала для уборки кладовую, где полки и шкафчики уже были, но всё, что должно лежать и стоять на них, было свалено посередине и даже захватывало угол прихожей. Вот и взялась раскладывать, расставлять, и до вечера была занята.
А вечером с соседнего участка потянуло дымком и вкусным ароматом. А через какое-то время послышался стук в дверь. Тамара вышла, на крылечке стоял сосед и пригласил её к их столу на вкусный ужин. Но она вежливо отказалась, сказав.
– Мы не так близко знакомы, чтобы ходить в гости на ужин, да ещё в первый день знакомства.
– Вот и познакомимся. Я вас приглашаю.
– Извините, но нет. Ответила Тамара и сразу закрыла дверь, так, как его глаза тянули её к нему. И уже за закрытой дверью произнесла.
Приятного вам вечера с вашей семьёй, и приятого аппетита.
И она с бьющимся сердцем всё ещё какое-то время стояла возле двери, и чуть не ухом прижалась к двери, и чувствовала его дыхание за дверью, затем вздох его и удаляющие шаги и только тогда она поднялась в свою спальню. А из окна, как на ладони был виден его дом, и двор, и видела, как установили большой стол в саду и все вместе накрывали его вкусными яствами.
– Что же мне делать? Придётся опустить жалюзи. Прошептала Тамара.
Предприимчивая Полина со своим мужем Арсением, в один из приездов со всякой всячиной в подарок для комнаты Тамары, устанавливали и жалюзи, и, как не протестовала Тамара, установили на все окна и балконные двери. Тамара хотела лишь лёгкий красивый тюль, но Полина говорила.
– Томочка, здесь нужны и тюль, и жалюзи, они друг другу не помешают, а ты ещё нам спасибо скажешь. В таких огромных окнах ты будешь всеобщим обозрением для любого, кто пройдёт мимо? Это тебе не седьмой этаж.
– Да, Поля, спасибо тебе. Как-то не подумала, действительно мой дом угловой.
С одной стороны улица, хоть движение людей по ней почти не было. Передняя часть тоже выходила на улицу, но там только проезжали машины, эта улица была продолжением шоссе, а за шоссе луг. А вот с третьей стороны соседний дом, о котором она мечтала, но мечта не удалась, а при появлении соседей, стала, как на ладони, открытой.
Уж лучше я в тиши почитаю стихи.
Опустив жалюзи, и включила ночник, она легла на кровать и взяла ту же книгу стихов неизвестного ей Струнского. И открыв, где-то на середине, прочла.
– Женская нежность важней красоты, мир заключается в прикосновеньях. Если сумеешь быть нежною ты, это одно лишь имеет значенье. Всё остальное, хоть не ерунда, но для мужчины второстепенно. Женственность, это почти что всегда, а красота лишь по определенью.
– Да? Это так? Хм, возможно и так. Красиво сказал этот поэт Струнский. А я раньше не любила стихи. А они красивые, и звучат, в сердце отдаются звоном.
Она перевернула страницу и прочла.
Я любовью твоей огорошенный.
– Ух, ты! А может и так, что-то сердце моё неистово застучало, может достаточно сегодня испытаний и войною и мистикой и фантастикой и о любви читать, не пора ли тебе, Томочка спать?
Произнесла она, и рассмеялась. Томка, ты тоже в рифму стала говорить. Лучше оставь всё и отдохни. Завтра выходные, приедут мои родные. Будет и у меня счастье.
И она, смеясь, отложила книгу, потушив ночник и легла, удобно устраиваясь в мягкой постели и закрывая глаза, ей вдруг пришли в голову слова соседа.
«Борис Егоров. Будем знакомы»
Они ясно прозвучали в её голове, ярко, словно ослепили её эти слова. Да так звонко, что она с испугом открыла глаза и спросила.
– Борис? Как Борис?
А ей снова пришли слова соседа, они звенели из пространства.
«У меня хорошая память, запоминаю с первого раза. Я всё помню и вам помогу вспомнить».
– Поможет вспомнить? Что?
Тамара судорожно захватывала воздух ртом, и из памяти проявился её крик. Он врезался ей в мозг болью. Она кричала «Борис» и от своего крика очнулась от какого-то сна после второй аварии.
И сейчас она откинулась на подушке, тяжело дыша, тело её стало липким от пота. Замелькали кадры в ускоренном темпе, словно при перемотке фильма, но слишком быстро, она ничего не смогла посмотреть или вспомнить. Сколько она так она лежала, приходя в себя, не знает, и как, успокоившись, произнесла.
– И чего разволновалась? Это простое совпадение. Мало ли в мире Борисов. Нет, нет, и мало ли похожих волевых подбородков. Раз не вспомнила, значит не он и нечего себя накручивать. А он…. он просто пытался со мной флиртовать. А мне следует заснуть. Завтра у меня будут гости.
И она повернулась на бок, и вновь ей вспомнился утренний сон, или не сон, а просто видение дом, очень схожий на соседский дом, где был человек, и он сказал ей,
«Я дождусь».
– Нет, нет, прочь! Мне ничего не нужно, и никто. Зачем мне мужчина?
Она долго делала глубокие вдохи, выдохи, дышала и дышала, пока не успокоилась, и уже спокойно уснула, и в этот раз спала без сновидений.
Продолжение следует....
Примечание;
В этой главе действительно звучат стихи Владимира Струнского, и как-то само собой весь эпизод в этой главе и вместе со стихами пришли мне в мыслях, да так, что я даже не заметила, что печатала, а лишь прочитав, и очень удивилась, но решила оставить их, тем более когда пишешь мысль идёт быстро и всё само собой получилось, а стихи Струнского мне нравятся.
Таисия-Лиция.
Фото из интернета.