Не очень веселая сказка
1
У самого синего моря жила одна девочка. Она очень любила бегать по прибою. И играть с волнами. И каждое утро так делала. А еще, она верила в сказки. А еще – в чудо. Она была не такая уж маленькая. Просто еще не успела повзрослеть. В отличие от своих сверстниц. А может, просто не хотела.
Нет, она не придумывала себе невидимых друзей, не играла в куклы. Для этого она была слишком взрослой. Взрослее даже, чем многие ее сверстницы, которые до сих пор в куклы играли.
Она… писала стихи. Даже не так. Стихи приходили сами, приходили через нее в этот мир. И она не знала, почему и какой стих родится и придет к ней сегодня. А какой завтра. Видимо, просто всему в этом мире свое время, и свой срок. И родиться, и умереть.
Но дело было даже не в этом. Девочка верила, что ее стихи волшебные. И что они меняют что-то в этом мире. Каждый. И, поэтому старалась, чтобы каждый стих был светлым, радостным. А когда не получалось так, она не писала. Когда поняла, что это не помогает, и стихи все равно рождаются в ее голове – старалась в такие моменты не думать. Но получалось плохо. Не думать совсем.
А уж если абсолютно честно, и это не самое главное. Главное в том, что ее стихи действительно были такими. Волшебными. Они оживали. Когда никто не видел. И улетали, растворяясь в предрассветной морской дымке, когда ранними утрами девочка приходила к морю. Улетали, растворяясь, и несли в наш мир хрустальную чистоту, пронзительную свежесть и искренние чувства, каждое такое утро делая наш мир чуточку добрее, кому-то согревая душу, кому-то добавляя сил, кого-то окрыляя.
Она никому, даже любимой тете, а родителей у нее не было, не рассказывала об этой своей тайне.
Тетя ее очень любила. Как родную.
2
А совсем на другой краю света жила другая девочка. Другого цвета кожи. Другого возраста. Другого языка. Жила в горах. И ничего между ними не было общего.
Кроме одного. Она писала картины. Чудесные картины. Которые никто не видел. Кроме монашек, а девочка жила в монастыре, и таких же девчонок, как она сама, только чуть постарше или помладше. На картинах обычно были горы. Рассветы в горах. Закаты. И монастырь. И деревушка вниз по тропинке. Еще монахи и монашки, конечно. А что ей еще было изображать?
Но, иногда, она писала незнакомые ей места и людей. И этим картинам удивлялись больше всего. Такие они были яркие и живые.
И эти картины были действительно живые. Только об этом никто не знал. Кроме самой девочки. И, когда девочка их, такие картины писала, когда они оживали, она изображала и людей на картинах, и их жизнь чуть лучше, чем ей виделось. И так и происходило на самом деле.
Поэтому девочка старалась не писать такие картины, когда плохое настроение или совсем плохая погода. У нее не всегда это получалось. Руки, иногда, начинали ее не слушаться, и жить своей жизнью.
3
А еще в одном очень большом городе жил мальчик. Он с детства любил музыку. И учился играть. Сам. Потому что родители – они не имели ни желания, ни денег, на его прихоти. А мальчик – он слышал музыку. Каждый день. Удивительно красивую, чудную, от которой в голове прояснялось при усталости, настроение становилось ровным и спокойным. А иногда веселым. А иногда просто хотелось танцевать.
Мальчик слышал, но не мог сыграть или как-то передать эту чудо-музыку. И главной его целью стало – научиться этому. И он учился. Везде. У уличных музыкантов. Во дворе. В школе, если учительница музыки была в хорошем настроении.
И да, я забыла. У него тоже был другой цвет кожи, и язык, и культура. Чем и у той, и у другой девочек.
4
Тетя ее очень любила. Первую девочку. Как родную. Но иногда наказывала. А как иначе? Если любишь и хочешь добра своему ребенку. По крайней мере, тетя так думала и искренне верила в это. Девочка обижалась, но ненадолго. Она вообще плохо умела обижаться.
Но однажды девочка заметила. Во время и после наказания она не может писать, и в голову стихи не приходят. Потому что в этот момент она думает только о боли, и о стыде, и только их чувствует. И тогда она стала, когда понимала, что вот-вот к ней придут черные злые стихи, делать что-то. Что-то такое, чтобы ее наказали. И это работало. Только, одно но. Тетя, видя, что девочка стала вести себя хуже, стала наказывать ее больнее. Сама переживая из-за этого. Ну а что ей было делать? А девочка - она плакала, но терпела. Потому что не знала, как еще удержать в себе плохие стихи. Надолго ли ее хватит?
А вторая девочка так старалась не писать картины, когда плохое настроение или совсем плохая погода. У нее не всегда это получалось. Руки, иногда, начинали ее не слушаться, и жить своей жизнью. И тогда, в такие моменты – она стала просить подруг связывать ее. Ей было очень неудобно от этого, иногда даже больно – но она терпела. И иногда ей приходилось проводить связанной по несколько часов.
У мальчика была другая история. Его родители стали закрывать его дома. Никуда не пускать. Только в школу и обратно. Думали, его наваждение пройдет. Но он нарисовал себе на бумаге клавиши от пианино, и играл. И – у него начало получаться. Даже, когда ему стали завязывать глаза.
5
А был еще мальчик.
И еще девочка.
И еще.
И еще…
6
А где-то очень далеко, а может, и высоко, Девять Муз, следили за этими детьми. С тревогой, иногда со страхом за них. Радовались и огорчались вместе с ними. Они когда-то поцеловали этих детей, одарив их волшебными, сказочными Талантами. И это все, что они могли сделать. Остальное было в руках самих детей. И богов.
7
А еще где-то… Дева, мама всех детей, как ей казалось, совсем незаметно, – делала так, чтобы им, детям, ее деткам, было чуть легче, чуть менее больно, чуть больше сил.
8
И есть Он. Единственный, кто обо всем этом знает. Потому что Он знает все. Но при этом ничего не делает и не говорит Ей, хотя Она – Дева, - делала и делает то, что он запретил. Помогать этим детям. Любым можно, а этим, целованным Музами - нельзя.
И никто не знал, почему так. Зачем. С какой целью. Только Он.
9
Когда-то, мы все узнаем. И поймем. Его замыслы и смыслы.
А может быть все не узнаем и не поймем никогда.
Эпилог
Если Вы чего-то не понимаете, это не значит – что это плохо.
Если вы хотите, чтобы Ваши дети были счастливы – дайте им самим выбрать свой путь.
Если на этом пути они споткнулись – поддержите. Не хайте их – «мы же говорили». Кто еще их поддержит в трудную минуту, если не Вы.
И пусть они построят то будущее, которое захотят. Свое, для себя – вы уже построили. Теперь пусть строят они.
И может быть когда-нибудь – этот мир станет чуть лучше.
Люблю вас.