Грязный мерзкий песок, вымученный прибоем, хлюпал под ногами строгих высоких сапог Моряка. В тот день всё пошло не так: солнце, блеснув золотой рыбкой в океане, скрылось за пеленой угрюмых туч, деревья так и норовили ударить по носу прохожим, с ненавистью хлестал ветер – погодка, говоря языком профессионалов, «не лётная». Но медлить было никак нельзя, Моряк это прекрасно понимал.
Нюхал цигарки. Жёг спички. Смотрел на перламутровый океан.
Минул двадцать пятый год, а Моряк так до сих пор и не уплыл дальше рассеянного света маяка. Это беспокоило больше всего. Если он не переплывёт океан, если он хотя бы не попытается, если не встанет на кораблик…
Моряк сильнее сжал в руке мешок с провизией. Отчего-то было тревожно. Но перенести нельзя: дома никто больше не ждал, работа, отвлекавшая от пчёлок-мыслей, была брошена – всё для одной цели – переплыть океан. Всё было подготовлено, деньги на исходе, разве можно ждать ещё из-за небольшого шторма?..
— И почему вы все туда лезете?
Моряк вздрогнул, совсем неподалёку от него сидел, свесив ноги в холодную воду, Рыбак.
— Простудитесь, — буркнул Моряк, поёжившись и укутавшись сильнее в рваную шинель.
Рыбак махнул рукой, улыбнулся, пригласил сесть рядом. В некотором смятении Моряк повиновался.
— Ты мне скажи, — продолжил гнуть свою линию Рыбак, поправив кепку, — чё вы туда лезете-то? В океане что, мёдом помазано? — он расхохотался, Моряку стало неудобно, он затушил цигарку, — да кури чё ты, я не против. Сам курил, пока рак не начал душить, — ухмылка, Рыбак настойчиво посмотрел на Моряка, — веришь в сказки про заокеянье?
— Пытаетесь меня переубедить? — Моряк встал, — там, — он махнул в сторону бескрайнего океана, ревущего в ожидании путешественников, — лучший мир, гораздо более лучший, чем тут. Там хватит золота на всех и даже внукам останется, — он довольно улыбнулся, — здесь же…
— Там-там, а там, а там… чушь! — Рыбак плюнул в океан, тоже поднялся, поравнявшись с Моряком, — знаешь, как меня зовут в городе?
— Вы, вероятно, «Провожающий»?
Рыбак не ответил. Грустно посмотрел на пенящийся прибой.
— Кто только не пытался переплыть океан, — удручённо сопел себе под нос Рыбак, меря шаг рядом с Моряком, — и как! Строили даже… как их?..
— Дельтапланы?
— Да-да, и – баста! Где они теперь? Только табличка на кладбище: «такой-то такой-то навеки отдался океану». Думаешь, я не говорил с ними? Не отговаривал? Не говорил, что не бывает так, чтобы заокеянье сносило золотые яйца, как в сказках… устал, мне много лет, внуки не отходят, крутятся и крутятся, хотят услужить по указке родителей, чтобы я не чувствовал себя таким одиноким… но, знаешь, я не один, со мной океан, унёсший тела молодых и принёсший слёзы отчаявшихся матерей… тебе смешно? Конечно, понятно, что твой случай самый-самый уникальный, тебе удастся, у тебя получится… с семьёй уже порвал?
Моряк не ответил. Сделал вид, что не услышал вопроса. Повисла пауза.
— Знаете почему у меня получится переплыть океан? — спросил горделиво Моряк, остановившись у блистательного судёнышка с ярко-красной лакированной надписью на борту «A person learns about the world only when he explores it».
— И думать не хочу, как ты убьёшься, — вздохнул Рыбак, сняв с редких седых волос кепку.
— У всех, — не послушав или не захотев слушать Рыбака, отчеканил Моряк, поставив ногу на трап караблика, — и у дельтаплана, и у плота, и даже у огромного фрегата была всего одна ошибка! И знаете какая? — Рыбак поднял свои тяжёлые, чуть ли не полные слёз, глаза. Моряк ничего не заметил, — они не были уверены в своём успехе! Я же, — он бил кулаком себя в грудь, — уверен! Я проложу маршрут, хоть через шторм, хоть через штиль, пройду хоть через всю Преисподнюю, но добьюсь своего! Остров чудес ждёт меня! Я переплыву океан! Я справлюсь!
Моряк победоносно отвязал канат. Толкнул кораблик. Взобрался на борт. Встал за штурвал. Он уже не слышал слов Рыбака:
— Пусть океан смолиться и душа странника упокоится на небесах, а не на дне морском.
Зубастый океан дал о себе знать, он крушил и как будто откусывал борт судёнышка, порхающего по воде и норовящего залезть в самые глубины своих необъятных просторов. Липовая уверенность, высказанная Провожающему, куда-то бесследно исчезла. Страх сменился апатией.
Разъярённый ветер сорвал парус. Из туч лились молнии. Дождь пулями решетил душу Моряка. Сердце било в колокола.
Заокеянье манило магнитом. Разве есть те, кто остановится перед богатством?..
Рыбак понуренный наблюдал, как солнце, игриво выглядывая из-за туч, как бы говорило ему: «не расстраивайся, Провожающий, пойми, за годы твоего неустанного труда жертв стало гораздо меньше, это – благо и необходимое подтверждение твоих слов для подрастающего поколения». Тучи, серея, дулись, желая сделать погоду вновь ясной. Тощие деревья щёлкали прохожих по носам, напоминая, что они задержались на работе. Наконец, ветер, как ребёнок, радостно гонял по двору листья. Рыбак улыбнулся, утром снова придётся подмести. Таков ведь нерушимый цикл спокойной повседневной жизни?
Провожающий в последний путь пришёл домой, сел за письменный стол, обмакнул жестяное перо в мутные чернила цвета океана и принялся писать, начал с следующих строк: «Грязный мерзкий песок, вымученный прибоем, хлюпал под ногами строгих высоких сапог Моряка»…