Иван Иванович уже более двух десятков лет вдовствует.
Может, за это время и были у него женщины, но их никто
не видел, никто о них не слышал...
Его сын и дочь давно взрослые, у них свои семьи и до
внуков им уже не далеко. Звали они к себе отца, и против
его женитьбы не возражали, но он на корню пресекал все эти
разговоры.
Весной, в первые погожие деньки, с первым теплом, Иван Иванович
выезжает на дачу. Сын со снохой и внуками отмывают её от зимы,
завозят постель, посуду, электротехнику. Иван Иванович не разрешает
оставлять на зиму добро без хозяина. И это даже не от жадности
и желания сохранить добро. Он говорит, что не надо вводить людей
в искушение. В соблазн!
Человек слаб вообще, а если он слаб и по своим обстоятельствам,
а тут бери - не хочу, то редко, кто может удержаться. И грех
не на нём будет, а на том, кто ввёл в искушение своей безалаберностью.
И вот, наконец, хозяин дачи водворился в свои владения, новый
этап его жизни набирает обороты.
Даже, живя один, он за всем тщательно следит: убирает, вытирает,
ставит и переставляет на место. Его стряпня вызывает удивление,
а у отведавших - восторг! Всё лето Иван Иванович занимается
заготовками на зиму: ягоды, фрукты замораживает, сушит всевозможные
цветы и травы для чая, веники для бани.
Однажды его близкий друг Григорий, спросил:
- Что ты этим занимаешься? Была охота возиться...
- А ты знаешь, я ведь "этим", - сказал с нажимом Иван Иванович,-
время для себя останавливаю. Или нет... продляю. Раньше всем жена
занималась, а я изредка на подхвате у неё был. А сейчас посмотрю на готовое
и думается, Тамара моя хлопотала. Устала. Пошла прилечь.
И я на цыпочках хожу, обед, ужин или просто чай для нас готовлю.
Когда собираю и хочу что-то положить, повесить, поместить,
Томусиным голосом думаю: Не туда кладёшь, не так надо. Вот так правильно!
И не один я, и хорошо мне.
- Друг, что-то ты грустный какой-то? Прости, я тебе душу разбередил?
- Только заметил? А я такой и до твоего прихода был...
Вчера это случилось. Сорок лет у меня дача, а такого ни разу не было.
Выхожу я за калитку, собрался боярышника нарвать. Повернулся к калитке,
закрываю на ключ, а он не входит в паз. Я стараюсь, не пойму, что с ним?
Ведь всё отрегулировано, никаких неудобств с этим. Слышу - провода
на столбе коротнуло. Такой короткий характерный звук и - шлёп!
И ключ тут же в скважину вошёл, повернул я его и смотрю, что у меня
за спиной происходило? А у столба, метрах в пяти-шести от меня,
на спинке молодая горлинка лежит. Лапками несколько раз подёргала,
а пёрышки хвоста то ли от ветра, то ли сокращением мышц шевельнулись
и... и... всё...
Не смог я подойти. Сердце сжалось и слеза закипела.
Подумалось вдруг почему-то: а может нужна была жизнь, а Господь, вместо человеческой, взял жизнь чистой, невинной горлинки.
Подхватил я свою корзинку и вернулся в дом. Не пошёл ни за каким
боярышником.
А теперь прислушайся. Слышишь горлинка плачет? Второй день не улетает, надрывается, бедняга...
- Ну, ты придумаешь... Плачет... - говорит Григорий, а сам отвернулся,
глаза трёт... - Вань, пойдём, похороним её. Помнишь, как голубя в детстве
хоронили?- вдруг тихо предложил Григорий.
А Иван говорит:
- Минут через двадцать вышел я - нет горлинки. Обрадовался, думал,
чудо случилось. А сосед с лопатой возвращается:
- Похоронил,- говорит.
Иван Иванович погоревал, но спасение у него одно - работа.
Пришла пора уксус яблочный делать. Всю посуду приготовил, яблоки собрал,
перемыл, сосредоточенно режет. Потом тереть их будет.
Не нравится ему, как кусочками яблоки для уксуса нарезают.
Закончил с этим делом уже поздним вечером. А тут и сын звонит:
- Привет, пап! Как твои дела, как чувствуешь себя?
- Да вот, уксусом занимался, весь процесс занял у меня почти
целый день,- в голосе отца слышится усталость и, в то же время, удовлетворённость.
- Пап! Я у тебя спрашиваю: как чувствуешь себя? - а ты про уксус
мне говоришь!
Не понравилось отцу, что сын делового из себя строит.
Но отвечает ему ровным голосом:
- Ты сначала спросил, как дела, а потом о самочувствии. Значит,
это не одно и то же. Вот я и сказал, какими делами занимался - уксусом.
А потом и ко второй части твоего вопроса перешёл.
Почти целый день на уксус потратил - трудоёмкий процесс, но довёл
до конца, значит, физическое состояние позволяет.
И технологию надо соблюсти, ничего нельзя упустить, значит,
и голова работает!
Я ответил исчерпывающе, а у тебя ни терпения, ни соображалки
не хватило понять это.
- Пап, ну, извини. Ты что-то колючий... Но об этом ты мне расскажешь
потом, я приеду.
- Чего это: я приеду? Все приезжайте!
- Хорошо, пап. Спокойной ночи!
- И тебе, сын, спокойной ночи...
Иван Иванович улыбается - старый ты перец... Услышала бы Тамара...
Несдобровать бы тебе за такие педагогические финты...