Машина не заводилась. Сева стоял перед открытым капотом и задумчиво смотрел на двигатель. Он деловито постучал ладонью по аккумулятору и подёргал тянущиеся к нему упругие провода.
«Ну, ёлы-палы, — с горечью подумал он. — Всё, на этом мои познания закончились. Чего я тут хотел увидеть, непонятно. Наверное, отъездила своё. Пора менять, но за какие шиши? Сегодня это нереально!»
Сева закрыл машину и сел на потёртую скамейку у дома. Розу Львовну он увидел издалека. Она медленно шла по двору, волоча за собой клетчатую тележку, прорезиненные колёса которой застревали в выбоинах асфальта.
— Подождите. Я сейчас помогу! — крикнул Сева и побежал навстречу.
— Спасибо, мой дорогой, — тяжело выдохнула Роза Львовна, вытирая со лба пот скомканным мужским платком. — Пожалела денег на такси, так и пришлось расплачиваться здоровьем. Чуть сердце не выскочило! А переживаний сколько! Всю дорогу от автобуса до сейчас вспоминала, какое бельё надела.
— Бельё? — удивился её откровениям Сева.
Он забрал тележку и взял Розу Львовну под руку.
— Да, Всеволод, бельё. Вы же знаете, как долго едет на вызов скорая. Хвати меня удар, и я бы всё это время валялась на асфальте с задранным подолом. Или вы хотите, чтобы мне там, на небесах, в тот момент было стыдно?
— Не хочу, — улыбнулся Сева.
— Вот видите! А ещё мне было интересно, кто бы в этом случае забрал мою прекрасную курицу, которую я пру с самого рынка. Надеюсь, попала бы таки в хорошие руки. Но слава богу, она осталась со мной.
Сева довёл Розу Львовну до квартиры.
— Простите, Всеволод, но я не смогу сейчас напоить вас чаем. Мне срочно нужно отдохнуть. А вы знаете, приходите-ка часикам к четырём. Я научу вас варить куриный бульон.
— Ёлы-палы, так чего его варить? — снова удивился Сева. — Бросил кусок курицы, и пусть себе варится.
— Ох, Всеволод, Всеволод! — покачала головой Роза Львовна. — Настоящий бульон — это вам не жук начихал на скатерть. Приходите, и сами всё поймёте.
Ближе к четырём Сева прогулялся до ближайшего магазина, купил небольшую коробочку конфет «Рафаэлло» и отправился к соседке.
— Боже ж мой, Всеволод, как романтично! — Роза Львовна прижала руки к груди. — Проходите в кухню.
На разделочном столе лежала тушка курицы. Её вид вызывал безысходную тоску. Мертвецки серая кожа, осыпанная пупырышками, с редко торчащими остатками коротких перьев. Безжизненно синеватые крылья поверженно раскинуты в стороны. Покрытые жёлтыми чешуйками лапы с тонкими, уродливыми пальцами и острые блестящие коготки…
Увидев Севино недоумение, Роза Львовна хмыкнула:
— Всеволод, что вы смотрите на неё как на врага народа? Вы что, никогда не видели домашнюю куру?
— Не видел. А что же она такая страшная?
— Всеволод, вы мне опять напомнили старый одесский анекдот. Встречаются двое. Один говорит: «Яша, а что же это у вас жена такая страшная?» Так она изнутри прекрасная, отвечает Яша. Собеседник почесал затылок и спросил: «Так что же вы её наизнанку не вывернете?» Понятно?
— Понятно, — улыбнулся Сева.
— Домашнюю курицу не пичкают химией, и хотя видок у неё и правда не очень, зато вкус превосходный.
Роза Львовна закурила и тут же положила сигарету в пепельницу, стилизованную под старинную арабскую тапочку.
— Забыла, Всеволод! Я же чай заварила, помнится — он вам понравился. Пока пьём, я расскажу вам секрет настоящего бульона, который в народе считают лекарством от всех болезней. Как сейчас варят бульон? Берут фабричные грудки или крылышки, а потом ждут навара. А какой от этих частей навар? Химия и жир! Итак, основное правило: берёте целую домашнюю курицу, бросаете в кастрюлю, заливаете холодной водой, чтобы она покрыла тушку сантиметра на три. И варите часика полтора.
Роза Львовна замолчала, прикуривая погасшую сигарету.
— Ёлы-палы, и это всё? — изумился Сева.
— Всё, Всеволод, это когда ноги уже холодные. Я вам рассказала главное, а мелочи увидите сами.
С этими словами хозяйка надела цветастый фартук и принялась отмывать курицу. Закончив, она обсушила её бумажными полотенцами, подошла к плите и включила газ, шипение которого прервали быстрые щелчки розжига. Роза Львовна взяла тушку за лапки и поднесла к огню. Красно-голубое пламя набросилось на остатки торчащих перьев, с треском сжигая их. Перья, скукоживаясь, сгорали, наполняя кухню удушливым горьким запахом. Убедившись, что на курице не осталось ни волоска, соседка снова хорошенько промыла её под струёй воды, протирая небольшой плотной губкой.
— Желудочек и печёнку я вытащила заранее, потом заберёте вашей кошечке, — сказала Роза Львовна, поставив кастрюлю на плиту. — Запомните, Всеволод, бульон не терпит одиночества, ему нужна компания.
— Это как? — удивился Сева.
— А так: с момента закипания вы постоянно должны находиться рядом. Сначала снимать пену, потом — всплывающий жир. Вы, наверное, замечали, что к утру на поверхности супов появляется белая плотная корка, которую легко снять. Но в нашем бульоне этого не будет. Жир смешается с ним, и убрать его будет невозможно. А нам это надо? Вы правы, таки нет. Нам нужен чистый навар. Минут через десять бросаем в кастрюлю среднюю луковицу и крупную морковину. Разумеется, предварительно помыв и почистив. После варки их лучше не есть. Ещё бабушка, дай ей бог покоя на небесах, говорила, что они втягивают все вредные примеси. И самое главное — бульон не должен бурлить, иначе его прозрачности вы не увидите. Как не увидят мои враги, что я когда-нибудь станцую на их могилах.
Самое сложное — найти момент, когда бульон будет «ходить». Вроде он кипит, а вроде и нет. За все годы моей долгой жизни я не узнала способа, как этого добиться с первого раза. Приходится то прикрывать, крышку, то открывать, то убавлять огонь, то добавлять. Но поверьте, эти мучения того стоят. Бульон будет на удивление прозрачным.
— Ёлы-палы, — опешил Сева. — Полтора часа стоять у плиты? Кошмар!
— Всеволод, вас никто не привязывает к бульону, просто будьте рядом и поглядывайте в кастрюлю. Если что — придите ему на помощь.
— Роза Львовна, а как узнать, что курица сварилась?
— Какой же вы, боже мой, наивный! Ткните её вилкой, и всё поймёте. Или вам жалко курицу? Не бойтесь, она не Василиса Андреевна из первого подъезда, мстить не будет. Грудка проколется легко — значит, готова.
А сейчас мы будем готовить мондлах.
— Что? — переспросил Сева.
— Мондлах или мондалах, все называют по-разному. Но мне приятнее мондлах, — вздохнула Роза Львовна и поджала губы.
Она прикурила сигарету, повернулась к открытому окну и замолчала.
Сева тоже молчал, боясь прервать её мысли.
— Вы знаете, Всеволод, — негромко сказала Роза Львовна. — Чем старше становишься, тем чаще вспоминаешь детство. И лица родных, молодые и красивые. Вот и сейчас мне вспомнилась наша кухня. Мы с дедушкой сидим за столом и пьём чай, а бабушка в самошитом переднике делает мондлах. Её руки перепачканы мукой. Она хитро улыбается и проводит пальцем по моей щеке. Мне щекотно, я хохочу и закрываю глаза. А бабушка легонько проводит пальцем по моему лбу и другой щеке. Мы смеёмся, но я ещё не понимаю, что теперь похожа на индейца в белой боевой раскраске.
— Ой, простите, Всеволод! — Роза Львовна улыбнулась, коснувшись ладонью глаз. — Мондлах — это шарики из теста, без которых раньше не обходился ни один еврейский бульон. Делается очень просто, но готовить надо сразу большую порцию. Съедается мгновенно, не успев искупаться в бульоне. Пока я всё достану, берите шумовку и снимайте с бульона накипь.
Роза Львовна убрала всё со стола, сняла скатерть и достала из шкафа коврик для раскатки теста. Она заглянула в кастрюлю, над которой колдовал Сева, и чуть убавила огонь.
— Молодец, Всеволод! — похвалила она. — Минут через пять снова посмотрите, а пока записывайте: четыре яйца, триста пятьдесят грамм пшеничной муки и две чайные ложки соли.
Роза Львовна вымыла руки, разбила яйца в стеклянную мисочку, добавила соль и чуть взбила вилкой.
— Ох, Всеволод, представляете, когда-то в давние времена, когда мы жили в эвакуации, я сильно болела ангиной. Курицу тогда для целебного бульона найти было сложно, но мама где-то раздобыла яйца. Она вот так же перемешала их с солью, накрошила остатки чёрствого хлеба и кормила меня получившейся смесью. Каким же вкусным тогда казалось это блюдо! И самое интересное, что через пару дней я поправилась. И зачем я делаю вам мозги, рассказывая все эти истории?
Роза Львовна засыпала в мисочку муку и начала вымешивать тесто. Яйца нехотя обволакивали рассыпчатую муку, которая приподнималась над доской мохнатым туманом. Сначала жёлтые вязкие комочки прилипали к пальцам, но через несколько минут они сцепились друг с другом и превратились в очень крутое гладкое тесто.
Хозяйка накрыла его плёнкой.
— Что с бульоном? — спросила она. — Проверьте — не бурлит? Если таки да, то уменьшите огонь или побольше откройте крышку, а если нет, то всё наоборот: закройте и добавьте.
Сева выполнил указание.
— Что мне ещё делать? — поинтересовался он.
— Ну что ещё вам делать, Всеволод? Наверное, наслаждаться жизнью, любить, дышать полной грудью и верить в себя.
— Ёлы-палы, это понятно! — рассмеялся Сева. — А сейчас-то что делать?
— Смотреть и запоминать.
Роза Львовна сняла плёнку.
— Вот, — сказала она. — За пятнадцать минут тесто отдохнуло и набухло. Запомните, оно должно всегда находиться под плёнкой, уж очень быстро сохнет. Правда, мы раньше накрывали его большущей кастрюлей, но это уже не важно. Отрезаем небольшой кусочек и выкатываем из него колбаску. Чем тоньше, тем лучше. Мондлах при жарке во фритюре сильно разрастётся. А нам это не надо.
Тесто сопротивлялось, извиваясь суетливой, недовольной змеёй, но Роза Львовна сноровисто раскатала его в колбаску толщиной чуть больше карандаша. Острым ножом разрезала её на маленькие кусочки и принялась за следующую порцию.
— Всеволод, ставьте сковороду с высоким бортом на плиту, огонь на полную. Потом киньте масло, да не жалейте. Мондлах должен в нём купаться.
Масло растеклось по сковороде кипящей пузырчатой пеной. Роза Львовна бросила в неё пару горстей нарезанных кусочков теста. Масло зашкварчало и облепило их ровными лопающимися пузырьками.
— Кладите всегда понемногу, чтобы не слиплись. Теперь жарим три-четыре минуты, постоянно переворачивая шарики лопаткой, — пояснила хозяйка и достала эмалированную миску.
Она прикрыла дно бумажным полотенцем, достала шумовкой готовый мондлах, скинула его в миску и сказала:
— И дальше всё в том же порядке. Остынет — можете попробовать, а я — к бульону.
Сева взял двумя пальцами тёплый шарик, сунул его в рот и сжал зубы. Тот хрустнул и рассыпался мелкими крошками с непонятно на что похожим, но очень приятным вкусом.
— Ну как? — улыбаясь, спросила Роза Львовна.
— Очень интересно, — ответил Сева. — Даже не знаю, с чем сравнить.
— Так и не надо, Всеволод. С чем бы ни сравнили — это в любом случае будет две большие разницы. А теперь одна очень значительная добавочка…
Роза Львовна достала из холодильника лохматый пучок ярко-зелёного укропа.
Заметив Севин взгляд, она сказала:
— Не надо истязать меня глазом, я его уже помыла.
— Нет-нет, — рассмеялся Сева, — я понял, что вы бросите его в бульон, и хотел помочь. Я могу его нарезать.
Глаза хозяйки округлились.
— Всеволод! Я сейчас устрою вам вырванные годы. Нарезать! Вы таки хотите, чтобы лохмотья вываренного укропа цеплялись нам за губу, мешая наслаждаться вкусом? Этому не бывать! Мы бросим его целиком, а потом таким же целиком достанем. Да, и не забудьте в самом конце посолить бульон.
Роза Львовна оторвала от пучка несколько веточек, обмотала их принесённой белой ниткой и бросила в кастрюлю.
— Запомните: за десять минут до конца варки, и только белые нитки.
— Почему белые? — спросил Сева.
— Бог мой! Это же понятно. В цветных может быть краска!
— А вдруг они цветные красят в белый? — пошутил Сева.
— Ой, Всеволод! Я бы вам ответила, но эти слова не могут покинуть мой рот. Не тяните мне нервы. Белые значит белые, — рассмеялась Роза Львовна. — А что вы не спросите, что мы будем делать с курицей?
— Спрашиваю, — отозвался Сева. — А что мы будем делать с курицей?
— Отвечаю, Всеволод: не знаю. Это зависит от того, в каком возрасте она простилась с жизнью. Если в молодом, то кура будет хорошо жеваться. Если же нет — пропустите её через мясорубку, обжарьте с лучком, и получится прекрасная начинка для блинчиков или пирожков.
Бульон и правда получился отличный. Роза Львовна с Севой, как и в прошлый раз, долго просидели за столом. Хозяйка опять вспоминала детство. Сева с интересом слушал её, поражаясь, как даже самые мелкие детали не ускользнули из её памяти. Уходя, он спросил:
— Роза Львовна, а вы счастливы?
Соседка громко вздохнула, развела руками и ответила:
— А что, у меня есть выбор?
От принесённого Севой бульона Зинуля отказалась и убрала банку в холодильник. А вот мондлах съела мгновенно.
— Прикольно! — оценила она. — Надо будет обязательно приготовить. Не пойму, что напоминает: то ли семечки, то ли чипсы.
Наутро бульон превратился в прозрачное желе. Сева посмотрел через банку на свет и увидел частичку укропа, оторвавшуюся от пучка.
«Красиво-то как! — подумал он. — Словно мелкая букашка застыла в кусочке светло-жёлтого янтаря…»
13.09.2023